Время, которое у нас есть

Утро встречает Риндо яркими лучами солнца, просвечивающимися через тонкую ткань хлопковой шторы, и холодными дуновениями осеннего ветра. Он отстранённо чувствует, как кожа покрывается мурашками, и покрепче закутывается в остывшее одеяло. Левая сторона кровати пуста, чему Риндо не удивляется – его старший брат всегда встаёт раньше и тихо, чтобы не разбудить спящего, ускользает в душ или на кухню. Он не помнит, чтобы когда-то просыпался раньше Рана и смотрел на его спящее умиротворенное лицо, что немного расстраивало Риндо, на самом деле. Он все-таки привстает, окидывая комнату замыленным и сонным взглядом, поворачивается к окну. Времени, должно быть, около шести утра и жизнь в городе уже во всю процветает: снизу, на тротуарных дорожках редкие прохожие спешат по своим делам, серые машины на перекрёстке ждут зелёного света, а разноцветные птицы звонко напевают свою мелодию, сидя прямо на электрических проводах. Поток мыслей прерывается негромким щелчком задвижки. В дверном проеме душевой комнаты стоит его старший брат – улыбаясь, подходит к шкафу прямо в чем мать родила. Ран достаёт свою домашнюю тенниску и боксёры, потягивается и смотрит на заспанного и взлохмаченного Риндо. -Доброе утро, - бодрый голос брата как-то совсем не вписывается в умиротворенную атмосферу холодной комнаты. Он огибает кровать и подходит к окну, раздвигая шторы. -Ммм,- Риндо щурится, но не отворачивается от брата, всматриваясь на редкие родинки на его бледной коже и тонких бёдрах. Он скользит взглядом от светлых сосков и линии пресса, доходит до выпирающих косточек бёдер и опускает глаза на светло-красные следы, разбросанные на нижней части гладкого живота и ниже. Следы, оставленные им самим этой ночью. Ради такого вида можно и потерпеть едкие лучи солнца. Ради этого вида он вообще на многое готов. – Пора вставать, братик. Дела ждут, – Ран не смотрит на него, но слегка улыбается, и Риндо знает, что тот заметил все его взгляды и вполне наслаждается ими. Старший брат осознавал, какое воздействие имел на него, и вообще очень часто этим пользовался. Как, например, сейчас. Риндо почувствовал, как прогнулась кровать под тяжестью чужого тела, и в следующую секунду Ран уже склонился над закутанным в одеяло младшим братом, а его лицо, с немного странной улыбкой, оказалось в опасной близости от его собственного. -Это жестоко, Ран. После вчерашнего…ты просишь меня встать и начать работать. Это жестоко. Но тот лишь тихо посмеивается, укладываясь на кровать сбоку от Риндо, и закидывает на него свою руку, прижимая ближе. – То есть, я немного перестарался? Не знал, что ты такая неженка, – старший брат щурится, всматриваясь в глаза Риндо, и пододвигается ближе, почти утыкаясь носом ему в шею. Тот ничего не отвечает, и они просто лежат несколько минут, наслаждаясь тишиной осеннего утра и теплом тел друг друга. Ран оставляет легкий поцелуй на шее младшего брата, гладит бледную шею пальцем, чуть царапая ногтем, и спускается ниже, с удовлетворением отмечая мурашки, покрывшие светлую кожу. – Если ты сейчас не остановишься, мы опоздаем. Ран лишь хмыкает, скользя тонкими пальцами уже по лицу и, легонько задевая трепещущие веки, зарывается рукой в светлые пряди мягких волос. Чуть оттягивает, вызывая тихий рваный вздох, и нежно массирует голову. Дарит невесомый поцелуй в скулу, потом в кончик носа. – Опоздать не страшно. Ты просто слишком мило выглядишь. Даже сейчас, я хотел бы… хотел бы поцеловать тебя везде, где только возможно, а потом взять так, чтобы ты не смог встать… –Ну, это ты уже вчера осуществил, – не давая старшему продолжить словесный поток, со смехом отвечает Риндо, отталкивая обнаглевшего брата и пытаясь встать. Резкая боль пронзает его тело ниже поясницы, и он со стоном опускается обратно, проклиная Рана и его животные манеры в постели всем, чем только можно. – Ты просто псина, Ран. Я, блять, реально не могу встать, – жалуется Риндо и обиженно смотрит на улыбающегося брата. Глаза старшего с озорством блестят, давая понять, что тот не особо раскаивается. – Хочешь, я понесу тебя на руках? – Иди нахуй, — парирует младший и все же встаёт, шатаясь и глазами пытаясь найти какую-нибудь одежду, вспешке сорванную и раскиданную вчера. Боковым зрением он чувствует ленивый взгляд брата, скользящий от его макушки до бёдер. Он наклоняется за брюками и отчетливо слышит тихий шёпот со стороны кровати: – Отличный вид. – …. Они завтракают в тишине, оба погруженные в свои мысли. У Рана много забот и переживаний, связанных с работой, и у Риндо их не меньше. Но такие моменты, когда он может видеть своего брата совсем другим – настоящим, Риндо очень ценит. Без смеха, от которого у других людей (да и у Риндо, на самом деле, тоже) кровь стынет в жилах, без издевательской ухмылки и вкрадчивого тона, выносящего смертный приговор очередному бедняге. Только у Риндо есть привилегия слышать тихий, искренний смех Рана, видеть как уголки его губ поднимаются от любой глупой шутки, как светлеют глаза, когда Риндо держит его за руку. Видеть как тихие вздохи срываются с его тонких губ, слышать как брат шепчет всякие глупости в порыве страсти, чувствовать, как тонкие пальцы скользят по талии младшего, сжимают ягодицы, оставляя красные следы…Мысли Риндо уносятся немного дальше, чем положено мыслям приличных людей за утренней трапезой, и он судорожно вздыхает, задевая лицо брата нервным взглядом, утыкается в тарелку. Смущение и стыд от всего, что они делали вместе, на самом деле, уже давно прошли — Ран просто умел залезть в самую душу, выдворяя от туда любые посторонние мысли, заставляя сосредоточиться лишь на себе. Он не любил, когда внимание Риндо отвлекалось на что-то постороннее в его присутствии – и такая уверенность, в конце концов, как-то заставила младшего забыть и собственное смущение. – Пора идти. Голос Рана вытаскивает того из мыслей, и он фокусирует взгляд на брате, держащем стакан с кофе в одной руке и какие-то бумаги в другой. Он тупо засматривается на изящные запястья Рана, кисти с тонкими венками, длинные пальцы. Поднимает взгляд на лицо Рана, который не отрывается от созерцания своих бумаг. -Ещё не проснулся? В точку. -Проснулся. Дай мне несколько минут. Он чистит зубы и торопливо одевается, расчесывает волосы, потом снова взлохмачивает их, делая небрежную прическу. Рану так больше нравится. Забирает бумажник и телефон, не забывает и про отчеты, которые должен сдать своему начальству, которое, по иронии судьбы, представало в лице его брата-любовника. Риндо возвращается в коридор, где Ран уже ждёт его, прислонившись к двери. -Я все. -Значит, идём. Уже спускаясь, Риндо берет брата за руку, не желая отпускать такие милые сердцу минуты. Тот чуть сжимает его кисть, скользит по запястью и складывает их пальцы в замок. Риндо знает, что уже через несколько минут Ран превратиться в другого человека. Да чего уж таить – и он сам уже не будет тем, кем бывает холодными осенними утрами, под трель воробьев и прикосновения холодных пальцев Рана. Каким бывает только для своего брата. Но его это, честно говоря, мало волнует – Риндо знает, что это время, когда они просто могут быть самими собой, хоть и коротко, но пока что не собирается никуда исчезать.