Оазис

Солнце застало их врасплох: они пересекали Великую Гряду, когда Пылевая облачная твердь треснула, выплескивая безжалостный свет. Песок впереди вспыхнул, высокое пламя гудело, стремительно приближаясь. — Дженсен, сюда! Дженсен запнулся над прочерченным наполовину кругом, обернулся на Джареда, быстро расставляющего укрытие. — Быстрее, ну! — подгонял тот, ввинчивая шест в песок. — Прекрати ты ворожить, не поможет сейчас, да и времени нет! — Всю твою работу тут же сожжет, если я не закончу! Последний круг Дженсен замыкал уже не видя, полностью ослепленный белым маревом. Джаред грубо обхватил его поперек груди и втянул в укрытие. Внутри было благословенно темно, и во тьме затухающими отблесками солнечного огня расплывались линии и точки, маня ответами. — Ты как? Все глаза свои чародейские сожжешь, никакой Оазис не поможет, будешь как Стальные Машины валяться на песках. Только от тебя и костей не останется. — Нормально, сам как? Еле успели, — отозвался Дженсен, чувствуя под щекой горячее влажное бедро. Улыбнулся наугад — надеясь, что в сторону Джареда, — и продолжил вглядываться в то, что показало ему Солнце. Палатка, собственноручно сшитая, собранная по кускам и гордо именуемая Джаредом «убежищем», шелестела, трещала под порывами раскаленного ветра, но стояла крепко, поддерживаемая не иначе как их общей верой. И немного знаками, нарисованными Дженсеном, но об этом он никогда не расскажет. Ни к чему Джареду знать, как сила прогрессирует. — Хорошо, но чувствую, как тянет, близко было, — Джаред дернулся и убрал лежащую на плече руку, Дженсен интуитивно понял, что он привычно потер висок. Если ему самому их мир дал глубокое, тонкое понимание себя, с легкой руки Джареда названное волшбой, то Джареду достался талант интереснее и опаснее. Дрожащая грань. Его вероятность всегда выбрасывала крайний минус или плюс. Погибнуть от солнца, которого не видели в их краях уже с десяток лет, — минус. — Но Оазис того стоит, верно, Дженс? Огромные травы и самая настоящая вода, представляешь? — Джареду не нужен был ответ, он перебирал волосы Дженсена пальцами, тихо пересказывая, что слышал от него же, пока они бежали от каравана в неизвестность, уверенные, что искать не будут. — Древнейшая Джун еще рассказывала, что там еды вдоволь и люди могут жить настоящими семьями и детей не нужно отдавать песчаным демонам. Их не перекроят под себя Машины, не заберут воевать. — Все так и есть, — мягко согласился Дженсен, продолжая смотреть в никуда, мысленно передвигая солнечные видения, пока они не сложились в стройную, законченную картину. — Чернила! — он резко поднялся, влетев лбом в низкий потолок палатки. — Джаред, дай чернила! В подставленную баночку пришлось окунать пальцы и писать прямо на груди Джареда. Вот Великая Гряда протянулась от соска до соска, вот провал по ребру, вот Неизведанная земля прямо под сердцем, скопление неизвестных гор, вниз к пупку — тьма, что пересекает их, и крупная точка внизу. — Хоть не на члене закончил, — оценил Джаред. — Что это? — Карта. Вероятность Джареда сыграла и здесь. Почти ослепнуть, но получить карту – плюс. — Карта пути к Оазису, Джаред. Мы найдем его. Упав обратно, Дженсен взял в свои руки грубую ладонь Джареда, отслеживая кончиками пальцев все морщинки, дожидаясь, пока зрение вернется, веря, что если бы он потерял его вовсе, Джаред стал бы его глазами, а не оставил пескам, как было заведено в караванах или в страшных сказках, которые тот постоянно рассказывал. — Думаешь, они там? Наши родители? — едва дыша, Джаред шебуршал чем-то, не отнимая руки. Закусив неуместные сейчас слова, Дженсен ответил мягче, чем собирался: — Шесть муссонов* успели поменять свое направление с тех пор, Джей, — и, вздохнув, добавил: — Уверен, они скучают по нам. Даже не видя, Дженсен мог чувствовать улыбку Джареда — будто вокруг стало светлее. Начертав последний, самый важный защитный круг на его ладони, Дженсен отпустил ее и прижал пальцами свои веки. Рано еще слепнуть, предстоит долгий путь. — Ты помнишь, как мы познакомились? Как раз родители постарались. Шуршание прекратилось. Джаред улегся тяжелой головой ему на ноги и потерся головой точно пёс. Во тьме всплыли призраками бледные зыбкие фигуры, он не мог разобрать их лиц, но он давно не помнил уже никаких лиц — кроме Джареда. Должно быть, волшба забирала у него ненужное? Дженсен вслушался в мерный, красивый голос Джареда, что всегда рассказывал ему чудные истории. — Помню, хоть и очень плохо, как меня с родителями из каравана изгнать хотели, а ты вступился, хотя на восемь муссонов младше, — поймал Дженсен блеклое, ускользающее воспоминание. Одно из немногих оставшихся у него. — Твой отец был отличной ищейкой, трижды вывел караван к остаткам былой цивилизации, городам, заводам, — Джаред прервался, перебирая волосы Дженсена. — Его, конечно же, хотели оставить, а вот мать отдать пескам вместо понесшей. Нет, Дженсен даже их понимал: пришлые, да еще и с ребенком, лишние рты, а тут своя девка рожать задумала. Слишком мало места, мало еды для стольких людей, но жертвовали обычно теми, кто не может работать, отдавали песчаным демонам в надежде на благословение. — Ты был таким напуганным и тощим. — А ты — слишком смелым. — Дженсен не помнил Джареда юнцом, но мог представить и острые коленки, и вечные кудри, наверняка не остриженные по правилам, как того требовали старшие. Он мог представить, дорисовать в сером тумане памяти, как за них вступился Джаред, сын ученой, алхимика, добывающей самый ценный ресурс — воду. Встал с матерью перед ними и потребовал оставить их семью в караване. Тогда пескам, должно быть, отдали новую жизнь. Встряхнувшись, Дженсен открыл глаза и добавил: — Смелым и глупым. Очертания убежища проступили из тьмы вместе с веселым взглядом Джареда, водящего ладонью над рисунком. — Отец всегда говорил, что моя удача — это плата Земли нашей семье за Безмерную Катастрофу. Ты теперь тоже семья. Должно быть, их родители быстро сдружились — действительно удача, а стоило сыновьям отжить пылевую бурю, как собрались в самоубийственную экспедицию. Не остановила их ни неизвестность, ни моления Дженсена на очередное утро они покинули караван, оставив сыновей с мечтой отыскать Оазис, как только позволит тридцатый муссон. Вот тот ветер он помнил слишком хорошо, Джаред тогда был единственным знакомым лицом, которому верилось на раз, без объяснений. Такие четкие воспоминания были единичными и казались яркой вспышкой, слишком скоро гаснущей. Но Дженсен как мог старался фиксировать ее в памяти, пока его не выбрасывало в реальность. Тогда он обнаружил себя в цветастой палатке, с дикой болью меж ребер и единственной мыслью в голове: «Неужели сорвался?». Изнутри толкнулась волшба, велев не думать и верить. Дженсен продолжал следовать её совету до сих пор. Джаред угадывался лучше, чем он сам, отвечал правильной эмоцией на слова и прикасался, как к самому дорогому. — Солнце ушло, — наблюдая за тенью, что становилась все глубже, заметил Дженсен. — Случись такое еще раз — и нам даже твоя удача не поможет. Беспечно пожав плечами, Джаред выскользнул из убежища, помогая выбраться и Дженсену. Снаружи установилась привычная глазу спокойная рыжина, изредка колеблемая песчаным ветром. — Не одевайся пока, мне надо сверить карту. — Нужно идти за тем дымом, видишь? — Джаред указал рукой на запад, где стелился сизый, окутанный пылью дым. Дженсен всмотрелся, нервно прикусил губы и покачал головой. — Слишком опасно. От людей никогда не стоило ждать ничего хорошего, особенно таким одиночкам, как они. Оглядев карту, Дженсен проверил чернила — выдержат ли — и накинул на плечи Джареда холщовину. Дорога вела их на север, сквозь гряду и пустыни. — У нас все запасы провизии кончились, ты третий день не ешь. Выменяем немного и продолжим, — в голосе Джареда звучало неподдельное волнение и непонятное нервное предвкушение. И Дженсен сдался. Они медленно двинулись в сторону дыма, огибая колючие кусты и то тут, то там торчащие прямо из песка металлические острые балки. — А что ты на еду собрался менять, Джаред? — запоздало спросил Дженсен. — У нас, кроме нас самих, и нет ничего. Может, лучше поохотимся на равнине? Хлопнув его по плечу, Джаред тяжело вздохнул. — На равнине Стальные Машины, нам бы ее пройти ночью, и быстро, а ты охотиться собрался. Да и на кого? Там, кроме скорпионов, ни черта нет. Джаред до сих пор каждый раз поражал Дженсена знанием мира. Хотел бы он тоже вот так — обращаться к своей памяти, как будто открываешь знакомую книгу, а не ныряешь в зыбкую трясину, не сомневаться и прокладывать путь, опираясь на опыт, а не на интуицию и туманные знаки. — Стальные давно мертвы, — проходя мимо, Дженсен пнул огромную голову некогда смертоносной машины, и та, покосившись, завалилась на бок, открывая беззубый рот. Должно быть, раньше тот был полон острых лезвий — судя по впадинам на челюсти, но сейчас ничего, кроме искореженного металла, не осталось. — Эти сдохли, а те совершенно другие, — Джаред отодвинул Дженсена к себе за спину, отгораживая от Машины. — И живехонькие. Мелкие шестилапые патрулируют окрестности. Мы окажемся слишком близко к… — он замялся, — Бетонному городу. Дженсен передернул плечами от неприятно холодных мурашек, пробежавших по спине, и взял Джареда за руку, вслушиваясь в фантомное постукивание стальных когтей о камни и бетон из его памяти. Повеяло жутью. — Ты всегда рассказываешь захватывающие истории, Джей. Стоило податься в сказочники, а не бродяги. Джаред рассмеялся, запрокинув голову, и запрыгнул на скальный выступ, рисуясь и низко кланяясь. Стоя внизу, Дженсен с замиранием сердца смотрел на него. Первый муссон Джаред почти не разговаривал и точно не смеялся. Дженсен помнил, что пропал после первой его улыбки. Потянувшись вперед, он поцеловал так удачно выставленную руку и поклонился в ответ, сам не зная, шутит или нет. — Не думаю, что у меня был выбор, но спасибо, герр Дженсен, — Джаред крепко сжал его ладонь и помог взобраться к себе на высокий выступ. Отсюда костер и люди перед ним стали видны отчетливо. Небольшой клан: семь человек и пара тощих, как палки, лошадей. Две фигуры мерно крутили мелкие тушки на вертеле, слышалась знакомая песня. — Крысы, — сглотнул голодную слюну Джаред. — Пойдем, а? Хотя бы попробуем, с тобой и моим талантом убежать всегда успеем. Дженсен смотрел не на костер, а на лошадей, стоящих чуть поодаль, у обглоданного куста. Клейм на тощих боках видно не было. А путь предстоял слишком долгий. Всего семь человек. Первой вскинула голову рыжеволосая женщина — вонзилась взглядом, точно острыми когтями, и неприятно улыбнулась, поднимаясь. — Кто это тут у нас? — будто произнес в голове беззвучный голос. Джаред напрягся, вытянулся струной, хватаясь за виски, хотя на него женщина даже не взглянула. Она смотрела на Дженсена, и под ее взглядом желудок медленно скручивало холодом. Дженсен дернул Джареда назад, пряча за собственную спину. Женщина стояла спокойно, не поднимая тревоги между своих. А те, казалось, ничего не замечали, продолжали, напевая, крутить вертел. «Марионетки», — мелькнуло в голове у Дженсена. Он только слышал о таком от Джареда — сказанное с презрением и омерзением, но никогда не видел подобного дара сам. Грязный, но чертовски полезный талант. — Идем, — Дженсен почти потащил Джареда вперед, по дороге вычерчивая на его ладони защитные знаки. Женщина усмехалась, точно видела его насквозь. — Мы странники, — получилось сипло, горло словно сдавила чужая крепкая рука. Джаред за спиной встряхнулся и нервно обнял за плечи, защищая. От него разило густой неприязнью, Дженсен чувствовал ее, даже не оборачиваясь. — Вы не родня… но вы близки, — женщина шагнула ближе, снова вгоняя Джареда в оцепенение. — Вы странные. Она разглядывала теперь обоих со смесью острого любопытства и непонятной жадности. Джаред почти до боли стиснул руки на груди Дженсена и выдохнул в шею, заставляя волосы на затылке встать дыбом. Горизонт на глазах затягивало пылью: поднялся холодный ветер, заметая следы, засыпая костер песком, но женщина упрямо ждала ответа на свой незаданный вопрос, не обращая ни на что внимания. Ни на что — кроме них двоих. — Мы повязаны кровью, — внезапно подал голос Джаред; звучал тот не лучше, чем у Дженсена. Любопытство в светло-карих глазах женщины разгорелось сильнее, отражая блеск костра, что не иначе как чудом продолжал гореть. — Хотели попросить у вас… — Коня! — перебил Дженсен, вкладывая всю силу во взгляд. Он тоже так умеет, должен уметь! Смех у женщины оказался чужеродным, лающим и хриплым, совершенно не похожим на то, как она говорила с ними. — Что вы можете дать взамен? Вы, кто хотели украсть. Убить. Дженсен вздрогнул. Многие из выживших в Безмерной Катастрофе обзавелись способностями: гипноз, эмпатия, телекинез или телепатия — но те проявлялись слабо и редко, порой забирая у своего владельца все силы. Женщина же, казалось, читала его мысли вовсе не напрягаясь. До сих пор им с Джаредом еще не встречался никто настолько же талантливый, как они сами. Способности других позволяли приманить животное на охоте или укрепить жилище на стоянке, но ничего даже близко похожего на то, что могли они или женщина перед ними. — Да, ты прав, — она перевела взгляд, и у Дженсена снова скрутило внутренности. — Я читаю вас обоих. И еще мой дар — внушение. Меня не стоит бояться. — Мы не тебя боимся, — Дженсен прокашлялся и кивнул на линию горизонта. — Приближается западная буря. У нас мало времени. — Правильно, мальчик, не бойся, ведь вы подобны мне. Она почувствовала то же, что и Дженсен. Ее талант вызывал восхищение. И желание убить. Развернувшись, женщина села к огню, жестом пригласив и их. Люди у костра продолжали вращать вертела, напевая, не замечая ничего вокруг. Вблизи стало видно, что между их открытых век пугающе светятся лишь слепые белки — точно глаза обращены внутрь черепа. Осторожно, стараясь никого не коснуться, Дженсен присел на нагретый камень, утягивая Джареда за собой. Так было проще, с ним он точно не сорвется: рука сама собой тянулась к небольшому, но остро заточенному камню, спрятанному у самого сердца. Нельзя. Насмешливо усмехаясь, женщина предложила, кивая на истекающих жиром песчаных крыс: — Угощайтесь и расскажите мне историю, зачем вы держите путь на север, — она посмотрела на приближающуюся бурю. — До ненастья четверть отсчета, успеете убедить меня — получите коня. Одного. Пережаренное мясо хрустело на зубах вкуснее любой лепешки, хоть и жесткое, как старая сталь. Приходилось бороться за каждый укус, но не было в нем ни яда, ни наговора, Дженсен чуял. — Как твое имя, странница? Внимательно наблюдавшая за ними женщина покачала головой: — Чтобы я шаману свое имя назвала, не услышав мотивов? Можете начинать. Переглянувшись с Джаредом, Дженсен пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд. Вариантов у них было не так много: бежать в пустыню и сгинуть в приближающейся буре, ударить и, вероятно, погибнуть от рук слепых марионеток, наверняка не чувствующих боли, или рискнуть и рассказать. Нельзя предсказать, как Дрожащая грань Джареда сыграет сейчас. — Мы ищем Оазис. Женщина расхохоталась внезапно и громко. — Вы ищете то, чего нет. Его не существует, но даже если он где-то и есть, никто так и не прошел Бетонный город. Дженсен помнил рассказы Джареда о разрушенном городе из железа и бетона — пропитанных насквозь древней радиацией, источающих яд, несущих смерть. Там не осталось ни воды, ни пищи — а некоторые поговаривали, что даже и воздуха, зато водились, по слухам, жуткие стальные твари. В легендах Бетонный город называли Нуэ-Орк, что означало на ушедшем языке Величественная Сила. Прежде он царил над этими землями, и многие люди жертвовали всем, лишь бы попасть туда. Но, погрязший в безмерной гордыне, город принял главный удар Катастрофы, и с тех пор в нем обитала лишь смерть. Если верить тем же легендам, часть земли, откуда они с Джаредом были родом, спасли горы — поднявшиеся прямо из равнины, защищая людей, отрезая им путь к разверзшемуся аду. Но другого пути не было. Дженсен вызвал в памяти карту и кивнул сам себе. Все верно: на север, сквозь горы, пустошь и Бетонный город. Джаред пересказывал истории, услышанные еще от старой шаманки, а та — от кого-то еще, и, возможно, они не врали, но если есть хоть один крохотный шанс, его нужно использовать. — Умереть в песке или в бетонном зеве? Нам без разницы, — Дженсен вытер руки о горсть песка, глядя на посмурневшего Джареда, перебирающего мелкие камни на ладони. — Ты тоже знаешь про Оазис, — наконец произнес он. — И куда больше, чем из детских сказок. Окрепший ветер трепал огненно-рыжие волосы женщины, звенел ее серьгами из мелких цветных косточек. Она смотрела внимательно и слишком цепко, выскабливая мысли с самого дна. — Вы не нашли того, что предложить взамен, так что условие ставлю я. Здесь вы мне не нужны, от вас нет ни веселья, ни пользы. Она бросила в костер пучок сухой травы, отчего тот вспыхнул яростней и потемнел. — Но я дам вам коня с двумя условиями. Джаред рядом напрягся, повел головой: что-то шло не так. — Ты, — она указала на Дженсена, — будешь моим, ненадолго. Мне нужно потомство, а ты искусен в своей деформации. — Нет! Дженсен вздрогнул от резкого окрика Джареда. Того трясло, в глазах плясали языки костра — будто пламя рвалось изнутри, ярость его казалась осязаемой, как кажется твердой стеной раскаленный бок песчаной бури. Дженсен невольно залюбовался — таким он не видел его никогда. Воздух вокруг звенел и жалил не хуже песка, по щеке женщины побежала кровь, но она улыбалась. Не так, как раньше, а довольно, почти ласково. — Отлично! Замечательно. Вы те, что нужны мне. Звон становился все громче, давил на уши, кожа женщины лопалась, расходилась узкими длинными ранами, будто кто-то хлестал ее невидимым ножом. Дженсену казалось, он чувствует вкус крови, пропитавшей воздух. Но женщина, будто не замечая, шагнула ближе, протянула к Джареду руку. — Тише, мальчик, уйми пыл. Теперь я вижу твой огонь и то, что спрятано даже от твоего спутника. Она качнулась вперед, явно преодолевая сопротивление, прижала ладонь к его щеке — и все улеглось разом, отпустило с хлопком, будто лопнули барабанные перепонки. Дженсен устоял на ногах на одном упрямстве, не решаясь посмотреть на Джареда и с трудом возвращая в звенящую голову мысли. Что сейчас произошло? И какое еще, к Стальным машинам, потомство? Для их мира дети были тягостью, тяжким бременем, и позволить себе возлечь с женщиной, дабы та понесла, могли только самые богатые на ресурсы люди. Так было в каждом караване, что они встречали. А с них что взять? Плащ, роба, пара почти стертых сандалий, ну и дар — один хуже другого. Дурные мысли. Дженсен встряхнулся, подняв воспоминание из самой глубины: он вместе с Джаредом у широкого костра, слушает его рассказы о Безмерной Катастрофе, что отняла у их предков мир, и Оазисе, где все иначе, чем здесь. После они с Джаредом под звездами повторяли друг другу восхищенно — там вдоволь воды и глубокое небо, там не нужно отдавать дары песку, ведь сама земля одаривает людей. И тогда они верили, что обязательно найдут Оазис. Вместе. Вот его мысли, вот в них он. Женщина мечтательно улыбалась, будто тоже была там, рядом с ними, и Дженсен ответил ей: — Нет, неприемлемо, — облизал пересохшие губы, посмотрел в глаза. — Второе условие? Ее улыбка дрогнула, стала жестче. — Вы должны вернуться за мной. Оба. Конь под моим контролем, погибнете — сам придет ко мне. Обмануть не выйдет. Джаред за спиной выдохнул, сжал левой рукой плечо Дженсена, а правую протянул женщине — для скрепления договора. — Тебе есть где укрыться от бури? — он кивнул на приближающуюся тьму, что занимала уже половину неба. Скоро придет сезон ветров и горячие дожди будут идти каждый день, но они хотя бы принесут воду. — Не волнуйся обо мне, Огонь, я иду по пескам одна уже двадцатый муссон. Посмотрев на едва дышащих марионеток, Дженсен предложил, не успев обдумать слова: — Когда найдем Оазис, мы не вернемся, — краем глаза он уловил, как Джаред закатывает глаза, — но мы отправим твоего коня с моей печатью, и он приведет тебя к нам. — Посмотрим. Идите. Берите гнедого, он выносливее. Когда доберетесь до Бетонного города, обмотайте ему морду платком, иначе он не войдет туда. Джаред кивнул ей и, поддерживая сползающий плащ, отошел к коням, протянул руки к темной морде, что-то тихо приговаривая. — Ты была там, у Бетонного города? Говоришь о нем так, будто видела сама. Склонив голову к плечу, женщина лишь улыбалась, почти не моргая. — Все, что я сказала, знает твой Огонь. Береги его, шаман Дженсен, и слушай каждое слово. Вопрос, кого — коня или Джареда — Дженсен проглотил. — Он называет меня Ведуном, нет у нас богов, чтобы кланяться им. Рассмеявшись, женщина достала из кармана рунный камень, протянув его Дженсену на открытой ладони. — Будет гнедой капризничать — заговори моим именем, а захочешь, и свое дай, сильнее будет. Может, и не сбежит от вас. Традиционно поклонившись, Дженсен принял дар, убрав в мешок за спиной. Камень даже сквозь ткань мешка казался до странного прохладным и приятно давил на спину. Джаред уже успел пристроить их нехитрый скарб на коня и забраться в седло. Они оба нервно вздрагивали, неуловимо похожие друг на друга, гнедой переступал ногами в такт движениям Джареда. — Ты так и не сказала свое имя. Точно в ответ люди у костра резко поднялись, как вздернутые за нити куклы, и начали собирать шатер и тушить огонь. Конь заворчал сильнее, и Джаред, справившись наконец с нехитрой упряжью, подъехал ближе. — Буря уже на пороге, но мы, если поскачем на север, успеем перегнать. Тебе есть где укрыться? Она отмахнулась с короткой улыбкой. — Найду. Дженсен медлил, сам не понимая почему. В этой женщине все было не так — она привлекала, отталкивала и настораживала одновременно. В одну секунду казалось — она видит его насквозь, видит и понимает, а в следующую — что перед ним обычная пустынная кочевница с даром морочить людям головы. Джаред протянул руку, Дженсен крепко ухватил его ладонь, взбираясь в седло, — и морок неожиданно схлынул. Женщина погладила шею коня и легко хлопнула по ней, прощаясь. Джаред осторожно натянул поводья, пришпорив бока, и Дженсен крепче обнял его за пояс. Конь явно нервничал, фыркал и пригибал уши, но споро шел по горячему песку. — Скажи свое имя! — крикнул Дженсен, оборачиваясь — пока еще мог разглядеть лицо женщины. Та помахала им руками, отчего её яркие рыжие волосы взметнулись вокруг огнем и тело под налетевшим порывом ветра, казалось, пошло рябью. — Ее зовут Эльта, — голос Джареда прозвучал тихо, но Дженсен отчетливо услышал в нем подавленную злость. Прижавшись, Дженсен уткнулся носом в шею Джареда, горячо выдохнув и прикусив выступающий позвонок. Обычно после такого Джаред тянул его на выделанные шкуры или на теплый утренний песок, но сейчас он только повел плечами, продолжая зло молчать. — Откуда ты её знаешь? — лизнув соленую кожу, спросил Дженсен. — Я не знаю, она сама сказала мне имя, — процедил он сквозь зубы. Дженсен только усмехнулся, он не до конца мог понять странные чувства, так сильно овладевшие Джаредом, но ему отчего-то было приятно. — Тебя кукольница оценила выше меня. Зло зашипев, Джаред пришпорил коня, отчего тот, громко заржав, перешел на галоп. Песок под копытами постепенно сменялся каменистой равниной, выжженной до белизны, воздух остывал, а синяя гряда гор придвинулась, почти нависнув над ними. — Давай найдем пещеру, — оглядев поднимающиеся все выше скальные стены, предложил Дженсен. — Джаред? Поговори со мной. Джаред спешился, подал руку Дженсену и, сжав губы, отошел на пару шагов. — Джаред… — Такое сладко-непонятное удовольствие от его недовольства рассеялось, оставив тревожное послевкусие. Дженсен не понимал, что именно его так зацепило. Неужели глупое условие этой Дэнниль завести детей? Абсурд. Но, похоже, именно это Джареда и грызло. Расчистив ногой плоскую площадку, Дженсен уселся к нему спиной, глядя вниз на песчаное плато. Буря, что едва не настигла их, ушла влево и темнела там тяжелой тучей, закрывая собой часть горизонта. Идти вперед пока было опасно, им оставалось лишь ждать. Из-под песка то тут, то там проглядывали остовы огромных машин — ветер безжалостно стаскивал с них пыльные покровы, обнажал потемневшую, изъеденную временем сталь. В острых лапах, торчащих над барханами, чудилось нечто безумно притягательное. Разведя руки над камнем, Дженсен зажег огонь, поежившись. История прошлого почти не занимала его, как Джареда, но сейчас, казалось, сама звала к себе. — Ты так и не изменился, — Джаред подсел рядом, недовольно покосился на огонь, радостно танцующий на голых камнях, подчиняясь одной лишь воле Дженсена. — Джей, ты сегодня сам не свой с тех пор, как ту женщину встретили. Если это из-за её глупого обмена, то забудь! Мы отказались. Толкнув Джареда плечом, Дженсен попытался поймать его взгляд: у них никогда прежде не было подобных ссор. — Не знаю, хочу ли я, чтобы ты вспомнил или нет. Война всегда занимала тебя больше, чем меня, но выбора нам не оставили, — Джаред достал из кармана свой старый талисман — небольшую шестерню — и, привычным движением пересчитав ей зубья, протянул Дженсену. — Джей, я не понимаю, — Дженсен растерянно провел пальцем по старинным рунам на золотистом ободе. — Мы последние двенадцать муссонов вместе, что я должен вспомнить? Детство? Прошлую войну? Маленькая шестерня завораживала его, руны переливались в свете огня, перетекали одна в другую, складываясь в незнакомый, но подсознательно узнаваемый узор. В голове засвербело плохим предчувствием, и Дженсен сжал талисман, чувствуя, как острые грани ранят ладонь. — Объясни, сейчас! Усмехнувшись, Джаред обнял свои колени. — Узнаю своего Дженсена. Похоже, Эльта действительно запустила процесс, — он печально вздохнул. — Надо было надежнее отгонять всех гражданских дальше от Границы, а то навпитывались всякого... Три муссона мы ходили по этой пустыне, а тут появляется она, и в один миг ты начинаешь меняться. Триггер, чтоб его. В костер улетел камень и следом еще один. Был бы огонь обычным, может, и удалось бы его сбить, а так он только лизнул серый булыжник, сжирая его, и разгорелся пуще прежнего. — Джей, я все еще жду. Во мне все так, как было, это ты несешь какую-то несусветную чушь! — Дженсен в сердцах встряхнул его за плечи, но Джаред лишь зажмурился и подался вперед, обнимая его, утыкая лицом себе в плечо. Дженсен чувствовал, как резко и часто бьется его сердце, а на коже выступает пот. — Расскажи, — попросил он тише. Джаред погладил его по волосам и рвано вдохнул: — Ты умер. Умер там на моих руках, командир орды Ропота, Дженсен Эклз. Звучало ужасно глупо, совершенно невозможно. Как он мог умереть, если он сейчас здесь, с Джаредом? Но слова резонировали с чем-то кричащим в голове, вынуждающим вглядываться в пугающую тьму внутри. Тьму, что давала возможность заговорить убежище и развести огонь на голых камнях. Родную, давно знакомую теплую тьму. Джаред продолжал гладить его волосы. Руки у него ощутимо подрагивали. — Ну и я… вынес тебя с Границы. Нарушив все приказы. Глубоко внутрь мирных земель, туда, где нет настолько поврежденных Изменением, не как мы. Похоронить, попрощаться. Не мог оставить там, чтобы Машины затоптали твое тело в бетон. — За нарушение протокола и дезертирство полагается смертная казнь, — сказала тьма голосом Дженсена. Судорожно сглотнув, Джаред прижал Дженсена сильнее. — Но я не смог, мне все думалось, вдруг ты жив? Вдруг я тебя, блядь, своими руками похороню живым? Дженсен не пытался открыть глаза, он слушал Джареда и осязал всем собой тьму, что радостно мурчала, подтверждая — все правда. — И тогда я решил, пускай моя Дрожащая грань сыграет на меня. Тьма паникой взметнулась внутри, и Дженсен стиснул бока Джареда, прижался лбом к его плечу сильнее. Все уже случилось, осталось лишь выслушать. И отчитать Джареда. Потом. — Я нашел какого-то дикого шамана, местного божка, и попросил вынуть, разделить свой сердечный модуль, — Джаред положил руку на его лопатку. — Думаю, он надеялся, что я умру и он сможет забрать все мои модификации себе, но я выжил. Мы оба, Дженсен. Перед глазами встала картина первой осязаемой встречи с Джаредом — первой, которую Дженсен по-настоящему помнил: тканевая палатка, радостное, но заплаканное лицо сверху и собственный вопрос про родителей, вырвавшийся прежде, чем он успел подумать. — Ты пришел в себя, но будто… потерялся. Про родителей спрашивал. Такие, как мы, родителей в памяти плохо удерживаем, я и лиц их вспомнить не мог. Но решил: раз уж ты помнишь меня, то не все потеряно. Надо только подождать. Рассказывал тебе то, что сам знал по чужим рассказам… или то, что ты хотел слышать. Ну и с первым же ветром пришло послание, что мой поступок расценили не дезертирством, а геройской спасательной операцией командира, и со щедрой руки выписали три муссона на восстановление. Ты слишком ценный кадр. Оторвавшись от груди Джареда, Дженсен посмотрел в его лицо, мокрое от слез. — И вот они прошли, а я по-прежнему ничего не помню. Джаред мотнул головой. — Да нет, ты давно начал вспоминать, но как-то извращенно, что ли. Знал меня, все свои ведовские штучки, но использовал их так, как никогда раньше, слишком мирно, помнил, как выживать в пустыне, охотиться. Даже про чертов Оазис и дорогу до Бетонного города вспомнил. — На недоуменный взгляд он пояснил: — Там уже несколько поколений линия фронта, ни метром дальше, ни метром ближе, ровно по Границе. У тебя все оно сидит в голове, но выстраиваться обратно не хочет. Кивнув, Дженсен посмотрел на плато, медленно тонущее в вечерних сумерках. — Кто наши враги? Ответ он и так знал — тот торчал прямо перед глазами, острой железной лапой из песчаного бархана. — Стальные Машины. Детище тех, кто убил Землю. Они восстали, охраняя остатки величия Прежних от нас. Дженсен погладил слишком мягкую кожу Джареда, вслушиваясь в шепчущую тьму. — Все встанет на свои места, теперь ведовство внутри меня знает, как починить мою голову. Мог и раньше сказать, — сжав руку, Дженсен остановил готового спорить Джареда. — Но мне понадобится время и сон. Дашь мне четыре дня? Найдешь пещеру, а после продолжим путь. Дождавшись кивка, Дженсен попросил: — А пока люби меня. Уверен, завтра я буду чувствовать к тебе то же, но нас будет ждать война, которой я сейчас не помню. Верно, Фурьер**? Всхлипнув, Джаред поцеловал его, повалил на землю. Теплые камни приятно грели спину, а смурное темное небо закрывал собой Джаред, нависал сверху, нежно поглаживая по лицу. — Есть еще что-то, что мне нужно знать? — уловив грустный вздох, прошептал Дженсен. Думать ни о чем, кроме телесного, решительно не хотелось, но реакция Джареда требовала внимания. Он требовал всего. — Ты использовал архаичные системы исчисления, Дженс, я не понимаю. Дженсен чувствовал, что слова должны были быть другими. Джаред оставался таким же грустным, надтреснутым и совершенно не собирался целовать вновь. — Дай мне один южный ветер сна, чтобы восстановиться, — поправился Дженсен и потянулся сам поцеловать Джареда. Тот застонал, упал в руки, кусая губы Дженсена, лихорадочно дыша в перерывах между поцелуями. Морок накрыл неотвратимой волной, во тьме под веками заплясали разноцветные искры, складываясь в яркую, почти осязаемую картину: странное, ни на что не похожее место, окруженное светлыми зданиями плато, в центре которого блестела открытая вода. Озеро… нет, скорее, резервуар. Слишком огромный, прямоугольный, закатанный зачем-то в бетон. И на его краю сидел… он сам. Рядом с Джаредом. Нагло, расточительно опустив в воду ноги. Они смеялись, обнаженные, возбужденные, смеялись и самозабвенно целовались. Вокруг стояла абсолютная тишина. Даже смех, даже поцелуи казались беззвучными. Дженсен дернулся подойти ближе, но нечто держало его крепко привязанным к каменной плите, на которой он стоял. Дальше, до самого бетонного резервуара, росла мелкая мокрая трава — слишком зеленая, словно ее покрасили. Руки не поднимались, будто их и не было. Дженсен не мог повернуть голову, чтобы оглядеться толком. Все, что ему оставалось, — смотреть на тех двоих у воды. На них самих. Знакомых до каждого шрама — и в то же время других. Движения Джареда казались спокойнее, увереннее, он сам был тягучим, плавным и слишком жадным. Дженсену захотелось отвернуться: не его это счастье, у него есть свой собственный Джаред, тощий, изломанный, вечно закутанный в старый истертый плащ. Не этот поджарый, крепкий, безрассудно голый под ярким солнцем. Но может… может, это не иные они, а их будущее? Время неслось сквозь него как восточный ветер, неестественно голубое небо темнело на глазах, светлые здания вспыхнули колдовским, слишком ровным светом, разгорелись стеклянные шары у краев резервуара. И там, высоко над двоими, проглянули в головокружительной толще густой синевы звезды. «Малое Созвездие Надежды», — подсказала Дженсену тьма. Последние звезды, по легендам, еще льющие свой свет на Землю. На Оазис. Это место дышало, оно было живым, несмотря на всю свою неестественность, вычурность, неправильность. Тот, чужой, Джаред касался Дженсена и себя, дарил и забирал — круговорот ощущений, циклическая реакция. Дженсена затягивало как в водоворот. Миг — и все померкло. Он вернулся. Джаред — его Джаред — тряс за плечи, всматривался в лицо, и Дженсен, подняв взгляд к низкому хмурому небу, отчетливо увидел дорогу — карту. Вновь. — Я знаю, куда нам идти. Я знаю, что там. Вставай, — он не узнавал свой голос и интонации, лишь чувствовал, что выдвигаться нужно немедленно. Они стали намного ближе к цели своего пути: его дар стремительно расширялся. Вздохнув, Джаред потер лицо и поднялся, накидывая плащ. Дженсен остался сидеть, перебирая в голове детали видения. Теперь у них было две карты, одна — подаренная Солнцем, вторую дала ему собственная тьма. До рези в пальцах хотелось задрать нехитрое одеяние Джареда и сравнить его тело с тем, из видения, но Дженсен и без того видел, как они дополняют друг друга. Складываются в единое целое. — С возвращением, — прокашлялся Джаред. — Может, объяснишь, что это было? Медленно встав на ноги, Дженсен шагнул ближе, вглядываясь в его глаза, и понял, что не сможет обмануть. Джареда зацепило так же, как его. — Твой дар, Дрожащая вероятность, он стал больше. Ты реагируешь так же, как и я. Не хочешь начать с этого? Не отводя взгляда, Джаред потянулся и забрал у Дженсена наплечный мешок, взвалил на себя. — Порой мне кажется, я ощущаю твои мысли. Сейчас, когда тебя накрыло, пахло водой — так, будто ее очень, очень много. И резало глаза солнцем. Я даже испугался на миг, не треснуло ли снова небо. Дженсен хотел улыбнуться, но не стал. Странное тягучее чувство разливалось внутри — он не знал ему названия. Лишь смутное эхо далекого детства, отголосок завораживающих — и нелепых — сказок старухи-шаманки о Великом Чувстве, из-за которого люди развязывали войны, шли на преступления и совершали подвиги. Чувстве, которое могло подарить жизнь и блаженство и отобрать все. Старуха говорила, что нынешние люди утратили его безвозвратно. Дженсен никак не мог нащупать в памяти название — такое короткое, простое слово из Прежней Речи — но не сомневался уже ни капли: оно, это чувство, теперь с ним. Разливается теплом, сочится под кожей светом, течет в жилах, ускоряя ток крови. Дженсену не хотелось совершать подвигов или развязывать войну, но твердо знал — если потребуется, он пойдет до конца. Ради… вот этого. Ради Джареда. И еще он знал, — и это знание оглушало, — что Джаред чувствует сейчас то же самое. Они узнают и постигнут сполна то, что поселилось в них, стоит им дойти до Оазиса, там оно сохранено в первозданном виде, там концентрация этого — теперь Дженсен ясно видел, что именно видение показало ему. Там они смогут измениться и научиться быть настоящими. Машинам туда дороги нет. — Мы должны пересечь границу Города до того, как я вспомню, что было до моей смерти, — он улыбался, раскинув руки. — Помоги мне, мой Фурьер. Джаред налетел на него, сжал в объятиях, спрятал лицо куда-то между шеей и плечом. Дженсен почувствовал кожей соленую влагу, но ничего не сказал: Джаред слезами будто отдавал дань чему-то, безвозвратно покидающему их сейчас. Пустыня лежала внизу перед ними — тысячи невидимых дорог на выжженной земле, бесконечность песка, перемешанного с ржавым металлом и людскими костями. Джаред с ним — и значит, они сюда больше не вернутся. Обогнут линию фронта точно по карте, войдут в Город, и тот поглотит их, позволив увидеть Оазис — место, откуда бегут Стальные Машины. Напев старой колыбельной ложился на язык терпкой тяжестью. Не помня, кто пел её, Дженсен помнил мотив. В него так правильно было вплетать защитные наговоры, звучащие только для них двоих. — Там вечная война, Дженсен, — прошелестел Джаред, всхлипнув последний раз. — Вновь потеряю тебя, на ней или в ней. Закончив напев, Дженсен развернул Джареда за плечи, заставляя посмотреть на ждущую внизу равнину. На их путь. — У нас есть карта, дар и мы сами. Великая Пустыня дала все, что нужно, воздай ей должное и поверь в нас. Вместо ответа Джаред поцеловал его, обхватив лицо большими ладонями. Дыхания решительно не хватало, но оторваться было невозможно. Дженсен ласкал его рот языком, проникал вглубь и тонул всем своим существом в неведомом никогда раньше чувстве. Огромном, горячем, сияющем, уносящем сомнения. Джаред отражал, точно зеркало, возвращал щедрее, чем получал, и их обоих почти трясло от нахлынувшего чего-то, им пока не известного, но уже так сладостно необходимого. Тьма внутри Дженсена довольно журчала, резонируя с даром Джареда, почти подсвечивая перед ними путь. Оставалось только ступить на него. Дженсен верил тому, что было ему показано, он знал — будущее изменчиво, но заложенная в него основа неколебима. А мелочи они создадут сами. Главное, что теперь место призрачной надежды заняла твердая уверенность. Они вряд ли когда-нибудь поймут, кто дал им силы и способности, они даже не знали, как точно все это называть. Но они оба чувствовали одинаково — это правильно. Там, в Оазисе, никогда не наступит война, кто бы ее ни начал давным-давно. На этой планете еще возможно возрождение давно забытого и утерянного. Дженсен оторвался от мягких губ, заглянул в глаза и увидел ответ — все правильно. Взявшись за руки, они шагнули вперед, туда, где все еще ярко, но не беспощадно опаляя, светит солнце, бликует под ним открытая вода и можно услышать пение тех, кого Прежние называли птицами. Позади заржал конь и, подняв облако пыли, поскакал прочь. К своему миру песков и к своей хозяйке, ждущей у костра. Дженсен улыбнулся. Все на своих местах. Конец Примечания: *Муссон — в этом мире сильнейший песчаный ветер перед бурей, являющийся единицей измерения времени. Появляется раз в двенадцать месяцев, то есть раз в год. Иногда меняет направление в пустыне, указывая опасные зоны. **Фурьер — в новом мире, звание военного стража, прикрепленного к кому-то выше рангом, для создания условий выживания.