Драконья пекарня.

      Пекарня — маленький уютный домик на углу перекрестка, выкрашенный в нежно-персиковый цвет. Из печной трубы кудряво струился дым, а из окна доносился грубый мужской голос и легкий запах выпечки. На подоконнике странник даже углядел противень первых свежих булочек, которые растаскивали местные босяки — знали, что именно для них, владелец заведения всегда оставляет первую партию. Бродяги и сироты за это любили его, украсили ему дом красивыми цветами — охапки стояли в глинянных вазах около дверей. Они менялись каждый раз, что и говорить, сам странник тоже приносил сюда алый Львиный зев, любимые цветы владельца и, оставляя их, всегда не оглядываясь покидал порог, здесь ему места не было…        — Элир! Стой! — из окна показалась взлохмаченая голова пекаря, заставив незванного гостя вздрогнуть и застыть. Странник боялся обернуться. Он не был здесь давно, слишком давно, чтобы его и владельца пекарни, что либо связывало, поэтому он быстро сбежал по ступеням вниз и пошел прочь, проулками, но он не успел далеко уйти. Горячие руки, схватили его, еще на четверти пути в новый город.        — Элир… — тихий, хриплый шепот над головой, тяжелые ладони на плечах и терпкий запах корицы — ароматной воды, что на годовщину подарил путешественник.        — Я не могу остаться, не сегодня… — слова вырываются уже по привычке, привычке въевшейся так прочно, что только она не дает остановиться, остаться на одном месте и тихо осесть в пекарне, рядом с любимым человеком. — прости, мне пора… — сбросив чужие руки и не оборачиваясь усилием воли, Элир ускорил шаг, сорвался на бег и вышел за пределы города до того, как дневное светило закатилось за горизонт, растворяя очертания города и оставляя за собой лишь не стройный ряд могил. Серые плиты с такими же выгоревшими на солнце фотографиями и мираж города, который исчезает, стоит только уйти солнцу. Ничего не менялось с годами. Мираж. Закат. Могилы. И пылающий ярко-алый Львиный зев на одной из них.       С каждым разом Элиру становилось сложнее убеждать себя уйти из этого места не оборачиваясь, но теперь он мог не беспокоиться, точно зная, что покинул город в последний раз.       Пузырек в руках нервно подрагивал, словно он делал это впервые, хотя сотни раз делал это зелье, зелье, что отправило его милого друга в стены города-миража. Живым в нём места нет. Живым Элира уже ничего не держит. Почти. Последняя просьба заставила его остаться на дороге живых. Не поддаться на уговоры безутешного отца было невозможно. Он пообещал, что не оставит его до самой смерти. И обещание Элир сдержал. Держал его целых тридцать лет, стоя у могилы с цветами — нарцисами, они больше всего подходили для старика, который так гордился бессмертием и вечной молодостью своего отпрыска. Бессмертием, что для Элира, без любимого человека стало проклятьем, проклятьем снять которое поможет чистый яд…       Маленькая пекарня на углу снова замелькала перед глазами мага. Дым из печной трубы, булочки и Львиный зев. Кажется ничего не изменилось. Ничего. Почти, разве, что теперь он здесь не гость.        — Я вернулся. — слова, совсем тихие, но громче и не нужно, потому, что рыжая макушка, увенчанная закручеными рогами уже мелькает в окне, а засов на двери отпирается.       Элир знает — теперь здесь его дом. Стоит переступить порог и его снова сгребут горячие руки, и снова он будет слышать недовольное ворчание, которое легко прервать поцелуем, как раньше. Теперь всё будет как раньше… Теперь всё будет хорошо…