Ready or not

Чанёль был просто в бешенстве. Мало того, что на работе из-за выхода новой продукции полный завал, так ещё и отец вызвал к себе своего первенца на, так именуемый, «приватный» разговор, не требующий отлагательств, возжелав видеть того незамедлительно. Чертыхаясь сквозь крепко сжатые зубы, мужчина не понимал, какого чёрта он должен по первому зову срываться с места и добираться до расположенного в кварце на гвозде фамильного поместья, раз уж отцу приспичило? Всё же он никогда не выставлял себя примерным сыночком и никогда им не будет. Вот только голос главы звучал довольно безрадостно, коим он всегда был, но в этот раз в нём проскользнули весьма угрюмые нотки, отчего Чанёль попросту не смог отвертеться. И теперь он шёл по роскошному, знакомому с самого детства, и от этого опротивевшему коридору с неизменными портретами своих малодушных предков, на которые бросал раздражённые, короткие взгляды, хмуро приближаясь к дверям отцовского кабинета. Войдя без стука, мужчина выгнул густую бровь на представшую перед ним сцену. Некая дамочка из числа прислуги вовсю рассиживала на коленях Чжиёна в полуголом виде, пока тот сжимал женские прелести в совершенно недружелюбном жесте. Не собираясь тактично прокашляться или покинуть кабинет, Чанёль громко хлопнул дверью и широкими шагами пересёк помещение, сразу развалившись в кожаном кресле перед рабочим столом. — Так чего звал? — грубо бросил мужчина, не отрывая от отца презренного взора. Тот наконец заметил своего дорогого сыночка и нехотя выпустил прислугу из объятий, которая поспешно соскочила с колен главы и принялась суматошно собирать разбросанные повсюду вещи, после чего также торопливо выскочила из кабинета, толком не одевшись. Как только дверь звучно захлопнулась во второй раз, Чжиён воззрился на первенца понурым взглядом испод сведённых бровей. — Стучаться не учили, сын? Пак сцепил зубы и наглядно поморщился, упрямо повторяя свой изначальный вопрос. — Звал. Зачем. — С расстановкой процедил младший. Тогда глава негромко вздохнул и деловито расправил складки на своих форменных брюках, после чего возложил сцепленные вместе пальцы морщинистых ладоней поверх стола, материалом для которого послужил азиатский карагач. Позёрство. — Я должен обсудить с тобой одну весьма занятную вещь, которую я получил примерно час тому назад по электронной почте от некоего анонима. — Вполне спокойным тоном начал Чжиён, поглядывая на второго изучающе. Последний несдержанно фыркнул и небрежно махнул рукой, немного передвинувшись в кресле. — Какого хрена? Я тебе не грёбанный программист, чтобы распознавать анонимные письма твоих чёртовых любовниц. Это замечание Чжиён благополучно пропустил мимо ушей. Для наглядности седовласый мужчина просто развернул включённый монитор компьютера к сыну, чтобы тот во всей красе лицезрел полученные фото из различных мотелей по всей столице, а то и из пригородов, которые однозначно посещал младший. Вместе с каким-то неизвестным, несомненно также представителем мужского пола, чьё лицо однако оказалось безбожно зацензуренным, и распознать второго не представлялось возможным. Отчего Чанёль незаметно выдохнул не без облегчения, вот только пробежавший холодок и охватившее напряжение, отдающее в покалывающих кончиках пальцев никуда не делось. — И что? — решил прикинуться болваном Пак, безэмоционально взглянув на отца. Последний всё ещё старался держаться, но с каждой секундой его лицо багровело, а из ушей чуть ли не валил остервенелый пар. Он безапелляционно вопросил. — Что. Это. За. Хрень? — сквозь крепко-накрепко стиснутые зубы выдал глава, впившись в сына пронзительным взглядом. Чанёль осознал, что отрицать при наличии доказательств что-либо — абсолютно бессмысленное и неблагодарное дело. Поэтому мужчина незначительно отмахнулся и безразлично заявил. — Ты же трахаешься с кем попало направо и налево. Так какое тебе дело до моей личной жизни? — Я, так сказать, трахаюсь с женщинами, — непреклонно отрезал Чжиён, постепенно вскипая. Пак громко фыркнул. — По крайней мере, я никому не изменяю. Атмосфера в кабинете накалилась до предела, что ощущали оба присутствующих, вот только один из них стойко игнорировал сей факт, тогда как второй держался из последних сил, дабы не вскочить и не вломить своему заигравшемуся отпрыску. — Чанёль. — Этот низкий, рычащий голос, сквозящий недовольством наравне с презрением в детстве вызывал волну тревожного страха, как и чувства разочарования к самому себе, однако теперь мужчина не ощущал ничего. Ведь все дети когда-то вырастают, а вот привычки влияния на них родителей остаются прежними. Это печалит. — Ты хоть понимаешь, какими могут быть последствия? Ты хоть иногда думаешь своей скудоумной головой? Пак разумно промолчал, но не от того, что ему нечего сказать. Он попросту не имел смысла спорить о своих романтических предпочтениях с человеком, который никогда не попытается хоть мало-мальски войти в его положение. Скорее всего, попытается пресечь всю эту порочную связь на корню, дабы вправить нерадивому сыночку мозги каким-нибудь идиотский способом. Что, в принципе, не заставило себя долго ждать. — Сейчас же ты прекратишь все эти свои подростковые игрища. И возьмёшься за ум, — повысил голос Чжиён, испепеляя мужчину перед собой разгневанным взглядом, после чего уверенно заявил, — и ничего не планируй на восемь вечера. Мы едем в ресторан Flavors, где ты познакомишься с будущей невестой и её родителями. — В твоих мечтах, — горько усмехнулся Чанёль, ожидая подобный исход событий. А чего он хотел? Что отец вдруг кинется к нему в объятия, радостно пожимая ладонь в бушующих поздравлениях за весомое счастье сына? Ему проще запереть того в лечебнице или сослать заграницу, дабы не опозориться перед окружением пристрастиями того, которые очевидно порицаются в этом треклятом обществе! Чёрт бы побрал их всех! — Я не приду на эту встречу. — Придёшь, — недобро сузил тёмные глаза Пак-старший, не принимая никаких отказов, но явно удивившись услышать таковой, — иначе я превращу жизнь этого потаскухи в ад. — Прозвучавшей угрожающе интонацией Чжиён обычно запугивал своих подчинённых или же несомненных соперников по бизнесу. — Ты даже не сможешь узнать, кто это, — невесело усмехнулся мужчина, принимая более безразличный вид, однако совершил одну несдержанную оплошность, которую осознал, когда слова уже вылетели наружу, — и не называй его так. Лицо главы незамедлительно вытянулось, а на сухих губах расцвёл манипулятивный оскал. Он издал ироничный смешок и посмотрел в глаза поджавшего губы сына. — Так значит, он дорог тебе, раз ты его защищаешь. Ты ведь понимаешь, что с этого момента к тебе будет приставлена слежка, и если вы продолжите видеться, я всё равно узнаю, кто подставился тебе? Чанёль шумно вздохнул и прикрыл веки в попытке успокоиться. Его охватила неудержимая ненависть ко всему: к жизни, к собственному отцу, вставляющий палки в колёса кратковременного счастья, которое они пытались сохранить, но из-за блядского анонима, о котором Пак пытался разузнать гораздо позже, но так и не смог найти крупицы информации, в одночасье лишились всего. Даже мимолётных встреч. И этого стоило ожидать, ведь от той родословной, из который он вышел — иного быть и не могло. Рано или поздно о них бы разузнали. И теперь перед шатеном предстало всего два варианта: сгрести любимого в охапку и, на свой страх и риск, попытаться сбежать от ненавистной семейки. Либо выбрать менее эгоистичный вариант и позволить Бэкхёну жить наполненной счастьем жизнью, избавив от своего присутствия в ней. Ведь даже если им каким-то немыслимом чудом позволили бы быть вместе, существовали традиции, при которых Чанёль ни за что не привёл бы Бёна в их фамильный дом. Он никогда не допустит, чтобы младший становился частью всего того кошмара, что творился в стенах этого ада. Удавится, но вызволит его из цепких ручонок его дьявольских родственников. — Ты дашь мне попрощаться с ним. — Поставил своё неоспоримое условие Пак, заглядывая в самую душу отца через беспробудные зрачки, если таковая у него ещё имелась, в чём мужчина стойко сомневался. — Без своих чёртовых шавок на хвосте. Приняв задумчивый вид, Чжиён всё-таки покачал головой в отрицании, совершенно не доверяя тому в его сомнительных намерениях. — Прости, сынок, но такого я не могу позволить ни тебе, ни себе. Откуда мне знать, что ты не сбежишь вместе с этим… — он запнулся, явно подбирая довольно звучное оскорбление, — парнем, — в итоге выдохнул Пак, чем немного так затронул некоторые детские струны в душе второго. — Всего на два часа, — Чанёль чувствовал себя как никогда жалким, упрашивая отца об одной единственной мелочи, которая была столь важна для него, словно его собственная жизнь поставлена на карту. Однако старший непреклонно отрезал. — Ни минуты. Разозлившись, Пак порывисто вскочил и пнул кресло, на котором сидел секундой ранее, что то отлетело к стене с левой стороны — прямиком к раскидистому окну. Буквально пылая жгучим гневом изнутри, мужчина уже схватился за ручку, когда до него донёсся голос главы семейства, заставивший застыть всего на пару мгновений, после чего дверь кабинета хлопнула так, что затрещали стёкла, а дверные ограничители жалобно звякнули и отцепились от косяка, из-за чего понадобилась замена дверных стопоров полностью. — Не подведи, сын. На следующее утро Бэкхён обнаружил на своём рабочем столе аккуратно пристроенное письмо, содержание которого разбило юношу вдребезги на миллиарды осколков, не подлежащих восстановлению. И также он узнал, что Пак Чанёль стал директором главенствующего отделения корпорации, окончательно покинув захудалый филиал, в котором смиренно работал Бён. И для блондина мир перестал вертеться вокруг своей оси. *** Веки тяжело приоткрылись, а боль в затылке отозвалась жгуче и неприязненно, заставив поневоле застонать. Бэкхён попытался встать, но не смог пошевелиться — всё тело будто стиснуло невыносимым натяжением, от которого его спасало лишь постепенное осознание того, что произошло перед его неожиданным падением в небытие. Собрав волю в кулак, Бён сжал зубы и грузно перевернулся набок, задев щекой нечто липкое, вязкое. Не до конца соображая, где он, и что, собственно, находилось вокруг него, Бэкхён наскоро проморгался до того момента, пока картинка не стала чётче, а в нос резко не ударил жёсткий запах мертвечины. Распахнув изумлённый взгляд, блондин крупно дёрнулся и тут же отскочил в сторону, спиной также задев нечто нелицеприятное, отчего паника изнутри возрастала в геометрической прогрессии, стянув горло тяжёлым комом, в котором застрял оглушительный крик. В ушах отдавало противным жужжанием мух, а в вязкой грязи, в которую он врезался всем телом, копошились мерзкие черви вперемешку с белыми личинками, обступившими со всех сторон. Бэкхён рефлекторно дёрнулся и принялся смахивать с себя плотоядных насекомых, издав дикий скулёж, после чего сразу за озирался и наткнулся на труп распотрошённый козы. Юноша отполз в сторону, чтобы спиной упереться в нечто твёрдое. Нехотя повернув голову, Бён громко вскрикнул и отскочил от тела некогда привлекательной прислуги, изо рта которой торчало основание крупногабаритной стрелы. Тело покрылось теми самими насекомыми, ужасающе пованивая. Отовсюду доносился этот явный запах смерти, поэтому блондину показалось, что он провалился прямиком в ад. Рядом с первым трупом оказалось пробитое из револьвера в голову тело первого прислуги. Первое убийство, которому Бэкхён стал невольным свидетелем. Метая взгляд из стороны в сторону, юноша зацепился за довольно старое тело, уже давно разложившееся. Потрескавшийся скелет был наряжен в некогда статный смокинг, а из туловища торчали два наконечника стрелы, но испустил бедолага некогда последний вздох от точного удара ножом точно через пробитую грудину прямо в сердце. Вскочив на ноги, Бён ощутил резкую боль в руке и прижал ту к себе, матерясь сквозь зубы. Он запрокинул голову наверх, во всех смыслах глядя на дальний свет в конце туннеля. Теперь оставалось залезть по заржавевшей лестнице, чтобы добраться до самого верха и выбраться из этого места, которое будет долгими ночами преследовать его в кошмарах. Если он сумеет удрать из этого чёртового ада! Бэкхён неуверенно взглянул на расшатанную конструкцию в виде так называемой лестницы, но иным выходом юноша попросту не располагал. Оставалось надеяться на надёжность конструкции и двигаться крайне шустро, но осторожно. Потянувшись здоровой рукой, Бён схватился за ржавое прутье, следом обмазавшее ладонь с внутренней стороны тёмными кусками рассыпчатого окраса. Поджимая тонкие губы, блондин всё же продолжил двигаться, поднимаясь всё выше и выше ногами и одной рукой, вымазанные в трупной слизи и грязи пальцы которой всё норовили соскользнуть, дабы темнота вновь утянула его на самое дно. Но юноша упрямо вызволял себя отсюда, явственно ощущая, какой хрупкой стала лестница за все годы бесполезного простаивания в захудалом сарае. Та подозрительно пошатывалась и гнусаво скрипела, не выдерживая веса жениха, а потому, когда Бэкхён практически уже был наверху, сразу же накренилась, тогда как прутья под ногами рассыпались словно домино, и пятками Бён ощутил под собой пустоту. Крепко стискивая зубы, он с силой ухватился одной рукой и сделал глубокий вдох, как и выдох, силясь успокоиться. Оставалось всего чуть-чуть, всего каких-то жалких полтора метра. Однако если он сейчас предпримет хоть что-нибудь, то лестница вместе с ним окончательно улетит в бездну, и тогда ничто его не спасёт. Но если так и продолжит висеть, то исход будет точно идентичным. Из двух зол Бэкхён выбрал меньшее. В два удачных прыжка он всё-таки зацепился за край, но дёрнул ногой, из-за чего лестница очевидно слетела с петель и грузно свалилась на могильное погребение внизу. Бён попросту цеплялся за свой единственный шанс выбраться, поэтому держался из-за всех сил, шумно дыша, на его напряжённом лбу выступила испарина. Ему оставался последний рывок, однако юноша уже осознал, как же это будет болезненно для него. Он морально готовился, всё ещё прижимая израненную ладонь к груди. Вот только Бэкхён не знал, что во время падении лестницы, та выцепила замурованный туда ранее гвоздь, который теперь острием выпирался вертикально к потолку тёмного сарая, освещаемого лишь одним неярким светом заваленного на сено фонаря. Часто выдыхая, Бён всё-таки решился. Он почувствовал, как начал соскальзывать с уцепившегося края, поэтому, недолго думая, вскинул раненную руку, которая так неудачно легла простреленным отверстием на то самое острие гвоздя. Буквально закричав от пронзительного выстрела боли, как будто пережил это во второй раз, Бэкхён прикусил губу, несдержанно корчась. Однако в этом имелись и свои плюсы — вспышка мучительной боли отрезвила юношу и поспособствовала притоку адреналина в кровь, к тому же, чёртов гвоздь стал негласной опорой для него. Бэкхён вымученно подтянулся и верхней частью тела опёрся о край погреба, из которого выбрался не иначе как чудом. Опустив посеревший взгляд на ладонь, из которой торчал гвоздь, а из раны сгустками вытекала багровая кровь, Бэкхён крепко зажмурился и, не раздумывая ни секунды, резко вскинул руку. С его уст раздалось болезненное скуление, но, главное, он смог выбраться из этого исчадия ада. Облокотившись корпусом о высокое стойло, Бэкхён закатал рукав пиджака и зубами оторвал длинный кусок ткани некогда белоснежной рубашки, которой затянул свою рану вокруг. Ему страшно представить, что с ней будет, не обработай он ту в ближайшее время, но в данный момент подобной роскошью юноша не располагал. — Мелкий, ублюдочный выродок, — зло выплюнул валяющемуся в сене ребёнку Бён. Собрав все оставшиеся силы, Бэкхён спешно покинул этот омерзевший сарай и из последней тяги добежал в рекордные сроки до того самого раскидистого дуба, о котором ему поведал Чанёль. Воспоминания о старшем подстегнуло Бёна действовать активнее, поэтому он вслух начал проговаривать, параллельно следуя выданным указаниям: — Три шага вперёд… два налево… — он призадумался, — нет, направо, — всё же вспомнил, продолжая сосредоточенно бормотать, — раскачать третье прутье посередине. Напористо подёргав за одно из многочисленных, Бэкхён запаниковал. Оно вообще не двигалось, вросшись пайком между остальными. Вот же блядство. — Чанёль же не ошибся, — с волнением в тоне прошептал себе под нос Бён. Он ощущал каждой клеточкой тела непомерную усталость, измождение и просто невообразимую вымученность. Его охватывал неописуемый страх, ведь в любое мгновение кто угодно мог выскочить и оглушить со спины, поэтому юноша опасливо оборачивался, бегло сканируя пустующий двор позади. — Давай же… Тогда пальцы ухватились за другое прутье и, вот оно — бинго. Прутье шелохнулось и под чужим напором звучно оторвалось от собратьев словно лакричная палочка, которую потянули с двух разных концов. По словам Чанёля, он маленьким отводил это прутье в бок и протискивался сквозь, выбегая из поместья, теряясь прямиком в густом лесу через дорогу без извечной фальши и показной изысканности. И никто из семейства до сих пор не понимал, как ему это удавалось, однако его неизменно ловили и возвращали обратно. Ещё мужчина подметил, что телосложение Бёна вполне способно было пройти сквозь образовавшуюся щель. Этой надеждой Бэкхён и жил последние, долгие минуты, пока развернулся боком и пытался втиснуться между. Ему это удавалось, вот только когда лопатки вжались в прутье позади, юноша осознал, что не может двинуться дальше, ведь острие от оторвавшегося прутья ранее впивалось в кожу, грозившись рассечь до крови. Бэкхён честно старался как можно более гладко пройти это очередное препятствие на его нелёгким пути, ведь вот она свобода — он уже практически выбрался! — Стой! — в отдалении послышался звонкий крик, от которого внутри Бёна что-то резко замерло. Он широко раскрытыми глазами всмотрелся в силуэт, постепенно обретающий очертания, что стремительно приближался к нему быстрым бегом. Бэкхён заспешил, стараясь не смотреть в ту сторону, он повернулся к такой желанной дороге. Времени катастрофически не хватало: либо очередное преодоление боли, либо смерть. Закусив губу до самой крови, Бэкхён несдержанно кричал, пока двигался через проём, в то время как острие прутья резало спину поперёк, оставляя кровавую полосу на чужой коже. Ему показалось, что в этот момент, когда он уже был так близко к тому, чтобы сбежать, его схватили и дёрнули в сторону. Но нет, Бён тяжело повалился на густую траву, не удерживая собственного покалеченного тела. Спину будто до сих пор резало острием ножа, но ликование по поводу его долгожданного освобождения заполонило все мысли, отчего из недр живота раздался торжественный выкрик. — Так вам, блядские ублюдки! — вовсю мощь своего голоса заорал Бэкхён и насмешливо взглянул на схватившегося за прутья забора дворецкого, что ненавистно смирял того испод сведённых бровей. Бён порывисто выдохнул и показал ублюдку красноречивый средний палец здоровой рукой, после чего проследил за тем, как мужчина стремительно несётся обратно к поместью. Благодаря уровню сообразительности, не трудно догадаться, что умчался тот, чтобы сесть в автомобиль и нагнать сбежавшего жениха. Потому Бён принялся хаотично оглядываться и выскочил на дорогу, в конце которой вскоре появился ослепительный свет дальних фар. Активно замахав руками, Бён кричал водителю: «Эй! Остановитесь!» в стремлении затормозить попутный транспорт. Неизвестный будущий спаситель дал по тормозам, звучно остановившись перед оперившимся о капот, мягко говоря, потрёпанным юношей, который незамедлительно доковылял до пассажирской двери и подёргал за ручку. — Эй, помогите мне! — Бэкхён громко застучал по стеклу, которое тут же раскрылось, и из темноты салона некто бросил в него смятую банку, грубо бросая: «Не лезь под колёса, мудак», после чего с рёвом тронулся дальше. Ошарашенно глядя вслед чёрствому куску дерьма, что так обошёлся с ним, Бён в сердцах развёл руками, затем нагнулся за смятой банкой и что есть мочи швырнул в ту сторону, где скрылась эта сволочь. — Грёбанные, избалованные богатеи! Тяжело дыша, Бэкхён припомнил себе, что ещё не всё окончательно потеряно. Он был на свободе, ведь так? По указам Чанёля, ему следовало затеряться в лесу и пройти вдоль трассы к западу до близ расположенного, местного городка, и уже оттуда набрать в полицейский участок. Притом было необходимым поспешить, так как со стороны поместья показались яркие фары заведённого авто, звучно выезжающего с территории. Прижимая к себе окровавленную ладонь, затянутую в окрасившийся в тёмно-багровый ранее меловый рукав, юноша совсем скоро скрылся между высокими, густыми ветвями деревьев, исчезая в беспробудной темноте. Во имя спасения. *** Во второй по счёту раз оказавшись в идентичном положении, Пак уже не испытывал никакого чувства дежавю. В нём не было никаких чувств помимо волнения за, как он надеялся, сумевшего сбежать младшего, и лютой, вросшиеся в самое сознание ненависти и неприязни. Ему неистово хотелось плюнуть в лицо каждому члену семьи и вытереться подошвой ботинок об брендовую шмотку каждого из них. Стреляющая боль в виске не шла ни в какое сравнение с болью от потери, утраты родного, близкого человека. И с этим он никогда уже не смирится. — Ты ведь неплохой парень, — вдруг подал голос наследник, обращаясь к парнишке, что проверял надёжность крепления наручников о те же деревянные прутья кровати, к которым они оба уже имели честь быть прикованными. Что за ночка выдалась. — Скажи, зачем тебе всё это? Паренёк бросил на мужчину кроткий взгляд и поджал губы, подёргав наручники. — Мне нельзя с вами разговаривать, Господин, — незамедлительно отозвался тот, явно ощущая себя не в своей тарелке. Чем скованный Чанёль не мог не воспользоваться. Уж он то умел искусно давить на чужую уязвимость, как и чувство совести. — Если Госпожа Юра узнает… — Мы тут одни. Кто узнает? — Пак воззрился на закрытую дверь, за которой дрожал всё ещё до смерти перепуганный Хёсоп, утиравший уже сотый наплыв пота пухлыми пальцами. Охранял заключённого, так сказать. — Тебе ведь тоже видится неправильным всё происходящее. Может, мы с тобой оба попробуем поступить по совести и хоть постараться замолить свои грехи, м? Прислуга тяжело вздохнул, но ничего не ответил и вскоре порывисто поднялся на ноги, дабы стремительно покинуть помещение и боле сюда не заглядывать. Однако на полпути его остановили колкие слова, попавшие в самое жерло распаленного вулкана, от которого спящий кратер постепенно пробуждался. — О чём вы говорите? — он полубоком обернулся к хозяину, что вцепился в брюнета взглядом, словно видел того насквозь. Отчего по спине пробежали мерзкие мурашки. Парню захотелось поёжиться под этим напористым взором. — Ты ведь влюблён в мою сумасшедшую сестру. И ты видишь, как она окончательно слетела с катушек и творит лютую дичь. Проанализируй ситуацию, ведь даже мои славные, но тугодумы родственнички пришли к логичному умозаключению, что никакого проклятья на деле не существует. Но Юра ведь так не считает, я прав? — Она знает, — вдруг опроверг слова мужчины он и тут же захлопнул рот, — извините, Господин. Мне правда не стоит с вами разговаривать. — Парень развернулся, чтобы вновь уйти, но остановился, ведь Чанёль неизменно продолжил. — Тогда она преследует какие-то свои, одной её долбанутой башке известные умыслы, — задумчиво пробасил Пак, — ты надеешься на то, что на почве сдвига по фазе ты единственный останешься рядом с ней. И думаешь, тогда она обратит на тебя внимание? Проникнется к тебе чувствами? — Я не понимаю, о чём вы, — в показном раздражении зарделся парень и нервно повёл плечом. — С Госпожой всё абсолютно в порядке. — Врёшь, ты же сам видишь. Давно замечал, — не унимался Чанёль, читая прислугу словно открытую книгу по чёрному тексту на светлом пергаменте. — Тебе тоже страшно, что ты можешь быть следующим. Но ты продолжаешь надеяться. — Хватит, перестаньте! — негромко прошипел брюнет и направился к двери уверенным шагом, крепко схватившись за ручку двери. И перед тем, как он резко распахнул резную преграду на пути и спешно покинул помещение, чужие слова колоколом отдались под коркой очевидного осознания. — В глубине себя ты давно понимаешь, как следует поступить. Отсчитывая отдаляющиеся по коридору шаги, Чанёль тихо вздыхает, оставшись в беспросветном одиночестве. Он отворачивает голову к окну, за которым ещё царствовала тьма, но совсем скоро первые яркие лучи рассеют тьму и озарят округу своим прекрасным свечением. И этот лучик всепоглощающей надежды подарит мужчине последнюю отдушину в лице спасшегося Бёна, который смог избежать всего этого кошмара, сотворённого его долбанутой семейкой. — Бэкхён. — Он свято верил. И не смел сомневаться ни на йоту, когда тихо прошептал в пустоту. — Только не возвращайся. Тут чуткого уха достигли отзвуки приближающейся поступи, что замерла прямиком напротив закрытой двери. Пак застыл, неестественно затаивши дыхание. А затем его взгляд округлился, а рот открылся в неверии. *** Заваленный работой в виде бесконечных отчётов, проверок и их сдачей до неминуемого дедлайна, Бэкхён ощущал, как буквально валится от усталости и изнеможения. Да, работа в корпорации никого не оставит без дела и явно не заставит скучать, заваливая с ног до головы непомерными трудами, отчего иной день теряешь любой вкус к жизни, и даже возникает ненавязчивая мысль, а не было бы лучше, если бы этот проезжающий мимо грузовик проехался по его и без того опостылевшему телу? Веки неистово слипались, а ноги шаркали по подъездному полу, когда Бён в кое то веке остановился перед входной дверью в квартиру. Звучно выуживая связку ключей из рабочего портфеля и бранно выругиваясь, так как поиск этой самой связки оказался весьма затруднительным, блондин буквально вваливается за порог, шумно захлопнув за собой дверь. — Пропадись ты пропадом, чёртов Пак! — в сердцах воскликнул юноша, стягивая с одной ноги офисную туфлю, параллельно прыгая на другой. А дело обстояло в том, что их начальник решительно настроен ввести новые правила по итоговым проверкам, которые уже не за горами, а у подуставшего бухгалтера в лице юноши и без того накопилось много непомерной работы. И эти его нововведения к чёрту не упали никому из его коллег. Чертыхаясь сквозь крепко скреплённые зубы, блондин проходит дальше в квартиру, и расслабленно бросает портфель в кресло, после чего освобождает себя от тугого узла галстука, который не успевает стянуть окончательно, так как на смартфон приходит звонкое уведомление. Сдерживая себя, дабы не простонать от всей тяжести мирового бытия, осевшего на молодые плечи, Бён выуживает телефон из кармана и несколько раз вчитывается в текст, поначалу не веря своим глазам. Ему казалось, что от работы он совершенно сошёл с ума, поэтому мерещится нечто столь нереалистичное в виде пришедшей смс от босса с никак не вяжущимся текстовым содержанием: «Я приехал и жду у твоего дома. Выходи, покатаемся. Пак Чанёль.» Метнувшись к окну, юноша распахивает створки и чуть ли не вываливается наружу, оглядывая тёмный двор, освещённый светом уличных фонарных столбов. Просканировав округу взглядом, Бён взаправду цепляется за тёмный промежуток, ничем не освещённый, где был припаркован дорогостоящий мерседес-бенс последней модели, около которого отчётливо виднелась фигура в пальто. И либо Пак обладал сверхотличным зрением, либо попросту являлся взбалмошным придурком, но он приветственно помахал продолжавшему опираться о подоконник подчинённому. Бэкхён слабо выдохнул и вернулся обратно в прихожую, на ходу обречённо стягивая осточертевший галстук. Почему бы и не покататься на ночь глядя? Спустившись вниз, Бэкхён за пару минут доходит до нужного места, с опаской приближаясь к своему начальнику, с которым не имел ничего общего помимо сугубо рабочих отношений. Внутри поселился явный червячок сомнения, который разрастался с каждым его шагом, что он совершал на пути к фигуре, терпеливо затягивающейся и выпускающей густой сигаретный дым в воздух. — А вот и ты, — широко улыбнулся Чанёль, статно облокачиваясь о водительскую дверь спиной и пряча одну руку в кармане форменных брюк, тогда как второй брутально обхватывал основание сигареты Marlboro. Бэкхён не смог не сглотнуть при виде мужчины, который столь естественным образом бросал в трепет каждого, кто находился поблизости. Юноша поравнялся с ним и безапелляционно выдал. — Я только с офиса. На это Чанёль усмехнулся и согласно промычал, вновь блаженно затягиваясь. Бён засмотрелся на мужчину дольше положенного и невольно нахмурился, когда до ушей дошёл чужой низкий бас. — Я в курсе. Поэтому и написал тебе, зная, что ты дома. Бэкхён продолжал непонимающе хмуриться. Вечерняя прохлада окутала с головы до ног, и он инстинктивно поёжился, совершенно не догадываясь, к чему его начальник затеял эту их потаенную встречу. Уж явно не для того, что так и вертелось на языке, но оставалось не озвученным. — Я сдам отчёт к пятнице, но с этими вашими нововведениями придётся основательно помучиться. Если вы пришли сюда для этого, — Бэкхён чувствовал себя полным идиотом, ведь на вряд ли Пак преодолел всё длительное расстояние до его дома, чтобы отчитать за задержку, когда мог поручить это дело подчинённым на ранг ниже, либо просто отписаться в смс. Чанёль издал низкий смешок и подтвердил его мысль. — Думаешь, я приехал сюда, чтобы поболтать о работе? — тёмная бровь выгнулась в насмешливости, и блондин поджал губы, неловко отворачиваясь. — Тогда для чего? — подозрительно вопросил он, непринуждённо, но с никуда не девшимся напряжением разглядывая ближайшие кусты. Это лучше, нежели выдерживать пристальный взор чёрных, пытливых зрачков, заглядывающие в самую душу. Чанёль в последний раз выдохнул густой дым промеж пухлых губ и откинул горящий окурок в продолговатый оросительный канал вдоль дороги. Он раскрыл водительскую дверцу и кивнул на пассажирское место, выжидательно глядя на юношу, что всё продолжал открыто сомневаться. — Я уже написал тебе, для чего, — довольная ухмылка расцвела на устах, — покатаемся? Посомневавшись ещё мгновение, Бэкхён всё же двинулся к двери, обогнув авто спереди. Ему, ох, как не нравилось всё происходящее, но он решился рискнуть. В конце концов, ничего же не случится, если они просто покатаются? *** Они добирались до неизведанной Бёну точки Х довольно продолжительное время, и юноша всё никак не мог перестать ёрзать в неловкости на дорогом сидении, обтянутое не менее дорогостоящей кожей, сминая нижнюю губу в нетерпении. Рассматривая сменяющуюся обстановку за окном, Бэкхён решился принципиально не задавать вопросов, хотя уже напредставлял себе кучу весьма нелицеприятных сценариев, которые могли окончиться для него весьма плачевно, ведь с теми деньгами, которыми владел один Чанёль, не учитывая состояние всей его семьи, то мужчина вполне имел все основания замять дело, пострадай блондин в случае чего. Потому последний никак не мог унять свою очевидную нервозность, которая успешно привлекала внимание самого Пака. Весёлая усмешка коснулась пухлых губ. — Ты наверняка думаешь, — начал он своим низким, пробирающим до дрожи басом, продолжая удерживать руль сильной рукой, на запястье которой сверкал золотой ролекс, а второй облокачиваться о приоткрытое окошко, — что я вытащил тебя из дома и теперь везу на какую-то расправу. Я ведь прав? — Бэкхён на сей успешную догадку безрадостно фыркнул и сдул упавшую на глаза, выбеленную прядь. — Довольно подозрительно, не находите? — Чанёль незамысловато повёл плечом, однако кивнул в согласии, не отвлекаясь от сумрачной дороги перед ними. — Я хочу показать тебе кое что. Думаю, тебе понравится. — Мужчина метнул в младшего быстрый взгляд, и Бэкхён не стал спорить или же допытываться. Ему самому стало невероятно интересно, что же его ожидало, раз сам Пак Чанёль подумал о нём и решил, как бы то ни было, порадовать. Блондин ведь не дурак, и он прекрасно понимал, к чему вся эта полуночная, так называемая, романтика, неожиданно инициированная Паком. Скорее, по большей части, юноша размышлял, а нужно ли ему всё это? Ведь если рискнуть и попробовать, то эти отношения загонят его в неописуемую пучину, от которой под конец будет очень больно — в этом не было сомнений. Но Чанёль столь располагал к себе, к своей персоне. Ему хотелось довериться. Наконец-то, автомобиль свернул с главной трассы и проехал через некие дебри, отчего пара веточек царапнула стекло и дверцы дорогой тачки, и Бён забеспокоился по этому поводу, что явно отразилось в сведённых бровях и расширившихся глазах. Чанёль всего-то басовито рассмеялся. — Обычно я не езжу сюда на своей основной машине, — поведал он развесёлым тоном, совершенно не парясь из-за полученных транспортом царапин. — Но сегодня я решился пригласить тебя на прогулку спонтанно, поэтому менять её на другую было бы слишком затратно, не находишь? — Бэкхён согласно промычал и устремил вперёд пытливый взор, который постепенно обрёл новые, свежие краски, когда они выехали к раскрывшемуся пейзажу. Перед ним раскинулся продолговатый обрыв, уходивший на несколько километров в разные стороны, а внизу плескались мирные волны, смиренно омывающие далёкий берег где-то под ногами десятков метров. Впереди покачивалось ночное море, отражающее свет звёзд и не менее ослепительного мраморного диска полнолуния, взирающего на округу в прекрасном безмолвии. Они вышли из припаркованной машины, и Бэкхён поражённо распахнул рот, во все глаза рассматривая невообразимую обстановку вокруг, пока в его светлых зрачках отражался тот самый лунный диск, украшающий чужой взгляд ещё сильнее. Чанёль довольно улыбался уголками губ, пряча ладони в карманах пальто и любуясь юношей, который с первого дня, как его перевели через все протесты, но заставили послушаться, в этот захудалый филиал, дабы набраться опыта, основательно привлёк его внимание своим жёстким стержнем, непоколебимым мнением и умением давать отпор, а также прямолинейностью вместо подхалимства, за что младший заслуживал отдельного уважения. И шатен, привыкший с детства получать всё, чего хотел, в одну из ночей осознал, что Бэкхёна он очень хотел. Мужчина ещё не понимал, надолго ли, или же в нём взыграл банальный порыв наиграться, но явственно ощущал, что если Бён откажет ему, пошлёт на все четыре стороны — Чанёль не отступится. Он будет биться до последнего, чтобы тот хотя бы смог принять эти чувства, которые сам Пак ещё никак не был способен идентифицировать. — Я знал, что тебе понравится, — подал голос мужчина, привлекая внимание засмотревшегося Бёна к себе. Блондин согласно кивнул и вновь воззрился вдаль, а в его потемневших зрачках помимо яркого полнолуния отразилась некая печаль, связанная с пережитым, нелёгким детством. — Практически такой же вид был из окна приюта, где я вырос. — Негромко начал Бэкхён, окунувшись в свои безрадостные воспоминания, обращаясь больше к себе, нежели к Паку, который поджал губы, неотрывно разглядывая чужой, утончённый профиль. Он знал об этом малоприятном факте, ведь успел изучить всю базовую информацию о младшем вдоль и поперёк, но слышать об этом вот так запросто прямиком с непосредственных уст… как будто услышать о таком впервые. — По ночам, когда сбегал на общие кухни, откуда можно было любоваться похожим видом, я маленьким мальчиком представлял себе иную жизнь. В окружении любящих родителей, возможно с парой братишек или сестрёнок. Но точно не такую. — Бён несдержанно поморщился и на мгновение прикрыл веки. Чанёль ощутил колющую боль, поневоле разделив чужую боль словно свою собственную. Ему нестерпимо захотелось прильнуть к младшему, прижать к себе. Утешить и заверить, что всё будет так, как он того желает, и только сильнее стиснуть в своих объятиях, не выпуская ни на миг. И зачарованный мужчина уже занёс ногу, дабы сделать этот отчаянный шаг, когда Бён сам повернулся к нему, испытующе заглядывая в глаза напротив, отчего Пак замер на месте, покорно ожидая того, что ему выскажут. И Бэкхён не заставил никого из них ждать, глубоко вздохнул и негромко произнёс. — Я знаю, для чего вы затеяли всё это, Господин Пак. — Его голос не дрогнул ни на мгновение, и Чанёль невольно напрягся, но продолжал выжидающе глядеть на младшего. — Я всю жизнь мечтал о семье, о любящем человеке. Да, для кого-то это пустые слова, ничего незначащие надежды, возможно глупое оправдание. Но я правда не готов к тому, что меня ждёт, если я… — Бэкхён запнулся, раздумывая, как подобрать те слова, которые подходили к контексту, и вскоре уверенно поднял голову, — … свяжусь с вами. — Закончил он и незаметно выдохнул. Что же мог Чанёль ответить на подобное заявление? Он также устало выпустил воздух из лёгких и перевёл внимание вдаль — за горизонт. Лёгкий, вечерний горизонт трепал густую шевелюру мужчины, и в голове Бёна промелькнула мысль, что тот был неописуемо красив. От одного взгляда на его статность, мужественность и подкаченную фигуру перехватывало дыхание, это ещё не учитывая прекрасные манеры, врождённый профессионализм и отменное чувство юмора. Однако как и у всех, у старшего имелись при себе свои огрехи: он был подвластен настроению, и если в офисе завал, он перенимал напряжённое настроение сотрудников на себя, хоть и не должен был так волноваться, как они. Когда на совещаниях кто-то не поддерживал его идеи и выступал против, мужчина поджимал губы и старательно удерживался от того, чтобы не надуться как ребёнок, что выглядело довольно забавно. Но один из его главных огрехов заключался в том, что он был заинтересован в Бён Бэкхёне. И у последнего не было уверенности в мужчине, который жил в ином мире, разнящийся с тем, в котором вырос и существовал сам Бён. И в тот день, когда Чанёль унаследует компанию, юноша сомневался, что будет до сих пор нужен ему. А иных отношений Бэкхён никогда не хотел и не стремился к ним. По всей видимости, у них просто образовались разные взгляды на сей счёт. — Когда я был маленьким, то тоже частенько сбегал из фамильного поместья в лес, подальше от всей этой фальши и напускного излишества, — нарушил образовавшуюся тяжесть в воздухе Пак, продолжая всматриваться за горизонт. — Я всегда жил и грезил вырасти в семье, небогатой, но счастливой. Любящей. — Тихий вздох слетел с пухлых губ, и Бэкхён увидел в этом сильном мужчине простого слабого мальчишку из детства, который не дополучил той любви, которая так необходима детям. В богатых семьях полное взаимопонимание и сильная родительская любовь — редкость. Что уж скажешь о самом Бёне, у которого вовсе не было родителей. — Мы в чём-то похожи, — выдохнул блондин и опустил взгляд, всё ещё откровенно сомневаясь, — но Чанёль… — Бэкхён, — перебил его старший и рискнул. Он преодолел разделявшее их расстояние под волнительный взгляд юноши и остановился, оказавшись вплотную. Бён запрокинул голову из-за ощутимой разницы в росте, но не это беспокоило его в данный момент. Чёрные зрачки, такие стойкие и волевые, теперь взирали на него с невысказанной теплотой и неудержимым желанием, из-за чего юноша слабо выдохнул, не смея пошевелиться. — Я сейчас тебя поцелую. Только не дёргайся, — поспешно добавил Пак и в порыве придержал младшего за плечо. Мужчина неизменно продолжил. — Если ты ничего не почувствуешь, тогда… я оставлю тебя в покое, и ничего из сегодняшнего вечера не происходило. Но если… — Чанёль тихо вздохнул в очередной раз и на мгновение прикрыл тяжёлые веки, чтобы вновь заглянуть в искрящиеся глаза, в которых мог бы утонуть полностью и безвозвратно. — Если ты почувствуешь. Хоть что-то. Мы с тобой попробуем. Договорились? Бэкхён несдержанно провёл языком по вмиг пересохшим губам и опустил вдумчивый взгляд на пухлые губы прямо перед ним. Что ж, попытка — не пытка? К чему раздумывать, если тут всего два довольно прозаичных варианта? И Бён не стал удосуживаться ответом, он просто инстинктивно потянулся вперёд и ткнулся в приоткрытые уста в несдержанном поцелуе. Чанёль облегчённо выдохнул и накрыл ладонями широкие плечи юноши, прижимая к себе и наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй, смелее задвигав губами, за чем повторил и Бэкхён. Они не считали, сколько застыли во времени, смакуя вкусы друг друга, отдаваясь этому тягучему, желанному движению губ, ощущая гулко стучащие сердца в унисон, по причине чего спирало дыхание и накатывало лёгкое головокружение. Стоило ли утверждать, какой вариант оказался для молодых людей самым верным? *** Где же он? Кажется, он следовал в правильном направлении, но немного заплутал. Это не беда, он сможет выбраться и позовёт на помощь — в этом не было сомнений. Он ведь уже так близко. Густой лес вокруг совсем не располагал к позитивным мыслям, но Бён не должен отчаиваться, ведь столь вожделенное спасение уже приближалось с каждым пройденным метром. Вот только юноша всё ещё потеряно метался из стороны в сторону, совершенно не понимая, в какую из сторон ему следовало двигаться. — Когда же рассвет, — печально протянул юноша, вскинув голову прямиком к кромкам густых зарослей над ним. Первые лучи предрассветного солнца спасли бы их от многих дальнейших проблем. Однако те всё никак не желали появляться, не спешили отобрать у царицы ночи её бразды правления, что не могло не вызывать несусветную тоску. — Куда же мне… Внезапно со стороны трассы, от которой он отошёл не столь далеко, дабы не упустить из виду единственный ориентир, показался свет фар, и Бэкхён торопливо спрятался за ближайшим стволом дерева, прижав руки к груди и задержав частое дыхание. Господи, почему этот старый козёл никак от него не отстанет? Хлопнула дверца авто, и совсем поблизости прозвучали всё приближающиеся шаги, от которых кровь прилила к ногам, а сердце гулко стучало через грудную клетку, отдаваясь острой болью в самих висках. Бён попросту поддался панике, так как справа от него послышался хруст ветви под тяжёлой поступью. Он побежал. На всех парах, не оглядываясь назад. Сзади послышался гулкий рёв колёс, а свет фар становился всё ярче и ярче. Блондин сам не заметил, как выскочил на раскрытое поле, окружённое непроходимыми стволами деревьев. Ещё немного, и он в безопасности, осталось поднажать. Машина точно не пройдет сквозь эти узкие проёмы, а вот он обязан проскочить. Юноша не мог позволить себе так глупо попасться, когда он только ощутил вкус желанной свободы за эту бесконечную ночь. Однако гул колёс автомобиля разрушил все его безнадёжные надежды и планы на положительный исход событий. Корпус дорогого авто, благо, несильно, но ощутимо въехал в поясницу Бёна, отчего последний полетел вперёд, проехавшись по траве. Дверца вновь хлопнула, и к распластавшемуся на земле телу приблизился злорадствующий дворецкий, презрительно сужая тёмные глаза, он разглядывал юношу свысока. — Думал так просто удрать, паршивец? — зло процедил тому Чхве и вцепился в белые волосы, с силой оттянув голову жениха. — Уже предвкушаю, как хозяева отблагодарят меня за тяжкие труды. Не успел Чондо среагировать, как Бён тут же метко плюнул в обожжённое лицо, отчего мужчина рефлекторно отшатнулся и принялся оттираться рукавом пиджака, в то время как Бэкхён со всей оставшейся энергией старался подняться и укрыться в густых зарослях. Вот только всё, что он мог — это беспомощно ползти до желанного укрытия, до которого оставалось рукой подать. Чхве упрямо сократил расстояние между ними и схватил юношу за шиворот, словно нашкодившего щенка, яростно встряхнув. — Не рыпайся, блядь. Иначе тебе же будет хуже. Бэкхён страшно заебался. Настолько сильно, что неожиданный прилив сил в нём заставил его самого поразиться своей выдержке за эту бессонную ночь выживания. Поэтому он перевернулся на спину и одним ударом ноги в грудь отправил грузное тело мужчины заваливаться назад, после чего резво вскочил на обе ноги и с силой зарядил не успевшему опомниться дворецкому в челюсть. Тот отшатнулся ещё на пару шагов и смачно сплюнул сгусток крови, выступивший из разбитого рта. — Значит, хочешь по-плохому, — усмехнулся Чхве и поманил к себе разъяренного Бёна. Последний находился под таким смешением от ударившей в голову злости, усталости и ненависти. Завязалась потасовка. Никто из них не планировал сдаваться или хоть как-то уступать, каждый добивался того, чтобы выйти победителем из этой драки не на жизнь, а на смерть. В какой-то момент Бэкхён повалил мужчину и принялся наносить один удар за другим, выбивая всю дурь из старика, который оказался совсем не промах. Ведь последний умело выстоял и одним рывком скинул с себя юношу, разом поменявшись с ним местами. Тогда блондин расцарапал лицо седовласому и меткостью кулака в скулу отшвырнул от себя Чондо, который завалился в бок, хрипло отхаркиваясь. Заебавшийся играть в эти осточертевшие игры, Бэкхён подтащил несопротивляющееся тело к раскрытой дверце авто у водительских сидений. Он не понимал, что творит, всего лишь действовал на эмоциях, в голове не проскользнуло ни одной здравомыслящей мысли. Схватив ремень безопасности, Бён вытянул его настолько, чтобы хватило обтянуть шею Чхве и с силой сжать. Обожжённое лицо старика тут же побагровело, затем посинело. Он в бесполезных попытках хватался за сдавливающий вокруг гортани ремень, но всё было тщетно, жизнь медленно, но верно покидала верного помощника семейства Пак. Бэкхён не испытывал ничего при этом злодеянии, он выплескивал всё то накопленное, что ему пришлось пережить в адском месте, чего врагу не пожелаешь! В ситуациях, подобных этой, крайне трудно оставаться гуманным. В особенности, спасая собственную жизнь. Будучи на грани смерти в человеке открывается дикая, непоколебимая жажда жить. Адреналин бил в мозг, а руки онемели и при всём адекватном желании не смогли бы ослабить жёсткую хватку. Хватило бы ещё пару мгновений, и… Бэкхён ослабляет горящие пальцы и также слабо отходит на несколько шагов от принявшегося яро вдыхать и кашлять мужчины. Он невидяще уставился перед собой, его ладони мелко подрагивали. — Нет. — Юноша гулко сглатывает и морщится от того, как саднило в горле, а очевидная мысль жёстко колола под коркой прояснившегося разума. Бён взглянул на согнувшегося дворецкого и твёрдо заявил, прежде всего, обращаясь к самому себе, шумно выдыхая. — Я не монстр вроде вас. Чхве взглянул на молодого человека в нескольких метрах от себя, а затем звучно расхохотался, заглядывая тому за спину. Бессознательное тело блондина падает наземь. Благодарная усмешка коснулась старческих уголков губ. — Вы, как всегда, чертовски вовремя, — прохрипел он. Чжиён никак не отреагировал, он попросту кивнул на не шевелящегося свата, и вместе двое мужчин затащили Бёна на задние сидения, предварительно связав по рукам и ногам. Расположившись затем на передних, Чондо метнул на Господина выжидательный взгляд, ожидая похвалы, однако умом понимал, что он не то чтобы справился со своей задачей, поэтому молча провернул ключ и завёл автомобиль, выезжая с поля на трассу. Сам глава семейства Пак не желал участвовать ни в каких разговорах, он пристально глядел перед собой, всё ещё не пришедший в себя после шокирующей потери, до сих пор анализируя свои потерянные чувства. Таким незамысловатым образом они достигли фамильного поместья, из окон которого лился яркий свет благодаря роскошным канделябрам. Их троицу уже давненько заждались. *** Чанёль заслышал шум за дверью и инстинктивно нахмурился, не распознавая обилие голосов за стойкой преградой, вот только когда та резко распахнулась, и в помещение завели яро сопротивляющегося Бёна, мужчина почувствовал, как внутри что-то болезненно треснуло, разбивая к чертям все выстроенные надежды. Не спасся. Не смог. Теперь они вдвоём оказались в незавидном положении, и спасти их способно только то, если свыше сжалятся и пошлют им манну небесную. По-другому в их ситуации не выкрутиться. Чжиён вместе с Чондо покорно удерживали активно бьющегося в жёсткой хватке юношу, которому пришлось с силой врезать под коленом, дабы не рыпался. Чанёль порывался пресечь это безумие, однако скованные над головой запястья не позволили ему сдвинуться, поэтому он глухо зарычал, оглядывая семейство злостным взором. — Юра-я, ты уверена? — обратился к дочери Чжиён, непонимающе оглядывая ту. — Нам бы поскорее расправиться с этим, — он брезгливо поморщился, взирая на блондина свысока, — пока рассвет не наступил. — Успеем, — спокойно отрезала девушка и небрежно махнула в сторону братца, — швырните его к нему. — Те беспрекословно подчинились, после чего застыли на месте, ожидая дальнейших указаний. — Чего встали? Проваливайте! Я позову, как мы закончим. Семейство недоумённо переглянулось друг с другом, однако никто не посмел спорить. Один за другим комнату покидали все из свиты Пак, только Чжиён немногословно застыл в дверях, оглядывая каждого понурым взглядом. И также молчаливо прикрыл за собой дверь. Глубоко вздохнув, Юра смиряла обоих мужчин нечитаемым взглядом, играючи перекидывая не снятый с предохранителя огнестрел из одной изящной ладони в другую. Казалось, будто её мысли витали где-то далеко от стен дворца. Чанёль повернулся к младшему и только теперь отметил, что его родня сотворила с этим прекрасным юношей. Весь извалянный в грязи, крови и чём-то ещё нераспознаваемом, некогда уложенные волосы лежали в беспорядке и также не первой свежести. Тёмные разводы на коже и абсолютно безумный взгляд, на дне которого разгоралось жгучее пламя, от которого хотелось сбежать. Совсем как у его ублюдочной семейки. Это неудвительно, учитывая, какие ужасы Бёну пришлось пережить за эту нескончаемую ночь. Легонько пихнув юношу, дабы тот обратил внимание, шатен незаметно кивнул под кровать, где таился припрятанный как раз для подобного случая кинжал, который тут же заприметил зоркий взор Бэкхёна. С прошлой своей посиделки здесь Чанёль успел провести заготовки. На всякий случай. И не прогадал. Незаметно придвинувшись ближе к Паку, блондин постарался как можно более тише ухватиться за рукоять. Оружие вряд ли помогло бы мужчине, но вот Бёну, у которого запястья были связаны одной бечёвкой за спиной — в самый раз. Вдруг Юра наконец взглянула на них более осознанно и несдержанно оскалилась. Её зрачки блестели истинным безумством. — С чего бы начать. — Многозначительно протянула она, возведя к потолку. — Давайте с того, что это я подставила Бэкхёна и подтасовала карты в коробе, — девушка демонстративно схватила проклятую чёрную коробку с округлого стола, бережливо поглаживая тонкими пальчиками, — чтобы именно ему попались прятки. Мужчины озадаченно уставились на брюнетку и коротко переглянулись. — И зачем тебе это было нужно? — осторожно спросил Чанёль, негромко сглотнув. — Бэкхён ведь был твоим женихом. Та тоненько хмыкнула, явно забавляясь от того, что ей удалось выстроить и воплотить в реальность. И теперь юная Пак вовсю намеревалась похвастать этим перед двумя недоумками, которых она столь умело облапошила. — Да потому что я терпеть не могу Бэкхёна. Как и тебя, любимый братец. — Это безумство девичьих зрачков совершенно не позволяло расслабиться. Казалось, она в любой момент вскинет руку с пистолетом, предварительно одним движением сняв с предохранителя, дабы размозжить им бошки. Вот только Бён всё ещё не переставал незаметно для бывшей невесты разрезать тугие прутья, несколько раз порезавшись. И Чанёль должен был помочь и отвлечь свою младшую сестру поддержанием разговора. — За что? Когда это я, а, тем более, Бэкхён успели перейти тебе дорогу? — Хм, даже не знаю, — наигранно протянула Юра, расхаживая перед ними утончённой походкой, непохожая на ту адекватную, ранимую невесту, коей была ранее. — Наверное, когда вовсю трахались в своих сраных мотелях в пригородах! — зло выплюнула она, чем озадачила мужчин ещё сильнее. — Кхм, позволь уточнить мой вопрос, — нахмурился Пак, угрюмо вглядываясь в эмоции сестры, пытаясь распознать истинные посылы до того, как они будут озвучены, — как наш с Бэкхёном секс мешал тебе всё то время? — Проблема в том, милый братик, — наигранным тоном продолжила Юра, для которой всё это безумство в действительности являлось игрой и ничем более, — что так нечестно. Почему человек, который всю жизнь ждал свою истинную любовь, не получает ничего. В то время тот, кто виновен в смерти человека с восьми лет, так просто встречает её и живёт счастливо? Что-то тут не складывается, не считаешь? Не очень справедливо. — Да ты спятила, — ошарашенно шепчет Чанёль, во все глаза уставившись на родственницу. — Так ты завидовала нам, поэтому отправила фотки с записей мотелей отцу? Тем самым настроила его против меня, зная, что я ни за что не подвергну Бэкхёна риску? — мужчина повышал голос, испытывая такую безудержную злость, ведь он столько времени искал виновного стукача, а им оказалась его любезная сестрица. — Ты совсем выжила из ума?! — Чанёль, — тихим, но упрямым тоном позвал Бён, усмиряя чужой пыл. В данный момент, они не в том положении, чтобы поддаваться эмоциям и злить невесту, которая, на удивление, звонко рассмеялась. — Не лезь, Бэкхён-а. Дай ему выговориться, всё-таки столько лет прошло. Намучился. — Она тихо выдохнула и отложила короб на край стола, продолжая задумчиво водить пальцем в перчатке по плотной крышке, — Мне не то чтобы завидно. Просто я не думаю, что ты заслуживаешь счастья, уж прости. — Брюнетка горько усмехнулась себе под нос. — Как только я поняла, что у тебя кто-то есть, то захотела спасти этого человека от такой гнилой личины в виде тебя. Но вот когда я узнала, что это парень… Продолжая вслушиваться в рассказ, мужчины никоим разом не выдавали своих истинных намерений, продолжая бессловесно покрывать друг друга. Понурые взгляды вцепились в точёную фигуру наследницы, что не смогла озорно не усмехнуться. — Ох, не смотрите на меня так. Бэкхёна было охмурить — расплюнуть. И развести на женитьбу. Он был так ослеплён местью к своему бывшему любовнику, что не упустил шанса жениться на его сестре ему на зло. Какая мелодрама. Вперив угрюмый взор, Бён не стал отрицать очевидного, полностью принимая свои ошибки. — Этот порыв действительно был вызван из мести, я признаю. Но я ни о чем не сожалею. — Он неприкрыто поморщился, избегая взгляда старшего. — Повёл себя, как полный придурок — да. Но мы уже прояснили этот вопрос. — Он наконец взглянул Чанёля, а затем перевёл внимание на Юру перед ними, — Прости меня, Юра. Ты не заслуживала подобного отношения. Брюнетка закатила глаза, не скрывая очевидного скепсиса. — Меня сейчас стошнит. Но никто её уже не слышал. — Я всегда знал, что ты мечтал семье, но не смог отказаться от тебя, — негромко проговорил Пак, опуская взор, — я был так очарован тобой с первого дня, но знал, если между нами завяжется роман, то я просто лишу тебя твоей мечты. И всё равно пошёл на это. А потом сам всё разрушил. Прости меня, Бэкхён. Последний тихо выдохнул и прикрыл глаза. — Это не только твоя вина. Ведь я знал, из какой ты семьи, поэтому понимал, что отдых нам будет лишь сниться. И чего-то подобного стоило ожидать. Он послал любимому мягкую улыбку, и шатен не мог не ответить тем же. Глядя на развернувшуюся идиллию, Юра не сдержала прилив гнева и с силой хлопнула коробом по деревянной поверхности стола, привлекая внимание обоих мужчин. — Избавьте меня от этой сопливой романтики! Я не для того распиналась, чтобы вы тут потрахались передо мной. — Её зрачки блестели праведным гневом. Затем она с обидой воззрилась на брата. — И как ты мог. Бросить нас. Нашу семью. Родителей. Меня, — она горько сглотнула и поморщилась, — и ради кого? — махнув рукой с пистолетом в сторону жениха, — ради этого… мудака. — Я не понимаю, — отозвался Чанёль и с вопросом уставился на сестру, — что ты имеешь в виду? — Я просто… — шмыгнув носом, девушка поддалась эмоциями, её глаза покраснели от непролитых слёз, — … хотела вернуть тебя в семью. Я подумала, если этого не станет, — вновь очередной небрежный взмах в сторону Бёна, — то ты вернёшься к нам. — Юра-я. Прости, — выдохнул Пак и вдруг осознал то, что вроде бы лежало на поверхности, — я действительно отдалился от вас. Мне не стоило. Боже… Бэкхён непонимающе взглянул на мужчину. Неожиданно дверь в помещение раскрылась и тут же захлопнулась, являя всей присутствующей троице ошарашенного Чжиёна, которому явно ничего не следовало объяснять. Он и без того всё прекрасно слышал. — Так это из-за тебя. — Тихо пробормотал мужчина обветренными губами, сведя брови и впившись в Бёна потрясённым взглядом. — Это всё ты. Повисло гулкое молчание, которое никто из них не осмелился нарушить. Бэкхён не отводил глаз от тестя, не собираясь как либо оправдываться или же что либо разъяснять. Все ответы на вопросы уже были озвучены. Юра выжидала, что же последует дальше, заинтересованно переводя взор с одного на другого, а Чанёль выжидал подходящего момента, который должен был наступить в любое время — он ясно почувствовал это. Воздух в комнате накалился до предела. — Если бы не ты… — бездумно шептал Чжиён, глядя на блондина, но не различая чёткой картинки перед самим собой. С его щеки спала одинокая слеза, — Михё… она бы… Чанёль горько поморщился, в то время как Бён с вопросом воззрился на главу семейства и повернулся к поджавшему губы Паку. Что же произошло за время его попытки на побег? И, действительно, куда делась жена Чжиёна? Единственный человек после Чанёля, заслуживавший расположение младшего. Однако думать об этом было некогда, ведь он практически справился с тугими путами, и ему следовало действовать, заставив врасплох нерадивую семейку. Иного выхода спастись из этого кошмара не существовало. — Блядская шлюха! — вдруг яростно воскликнул Пак-старший, вовсю изливаясь слезами. Он под неудержимым наплывом эмоций направлялся к Бэкхёну, дабы собственноручно расправиться с юношей, — я убью тебя прямо сейчас без этого сраного ритуала! И в это самое мгновение, Бён ощутил долгожданную свободу. Он резко вскочил и первым кинулся к замершему мужчине, оттолкнув того с силой, что последний завалился назад, утянув с собой полки со стеллажа. Несколько коробок с настольными играми упали вслед за хозяином, со стуком встречаясь с дорогим полом, так на нём и оставшись. Блондин повернулся и стал действовать по инерции. Юра в испуге не успела вскинуть ладонь с зажатым в ней огнестрелом, поэтому Бэкхён ловко схватил девичье запястье и буквально выдрал пистолет из ослабевшей хватки, которое незамедлительно отправилось через окно на зелёный газон. Жалобно вскрикнув, младшая Пак получила по лицу за все те мучения, через которые заставила пройти каждого из них, отчего по щеке расползлась яркая ссадина, а сама девушка потеряла равновесие и ударилась об стену. — Не смей трогать мою дочь, грязная шваль! — взревел отошедший от толчка Чжиён и буквально подлетел к юноше, схватывая за широкие плечи остервенелой хваткой, однако Бён удосужился выпутаться и со всей силы врезал старшему по лицу. Тот отшатнулся, но как будто разучился чувствовать или же обращать какое-либо внимание на боль, ведь он с никуда не девшимся накалом эмоций молниеносно оказался рядом с блондином, из-за чего двое вцепились друг в друга, выплескивая всё накопленное горе и страдания. Чанёль старался из-за всех сил избавиться от наручников, пока на шум не собрались остальные родственнички. За время потасовки он кое как извернулся и поднялся на полусогнутые, усердно дёргая металлически путы и наваливаясь всем телом назад, ясно заслышав характерное потрескивание деревянных прутьев кровати, которые не вознамерились сдаваться и выпускать мужчину. — Давай же, ну, — сквозь стиснутые зубы бормотал Пак и опёрся ногой о кровать, ощущая жгучую боль в кистях рук от того, как метал неприязненно впился в кожу. Запястья жгло, проступили маленькие капли крови из разодранных мест. Занятый своим делом, старший пропустил тот момент, когда Бён опрокинул его отца на дощатый пол, схватив чёрный короб с поверхности отъехавшего от их падения стола, и уверенно замахнулся. — Бэкхён, нет! — испуганно вскричал метнувший взгляд назад Чанёль. И блондин его даже услышал через весь этот шум в ушах и жажду выбить всю дурь из такого ненавистного человека. Юноша тяжело дышал, диким взглядом вцепившись в главу с занесённой к верху рукой со злосчастным коробом, что откашливался кровью. Побитый и жалкий, Чжиён не соображал, что происходит, лишь бегло осматривал пространство вокруг глазами, подёрнутые пеленой. И Бэкхён крепко зажмурился прежде, чем выпустить коробку из ослабевших пальцев, которая со стуком упала поблизости, и вновь твёрдо сказать. — Я не уподоблюсь вам. Ни за что. На сие заявление Пак-старший разошёлся в хриплом, басовитом смехе. — Да кто ты такой? Всего-то грязная, подзаборная шавка, трахающаяся с богатенькими детишками. Ты ничего из себя не представляешь. Грязь из-под ногтей. Ты никогда не будешь стоить и сотой доли того, чем владеем мы. Смех продолжал отражаться от стен помещения, но Бэкхён тихо вздохнул и поднялся с обезумевшего, не сводя с последнего спокойного взора. — Пусть так. Но, по крайней мере, я умею любить в отличие от вас. — Светлые глаза уткнулись в спину Чанёля, который всё ещё пытался сломать прутье кровати, и губ коснулась невольная улыбка. Они вдвоём разделяли то, что не было подвластно остальным в этой грёбанной семье, и им было довольно тех чувств и мгновений, если они также продолжат беречь ту любовь, что возникла и поддерживалась между ними все эти годы и будет, как юноша надеялся, долгие-долгие годы впереди. Он испустил тихий вздох. Подойдя вплотную к тестю, Бэкхён опустился на корточки и прошептал так, чтобы было слышно только им двоим. После чего снова выпрямился и отошёл назад. — И за вашего сына я готов умереть. Чжиён неприязненно нахмурился, продолжая лежать в том же положении, но никак боле не отреагировал. Юра всё продолжала приходить в себя после жёсткого удара и вообще мало соображала, что происходило вокруг неё, горько поскуливая. Чанёль же ощущал гулкие удары сердца в заточении грудной клетки, он был занят, что дёргал руки в наручниках, ругаясь сквозь зубы. И Бэкхён уже было шагнул к нему, чтобы помочь, когда краем глаза выцепил какое-то движение. Пак-старший выудил из-за пояса припрятанный всё это время пистолет, дуло которого было направлено в спину собственного сына. Рука не дрогнула ни на секунду, сжимая рукоять, также как и палец, лёгший на курок. Как и голос, мрачно заявивший еле слышимое. Бэкхён прочитал по одним окровавленным губам: — Так сдохните оба! Дом сотряс оглушительный выстрел.