Под защитой монстра

      Я снова испытывала на себе ту самую пытку, что была в начале моих приключений — поднятие по лестнице, причем не на два-три этажа. С одной стороны — ладно, ведь именно Слендер ведет меня по этим уровням, прекрасно зная, где находится портал для последней миссии, и в таком случае мне не приходится плутать. А вот с другой — боль в толком не отдохнувших ногах, преимущественно в коленях. Конечно, можно было немного понаглеть и попросить своего монстра понести меня на руках, но, видя его в не самом лучшем состоянии, это желание сходит на нет. Я не бесчувственная тварь, чтобы получать выгоду, не обращая внимания на здоровье других.       Наконец, оказавшись на двадцать третьем этаже, Слендер кивком показал на один из коридоров, вдоль которых стояли канделябры на ножках, и свечи в них, отдавая свет от огоньков, не таяли. Мы прошлись по бордовому ковру и очутились в кое-какой комнате. Она была полностью черной; свет, за неимением окон, исходил будто с потолка или со стен и давал увидеть большой круглый стол, на котором расположилась игрушечная копия парка аттракционов. Причем все имело достаточно детальный вид: каждая кабинка, каждая палатка, каждая дорожка, — настолько хорошо сделаны, что будто бы являлись настоящими. Будто бы взяли и уменьшили этот парк и бросили здесь, в одной из комнат. — Что теперь? Это своеобразный портал?       Безликий положительно кивнул, а потом взял мою руку в свою. Приложив ее тыльной стороной ладони к своему лицу, он нежно потерся об нее щекой. Затем он осторожно опустил руку прямо на дорожку перед входом в парк. Меня тут же замутило и… — Твою мать, — зло прошипела я.       Это был телепорт в уже настоящую локацию. Вот только все выглядело не совсем так, как на игрушечной копии: карусели, которые я успела углядеть, подверглись коррозии и уже не имели яркий и красочный вид; палатки со сладостями, сувенирами и игрушками были наполовину пусты и порваны в некоторых местах; дорожки разбиты, огоньки зловеще мигали — то тут, то там, вспыхивая красным, синим, зеленым и желтым; колесо Обозрения жутко поскрипывало, равно как и качели с переломанными сиденьями; гулял ветер, раскидывая никому не нужные заляпанные в грязи билеты на какое-то шоу, один из которых подлетел ко мне, и обертки из-под конфет. Тут все было так, словно недавно прошел Апокалипсис или же это место забросили много-много лет назад.       Я сделала неуверенный шаг вперед. Чувствовался страх от представления того, что кто-то или что-то может вылезти из кабинок каруселей или выскочить из порванной палатки. Это не было не необоснованным: где-то, сливаясь со слегка свистящим звуком ветра, слышались осторожные шаги. А потом непонятного вида тело мелькнуло в тени будки для продажи билетов.       Некогда белый костюм кролика был запятнан кровью, а правое ухо наполовину оторвано. В некоторых местах торчали клочья синтепона; в районе груди зияла дыра, сквозь которую виднелись ребра и свисающие куски «мяса». Лицо, по чертам принадлежащее молодой девушке, имело мазки из грязи вперемешку с кровавой слизью; глаза отсутствовали, и в пустых глазницах сверкали два маленьких оранжевых огонька. — Человек? Живой и настоящий человек?       Она в два прыжка приблизилась ко мне и стала обнюхивать. Как свежий стейк. — Ты спасение. Мое долгожданное спасение! — Я не сомневалась в этом, — еле заметно произнесла я. — О, с тех пор, как меня убили из-за лютой зависти, ты первая живая душа в этом парке. — Из-за зависти? — Я развлекала детей на выходных и праздниках. Изображала глупого и одновременно веселого кролика. Что-то типа клоуна. Видела здешние билеты? Их разносит непрекращающийся ветер, и на них мое изображение. Но сейчас не об этом, — она почесала щеку своими грязными и кривыми пальцами, соскабливая кровавую слизь. — У меня были завистники. Удар я получила не от них. Ну, от одного из них. Я его почему-то совсем не помню. Кроме того, что он был охранником этого места. А еще он был изгоем, мечтавшим покорять сцены известных цирков и прочих развлекательных шоу. — Он… лишил тебя зрения? — я спросила это с опаской. — Да. Он подкараулил меня за детской каруселью, когда я поздно возвращалась домой из гримерки. Заткнув мой рот грязной тряпкой, он высказал все то, что копилось у него на душе. А потом этот страшный человек лишил меня зрения карманным ножичком. Им же он и убил. Я даже толком не запомнила его лица. — И после ты очутилась здесь? — Верно. Но я уверена в том, что выберусь отсюда в лучшее место, если живая душа вроде тебя найдёт Ключ. Не знаю, откуда это взялось в моей голове. Мне стало известно, когда я оказалась здесь. — С чего мне начать? — Не знаю, — она пожала плечами, и сие действие вышло неестественно. — Можешь начать с Красной горки. — Что это? — Вон там.       Мы немного прошагали вдоль палаток, и потом я увидела извивающиеся рельсы, а на них — одну-единственную ржавую вагонетку. Мне что, надо сесть в нее? — Садись. — В чем смысл? — Не знаю, — и снова неестественное пожатие плечами. — Надеюсь, что ты разберешься со всем. Я хочу быть свободной. — Я тоже…       Нехотя я села в вагонетку. И сразу пошли изменения: девушка в костюме кролика исчезла, а рельсы, противно лязгая, стали выгибаться и подниматься вверх, образуя высокий трек. Они вытягивались, как резиновые, и так же уходили за другие карусели. Самой высокой точкой в итоге стал изгиб рельсов, находящийся прямо на колесом Обозрения. И мне надо прокатиться по этой сомнительной конструкции?       Высота, как оказалось, не была самым страшным явлением, ибо когда я перестала оглядываться по сторонам, я заметила, что на полу вагонетки лежало что-то сырое и темно-красное. Позже я вздрогнула, поняв, что это — мясо. Трогать мне его не хотелось, поэтому я перевела взгляд на рельс, освещаемый миганьем огоньков. То, что прежде я приняла за ржавчину, оказалось засохшей кровью. Со стороны это бы, конечно, смотрелось банальным, как во второсортном фильме ужасов. Но, когда это происходит наяву, уже не до комментариев и шуток. Потому что вокруг — реальный и непонятный мир, скрытый от посторонних глаз.       Я несколько раз сделала глубокий вдох и выдох, а потом потянулась к рычагу, который был справа от вагонетки. Грубо говоря, если хочешь кататься — используй самозапуск. Впрочем, я могла и не садиться сюда, но раз уж начала, то доведу до конца. Лишь бы не до конца своей жизни.       Как только я опустила рычаг, карусель заработала: вагонетка тронулась, но не набирала скорость. Она обогнула ряд качелей, гоночную площадку с маленькими полуразбитыми машинками и длинный трейлер-прицеп. А потом стала подниматься все выше и выше, прямо к изгибу над колесом.       Металлическая конструкция слабо пошатнулась, и после я заорала, намертво вцепившись в свой «транспорт». Заткнулась я тогда, когда вагонетка остановилась на большой высоте. Прямо над кругообразной каруселью с кабинками. — Зато видна округа, — плача простонала я. Действительно, все было как на ладони; за пределами парка аттракционов проглядывался нескончаемый лес, причем со всех сторон. Обитает ли кто-то там?       Я посидела некоторое время, а потом стала прикидывать, что будет, если толкнуть вагонетку. Не сорвется ли она с рельс? Но, как говориться, не попробуешь — не узнаешь. Поэтому я стала осторожно толкать эту чертову деталь карусели, молясь, чтобы ничего не произошло. — Ай, сука!       Вагонетка не сдвинулась ни на миллиметр. Зато конструкция угрожающе лязгнула и пошатнулась сильнее, чем в первый раз. От ужаса я сжалась; ладони вспотели и заскользили по холодному ржавому металлу. Что теперь? Сидеть здесь и ждать не пойми чего или кого?       В голову пришла безумная мысль, но ее перебила другая, имеющая вопросительный характер: где, мать его, Слендер?! Почему он не переместился со мной в этот чертов парк?! Подставил меня или не смог попасть сюда по-какой-то причине? — Э-э-эй! Сле-енде-ер!       Мой крик прошел по всей локации и вернулся ко мне эхом. Я покричала еще и еще, но никто так и не объявился; даже девушка в кровавом костюме кролика не выглянула. Дабы не сорвать голос окончательно, я решила бросить это пустое занятие и вернулась к своей первоначальной мысли, а именно — максимально осторожно вылезти на рельсы и как-нибудь спуститься вниз. Да, очень опасно, но что делать? Бездействовать?       Пока я обдумывала детали, взгляд мой плавно переместился на одну из верхних кабинок колеса Обозрения. Там, на пластмассовом зеленом сидении что-то подсвечивалось. Что-то плоское, имеющее непонятную форму и такой же непонятный цвет. Похоже, это мне нужно как-то достать.

***

Pov. Slender       Очень скверно вышло: телепортация в мертвую территорию с каруселями не прошла совсем так, как надо. Мы с Рейчел оказались разбросаны. Неизвестно, где она очутилась — то ли у входа в парк, то ли в нем самом, то ли где-то среди почти непроходимого леса. В последнем оказался я, среди высоченных елей и прочих деревьев, корявых и неживых. Но мне это не страшно — я прекрасно знаю местность. Даже сейчас я уже определил, что до парка примерно не менее полутора километра.       Я срываюсь, едва услышав, как меня зовет родной голос, напрягая свои маленькие связки. Тороплюсь, отшвыривая ветки и проскальзывая меж тонких и толстых стволов. Наступает тишина, а потом, через полминуты, снова выкрик моего имени. Мне больно еще с прошлого раза, но я не останавливаюсь. Не имею права. Рейчел же не остановилась, не сбежала, когда ее поставили перед фактом отправки в мой мир. Вот и я не буду. Я же монстр, пусть пока и без своих особых способностей, но все же необычное существо, не предназначенное для того, чтоб сбегать. И пусть я лишусь конечности, но спасу своего человека.       Я пулей вылетел из леса и на ходу увидел, как эта маленькая смертная вылезла из вагонетки и очень осторожно встала лицом к ней на четвереньки, держась за рельсы. У меня от этого все оборвалось внутри: ну куда ты, глупенькая, лезешь?! Хочешь сорваться и умереть? Ты же в таком случае останешься тут навечно. Или пока еще какой-нибудь смертный не дойдет до парка и не найдет все нужное для освобождения. Нельзя так рисковать, как следует не обдумав. Хотя, думал ли я, отправляя Рейчел в мир Мертвых? О, тогда во мне бушевали смешанные чувства, за поступки от которых я не отдавал себе никакого отчета. Зато теперь сожалею.        Пока я приближался к карусели, девушка сделала попытку продвижения вниз; черные волосы ее растрепал ветер, а руки были словно деревянные, — да, я разглядел это. А так же то, как вагонетка покатилась прямо на эту маленькую смертную. Та, взвизгнув, подпрыгнула и сорвалась. Упав на крышу кабинки колеса Обозрения, или как там называют люди эту огромную штуку, она стала отчаянно цепляться за облупленный металл, барахтаясь, словно свежепойманная и выброшенная на берег рыба. Вот-вот — и Рейчел снова упадет и тогда уже вряд ли успеет что-то предпринять, чтобы сохранить свою жизнь. Не самое лучшее зрелище, учитывая то, что угроза нависает над дорогим и любимым человеком.       Мне осталось преодолеть совсем небольшое расстояние, как Рейчел, — я не спускал с нее взора все это время, — резким подобием прыжка залезла на крышу. Отдышавшись, она легла на спину и раскинула руки в стороны. Я же в этот момент начал заново сожалеть о потере голоса и силы телепатии. Эти способности могли бы решить множество проблем. А еще я бы пылко извинился перед смертной девушкой за свой жестокий, холодный и, по сути, бессмысленный обман. Теперь приходится общаться жестами да изредка писать на бумаге, если она, конечно, имеется. Но я готов потерпеть, лишь бы скорее завершить то, ради чего мне приходится находится в мире Мертвых.       Наконец, добежав до нужного места, я рухнул на металлические ступеньки, дабы передохнуть, а заодно и подождать Рейчел. Раны болели, но я считал это незначительной расплатой за скорое прибытие в парк аттракционов. — И как мне, блядь, спуститься?!       Моя смертная внезапно выругалась, не понимая, что делать дальше. Я тоже не понимаю. Как я могу ей помочь, не навредив нам обоим? — Тупая, тупая, тупая и еще раз тупая! Сидела бы лучше еще некоторое время в этой паршивой карусельке, так нет же, поперлась на рельсы! Молодец!       Внезапно меня озарила мысль: нужно запустить колесо. И, не долго думая, я вскочил со ступенек и быстро нашел рычаг запуска в тесной будке. С противным лязгом я опустил его, и карусель пришла в движение. Как повезло, что в парке все работает!       Мою радость прервала крепкая хватка черных и эластичных, будто резина, рук. Они сцепили мое больное тело и потащили к одной из палаток. Я пытался выбраться, но у этого нечто сил было намного больше моих, что вполне неудивительно.       Хватаясь пальцами за сухую траву, я выдирал ее вместе с мертвыми корнями и комьями земли. Вцеплялся в цветные заборчики и тонкие веточки серых кустов. Но в итоге оказался утащен в дыру, что была посреди палатки. Конец Pov.

***

      Как только кабинка опустилась достаточно близко к земле, я, наплевав на всю осторожность, спрыгнула с ее холодной крыши. Удачно приземлившись, я оглянулась: кто-то запустил это ржавое и скрипучее старье или оно само? Может, мне помогла девушка в костюме распотрошенного кролика? Навряд ли. Ведь если я начинаю, то одна. Почти всегда одна.       А еще я должна вернуться на эту карусель. Думаю, мне стоит кое-что забрать. Это кое-что было в кабинке, что располагалась ниже той, на которой я прокатилась. Что-то небольшое, как всегда непонятное и подсвечивающееся бледно-голубым. Ведь не зря же это? Вдруг для меня необходимо? И смею предположить, что без этого я не получу последний предмет, ибо не все так просто, как кажется. У меня в таких вот догадках накопился неплохой опыт.       Я постояла немного, а потом запрыгнула в нужную мне кабинку. Пока та поднималась вверх, мои глаза разглядывали находку: то был фрагмент фотографии. На нем изображен кончик кроличьего уха, — совсем как у той девушки! — а так же лезвие маленького ножика. Кажется, запечатлен какой-то страшный и неприятный момент. Возможно, сцена насилия или убийства. Ха, вполне характерно. Чему тут уж удивляться? Меня теперь в реальном мире подобным не напугать, не то, что здесь.       Что ж, придется искать остальные куски, полностью изучая этот жуткий парк и спасаясь, что вовсе не исключено, от всяких тварей. Наверняка какие-нибудь уродливые аниматоры, клоуны, продавцы билетов и кто там еще поджидают меня в самых темных углах, предвкушая свежую кровь. Для такого случая надо бы найти то, чем можно как следует ударить по деформированной или гнилой башке. Подойдет все: от простой палки до одной из частей карусели. Было бы неплохо вообще заиметь что-то посерьезнее — дробовик, к примеру. Но где я его достану? Из воздуха, что ли? Вот и приходится довольствоваться тем, что есть. Однако, и на этом спасибо.       Подозрительно смотря на все подряд, я направилась вглубь парка аттракционов, к детской территории, где были лошадки, наверняка когда-то качающиеся взад-вперед на стальных прутах под круглым навесом с фонариками.       Воспоминание из детства окатило меня — точно такая же карусель, где движутся по кругу красиво раскрашенные фигуры, находилась в каком-то парке, куда мы тогда съездили втроем: я, мама и…отец. Я так и не попала на белую лошадку с голубой гривой и золотым седлом, потому что кое-кто устроил ругань, не дав мне и маме насладиться происходящим вокруг.       Теперь, стоя напротив копии из несбывшейся мечты, я глотала слезы. Внезапно зажглась россыпь огоньков, и та самая фигурка, будто бы светящаяся изнутри своей белизной, закачалась. Я направилась к ней, ведомая будто бы неким гипнозом. Пусть и слабым, но все же присутствующим.       Глаза лошадки вспыхнули красным, а сама она фыркнула, но я приблизилась к ней и потрогала золотую гриву, которая уже не была просто слипшейся формой, а естественная, из волос. Такая мягкая и гладкая, она трепыхалась от гуляющего ветра.       Когда послышалось угрожающее ржание и некогда простая фигура карусели сорвалась с прута и встала на дыбы, я пришла в себя. Это все обман! А еще мне грозит опасность. Поэтому, сорвавшись с места, я понеслась куда-то, чтобы спрятаться от красивой, но чертовски злой на меня лошадки. — Какого хрена?! Она теперь втопчет мое тело в землю?!       Я размышляла вслух, пока бежала, лавируя между палатками, пусковыми будками, пустыми лотками для сладостей и прочим. Многое из этого трещало, ломаясь под мощными копытами. Эти страшные звуки придавали мне сил и скорости, и через какое-то время я оторвалась от врага, пулей влетев в почти непроходимый лес — стволы его деревьев располагались очень близко друг к другу, и приходилось постараться, чтобы пролезть поглубже.       Природа не смогла выдержать удары белой лошадки: опять же с треском наклонялись и чуть ли не падали ели, сосны и еще какие-то виды. Отлетали ветки, шишки, зеленые иголки. Все сокрушалось и шумело.       По мне хлестало, царапало и кололо, но я стойко пробиралась вперед, чтобы вовсе оторваться от обладателя мощной силы. Даже вздохнуть было трудно от того, как я корячилась меж стволов, то пригибаясь, то горбясь, то подпрыгивая, то быстро раздвигая цепкие веточки. Одна из таких внезапно ударила мне по бедрам, и я, громко охнув, качнулась в сторону. Тут ноги мои провалились вниз. Не успев схватиться за что-нибудь, я заскользила, а потом, упав, покатилась, на ходу получая боль от треклятых раскрытых шишек и небольших камней.       Оказавшись в какой-то вязкой луже, я поняла, что поранила икру. Углядела рванину на штанине, а под нею — кровавую царапину. Не глубокую, конечно, но тоже опасную: вдруг пойдет заражение? Такой исход не будет сулить ничего хорошего.       Лошадка пронеслась недалеко от места, где я сидела, и скрылась в темноте меж широких елей. Хорошо, что не заметила меня! А то бы точно затоптала прямо в этой жиже, в которой плавают гнилые листья и из которой торчат корешки.       Облегченно выдохнув, я подползла к склону и легла на него. Давно не видавшие хорошего, крепкого сна глаза уставились в абсолютно черное небо или пространство. Такое же пустое, беззвездное, как моя жизнь сейчас.       Ради чего я здесь? Точнее, ради кого? Ради Слендера? Того, кто был в моем и мамином далеком прошлом? Как же отвратительно порой, что я, наивная, помогаю ему, почти бесчувственному монстру! Хотя, скорее всего, я делаю это все для Кабадатха, который спас мое жалкое существования от смерти в зимнем овраге.       Я запуталась в чувствах, и мне некому помочь. — Тихо-тихо скрипнет дверь, и завоет ветер. Я навек твоя теперь, но ты это не заметил. Кровь струится по полу, замерзает тело. Я покончила с собой, и ты теперь в ответе.       Тихо напевая песню, я сжалась в комок. Как же иногда сложны и противны моменты уединения с самой собой! Ненужные мысли готовы взорвать голову, вызвать поток слез и жалкие стоны. — Нож валяется в крови, таблетки рядом тоже. Мне уже чужда любовь, я застыла в черном ложе. Много-много роз лежат, алые, красивые. Похороны состоялись, все ушли «убитые».       Я резко замолчала. Прислушавшись, поняла, что со стороны парка аттракционов идут подозрительные звуки веселья. Будто бы началось какое-то развлекательное шоу: заиграла зажигательная музыка, пошла волна бурных аплодисментов и громкого смеха. Это все ненормально, но мне нужно проверить. Осторожно, не привлекая лишнего внимания. Придется, однако, опять корячиться из-за этих чертовых деревьев, ну да ладно. Лишь бы лошадка с горящими красным глазами не вернулась.