***
— Тофи! Мы в футбол, ты с нами? — Басти ждёт, подкручивая на руке пестрый футбольный мячик, — Мелкий, ну так как? Я, между прочим, не мелкий, просто ростом не вышел. Басти и старше-то меня всего на год, ему пятнадцать, но мне от силы лет двенадцать дать можно, а ему пиво спокойно продают. И к нему липнут все девчонки с нашей улицы, а я … Ну да. Я и есть — мелкий. — Нет, я обещал Диего помочь с уборкой, и Мелси там одна. Диего двоюродный брат моего отца, у него ветеринарный кабинет и небольшая гостиница для животных. Он хочет оставить мне свою практику, после того, как я закончу школу и колледж. Приходится стараться изо всех сил, хоть он и обещал помочь с учебой. Это у Басти стопроцентные шансы, он в футбол здорово играет, на него уже сейчас несколько заявок, стипендия ему заранее обеспечена. А мне без приличных оценок студенчество не светит. Ну, и практика важна, поэтому я уже два года каждый день прихожу сюда. Учусь потихоньку, могу укол сделать и огромному псу, и маленькой крыске. Мне нравится возиться с животными, и, по-моему, они мне отвечают взаимностью. Когда хозяевам надо ненадолго уехать, они оставляют у Диего в гостинице своих питомцев. В основном кошек и собак, но однажды какая-то дама приносила игуану, на целую неделю. Забавная такая, умная, хоть и ящерица. Сейчас у нас гостила кошка, Мелси, пушистая, белая с разноцветными глазами. Диего сказал, что, скорее всего, она глухая на то ухо, где глаз голубой. «Гостила» это, наверное, неправильное слово. Хозяева оставили её на пару месяцев год назад, правда, хорошо заплатив при этом. Что-то Мелси сегодня дёрганая какая-то. Есть не стала, мечется по клетке. Я подумал, что она, может, скучает и лучше с ней побыть рядом, поиграть. Но стоило мне открыть клетку, она выскочила из неё, как будто за ней свора собак гналась. Ну и припустила — сразу на улицу. И я за ней. А потом я не понял, что случилось. Просто там, где только что был наш дом, кабинет Диего — ничего этого не стало, земля ходила ходуном, что-то гремело, кто-то кричал, потом пришла темнота. Когда я очнулся, у меня на груди сидела кошка и смотрела разноцветными глазами — один голубой, другой зелёный. Больше я не видел ни родителей, ни Диего, ни Басти, вообще никого из тех, кого знал. От города после землетрясения почти ничего не осталось. Из моей семьи остался только я. Из друзей осталась только Мелси.***
Ну вот, всего делов-то. Проблемы? Не было! Подумаешь, какой-то там сопутствующий ущерб. Чего вы?.. Да что опять не так-то? Инфа вернулась? Вернулась! Что? Флешка уничтожена? Ну да, не одна. А вы как хотели? Как я одну найду? Всю локацию под утилизацию! Да не орите вы. Новые вон на подходе. Да что я такого сделал-то? Как ещё одна осталась? Да она же пустая! Да я только на одной… Что значит — часть скопирована? Что? Куда? Опять? А командировочные? Да ну нафиг и работу эту, и весь ваш бизнес!***
— Сэр, мы подлетаем, — стюард осторожно притронулся к моему плечу. — Спасибо. Все же в частных авиарейсах есть свои преимущества. Одно из них, самое, пожалуй, важное — отсутствие младенцев. Ненавижу этих писклявых существ. В принципе, я, кажется, всех людей ненавижу. Хотя сам я вроде как один из них. И работаю тоже на благо людей. С тех самых пор, как Мелси ушла на радугу, я так и не позволил себе больше такой роскоши, как привязанность к любому другому живому существу. В одиночестве есть своя прелесть. Главное — тебя никто никогда не оставит больше, не предаст, не бросит одного. Ветеринаром, как хотел Диего, я так и не стал. Мелкий — оказалось, не так и плохо. Мелкий пацан, вцепившейся в кошку — видели, наверное, нас на обложках? На моё усыновление выстроились очереди. Ещё бы, я был почти талисманом, мальчик, который выжил… Поэтому семья, в которую я попал, была идеальной. Хоть и баловали меня сверх меры. Журналисты, падальщики, делающие себе имя на чужих трагедиях, не простили бы моим приёмным родителя ни одной слезы «мальчика, который выжил»… Да, я стал рекламой и лицом трагедии. Не было бы счастья, да несчастье… Я получил всё, чего у меня никогда бы не было, если бы я жил дома, в своем городе, однажды напрочь сметённом с лица земли стихией. Всё, кроме одного. У меня никогда больше не было моей семьи. Меня больше никто не называл ни Мелким, ни Тофи. Только полным именем.***
Жуть какая-то. Тоже мне «стажировка в крупной компании»! Подумаешь! Столько шума из-за каких-то флешек. Ну да, какие-то, конечно, уже были с новой информацией, мы же не просто выпускаем устройства для записи. Самое главное — это то, что на этих хрупких носителях записано. Наше дело — вовремя собрать приходящие в негодность флешки и успеть скопировать важное в нашу базу данных. Ну да, я ступил, угробил кучу носителей, прямо так, с инфой, не успели перенести. Еще и последняя эта… Какое копирование, не родился еще тот, кто способен эти файлы увидеть, не то чтобы схапать и перетащить! Перестраховщики! Собственно, из-за этого я и торчу тут в этой дыре. Вообще, конечно, может я и заслужил, но зачем так-то? Мне тут вообще не по климату, совсем расклеился. Но мое дело — найти последний носитель и отбыть наказание, которое босс назвал «долгосрочной командировкой с целью обмена опытом». А чем тут с ними обмениваться? Каким опытом? Хотя они забавные, со мной носятся — как же, представитель Генерального. Иногда, правда, достают: приносят фигню всякую — детские игрушки, рисуночки какие-то, спрашивают, что не так. Где ошибка. Да как — где? Да везде! Совсем меня за дурака принимают? Задачки для идиотов приносят и потом восхищаются. Бегают — типа надо же, какое шикарное решение. Недавно, наконец, мне в помощники тетку дали. Зачетная такая, блонди, молоденькая, хорошенькая, глаза разноцветные. Приятно воркует — надо же, какой умный, надо же какой хороший. Что умного я делаю, не знаю. Главное, она восхищается так искренне. Ну, что там опять? Ну ладно, давайте карандашик, начерчу я вам правильное расположение линий и формулу расчетов нарисую. Вот смешные.***
Кручу в руках крошечный кусочек пластика. Флешка. Единственная вещь, оставшаяся со мной с первых дней моей новой жизни. На ней немного: имя, возраст, сведения о родителях и других родственниках. Мама, папа, Диего, Басти. Интересно, как бы он выглядел сейчас. Я вижу себя каждый день в зеркале. Иногда мне кажется, что за стеклом стоит мальчишка в выгоревшей майке, спортивных шортах и крутит на пальце пёстрый футбольный мяч. Настолько хорошо это вижу, что, кажется, чувствую ветер и запах пыли, и скрип тормозов подъезжающего к нашей остановке автобуса. Наваждение исчезает, стоит протянуть руку: никого, кроме меня, по обеим сторонам стекла. Когда-то мои приёмные родители, да и журналисты по своим каналам, пытались узнать, выжил ли кто-то из моих близких. «Без вести пропавшие, впоследствии признанные погибшими» как и многие тысячи жителей полиса. Тогда закончился лимит эмоций, лимит надежды. Я понял, что остался один, смирился и принял новую семью. Наверное, остаток моего детства был счастливым. Наверное… Приёмные родители занимались продвижением на рынке новых технологий. Мне показалось, это интереснее, чем ветеринария. Там вложить средства, тут продать акции, купить компанию частями, собрать, как кубики LEGO, в элегантную и понятную всем фигуру. Чем сложнее была задача, тем интереснее мне было её решить. Никакие деньги не спасли Ма. — Не мыслю себя без неё, — сказал Па и однажды по собственному желанию не проснулся, зажав в руке пустую упаковку из-под таблеток. А я остался наследником немалого состояния, хотя почувствовал себя брошенным питомцем. Как забытая когда-то в нашей гостинице Мелси… Молодой, богатый, без привязанностей, без эмоций. Для меня самым важным в жизни остался только я сам. Только мои интересы и желания. Что бы я дальше ни делал — я исполнял только свои капризы.***
Мне кажется, «обмен опытом» проходит вполне удачно, и командировка близится к завершению. Осталось малость: найти последнюю флешку из той партии, убедиться, что она не несет на себе никакой лишней информации, оставить работать, чтобы позже, когда придёт срок, забрать её на утилизацию. Разработчик запретил изымать и носитель, и информацию до окончания срока эксплуатации. Чушь какая-то. Но приходится делать вид, что осознал, и продолжать заниматься этой ерундой. Честно говоря, неплохой филиал, толковые ребята— им всё интересно, они с восторгом принимают любые, даже самые простые, мои программы. Не знаю, чем с ними можно обмениваться, пока я больше отдаю сам. Мне нравится с ними просто разговаривать. Чаще всего с Мел, разноглазой блондинкой. Оказывается, у них тут до сих пор разделение по гендерному принципу и пары создаются так же. Пары одного гендера достаточно редки и обществом не одобряются. Немножко удивлен. Интересно, а есть ли у них программа, которая рассчитывает совпадение пары? Пожалуй, займусь.***
Автомобиль у трапа, дорога недлинная, но, наверное, стоит все же немного вздремнуть. Это просто. Надо только прикрыть глаза. Нужно сосредоточиться, глупости лезут в голову, мешают установленному раз и навсегда порядку, скачут, словно резвые котята по полкам, переворачивают все вверх ногами, раскидывают уложенные на этих полочках папки с нужными документами. Какие котята, о чем я? Наверное, такие, которые были когда-то у Мелси, пёстрые, рыжие и белые — она дама была ветреная, но всех её детей мы пристраивали в хорошие руки. Еще бы — котята той самой кошки «мальчика с кошкой» с обложки журнала. Да что со мной? Возраст, видимо, все же. Мне нравится самому разбираться в сути предложений, узнавать, во что именно я вложу свои деньги. Кто-то считает меня меценатом и благотворителем. На самом деле это последнее чувство, что у меня осталось. Азарт. Угадаю или нет, прибыль или потеря. Пока практически стопроцентные попадания. С этой фирмой мы сотрудничаем около двадцати лет. Первым был мелкий контракт, инвестиция в разработку программы возможного совпадения пары по мнению компьютера. Почему я тогда заинтересовался предложением никому не известной компании, не знаю. Может логотип фирмы — абрис кошки — вызвал какой-то ностальгический отклик. Мои ребята из этой разработки вытащили максимум — на ее основе создали программу глобального поиска по наибольшему совпадению, вложение принесло хорошую прибыль. Но дело было не в прибыли, чутье и азарт не подвели меня, и это было очень приятно.***
Мел предложила на основе той программы сделать другую, рассчитывающую вероятность события на основе имеющейся информации и цепочку последствий. Ну, не проблема. Но я предупредил, что натыкать её, сидя на горшке, не смогу, что нужно время и некоторые ресурсы и доступ к более обширным базам данных, что невозможно в условиях ограничений их убогой локальной сети. Но — гений, говорите? Я согласен! Пришлось, конечно, потрудиться, но оно того стоило. Последняя строчка кода и компилятор выдал то, что нужно. Вот она, моя флешка!***
Читаю контракт. Никаких подводных камней и мелкого шрифта. Мелроуз улыбается, мы с ней знакомы уже двадцать лет, с того самого первого нашего проекта. Несомненно, этот будет более прибыльным, чем все предыдущие вместе взятые. Программа гениальна. То, что нам показали — только часть её возможностей. Теория случайных чисел, азартные игры — все рано или поздно попадают в цель. Множество безумных математиков бились и бьются над решением таких задачек. Не знаю как, но ребята это сделали. Тот, кто сможет позволить себе этот феномен, будет застрахован ото всего — от провалов на биржевых торгах, от несчастных случаев, от внезапных стихийных бедствий. Потенциал огромен. По сути — она предсказывает вероятное будущее. И возможные пути обхода нежелательных событий. — Это потрясающе, — я искренне в восторге от увиденного. — Вы действительно готовы продать эту программу? Мелроуз вздыхает, и я понимаю, что, несмотря на все современные технологии сохранения молодости, она все же постарела, а цвет волос это седина, а не краска: — Видите ли, Кристофер, автор готов продать программу при условии личной встречи с вами. Немедленно. Она снимает очки, смотрит на меня, и я впервые за двадцать лет замечаю, что у нее глаза разного цвета — один голубой, другой зеленый. — То есть, это единственное условие для продажи? — с самого первого нашего контракта я никогда не общался с авторами и разработчиками, только с коммерческим директором фирмы, Мелроуз Гато, и ее юристами. И никогда не было даже намека на какие-то проблемы, предельная честность и открытость во всех контрактах. Что-то подсказывает мне, что тут не всё так просто, что, наверное, надо бы подумать, поискать, в чем подвох. Но… Во мне просыпается азарт, кажется, что я стою на перекрестке и только от меня сейчас зависит, каким будет дальнейший путь. Угадаю или нет? — Ну что же, немедленно, значит немедленно. Я готов.***
Сколько же я искал этот несчастный носитель… Программа, конечно, неплохая, но какая же медленная. Надо всё же будет доработать. Когда, наконец, доставят эту флешку? Посмотреть хоть, ради чего я тут столько торчу, что там за инфа успела скопироваться и успела ли вообще. — Себастиан! К тебе пришли!***
— И кто это? — спрашиваю как можно спокойнее, хотя от спокойствия не осталось и следа ещё по пути сюда. Не дом, медицинское учреждение, лаборатория с системой очистки на входе. И с квартирой — за стеклом. Чего я ожидал, не знаю, чуда, может, встречи с инопланетянином — но за стеклом какой-то пацан рубится в приставку. Азартно, с воплями и недовольными гримасами. — Это автор. Тот самый, в работу которого вы вложились двадцать лет назад. — Вот этот? Да ему всего лет двадцать, от силы! — Почти двадцать три, через неделю, — Мелроуз тепло улыбается, глядя в его сторону. — Издеваетесь? Хотите сказать, что он написал программу, когда ему было три года? — Вообще-то два года и одиннадцать месяцев. — Вундеркинд, — хмыкаю, наслышан о таких, но чтоб самому познакомиться — никогда не выпадало случая. — И давно он здесь? — Практически с рождения. У него редкое генетическое заболевание, он может находиться в обычной среде не больше пары часов, нет иммунитета, необходима почти полная стерильность. Родители от него отказались сразу, не было возможности лечить. Но благодаря вашей программе помощи таким детям он попал в один из интернатов, где работала в то время я. Та самая первая программа позволила нам дать ему возможность жить нормальной жизнью, насколько это возможно. Мелроуз нажимает кнопку коммуникатора, и я вижу, как пацан отмахивается раздраженно: — Ну Мел, ну не сейчас, у меня тут босс! — К тебе пришли, нельзя ли повежливее? — Мелроуз делает вид, что сердится. — Я в курсе, подождёт. Тут уже я не знаю, смеяться мне или рассердиться, но чувство азарта греет меня, я словно оживаю, оттаиваю, просыпаюсь. Она смотрит на меня, я киваю, мол, ничего страшного, и улыбаюсь в ответ. — Себастиан! Ты ставишь меня в неловкое положение, — она, оказывается, умеет быть очень убедительной, в голосе металла побольше, чем у тренера по регби — был у нас такой, в старших классах. — Да всё уже, прошел, — это ей. — Привет, Мелкий! — это мне. Мне?***
Шестой сектор. Извлечение информации с запоминающего устройства, восстановление данных. Перезагрузка. Успешное завершение. Кто там ставил на перезагрузку? Ваша ставка сыграла! Всё-таки этому оболтусу полезно было пообщаться с клиентами напрямую, сумел сам построить систему резервного копирования, и, кажется, научился исправлять свои ошибки. Ну что же, дадим ему еще один шанс. Мелькиаль, посчитай ему командировочные. Нет, не сейчас, пока пусть там побудет, ему полезно пообщаться с клиентами напрямую. И, Мел, последнее предупреждение! Да уж, со стажёрами не соскучишься. Ну что делаем ставки? У нас ещё остались: вирус, откат к заводским настройкам, контроль за наблюдением и полный доступ к управлению.***
Действительно, это последняя флешка из той партии. Но откуда на носителе столько информации? Та флешка была уничтожена. Всё, что на ней было, скопировано и восстановлено в базе. Как же часть информации оказалась на другом носителе? Какую инфу я тогда скинул? Неужели коды доступа к общей базе? Тогда тут всё. Пароли, драйвера, схемы интерфейсов. Нельзя ни стирать, ни изымать… Выхода нет. Если перезапустить всю систему, командировкой больше не отделаюсь. Странное чувство. Смотрю за стекло. Там Мел и мужчина примерно лет сорока пяти. А я вижу знакомого парнишку и кошку у его ног. Неужели? Это невозможно! — Привет, Мелкий!***
— Басти! — я смотрю на парня и понимаю, что таким бы он мог быть, если бы тогда не случилось землетрясения. Я знаю, это он. Это невероятное совпадение, магия, или чёрт знает что, я просто хочу, чтоб вот этот вот мальчишка был именно им. Моим Басти. И все те годы, которые я прожил без него, все деньги и все свои оставшиеся дни, я готов отдать за одно только вот это его «Привет, Мелкий!» — всё это время я ждал одного, что однажды встречу его — неважно, на каком свете, потому что…***
— Тофи, ты с нами? — худой пацанёнок лет двенадцати переминается с ноги на ногу, вижу что он был бы и рад, но… — Я обещал Диего … — начинает он. —… убраться, и там Мелси одна… — заканчиваю я, и слышу, как рвется что-то внутри меня, или это мир трещит по швам и что-то грохочет и скрипит? А прямо на меня летит автобус, тот самый, с нашей остановки…***
Стекло, разделяющее нас, тает, я чувствую ветер, слышу скрежет падающих зданий, грохот, вижу Басти, он замирает с пестрым мячом в руках, пытаясь удержать равновесие, земля трясется, асфальт крошится, как песочный пирог, разламывается, и крошки сыплются куда-то вниз. Прямо на Басти летит громада автобуса… Так вот как это было… Я точно знаю, как все исправить, и просто шагаю из комнаты, вытягиваю руки, чтобы удержать этот самый автобус, и вижу, как он зависает в воздухе, и еще машины и парочка домов. Они все словно падают с полок, откуда скинули их непослушные котята, такие, какие были у Мелси. Только это не котята. Это кто-то огромный и нервный ворочается во сне, словно ему приснилось что-то страшное. Но это нехорошо. Эй, спи, не ворочайся, хоть ты большой и страшный, но даже у тебя не должно быть плохих снов. Что тебе мешает спать? Давай я поправлю эту складочку, хочешь — поглажу по спине, спи. Ну вот. Молодец. Вот это я понимаю — бардак… Нужно всё привести в порядок. Вернуть на свои места. Так. Почтовый ящик. Автобус до Сан-Сальвадора. Торговый центр. Асфальт пусть лежит ровно, заодно и ямы подлатаем. Ну вот, теперь пыль поднялась, и вода откуда-то плещет. Сейчас поправим. Давай-ка всё уберём… — Давай, — слышу я за спиной, — Давай, Мелкий, я помогу тебе…***
Что этот смешной мальчишка сейчас пытается сделать? Спасти меня? Да он же понятия не имеет как! Или имеет? Он не носитель. Он интерфейс, с полными и самыми новыми драйверами. Но как? И что происходит со мной? Информация, та самая, что когда-то я так лихо и безрассудно закинул на ничего не значащий для меня носитель — вижу её, могу считать всю, от начала и до конца. …Я и Тофи, университет, колледж, клиника, одна из лучших в этой стране, один из лучших футболистов в мире, свадьба, два жениха, дети не биологические, но родные, два папы, два деда, внуки и правнуки, долго и счастливо и в один день… …Университет, клиника, совместная работа, глобальная сеть, новая сенсационная разработка предсказаний возможного развития событий… Сколько там еще вариантов?***
— Басти! Ради него я могу свернуть горы и успокоить землю… Это совсем несложно. Когда я с ним рядом, я могу всё. Даже вернуться назад во времени и исправить непоправимое.***
Бэкап. Как же я мог забыть — пёстрый мяч, крутящийся на ладони, смешной мальчишка в школьной форме на вырост?.. Носитель, драйвер, интерфейс — всё совпало по невероятному стечению обстоятельств, или мы просто взломали систему? — Давай, Мелкий, я помогу тебе!***
Восстановление прошло успешно, система вернулась в рабочее состояние, носитель не пострадал. …пока из демиурга-стажёра приличного системного администратора вырастишь…