Под стать виновнику торжества. Но он о своей вине в жизни не узнает, конечно же.
«Сегодня» пошло по-новому сценарию. Кажется, в Дайнслейфа встроен какой-то прибор. Иначе никак его резкое появление в Мондштадте объяснить нельзя. Иначе Кэйя просто не понимает, как он узнал о состоянии рыцаря.Хотя Альбедо странно на него вчера смотрел, пока выдавал очередные обезболивающие зелья.
— Когда это началось? — резко подал голос Хранитель ветви, вырывая капитана из размышлений. Поимел бы хоть совесть обсуждать такое в таверне. Но его собеседник остаётся совсем невозмутимым. — Когда Дилюку стукнуло восемнадцать, — врать Дайну не имеет смысла. Всё равно разузнает правду, если он уже её не знает. Может просто проверяет Альбериха на доверие. А может не разглядел издалека. Жаль, что сам кавалерист всё прекрасно увидел, да ещё и вблизи. Жаль, что он там участвовал и помнит все, будто это было вчера.***
Кэйя опустил голову вниз, не желая видеть гнева в чужих алых глазах. Гнев, который накапливался с такой скоростью и силой, что магия пиро уже струилась по пальцам.
«Там останутся ожоги» — замечает Кэйя совсем некстати.
Настолько некстати, что при взгляде невозможно не заметить, как из пламени рождается кровавого цвета нить. Она медленно оплетает безымянный палец Рагнвиндра, и…
Альберих готов поклясться, что ничего прекраснее в своей жизни не видел (если не считать самого Дилюка). Даже в такой откровенно неподходящий момент юноша наслаждается красотой чужой связи. Несмотря на болезненное покалывание сердца.
У Дилюка всё будет хорошо. И рыцарь честно не может не чувствовать неподходящую сюда ревность.
А потом слышит настолько нервный смех, что по коже прошёлся табун мурашек. Поднимает голову вверх, а там Рагнвиндр смотрит на его руки, как бы невзначай.
Кэйя не понимает пару секунд, а потом мысль, как стрела резко пронзает чувствительную мышцу во второй раз.
Нить цвета крови буквально соткана из неё. Обвивает палец не только Дилюка, но и Альбериха. И второй готов покляться, что этот цвет описывает их отношения после смерти Крепуса. Ну и теперь уж дальнейшие…
Но действующий капитан кавалерии поднимается грозно из-за стола. А его подчинённый жмётся к стене, когда Рагнвиндр неожиданно призывает клеймор.
Их дальнейшие отношения, да?
— Дерись! — вскрикивает кратко красноволосый и небрежно кидает в сторону Кэйи самый простой одноручный меч. Который рыцарь кавалерии сам и принёс ранее в этот кабинет.
Конечно, он судорожно хватается за одноручный меч. Но руки трясутся и потеют от стресса, из-за чего приходится крепче сжать рукоять, добавляя вторую ладонь. Альберих ведь знает, что проиграет. Не когда его «брат» обладает Глазом Бога, не когда он разъярен. В любом случае рыцарь готов умереть от руки своего капитана, по совместительству бывшего брата.
Нить сокращается между их ладонями, когда Рагнвиндр в один прыжок оказывается рядом, скрещивая мечи. Одноручник синеволосого гнётся и плавится, шипя. Тело прошибает током. Так называемая связь кричит о прекращении, обвязывая их пальцы. Отговаривает, ударяя в солнечное сплетение.
Дилюк в ярости, он не почувствует. Не почувствует, как его пальцы окрашиваются кровью его дорогого «братца».
Всего лишь царапина, но как же сильно она болит. Кажется, Кэйя из-за неё даже взвизгнул. На этот крик сбежались работники поместья. Но юноша слышит, как Аделинда прогоняет всех прочь.
— Господин Дилюк! — сквозь удары мечами слышится крик бедной горничной. Она колотит дверь кабинета своими маленькими ручками, но та не поддаётся, Рагнвиндр тоже.
Рагнвиндр продолжает атаковать. Рагнвиндр выпускает накопившуюся пиро энергию. И Альберих честно думает, что сейчас умрёт. Он готовится даже, зажмуривает глаза и блокирует удар руками.
Но боли не чувствует. Не слышит ничего, кроме звона в ушах. Не видит ничего, кроме белой пелены перед глазами. Или это не пелена?
Вокруг оседает пепел и снежная крошка, где-то пролетают даже полноценные снежинки. А юноша честно ничего не понимает.
— Дилюк? — рыцарь смотрит перед собой, пытаясь понять эмоции брата. Там полное безразличие и спокойствие. Непонимание от этого только увеличивается.
Пока Альберих не замечает на своей ладони крио Глаз Бога.
— Уходи, — резко кидает отошедший от шока красноволосый. И Кэйя открывает рот, пытаясь что-то сказать. — Я сказал тебе проваливать! — по столу прошёлся сильный удар.
— Н…но Люк, — заикаясь, пытается сделать хоть что-то синеволосый. Но названного брата снова ведёт от прозвища. Его лицо искажается в гримасе злости.
Чужие руки тянутся к правой ладони, хватаясь за так называемую связь. Рагнвиндр наматывает её себе на палец, с силой натягивая.
— Больше нет никакого «Люка», Кэйя Альберих, — руки братца резко вспыхивают и…
Кэйя видит, как Дилюк просто отказывается от него. Без особых усилий показывает, что названный брат ему действительно больше никто. И что не будет никаких попыток исправить их отношения, не будет совместного будущего. Альбериха складывает пополам от боли.
— И больше никогда не будет «нас», — говорится это без сожаления. Несмотря на текущую из носа алую струю.
Красиво. Но приходится хвататься за сердце и Глаз Бога второй рукой. Может хоть так поможет?
Темнота отходит, когда за окном кричат птицы. Потолок вообще не напоминает ничего знакомого. А потом в комнату входит Джинн.
И Альберих просто поворачивается к ней спиной. Он не в состоянии встать и разговаривать. Он не в состоянии существовать, особенно когда Глаз Бога обжигает кожу рук. Особенно когда он видит конец нити.
***
— Кэйя Альберих, — лаконичное от Дайна вырывает капитана из астрала вновь. Он делает ещё один глоток вина и честно хочет врезать человеку напротив за этот взгляд. — Ты и сам всё видел, — фыркнул пренебрежительно кавалерист. — К чему все эти вопросы, если ты и так всё сам знаешь? — алкоголь приятно обжигает горло. — Я хочу получше узнать, что там произошло. Иначе я не могу понять почему ты ему не скажешь, — алкоголь неприятно выплёвывается в изгиб одежды. Хорошо, что они сидят на втором этаже таверны и тут не так многолюдно, как на первом. Плохо, что сегодняшний бармен прожигает их взглядом. Больше там недопонимания, нежели привычного хладнокровия. Это радует настолько, что синеволосый закашливается. И Дилюк всё больше начинает не понимать, настораживается. Это даже чувствует Альберих и хмыкает сквозь подступающий кашель. Интересно. Особенно интересно, как он глядит на Дайнслейфа. — К чему такой негатив…кхе… Мастер Дилюк? — со смешком спрашивает рыцарь у бывшего брата, прерываясь посреди вопроса на последнее откашливание. Натягивает дежурную улыбку, выглядит будто ничего не было. Теперь очередь Дайна тушить желание врезать человеку напротив. А винодел слышимо шипит, но игнорирует вопрос капитана. Последний довольно глядит вслед Рагнвиндру, а потом его улыбка сходит. Он снова глядит на мир, но уже прикрытый дымкой. Непонятно от алкоголя ли это или новая побочка. Хранитель ветви не просто так Хранитель. Он умный человек и всё прекрасно понимает без лишних слов. Альбедо тоже не задавал много вопросов. А вот Аякс оказался слегка упрямым и следующее письмо после тревожной вести было полностью заполнено различными вопросами. Рыцарь тогда заработал себе две мозоли, пока писал ответ. — Я напишу сегодня Тарталье, — уверенно сказал Дайн. И кавалерист скучающе оседает на стол. Вспомнил говно, вот и оно. — Ты хочешь чтобы он здесь всё разнёс? — кривую усмешку перекрывает бокал с кончающимся напитком. — Он долго мне хвастался, как почти разрушил Ли Юэ. Боюсь даже он не переживёт гнев Дилюка, — тот факт, что сам как-то пережил опускается неозвученной иронией. — Вы хорошо дружили в детстве, — звучит аргумент и Кэйя прыснул со смеха. Дайнслейф пытается защитить своего принца от смерти тем, что пригласит в гости 11-го предвестника? Бред сивой кобылы, как говорил этот самый Тарталья. — Да и сейчас вроде неплохо общаетесь. Вы же переписываетесь несмотря на то, что Фатуи и Мондштадт не дружат, — и с этим спорить уже бесполезно. И после этого Альбериха тянет блевать. Но он держит весь яд в себе. Нельзя ведь так жестоко относиться к тому, кто буквально вырастил тебя. Кто любит тебя уродливой любовью, потому что другой не умеет. Кто наивно пытается спасти тебя и защитить. Он ведь выглядит глупо в глазах капитана и знает это, но всё равно продолжает настаивать. Блондину не так важна его репутация, как сохранность единственного близкого человека. — Моя звёздочка… — заботливо шепчет Дайнслейф и кавалерист замолкает совсем. — Аякс и выходной пойдут тебе на пользу. Он, как твой друг детства должен как-нибудь помочь. Чайльд — наша последняя надежда, — и после этого приевшегося клише Кэйя не выдерживает. Содержимое желудка он вычищает под окнами «Доли ангелов». Дайн смотрит виновато в землю. Сначала заставил воспитанника развалиться на столе расслабленного лаской и заботой. Ему ведь этого так не хватало. А потом, как нанёс удар, хотя совсем не хотел вредить. Вот она — сломанная любовь. Любая ласка превращается в желчь, которую выплёвывают в подворотне. Полуслепой кавалерист усмехается над собой и машет Дайнслейфу. Мол, ещё видит что-то кроме мутной каши, дойдёт. А тот пускай займется своим планом по спасению шкуры синеволосого. Но его всё равно хватают под руку, отводя в родные казармы. Хотя саму дорогу крио-боец не запоминает. — Спи, — как ребёнку наказывают враз ослабшему капитану, укладывая его в кровать. И рыцарь не сопротивляется, поворачивается только спиной к свету настольной свечи. А засыпает, пока Дайнслейф пишет письмо для Аякса. Темнота поглощает его, когда Кэйя глядит на широкую спину блондина, склоняющегося над столом под тусклый свет свечи. Спит беспокойно, метаясь по простыням. Сжимает их в ладони и всхлипывает. Хранитель ветви и сам не может уснуть, наблюдая всю ночь за кавалеристом. Утро для последнего наступает, когда он слышит громкий говор Тартальи, который увлеченно рассказывает о своих похождениях Дайну. Самого Альбериха видимо не сразу замечают. — Кто выключил свет? — поэтому он решил напомнить о себе недовольным шипением и падением на пол с громким грохотом. Птицы за окном замолкают, Чайльд тоже, Дайнслейф просто продолжает молчать. Но крио-боец кожей чувствует, что взгляды полные ужаса направлены на него. — Твой глаз открыт, Кэй, — прискорбно сообщает Аякс, видимо растеряв весь свой оптимизм за долю секунды. Кэйя шумно вбирает воздух в лёгкие, продолжая чувствовать на себе взгляд голубых глаз. Как предвестник закусывает губу в глубоких и невесёлых размышлениях. Как блондин рядом с ним скорбно прикрывает веки. Они то видят блеклую звёздочку зрачка. А вот сам Альберих уже не различает свет, вокруг одна вчерашняя темнота, которая поглотила его и теперь никогда не отпустит. Это заставляет лишь хмыкнуть вслух, вызывая недоумение присутствующих. Но потом его кто-то хватает подмышками, поднимая. Перекладывают несопротивляющееся тело в другие руки, а за спиной слышит: — Идите прогуляйтесь. Моя звёздочка, тебе не помешает прогулка на свежем воздухе, — кидает Дайнслейф и потом рыцарь чувствует порыв ветра в лицо. Чайльд звонко смеётся, а Кэйя удивляется, как предвестника все ещё не поймали. И он действительно задумывается над воспитанием рыцарей, когда не слышит погони. — Ты снова не воспользовался дверью? — довольно хохотнул капитан, как только Тарталья опустился на крышу дома. — У меня есть у кого поучиться, — довольно изрёк предвестник, подхватывая налету (иронично) игру своего друга. — А твой хахаль не будет ревновать? — лукаво спрашивает Альберих, несильно пиная Аякса в бок. — Он знает, видел и даже читал письмо Дайна. Именно Чжун помог мне тут так быстро оказаться, — задорно произносит Тарталья, но крио-боец жмурится, насколько это возможно. Как искусный лжец чует, что сквозит болью. Неужели все его так не хотят потерять, что ради него Фатуи за ночь сбегают от работы и своих возлюбленных? Ох, ну Дилюк же не шевелится… — И не хахаль он вовсе, — дуется рыжеволосая бестия, из-за чего уже капитана пробивает на громкий смех. Обиженный Тарталья — это нечто. Чайльд возмущается, валит Кэйю на землю уже за пределами Мондштадта. Одуванчики летят в стороны, а Альберих задыхается от смеха. Что ж, этот чёрт знает его слабые места. С детства запомнил, что капитан боится щекотки. И прежде чем дети, играющие за стенами города обратят на них внимания. Капитан ощущает, что снова его подняли. Только теперь его перекинули через плечо, и свисающий головой вниз кавалерист начал лупасить предвестника по спине. Счастливый смех капитана кавалерии не прекращается даже тогда, когда они проносятся по мосту, пугая голубей. Даже когда Тимми кричит возмущённо им вслед и кидает камни, лишь усиливается. Падает Фатуи со своим грузом после попадания камнем в голову. Крио-мечник прокатывается по траве кубарем, набирает в рот травы, но улыбается не менее счастливо. — Хоть зубы на месте, — потирая ушиб, изрекает рыжеволосый. — А вот право этому мальцу кидаться камнями никто не давал… — Так может делать только твой хахаль? — перебивает его Альберих, поднимаясь с травы. Не тратит время на отряхивание. — Сукин ты сын… — именно поэтому и не тратит. Пытается бежать, хоть и не видит куда и как. Не в этих ли мгновениях счастье? Не в том ли счастье, что рыцаря ловят. Валят на землю, снова пуская в ход щекотку. Потом снова куда-то тащат на спине, напевая себе под нос что-то про Снежную. И вдруг со всей силы кидают в воду на пляже под пиком Буревестника. А ведь Кэйя только-только расслабился, доверился! И тут на тебе, подстава! Но потом Тарталья заглаживает свою вину. На том же берегу разгоняет хиличурлов, чтобы отжать у них костёр. Но случайно тушит его, после чего дальнейшие минут 20 проходят под недовольный бубнеж предвестника. Альберих смиренно идёт с ним под ручку, хоть и чувствует некий дискомфорт…будто птица в небе что-то задумала. Но додумать не дают, Чайльд заинтересовано тянет букву «о» и ведёт в сторону. Сажает на брёвна и капитан еле улавливает запах костра. — Так вот… — протягивает рыжеволосый, начиная диалог. Кавалерист слушает его с улыбкой на лице, а спустя время в его руки вкладывают тарелку с «экстремальной рыбалкой». — Всё для тебя, малышка~ — заигрывающе шепчет Аякс и рыцарь готов выронить тарелку, потому что снова смеётся. Но в его рот пихают ложку с едой и Кэйе приходиться замолчать. — Ложечку за дяденьку Альбедо~ — Альберих принимает ещё порцию с большим аппетитом. — Ложечку за дяденьку Тарталью~ — крио-боец сам открывает рот. — Ложечку за малышку Кли~ — тарелка стремительно пустеет. — И ложечку за какашку Дайнслейфа~ — эту ложку тоже захватывают в плен рта, но оба уже не сдерживают едкий смешок. Где-то вдалеке кто-то цокает. Но на это два друга не обращают внимание. — Приготовь мне фруктовые шашлычки, — требовательно воркует синеволосый под звон посуды для путешествий. — Какой мой малыш ненасытный, но так уж и быть…приготовлю~ — заигрывает в ответ Чайльд и под это слышится хихиканье его спутника. — БЛЯТЬ! — спустя время вскрикивает шеф-повар дня и его друг вздрагивает. Слышит звуки гидро бойни с костром. Но потом слышит сотню ругательств из Снежной. Теперь даже капитан чувствует запах гари. Но его хватают поддых, взваливают через плечо. И рыцаря ощутимо трясёт. А зачем собственно они убегают? Ответом на его вопрос являются завывание и элементальные следы стихии электро. — Аякс, ты совсем страх потерял?! — вскрикивает кавалерист, прерываясь из-за тряски. Сзади активируется взрыв стихии и Кэйе страшно. Но Чайльд перехватывает его на руки и скрывается на ветках деревьев. Альберих пытается не дышать, чтобы не выдать, как минимум своё присутствие. Не каждый день увидишь, как 11-й предвестник Фатуи бегает с капитаном Ордо Фавониус на руках. Сокол, к сожалению, увидел. Рейзор, к сожалению, принюхался. — Лес. Пожар. Тушить, — кратко сказал волчонок, но этого было достаточно. А после он понимающе кивнул и… Ушёл? Рыцарь переглянулся с предвестником и они спустились с дерева. Пожар, правда, Чайльд тушил издалека из лука. А потом они разложились в Долине Ветров, около статуи Архонта. — Больше не могу, — устало заныл Тарталья, роняя далеко не лёгкого Кэйю на траву. Правда упал он вслед за спутником, рядышком. — Как ты думаешь…он понял? — резко задал вопрос Альберих, буквально ни с того, ни с сего. Этим он озадачил Тарталью и заставил откинуть ребячество. — Честно… — начал он было серьёзно, но вдалеке послышался детский восторженный голос. — Братик Кэйя, дядя Аякс! — кричала девочка, бегущая к ним. А после малышка упала к ним в траву, обнимая обоих мужчин своими маленькими ручками. — Малышка Кли… — ласково прошептал крио-боец, обнимая девочку в ответ. Сзади что-то шептала статуя Анемо Архонта, а Альберих прикрывает веки в расслаблении. — Вот мы и снова вместе, — звучит спокойный размеренный голос Альбедо, который говорит про их немного отбитую компашку. Правда, Кли никто не хотел информировать. Но оказалось, что ей можно доверять. И девочка до сих пор молчит про Аякса, как партизан. — Оооооооо! — резко вскакивает предвестник. — Альбедоооооо, сколько лет, сколько зим, — и капитан слышит хрип алхимика, которого ожидаемо сжали в объятиях. — Ты вышел из лаборатории, и ради меня? — восхищённо вздохнул кавалерист. На что Альбедо хмурится и даже слегка тушуется. — Мелочек порозовел) — с ухмылкой хихикает Тарталья и этот самый мелочек переводит на рыжеволосого достаточно красноречивый взгляд. «Главное не заржать, главное не заржать, главное…» — проносится мантрой в голове, прежде чем рыцарь начинает смеяться, как не в себя. Аякс вскакивает и хватает малышку Кли на руки. Кавалерист же поднимается сам, как только оружие ложится в руку Альбедо. Погоня длится недолго. Слепой капитан кавалерии падает лицом в землю под взволнованное оханье Кли. Она явно напугана и сейчас начнёт плакать. Но Кэйя улыбается ей во все зубы, приподнимаясь с земли на локтях. А она стирает маленькой ладошкой подступающие слезы и топает ножкой злобно по земле. Девочка зла, что старший недоговаривает. Девочка злится, что Чайльд забыл сказать. Под ногами девочки начинает клубится пиро энергия. В девочке заложена огромная сила. С девочкой тяжело совладать. — Прости, Кли, я не успел тебе сказать, — губы были в кровь, которую Альберих старательно вытирал. Правда руки были не лучше. Зато нос цел. — Кэйя… — алхимик в замешательстве. Он смотрит в невидящие глаза капитана, поправляет сползшую на лоб повязку. — Тебе повезло, ты удачно упал, — спокойно говорит принц мела, рассматривая чужой побелевший зрачок. — Когда? — звучит серьёзное от «лекаря». Тарталья кидает озадаченный взгляд на алхимика. — Вчера ночью, — отвечает ему крио-боец. Малышка смотрит на предвестника и тянется к нему на ручки. Шепчет что-то в ухо мужчине. Наверное спрашивает о чем разговаривают её братики. — У братика Кэйи что-то болит? — озвучивает вопрос Кли совсем грустно, но по-детски наивно. Рыжеволосый качает головой, но угукает утвердительно. — Я не могу обещать, что это поможет, но… — два бутылька с зельями опускаются на покоцанную руку синеволосого. А рядом с ним маленькая ладошка кладёт шерстяной шарик. Регенерация с обезболивающим + привычные зелья от его болезненной связи. Кэйя недоуменно сводит брови «домиком», пытаясь распознать предмет на ладони. Но его хватают за смуглые щеки, направляя голову на себя. — Братик Кэйя, Додоко и Кли тебе помогут! — уверено заверила рыцарь Искорка. А капитан засмеялся на это счастливо, гладя по голове свою малышку. — Спасибо тебе, Кли, — когда рыцарь в последний раз так искренне улыбался, когда последний раз так много смеялся за один день. — Спасибо и тебе, Альбедо, — кукла малышки отправляется в кармашек рубашки, (Кэйя даже не заметил, что одет не в свою привычную одежду. По-любому дело рук Дайна) красующийся на закрытой груди капитана. А зелья в мгновение выпиваются. — Оно должно хоть капельку снять побочку, — закончил спустя время свою мысль главный алхимик, обращая внимания на Тарталью. Тот застыл, прищурив глаза в насторожении. — Кли, зайка, давай сыграем в прятки? — добродушно отозвался предвестник Фатуи, разворачиваясь к девочке. Пока малышка восхищённо прыгала на месте, соглашаясь на любые уговоры, два остальных члена компании всё прекрасно поняли. За ними следят. — В пределах Вольфендома, — кивает Кэйя, а у Чайльда встают волосы дыбом. Главное, что они там были и всех монстров зачистили. В конце-концов рыцарь Искорка и сама сможет за себя постоять. — Вы втроём прячетесь, а я считаю, — продолжает Альбедо за остальных. Протягивает руку Альбериху чтобы встал. — Давай наперегонки до Вольфендома? — шепчет предвестник Фатуи на ушко Кли. Девочка довольно смеётся, хватается маленькой ладошкой за руку рыцаря и начинает убегать. — Я помогу тебе, братик Кэйя! — девочка умная, девочка помнит, что рыцарь болен. Блондин устремляется за ними (а то успеют что-то начудить. Особенно слепой капитан кавалерии). Тарталья оставшись без очевидцев, натягивает тетиву лука. Он должен устранить слежку. Глаза стрелка щурятся, выслеживая жертву. А потом пальцы на тетиве размыкаются и стрела со свистом попадает в, парящего высоко в небе, сокола. Аякс довольно расплывается в хищной улыбке, а потом устремляется к падающей птице. Вот только… — Падаль… — агрессивно шипит. Сокола он не находит, следов крови тоже. Только одинокая стрела, заряженная гидро элементалем. Умная птица притворилась раненной, скрывая своим телом падающую стрелу позади. А потом, когда охотник потерял бдительность, улетела. Шпион набрал информацию и теперь он должен её передать. Теперь недо-компашке стоит быть осторожнее. Теперь у 11-го предвестника плохое настроение. Теперь ему нужно нагнать остальных, как можно быстрее. Свою компашку Чайльд находит на поляне у Вольфендома. Капитан сидит с венком из цветков-сахарков на синей макушке. Принц мела перебирает свой в руках с милой и доброй улыбочкой. Кли же старательно плетёт ещё один, видимо для самого Аякса. — Братик Аякс, это для тебя! — вскакивает девочка, завидев издалека третью свою няньку. Подбежав, она кладёт красивый веночек в ладони Тартальи. — Спасибо, Кли… — рыжеволосый цепляет венок на свою голову. — Давайте уже играть? — все согласно кивают. — Я начинаю считать, — с улыбкой на лице предупреждает мелочек. На что малышка начинает задорно смеяться и стремительно убегать к лесу. — Раз! — начинает громко Альбедо. После этого кавалериста подхватывают на руки, унося вслед за девочкой. — Что бы ни случилось, сиди тихо, Кэй, — просит чуть ли не умоляюще предвестник, под тихое хихиканье. Хотя казалось бы для веселья не осталось места. — Я серьёзно. Я знаю тебя и знаю, что ты любишь рисковать своей шикарной задницей, — рыцарь Искорка не слышит, выражаться можно. — Два! Рыцарь на плече Чайльда цокает, но утвердительно кивает головой. Он не послушается. — Три! Малышка останавливается почти у самого входа в Вольфендом, прячась в маленькую пещерку, скрытую кустами. Аякс внимательно за ней следит, а потом устремляется вглубь леса. Ветки царапают обоим мужчинам лицо, но житель Снежной и не думает останавливаться. Даже когда Альберих отплевывается листьями в попытках возмутиться. Но также резко его поднимают над головой, усаживая на ветку особо густого зеленью дерева. — Сиди здесь и не высовывайся, как договаривались, — Тарталья серьёзен. Он пытается защитить семью, а значит, тут уже нет повода для смеха. Пока кровь разогревает предшествующее сражение, он серьезен. А в бою можно отпустить себя, выпустить из клетки всех внутренних демонов. А пока нужно выглядеть хотя бы более менее презентабельно, даже когда человек напротив и без этого всё знает. Шорох в кустах и Чайльд хищно скалится. — Поцелуй меня, — резко выдает он довольно. Кэйя давится. — Схуяли? — ругательство само вырывается с губ непроизвольно. — Ну же, — оскал становится ещё шире. — Поцелуй своего лучшего друга на прощание в щёчку, — и под недовольное шипение собеседника подставляет свою щёку. Влажный звук короткого поцелуя разносится средь деревьев. — Фу блять… — судя по реакции синеволосого он не проникся традициями Снежной. Особенно когда мажет, ибо перед глазами стоят мутные пятна. Не прошло и секунды, как дерево на котором они переговаривались пошатнулось. — Рыбка клюнула, — шепчет предвестник и устремляется вниз, атакуя. Не нужно быть гением, чтобы сложить незамысловатый пазл в своей голове. Дилюк клюнул на этот незамысловатый поцелуй. Дилюк клюнул. Дилюк. Дилюк. Дилюк? Что он тут забыл? Ладони гневно сжимаются, царапаясь об жёсткую кору. Он за ними следил? Судорожный выдох выходит изо рта, кажется, с облаком пара. Тело судорожно потряхивает. Сердце заходится в ритме хаоса. Дилюк следил за ними. Дилюк что-то хочет от самого Кэйи. Дилюк дерётся снизу с Аяксом. Крио энергия накапливается на кончиках пальцев. Но он продолжает сидеть на ветке, не вмешиваясь. — Погоди, венок повешу, — слышит сквозь своё неритмичное дыхание крио-боец и задерживает его же. Чайльд тоже привязался к Кли. А удары от Рагнвиндра не поступают, ждёт. Но потом снова слышится звон стали. Всполохи огня мелькают красными размытыми пятнами перед глазами. А гидро клинки разрубают феникса. Предвестник хихикает, забываясь в пылу битвы. А потом всё резко затихает. И рыцарь не может поверить. Чтобы рыжеволосый проиграл? Да в жизни… Капитану кавалерии нужно срочно сбежать. Подальше от Дилюка, подальше от темнеющей картинки в глазах. Но ноги не слушаются, сноровки недостаточно, даже чтобы банально спуститься с дерева. Чтобы вырваться из рук, которые схватили за талию со спины. Прижали к себе и спустили на землю. Сил хватает чтобы ударить кулаком предположительно в чужой нос. — Промахнулся, — размеренно звучит спокойный голос. Руки на талии размыкаются. И Кэйя снова замахивается, теряя координацию. Землю он встречает гневными ударами по земле кулаками. Капитан ненавидит свою слабость. Также всем сердцем ненавидит Дилюка. Который хватает его подмышками, поднимает. Отряхивает от пыли и грязи терпеливо. Стирает большим пальцем кровь с щеки из царапины от ветки. И сердце ёкает вниз. Он ненавидит, но сколько раз сидя в своей комнате, наматывал на палец свою «связь». Брал в руки нож и резал нити, обрезал мосты. А они с началом новой вспышки боли, строились заново. Рыцарь ненавидит блевотно розовый вокруг своего пальца, но постоянно проверяет… Изменился ли цвет? Оборвалась ли связь? Нет. Мутная каша перед глазом вспыхивает белой вспышкой, кавалерист жмурится. Зажимает сразу оба, сгибается от боли пополам. А слёзы текут сквозь пальцы рекой. Больно. Больно. Больно. Кроме разноцветных пятен ничего не видать, но теплые руки (сквозь перчатки чувствуется тепло) прижимают к себе. Вторая рука с талии перетекает на макушку, поглаживает. Уже не так больно. Неприятно. Слабые ладони бьют по чужому телу, куда дотянутся. Альберих злится. Он готов вырвать глаза Рагнвиндра прямо сейчас, чтобы он также мучался вслепую. Руки в гневе тянутся к чужому лицу. Исцарапать. Уничтожить. Вырвать. Нельзя принимать. Нельзя поддаваться эмоциям. Больно. Неприятно. Это всё ты, Дилюк. Но винодел аккуратно отодвигает лицо капитана от своей груди. Чует агрессию повисшую в воздухе крио элементалем. Чувствует своей спиной опасно торчащий в чужой ладони кусок льда. Но несмотря на это…целует. Медленно, но сильно прижимаясь к губам кавалериста. Тот шипит, извивается, как змея. Начинает рычать, вдобавок ощутимо кусая за нижнюю губу. Мстит за принесенную боль. Кровь стекает на подбородок небольшой струйкой. И даже не понятно чья именно. Но от губ быстро отрываются, стирают рукавом дорогого сюртука алую жидкость. А взгляд единственного глаза капитана бежит на безымянный палец руки, рукав которой пострадал. Зрачок снова насыщенно черный, а синяя радужка пронзительно яркая и это первый этап восстановления. Нить алая, как макушка названного брата и синеволосый пораженно вдыхает воздух в лёгкие. Дышать. Дышать. Дышать. Про гнев он забывает ровно в ту же секунду, когда… Рагнвиндр берет в ладони свой конец яркой нити и с силой завязывает двойной узел с винной по цвету связью Кэйи. И по серьёзному лицу Дилюка, на котором только настойчивость и какая-то детская обида…текут слёзы. И до Альбериха доходит… Ох…он плачет. Он серьезно плачет? — Я почувствовал, что тебе стало хуже и вернулся в Мондштадт спустя четыре года. Но так и ничего не предпринял до последнего. Я надеялся, что ты справишься без меня. Что будет лучше, если я не буду связывать нас снова. И ты наконец сможешь жить без меня. Долго и счастливо… — всхлип проносится, как гром среди ясного неба. Словно в бреду винодел без остановки высказывает свои… Эмоции? Прижимает снова к себе, зарывается в волосы неверяще. Он боялся прикоснуться всё это время, пока холостой капитан кавалерии Ордо Фавониус умирал из-за него же самого. — И сегодня я увидел, как тебе было хорошо, но ты был также слеп… — снова порывистые объятия и крио-боец неловко гладит ладонь уже без перчаток. Кожа к коже. — И я понял, что почти убил тебя… Что ж… Кэйя смиренно прижимается к телу напротив, принимая тепло. Наконец всё будет хорошо?***
Тарталья утирает кровь из носа на заднем плане. Плюётся этой кровью, попавшей в рот, прямо Дайнслейфу в лицо. Игнорирует протянутый платок — Фу блять, фу нахуй… — кидает в омерзении Чайльд, когда главные холостяки Монда целуются вновь. Разворачивается и начинает уходить. — Блять, Дайн, ты серьёзно? — Аякс ахуевает с возможностей Хранителя ветви. А ругательства Снежной снова актуальны. За свою долгую жизнь столько мата в секунду Дайнслейф слышит впервые. — Ты просто не признаешь, что рад за него, — блондин улыбается довольно, пытаясь пародировать ухмылку своего воспитанника. На это 11-й предвестник ржёт, как конь. Кашляет и отплевывается. — Выглядишь ахуенно. Тебе только и идти Селестию кадрить, — гыгыкает довольно рыжеволосый. Да, он рад. Да, он не признает, что такой же. Альбедо выливает в своей лаборатории зелья в раковину, под недоумение Сахарозы. Кли на это завороженно глядит в детской невинности. Венти хихикнет где-то около статуи Архонта в Долине Ветров с лирой в руках. — Я люблю тебя, — скажет спустя год кавалерист в уверенности, поцелует в щёку винодела. Ускачет на службу Ордо Фавониус, любуясь алой нитью на пальце. Радуясь, что не видит конца и знает… Конец повязан на другом пальце. — Я тебя тоже, — ответят ему в шуме вечерней таверны и нальют «Полуденную смерть» до краёв. А стакан с виноградным соком поставят рядом. Чокнуться по традиции надо… Аякс заразил. Поверх нити обвязаны обручальные кольца. Их прекрасно видно в блеске луны, когда один тащит на спине другого до винокурни. Тот пьяно восхищается звёздами, проводя параллели с красотой красноволосого. Коснется алых прядей уже на шёлке постели и прикроет глаза, выдыхая расслабленно. — Люблю тебя… — И я тебя… — Даже когда я пьян? — звучит лукавый голос — Даже когда ты ужасно пьян. Спи, — серьёзность, но за ней спрятана забота. — Сплю…