***
Он постучал в дверь и нервно провёл по волосам рукой, стараясь зачесать выбившиеся из короткого хвоста пряди. Несмотря на поздний вечер, ему открыли, правда, не снимая дверной цепочки. — Добрый вечер. Прошу прощения за столь поздний визит, заблудился в городе. Я вёл с вами переписку об аренде комнаты. — Ах, да! Да-да, проходите, мистер Крайт. Признаться, я вас сегодня уже не ждала. Женщина открыла дверь и впустила его внутрь. — Вы же Марта Харрис, верно? — спросил он, сбивая с высоких ботинок снег. Она кивнула и указала на низенькую скамью под вешалкой. — Разувайтесь, пожалуйста, я заварю чай. — Вы очень добры, миссис Харрис. — Что вы, ерунда. Вы говорили об аренде на месяц, да? — Точно. — Проходите, я сейчас, — проговорила женщина и скрылась за дверью. Он толкнул приоткрытую дверь и оказался в светлой уютной комнате с диваном, парочкой кресел и обеденным столом на четырёх человек. В углу обнаружился сервант с обилием тонкостенных фарфоровых чашек, почти напротив входа — камин с потрескивающими дровами. После долгих часов пути по бесконечной серой мгле Крайту показалось, что он очутился в самом уютном доме из всех, в которых успел побывать. Тепло от камина наполняло уставшее тело свинцовой тяжестью. — Мистер Крайт, прошу вас, — Марта высунула голову из-за двери. Он развернулся, сделал шаг и под ногой что-то хрустнуло. — Прошу прощения, это, наверное, одна из тысяч фигурок сына… — смутилась женщина. — Раскидал, я не заметила… — Это мне стоит просить прощения, — задумчиво произнёс мужчина, разглядывая обломки игрушки. — Я починю, вы не против? Харрис непонимающе вскинула брови и озадаченно кивнула. Крайт присел на корточки, соединил ладони и кончиками пальцев коснулся обломков. На мгновение под его ладонями вспыхнул свет, а уже спустя секунду мужчина держал на ладони маленькую фигурку лошади на подставке. — Ох, так вы — алхимик?.. — Это проблема? — Какая же это проблема, сынок? — скрипнул позади чей-то голос. Мужчина вздрогнул и обернулся, разглядывая невесть откуда появившуюся в гостиной старуху. Он готов был поставить все деньги на то, что секунду назад её тут не было. Низенькая, с пучком седых волос, со строгим лицом и будто закрытыми глазами она показалась Крайту воплощением старости и мудрости. Она подошла к нему, похлопала по спине и, сжав тонкие пальцы на его предплечье, потянула за собой. — Алхимик, пусть и гость — счастье в доме. Пойдëм-ка, починишь мне дверцу шкафчика, раз уж не облом. Марта, там Генри никак не уснëт, успокой пацана. Женщина встала с дивана и засеменила к лестнице. Крайт слышал, как она поднимается, как приоткрывается с тихим скрипом дверь. Слышал приглушëнные голоса — женский и детский. — Я — бабушка Доут. А ты, похоже, наш новый жилец? — прервала тишину старуха, прикрывая за ними дверь кухни. — Наверное, — хмыкнул он. — Приятно познакомиться, Элиот Крайт. — Не нервничай, армейских псов не боимся. Алхимик ты или дворник, какая разница? Каждый как умеет на жизнь зарабатывает, — она помолчала немного и целеустремлённо двинулась к посудному шкафу. — Надолго в Централ? — Надеюсь, да. — Перевëлся откуда-то? — Вроде того. — Я слышала, у вас, алхимиков, жалованье немалое. Чего ж ты дом у кого не купишь? — Иногда слухам лучше не верить. — Давно на службе? — Почти шесть лет. Старуха замолчала, отвлекаясь на тихий свист чайника. Она что-то пробормотала себе под нос и достала сервиз, аккуратно отодвинув стеклянную дверцу. Элиот тем временем нашёл взглядом шкаф, дверца которого держалась лишь на одной петле. Он осмотрел её и вскоре комнату озарила вспышка. Крайт прислонился спиной к стене и скрестил на груди руки. — Готово. — Вот молодец, вот спасибо, — ухмыльнулась старуха, разливая по чашкам заварку. Крайт прищурился, по-птичьи, одним глазом разглядывая Доут. — Могу я задать бестактный вопрос? — Валяй. — Вы же меня не видите, так? — Быстро догадался, — хмыкнула она, ничуть не удивляясь. — Но учти, сынок — слепота не мешает мне следить за тем, что творится в моём доме. Элиот восхитился её боевым настроем. Он стоял, застыв в неудобной позе, и заворожённо следил за отточенными неторопливыми движениями слепой старухи. Она не выглядела беспомощной или сбитой с толку, даже когда не могла найти нужный предмет с первого раза. Вскоре вернулась Харрис и засуетилась, сетуя на сына, который никак не хотел успокаиваться. — Марта, вы на какую комнату договорились? — подала вдруг голос Доут, до того молчавшая. — На вторую гостевую. — Дай ему дальнюю. — Дедушкину? Но… — женщина вскинула брови в удивлении. — Без «но». Наш гость курит, нечего Генри это видеть, нахватается ещё дури. — Не стоит, я переживу и без… — попытался вставить свои пять копеек Элиот, но ему не дали договорить. — Не стесняйся, парень, тем более, цена та же! — рассмеялась старуха. Марта, не споря, вытащила из связки другой ключ и поманила его за собой. Угловая комната оказалась уютной. Старинная кровать с периной, пара картин в тяжёлых рамах, просиженное кресло и древний скрипучий шкаф — казалось, Крайт попал в другую эпоху. Он кинул сумку в кресло, быстро распаковал и убрал в шкаф вещи. Подошёл к прикроватной тумбочке с резными дверцами ящичков, осмотрел, ощупал. Сложил ладони вместе и коснулся деревянной стенки, прикрыв глаза. Спустя миг сбоку появилось прямоугольное углубление. Крайт достал со дна сумки кобуру с пистолетом и засунул в получившуюся нишу так, что можно было запросто достать оружие, лежа в кровати. Почти пустую сумку он забросил в шкаф и выглянул на общий балкончик второго этажа. Тот оказался общим не для всех. Перегородка была почти что продолжением стены его комнаты, разве что самодельная — из досок, обвитых голыми ещё ветками декоративного винограда, уходившими корнями в стоявшую тут же прямоугольную ёмкость с землëй. Крайт присел на раскладной стульчик в углу, наклонился и интуитивно нащупал в самой тени угла жестяную банку с окурками. Особый дар курильщиков — находить пепельницы и предугадывать места, где их прячут другие рабы той же привычки.***
— Хорошо, весьма и весьма. Какие-то отклонения есть? Сможете пробежать километр? — Вполне. — Ну, несдача норматива будет на вашей совести, — нахмурился врач, черкая что-то на бланке. — Последний вопрос — броня не мешает? Без поломок, ничего не отваливается? — Мой механик знает своё дело превосходно. Реакции в порядке. — Проверим. Что у вас там… Раздевайтесь, показывайте места креплений. Да, вы же в курсе, что для обладателей автоброни каждый норматив повышен? Крайт кивнул и скинул рубашку. Он знал, как обычно мутит людей, когда они видят его тело, испещрённое рубцами от старых ожогов, но медик даже не удивился. Элиот отчего-то даже пожалел об этом. Сейчас, замученный медицинским осмотром и уже отчаявшийся уйти из центра домой, паре обмороков он был бы рад. — Вас из пожара вытаскивали, что ли?.. — рассеянно прокомментировал он. Элиот счёл за благо промолчать. — Хорошо зажили, повезло. Чувствительность как? — Ниже лопаток никак. В остальных местах покалывание при касании, врач сказал, норма. — Так и есть. Протестируем руку. Я буду загибать пальцы, повторяйте движения. Пока только левой. Внимательно глядя на ладонь медика, он повторил в точности каждое движение. — Норма. Вторая рука… Ого, интересно. Если позволите… Так и было или перед установкой брони проводилась операция? — Нет, к счастью, отсекло довольно ровно, — усмехнулся Элиот, протягивая медику кисть, механическую от запястья. Выглядело это, будто алхимик носил стальную перчатку. — Отлично, — задумчиво произнёс врач. — Действительно хороший механик, отзывчивость прекрасная. Так, сожмите прибор… Теперь левой… Да, всё в порядке. В таком случае… — Ноги тестировать не будете? — А у вас… Ещё и ноги? Крайт хмыкнул, расшнуровывая ботинки. Через минуту врач уже разглядывал места крепления брони — середина левого бедра, половина правой стопы. — А что же, тут тоже была необходимость?.. — озадаченно спросил он, рассматривая самый мелкий, помимо механического пальца, протез на его памяти. — Скорее для координации движений, но к нервам он тоже подсоединён. — Ясно, — хмыкнул он и уткнул лицо в бумаги, скрывая растерянность. — Надеюсь, больше сюрпризов не ждать? — Это всë. — Как же так вышло, если не секрет? — любопытно поинтересовался из-за бумажек врач. — Четыре конечности — четыре протеза? — Ишвар, — пожал плечами Крайт. Медик сник. Элиот ещё несколько минут силился понять, разочаровался он или решил выразить молчаливое сочувствие, но так и не понял. Он снова начинал раздражаться. — Откровенно говоря, мне почти вас жаль, мистер… — он заглянул в бумаги и приподнял бровь. — Крайт? Алхимик? Как?.. — Теперь не жаль? — рассмеялся Элиот. Медик прикрыл глаза на секунду, сдерживая эмоции, а Элиот довольно улыбнулся. Крайт поймал себя на злорадстве и прикусил губу. В рекордные сроки медик взял себя в руки и снова изобразил безучастность. — Ваши бумаги. Вы допущены, завтра явитесь на испытания по физической подготовке. Выспитесь, начало рано.***
— Подведëм итог. Большинство бегает хуже тюленей, отжимается в позе псины сутулой и на турнике висит половой тряпкой! Тренируйтесь, доходяги, служба и опасна, и трудна! И побегать придется, и попрыгать, и пострелять! Прошедшие: Уиллис, Фостер, Шони, Крайт, Мëрдок, Доуэл! Остальные могут возвращаться по домам и безудержно рыдать! Приземистый инструктор отозвал прошедших испытание в сторону. Пока толпа заваливших проверку покидала поле, тот прошёлся по каждому из оставшихся, едко выделяя все недочёты. Крайт, уже успевший к нему привыкнуть, лишь хмыкнул, когда его обвинили в лени и расхлябанности. — Понятно дело, — подвёл итог инструктор, власть накричавшись. — Что большинству из вас бумажки разгребать. Но! Это армия, а не канцелярия! Здесь всё нужно уметь! И в форме себя держать! Всем всë ясно? — Так точно! — Завтра сюда же, в то же время. Стрелять будем. Кто умеет — вспомнить, как пистолет в руке держать! Кто не умеет может не приходить, не хочу наблюдать этот позор. На следующий день выяснилось, что стрелять умеют все. Но некоторые, как оказалось, откровенно плохо — так прошедших испытание на физическую подготовку с первого раза осталось лишь четверо. Крайт, по счастью, оказался в их числе.***
— Ну давай сынок, колись, чего такой унылый сегодня? — спросила старуха, размешивая сахар на дне чашки. У неё уже вошло в привычку подстерегать момент, когда Элиот вернётся домой и тащить его на кухню для расспросов. Видимо, по радио крутили вещи менее интересные, чем рассказы об однообразных тестах и разговорах в армейской среде. — Устал, — отмахнулся Элиот, дернув плечом. Осоловевший от недосыпа, он вдруг разоткровенничался. — Целый день бумажки перебирал, а задолбался больше, чем после кросса. — Ну так бегать мозги не нужны. Давай чай допивай, на подходе ещё чайничек. И мяты побольше — от нервов, — она настойчиво придвинула к нему чашку. — Сколько ещё осталось? — Немного. Пару дней по бумажкам и архивам, беседа с отделом кадров и, если всё пройдет гладко, личная беседа с подполковником. — Главный злодей всегда в конце, сынок, всегда… — заговорщицким тоном проговорила она. — Бабуля, вы заговариваетесь, — напряжённо усмехнулся Крайт, тактично не упоминавший, что после Хьюза ему предстоит разговаривать с фюрером. — Я старая, мне можно. Нервные и выматывающие будни продолжались.***
Он вошёл в просторную комнату с единственным столом у окна, за которым сидел молодой мужчина в очках. Подполковник пригладил растрёпанные волосы и жестом пригласил его занять стул напротив. Крайт ожидал увидеть суровость на лице потенциального руководителя, на крайний случай равнодушие или отрешённость, но тот сбил его с толку своей приветливой улыбкой. Как только Элиот сел, отдав папку с личным делом, подполковник порывисто распахнул папку, опустил взгляд на желтоватые страницы и без предисловий начал: — С телами дело имели? — Всякое случалось, — пожал плечами алхимик. — Экспертизы? — удивился он. — Нет. Только расчистка местности и помощь медикам. — Государственный алхимик, — хмыкнул Хьюз. — Почему в звании лейтенанта? — В наказание за недопонимание. — Ого, взрыв!.. — вдруг вскинул брови он, останавливаясь на одном из абзацев короткой биографии. — Долгая была реабилитация? — Полтора года. — Точно? Маловато для стольких травм, — прищурился подполковник, читая упоминания об автоброне в медицинском отчёте. — Решили подсоединить всë за неделю, операции заняли не так много времени. Остальное время, выделенное фюрером, ушло на тренировки и восстановление. — Почему вы решили поступить в следственный отдел? — спросил он, перелистывая последнюю страницу и закрывая папку с делом. — Мне казалось, алхимику комфортнее проводить исследования. — После гражданской войны не вижу смысла возобновлять научную деятельность, — пожал плечами Крайт. — А чем вам не по душе работа в приграничных областях? Если не ошибаюсь, вы в последний год работали на юге, в районе границы с Аэруго. Цель командировки? — Помощь Южному Штабу. Конкретно это не является тайной, странно, что в досье нет информации, — Элиот поймал на себе задумчивый взгляд подполковника. — В последнее время я занимался исключительно решением задач, поставленных фюрером. За последние полгода пять миссий успешно выполнены, один провал, не особенно повлиявший на обстановку. — Переговоры? — Крайт коротко кивнул. — Успех — пять к одному… Полагаете, справитесь с новой работой? — вскинул бровь Хьюз. — Не могу знать. Мне показалось логичным занять ту должность, на которой я могу пригодиться в звании лейтенанта и со своими способностями. И, судя по примерному списку обязанностей, я смогу работать здесь наиболее эффективно. — Ну и ну, — усмехнулся Хьюз каким-то своим мыслям, но мгновенно посерьёзнел. — Вы ознакомлены с договором, лейтенант? — Так точно. Государственная тайна, запрещённая к распространению и публикации информация, запрет на сбор данных и статистики для младшего офицерского состава, запрет на копирование и частное использование личных дел, предоставленных архивом для работы, — перечислял Элиот. — Я читал контракт, подполковник Хьюз. Также уверен, что меня успели проверить на благонадëжность, как открыто, так и тайно. Дважды точно, ещё полтора месяца назад, как прибывшего с юга. Думаю, с результатами проверок вы также ознакомлены. — Что ж, всё верно, — подполковник прищурился, разглядывая уже его. Крайт мысленно чертыхнулся — он вдруг подумал, что не стоило ему умничать, но менять что-то было уже поздно. Хьюз отодвинулся, сунул руку под китель, туда, где должна находиться кобура с табельным оружием… — Это Элисия, моя дочь, — внезапно расплылся в счастливой улыбке подполковник, протягивая Крайту фотокарточку с пухлощëкой девчушкой. Хвостики-бантики, платьице в цветочек, солнечные зайчики, пляшущие под ногами. — Милая, — Крайт прикрыл глаза, рассмотрев лицо — слишком внезапно, слишком похоже. Он нахмурился и негромко ответил на ставший настороженным взгляд Хьюза: — Когда-то у меня была младшая сестра. Она также улыбалась, когда наблюдала за преобразованиями, называла их чудесами. — Чудеса… — протянул подполковник задумчиво. Он отложил фото на угол стола. Они говорили ещё несколько минут, когда Хьюз, вновь наткнувшийся на фото взглядом, внезапно спросил: — Правда, маленькое солнышко? Крайт оторопел от неожиданности, когда тот вдобавок умильно вздохнул. — Замечательная улыбка, — с заминкой ответил Элиот, вновь опуская взгляд на фотографию. Он был поражён поведением подполковника, но глаза девочки на фото заставили его вспомнить что-то своё, далёкое и недосягаемое, отчего беседа начала отходить на второй план. Он чувствовал себя совсем растерянным и сбитым с толку поведением Хьюза, внезапным наплывом воспоминаний, дикими переходами от одной темы к другой. Разглядывая фото, алхимик нахмурился ещё сильнее и отрешëнно отвёл взгляд. — Рад знакомству, лейтенант Крайт. Вы свободны, — вдруг прервал тишину подполковник. Всё с той же неугасающей улыбкой он указал на дверь. — Есть.***
— Дяденька! Негромкий стук в дверь, звонкий мальчишеский голосок. Элиот вздрогнул от неожиданности. В дверь стучал Генри, внук хозяйки. — Дяденька Крайт, вам письмо! Мужчина открыл дверь и присел на корточки, чтобы говорить с мальчишкой на равных. Тот сразу начал дуть щеки и вставать на цыпочки, но всё-равно смотрел на алхимика снизу вверх. Генри важно протянул ему пухлый конверт альбомного формата и что-то затараторил об ужине. Отвлекаясь, впрочем, на расстегнутые рукава Элиота — под рубашкой тускло отсвечивали такие недосягаемые, такие запретные и загадочные механические руки, за интерес к которым всегда прилетало от бабушки. — Давайте сегодня с нами! — заканючил он под конец. — Если хочешь, зови меня Элиот, — в пятисотый раз предложил алхимик, впрочем, без особой надежды. Крайт терпеть не мог ни дяденек, ни дядюшек, ни дядек, но оставалось только смириться с упрямством мальчишки. — Бабушка говорит, вы старший, а потому я должен обращаться с уважением. Вы спуститесь к ужину? Ну пожалуйста-пожалуйста! — он сложил ладошки, не отрывая взгляда от недовольного лица алхимика. — Приду. Ребёнок в восторге унёсся докладывать бабушке, а Крайт закрыл дверь. Он догадался, что в конверте точно не отказ, но там могли находиться и новые запросы из департамента, которыми его завалили, пока он улаживал вопросы о переводе. Элиот сделал пару шагов, вскрывая конверт на ходу, споткнулся о книгу, валявшуюся на полу. Алхимик пробежал взглядом по строчкам печатного текста, затем сел на кровать, будто сломался и тяжело завалился на бок. Несколько раз он встречался с Бредли, улаживал вопросы с отделом кадров, проходил испытания и бесконечно что-то менял в условиях, получая те или иные ответы из департамента. Приходилось подстраиваться под фюрера во многих вопросах — его мнение было решающим. Он требовал строгой секретности и заставил подписать кипу макулатуры, но не успокоился и на этом, вызвав его к себе также для личной беседы. В особенности нервы мотали перемены в условиях ежегодной аттестации, которую хотели перекроить под новый род занятий и сделать упор на исследования, хотя Крайт отбивался изо всех сил. В последнюю неделю он начал подумывать об отказе от лицензии алхимика, потому что она сильно усложняла и без того непростой процесс, но компромисс худо-бедно нашёлся. Беседа с Хьюзом прошла не так, как мог себе представить алхимик, но тоже вполне благополучно, раз теперь он получил последний официальный ответ, из которого мгновенно выхватил ключевую часть: Принят на должность адъютанта. В конверте обнаружилась куча бумаг, всё следовало подписать и принести не позднее конца недели. Первый рабочий день был назначен — 29 декабря.