Я всего лишь хотел быть звездой

Се Лянь отправился в комнату. Он не мог не волноваться за свою работницу и дерущегося хрупкого юношу, хоть ему и было плохо. Но его укусила змея с галлюциногенным ядом, поэтому сейчас лучше будет запереться в комнате и предотвратить все будущие возможные поступки, от греха подальше. Он знал, что от алкоголя его мысли и все странные желания выходят наружу. В прошлом, после разрушения Сяньлэ, как группы, так и компании, Се Лянь надолго ушел в запой, а в самом его разгаре произошло пару инцидентов. Это случилось после того, как Му Цин и Фен Синь покинули Ляня и пошли в другие агентства. Они уговаривали Се Ляня пойти и попроситься также, только заплатив огромную сумму и подписав контракт полностью лишающий его свободы. Се Лянь отказался от этого. Потом, по случайным стечениям обстоятельств, Лянь начал употреблять алкоголь на постоянной основе. И одним вечером, в пьяном состоянии бывшему айдолу пришла неожиданная идея, после того как он увидел рекламу работников, готовых на многие вещи за небольшую плату. В основном это были подростки и студенты, искавшие быстрые деньги. А тут ещё и веселье намечалось… Конечно же нашлось много желающих. Се Лянь, имевший на тот момент ещё хоть какое-то материальное состояние, а также много вещей и мерча, которые можно продать, не упустил возможностей и заплатил всем желающим. За пару дней до концерта Му Цина и Фен Синя Лянь выкупил огромное количество мерча с его старой группой, особенно с генералами. На открытой площади оно все было сложено и украшено одним знаком — лицо, которое то ли плакало, то ли смеялось. Этот знак доставил группе, а в частности Се Ляню, столько бед, что можно было подумать, что их предки прежде вели столетнюю войну. Поэтому Лянь приказал всем, кто был заказан, распространить этот смайлик, наложенный на логотип группы по городу и соцсетям, указывая также место и время. Распространение продолжалось неделю. В воскресенье Лянь выложил всю оставшуюся атрибутику и встал перед ней в белом похоронном наряде. Весь день атрибутика лежала под открытым небом. Вечером Се Лянь, уже стоявший весь день в похоронном наряде из тяжёлой ткани и в той самой маске, начал отыгрывать свою роль призрака. Наемные рабочие, одетые в черную одежду начали поливать гору атрибутики спиртом. Айдол пришел в назначенный час, как жнец, пришедший за душой умершего. В руке у него был факел, который остался как сувенир с одного шоу. Мужчина медленно и неспеша зажёг реквизит и повернулся к публике. Людей собралось много. Даже пришли репортёры из нескольких газет. Конечно же всем было интересно, что это за символ и как он связан с недавно распавшейся популярной группой. Се Лянь начал громко, но при этом отчётливо говорить, выделяя каждое слово: — Сяньлэ… Божественное счастье… Как иронично, что счастье бессмертного длилось так недолго. Он замолчал, но никто не произносил ни слова. Сотни взглядов были направлены в сторону Се Ляня, который пародировал одного своего знакомого. Эту речь он написал, опираясь на манеру речи этого знакомого. Образ был взят у кошмара Се Ляня и самого Сяньлэ. Этим ужасом был человек, который всегда представлялся как Безликий Бай. Он досаждал группе постоянно, делая общекитайские стримы, где разносил в пух и прах творчество группы. Но для вечно оптимистичного Се Ляня Безликий выбрал другую тактику. Он начал писать ему во всех соцсетях, записывал частные видеоролики, которые были предназначены только Се Ляню, отправлял письма и посылки. Но не было ненависти во всем этом, лишь дружеские послания, полезные советы и даже небольшие просьбы. Се Лянь не мог игнорировать добрые намерения, и поэтому всегда отвечал Баю. Но тот потихоньку, как бы невзначай, начал преподносить Се Ляню своими фразами и советами негатив, порождающий у доброго айдола злость и отчаяние. Они начали влиять на Ляня, ломая его изнутри. Через какое-то время, когда все шло к краху, у Се Ляня начались галлюцинации и нервные расстройства. Если бы он сходил бы к доктору или хотя бы отдохнул от карьеры, то у него не развилось бы это все в психопатию и невроз. Образ Бая, который часто являлся ему, не отступал, а даже наоборот, только предлагал ему пугающие идеи. И вот эта как раз пришла во время одного из приступов. Слова для его речи сами шли из углов страха сознания: — Какое несчастье, какая беда… Не может группа просто разойтись… Группа — это как семья. Семья может только погибнуть. Так поможем же встретить кончину этой «дружной» семьи. Се Лянь поджёг крайние плакаты, которые лежали у основания горы. Затем он кинул факел в самый центр, где лежали коробки с горючими элементами. Большой столб пламени взвился в небо за считанные секунды. Дорогая атрибутика разом вспыхнула огнем, уродующим красивые лица участников, а также уничтожающим очень много вещей, которые значили для группы многое. Например, его костюмы с первых выступлений и концертов. Знаменитые заколки в виде цветов, птиц, корон и других ажурно украшенных фигур, которые очень любил Се Лянь и его поклонники. Танцевальную обувь Фен Синя, продавшего их на аукционе во время пика их популярности. А также знаменитые накидки Му Цина, надевавшего их каждое выступление. Все это Се Лянь выкупил у фанатов или украл из старых квартир генералов, либо же забрал со склада Сяньлэ. Он аккуратно расставил памятные вещи на видном месте, чтобы все могли лицезреть падение Сяньлэ. Потом артист не спеша пошел в центр бушующего пламени, то ли ради самопокаяния, то ли ради красоты представления. Огненные языки начали сжигать его одежду, но это происходило столь медленно, что могло подарить зрителю зрелище нисхождения до смертных бога огня. Мужчина стоял в кругу ещё пару минут, пока мог спокойно дышать, а потом скинул с себя всё белое и удалился в толпу людей в черном, а там накинул на себя их одежду. Наблюдавшие за этим зрители хотели хотя бы мельком увидеть, кто же этот ненавистник Сяньлэ, который буквально сжёг их достояние. На следующий день вышло огромное множество статей, обзоров, рубрик, освещавших сие событие, а также дополнявших своими предположениями. Одной из популярных теорий была та, которая приписывала яркое представление Се Ляню, как человеку, который хотел отомстить бывшим сокомандникам. Подтверждений никаких не было, поэтому правда так и осталась нераскрытой, а инцидент получил название «Уничтожение царской сокровищницы». Генералов и их новую группу вызвали через пару дней на ток-шоу, где спрашивали их мнение по поводу Уничтожения. Но для мужчин это оказалось большой неожиданностью, так как айдолы не заходили в интернет несколько недель из-за репетиций. Они оба испытывали странные эмоции. С одной стороны — это злость, неприязнь и даже страх, адресованные Безликому Баю. С другой стороны это было облегчение. Теперь их вещевых воспоминаний нет, поэтому карьеру айдола можно продолжать без угрызения совести. Но кроме этого, у них возникло опасение: кто же этот ненавистник Сяньлэ, нашедший и собравший так много вещей группы. Они также нешуточно разволновались, особенно Му Цин, который всегда беспокоился о личной безопасности и конфиденциальности. Через некоторое время был первый концерт их нового агентства, в котором они принимали лишь второстепенную роль. Группа наемных «мстителей» нарядилась в чёрные футболки с белой маской. Они смастерили много вееров-опахал, на которых также был изображен смайлик. Наемники начали раздавать этот символ всем желающим, коих оказалось достаточное количество. Когда пришла очередь Му Цина и Фен Синя, то все, кто знал о «Уничтожении сокровищницы», хейтеры, и просто шутники, достали веера и подняли их над головой. Генералы, как только увидели этот проклятый символ вновь, не на шутку растерялись. И в итоге пропустили первый куплет песни. Но потом все-таки решили выступить на все 200%, что потом уровняло критику в их сторону. Се Лянь, хоть и не полностью, но всё-таки был удовлетворен. Поэтому, потратив свое оставшееся состояние на эти два представления, он решил уйти в бродяжничество. /Настоящее/ Яд среднеазиатской гадюки Вейрам обладал галлюциногенным свойством, поэтому, после того, как Се Лянь отправился отдыхать, к нему явился призрак прошлого. Он стоял тихо и просто смотрел на Се Ляня, пока тот глядел в потолок. — Сын, — медленно начал призрак, принявший облик отца, — зачем тебе быть этим айдолом? — Отец? — удивлённо спросил пустоту Се Лянь. — Почему ты не унаследовал Сяньлэ? — Я… Я не хотел, не хотел этого. — Чего же ты не хотел? Чтобы труд всей нашей семьи уничтожился, пропал в небытие? Или чтобы мы все погибли от нищеты и болезней? Чего же ты тогда хотел? — Я, я не знаю. Я просто хотел приносить людям счастье. — Опять эта отговорка, — категорично ответил призрак, — Ты каждый раз говоришь так. Неужели, мы с матерью плохо тебя воспитали, и поэтому ты не можешь нормально все объяснить? — Нет же, это не так, — Се Лянь резко сел и начал таращиться на отца. — Тогда что? Ответь Лянь, почему мы заслужили такое? Почему наша жизнь оборвалась из-за тебя? Призрак отца смотрел на Се Ляня пустыми глазами. Из темных глазных яблок начала литься кровь. — Посмотри же, что ты сделал с нами. Его руки, которые начали тянуться к мужчине, начали медленно превращаться в кости, рассыпаясь прямо возле лица Се Ляня — Посмотри… Изо рта также полилась кровь, а глаза, без того уже безжизненные, полностью растворились в воздухе, оставив две темные ямы. Седые волосы прядями падали на кровать. — Сын, почему? Это были его последние слова. Как и перед своей настоящей смертью, так и сейчас. Он просто развалился и растворился в воздухе, частично задев Се Ляня. Сейчас в этой комнате сидел лишь один мужчина. Тишина давила на него, увеличивая впечатление реальности. — Да, все верно. Я один. Я всегда был один. Мужчина обнял свои ноги, опять погрузившись в самобичевание. Его внутренние демоны почти каждый день съедали его изнутри. Теперь же, под эффектом яда, они обрели одну из форм страхов Се Ляня. Отец всегда был больной темой для наследника, а после смерти, тем более. — Ничего, ничего, я справлюсь. Справлюсь. Все будет хорошо. Я же всё-таки Наследный принц Сяньлэ, у меня должно всегда всё получаться. Он встал и пошел заваривать себе любимый чай, который всегда успокаивал его мысли и желания. Именно из-за него Се Лянь остановился всего на двух инцидентах с его бывшими товарищами, а не продолжил устраивать шоу. Се Лянь чувствовал себя очень устало и подавлено. Его будто бы выжали как тряпку, и вывесили сушиться. Дверь открылась с трудом, хотя со стороны это все выглядело просто очень медленно и даже расслабленно. Когда он вышел в основной зал, то увидел смутно знакомое лицо. Ему казалось, что он знал этого мужчину и до их встречи в Призрачном городе. — Ваше высочество, — спросил мужчина Се Ляня, — с вами все в порядке? — Что? — «Неужели иллюзия ещё не закончилась?» — в порядке ли у меня все? «Я и сам этого не знаю», — подумал мужчина, рассмеявшись.  — Я не знаю что может быть в порядке. Я — убийца множества людей. Невинных и несчастных. Мне хотелось подарить им хоть немного радости, а в итоге… в итоге… «Сам всё потерял…» После этого мужчина заплакал. Его мысли спутались, а желания опять начали выходить из-под контроля. Но только теперь он почувствовал нежность и страсть. Какое-то новое чувство взыграло у него в животе, и он решил не сопротивляться приятному мгновению. «Это всего лишь сон, поэтому хотя бы здесь позволю желаниям взять контроль над телом.» /На следующее утро/ Се Лянь резко подскочил с кровати, а его лицо налилось краской. «Что это, черт возьми, за сон такой был?!» С ним такое случилось впервые. Обычно он либо видит сны о прошлом с хорошим мотивом, либо с самобичевательным. А теперь… Ему впервые приснилось что-то настолько неприличное, что его младший отозвался с утра пораньше. «Как же я теперь буду смотреть в глаза Сань Лану? О, Боги, за что мне это такое?» — мужчина обратился к небесам, почти встав в молитвенную позу. — Но все же… Он призадумался, уткнувшись в подушку: «Мне было так хорошо. Интересно, в реальности он так же целуется? Также обнимает своими крепкими руками… Смотрит на тебя этим любящим взглядом…» Впервые за всю свою жизнь, Се Лянь пожалел что был мужчиной. — О чем же я думаю, у Сань Лана, скорее всего уже есть любимая. Если не жена, так просто его девушка, — Се Лянь постарался подавить все чувства, которые он испытал вчера, — не думай ничего лишнего, мы просто единомышленники на одном музыкальном пути. Се Лянь успокоился и пошел открывать кафе, ведь время — деньги!