You're my tears...

Прошёл почти час с того момента, как Хосок и Юнги застряли в лифте. Становилось реально холодно, но это чувствовал только Юнги. Хосок минут пятнадцать назад заснул на его плече, прижимаясь к нему всё сильнее. А вот Юн не мог даже глаза закрыть, не говоря уже о том, чтобы как Хосок погрузиться в сон. В его голове прокручивались слова Хосока, взгляд Чонгука из толпы. Эти глаза, в которые он так любил смотреть и видеть своё отражение. — «Юнги, если он позовёт… ты пойдёшь?» — этот вопрос Хосока реально вводил его в ступор. Он не знал, что и думать, не говоря о вопросе «что делать». — «Нужно закончить всё это раз и навсегда.» — уже далеко не в первый раз прокручивает у себя в голове Юнги. Уже не в первый раз за этот час он приказывает себе забыть про всё, что он видел. — «Нужно окончательно закрыть вопрос с ним и просто забыть всё, что было пережито!» — он поднимает глаза в потолок железной коробки, в которой они находились, тяжело вздыхая. — «Зачем я об этом думаю?» — он еле заметно усмехнулся. — «Он же может и не позвать, тогда зачем я сейчас сижу и думаю об этом?». — но ответа не поступило ни от собственных мыслей, ни от тишины, которая окружала его. Вдруг, за дверью послышались приближающиеся мужские голоса, которые быстро оказались рядом. И по разговору, обрывки которого расслышал парень, это были лифтёры. Раздался неприятнейший скрежет металла. — Не повезло. Застрял между этажами. — раздался очень низкий, и не очень приятный голос. — Твою мать. Три дня назад сюда ездили. — прозвучал тяжёлый вздох. — Нужно его менять. — Ну что? Придётся немного повозиться. — проговорил второй мужчина, почти шёпотом. — Те, кто в лифте, вы меня слышите? — в этот раз достаточно громко. — Да. — ответил Юнги. — Сколько человек в кабине? — вновь раздался басистый голос первого мужчины. В этот раз он звучал уже более серьёзно, чем до этого. — Двое. Раздалось задумчивое мычание. — Слушайте меня внимательно, не прикасайтесь к кнопкам управления системой. Скоро мы вас вытащим. — Юнги только лишь кивнул, но отвечать ничего не стал. — Так. Иди наверх. А я останусь и помогу им выбраться. — Понял. — второй мужчина отправился на верх. Юнги попытался разбудить Хосока, но после того, как Хосок дважды послал его очень далеко и на всем известный адрес, Юнги решил не будить его. Он просто поднял его на руки и ждал, когда его вы Жестяная коробка спускалась ужасно медленно, чтобы просто с грохотом не полететь вниз и не сложиться в гармошку, при падении. Медленно, но верно они выбрались, из заточения. — С ним всё в порядке? — обеспокоенно спросил высокий мужчина на вид лет пятидесяти с длинными волосами в которые уже начала пробираться седина. Парень выбрался из лифта, продолжая удерживать Хосока на своих руках. — Да. Он просто спит. Мужчина поклонился. — Прошу прощение за задержку. Мы обязательно разберёмся с постоянными поломками. Он опустил голову вниз в знак уважения, а потом медленно пошёл по лестнице вверх… Хосок медленно открыл глаза. Вместо старой, поцарапанной и, в некоторых местах, ржавой стены лифта он увидел, приятные серые стены, чёрные шторы, которые не пропускали ни капли света, мягкую, тёплую кровать под собой. Куртку, которая была на нём, снял Юнги, после чего укутал его в свой любимый тёплый пушистый плед. В комнате было очень темно, но где-то на кухне или в гостиной горел свет, от телефона или чего-то похожего. Хосок как можно тише поднялся с кровати и на носочках прокрался на свет. За столом на кухне сидел Юнги и на что-то смотрел в ноутбуке, и, вероятнее всего, глотая уже не первый стакан алкоголя. Старший не замечает того, что Хосок стоит напротив него. Он смотрел в экран, каждый раз шепча слова ненависти, глотая огненную жидкость. Проглатывая алкоголь, он шипел от тепла, которое разливалось внутри него волной, и вновь тянулся к горлышку бутылки. — «Всё как три года назад. Ничего не изменилось». — парень пошёл ближе к нему, наблюдая за тем, как Юнги достаёт из пачки сигарету и сунув её меж губ. — «Юнги до сих пор любит Чонгука… и из-за этого и страдает. Как он с этим живёт?» — он подошёл к нему со спины, и обнял за шею. Он заглянул в ноутбук и увидел там их фотографию. Три счастливых, улыбающихся ребёнка. Счастливые Чонгук, Хосок и Юнги. Парень убрал сигарету изо рта, положив её на стол, понимая, что покурить он не сможет до тех пор, пока Хосок не уйдёт, ведь он просто терпеть не может ни дым, ни запах. — Хоби, разве можно так убедительно притворяться? — спросил шёпотом. — Юнги, если ты ослеплён чувствами, то не увидишь, даже самые яркие намёки на ложь. — прижался к нему крепче. — Ты любишь его, это заметно. Я не знаю, претворялся Чонгук или нет, но мне кажется, что он не врал. Я, как его брат… — он запнулся на полуслове. Честно, ему до сих пор омерзительно от того, что после всего того, что Чонгук наговорил ему, он продолжает называть его своим братом. Ведь он ещё тогда в порыве злость зарёкся себе о том, что больше никогда в жизни братом его не назовёт его и относиться так к нему не будет. Только вот теперь он распинается перед Юнги, чтобы хоть как-то успокоить его, и назвал себя его братом. Противно. Просто омерзительно. — я могу различить, ложь от правды. — Тогда зачем? — Юнги. — Хосок обошёл его и встал так, чтобы смотреть ему в глаза. — Я тебя умоляю, перестань думать о нём. Забудь… — и сразу после этой фразу даёт себе мысленного леща, потому что вновь посоветовать забыть его. Он ведь знает, что этого не будет. — хотя бы попытайся, на пару часов забыть о его существовании. Иди, проспись. Сейчас, когда ты пьян, твой мозг закидывает тебя воспоминаниями. Ничего хорошего ты не высидишь. Юнги смотрел на младшего и понимал — он прав. Это казалось отвратительным. Ужасно, когда родной мозг не понимает таких простых вещей, и тебе об этом говорит человек, которого ты считаешь братом и просто родным человеком. — Ты прав. Жизнь продолжается. — он попытался встать со стула и пойти в спальную, но не смог пройти и трёх шагов. Его сильно качало из стороны в сторону. Хосок вовремя сообразил, что сам он до кровати не дойдёт и подхватил его. — Юнги, сколько ты выжрал в одиночку? — его голос стал на много строже. — Мало. — увильнул от ответа, отворачиваясь от него чтобы спрятать свои стыдливые пьяные глаза. Его вновь накрывают те чувства стыда, которые были и четыре года назад. Стыд за свою слабость. — То, что много я вижу. Сколько конкретно? Юнги понимает, что сопротивляться бессмысленно, ведь Хосок не дурак. Он прекрасно умеет считать до двух, прекрасно может посмотреть на всё то, что твориться на столе, в мусорке, под столом. Да и вообще на кухне. — Всего лишь полторы коньяка. — Всего лишь?! Совсем мозги выкурил??? У тебя печень далеко не каменная… — Прекрати мне нотации читать. — он немного оттолкнул его, опираясь ладонью на стену, смотря в глаза. — Когда ты мамочкой моей успел стать? — Когда ты родился. Всё, хватит разговоров. Пошли… Часы показывают полночь. Самое прекрасное время в сутках. А почему? Потому что в это время все уже находятся дома. Кто-то спит, кто-то готовится ко сну, кто-то лежит в объятьях мужей или жён за просмотром телевизора, а может они заняты делами по интереснее, чем просто просмотр какой-то чуши. Но есть люди, которые в этот список не входят. Джин, Чимин и Чонгук. Вот те, кто не входит в этот список. Они только ко что вернулись в отель. И что странно, Чонгук хотел попасть в номер и трупом упасть на кровать. Да даже на пол. Плевать уже. У него отваливается спина, болят руки, ноги и плечи, потому что тащить на себе два пьяных тела, которые вообще ни на что не реагируют, очень тяжело. На самом деле, когда Чонгук ехал с ними на этот светский вечер, он не подписывался ночью тащить их на своём горбу назад в отель. В их семействе не заведено пить. Они могут позволить себе пропустить по стаканчику перед обедом или ужином, но, чтобы до такого — никогда. Но ладно бы если бы напился только Чимин. От него можно ожидать всего, но Сокджин… Он него он такого вообще не ожидал. Чонгук усаживает этих двоих на один из диванов, которые стояли в холле, и тяжело вызывает, наконец-то распрямляясь. — Как же мне вас донести? — пробормотал парень, поворачивая голову в сторону лестницы. Нести их обоих на пятый этаж по лестницам — придёт хана его спине, потому что Чимин с Сокджином не лёгкие. Единственный вариант — лифт. И вести нужно сразу двоих, ведь пьяные люди — магнит для приключений и неприятностей. Особенно такие пьяные, как Чимин или Сокджин. С невероятным трудом ему всё же удаётся вновь поднять два мертвецки пьяных тела, которые в прямом смысле растекаются п полу. И Чонгуку очень хочется бросить их обоих здесь, чтобы они сами пришли, когда более-менее смогут стоять на ногах. Когда хоть немного протрезвеют. Но он не может этого сделать. Не может, просто потому, что потом Чимин просто уничтожит его. И Сокджин это никак не остановит. Около двадцати минут Чонгуку потребовалось, чтобы привести их в номер, чтобы уложить вусмерть пьяных братьев на постель. И Чонгук сразу падает на пол в форме звезды, пробормотав тихое, с отдышкой: «наконец-то». У него закрываются глаза, руки тянутся к лицу, чтобы протереть проступившую испарину от такой не слабой физической нагрузки. Но сразу после того, как проходит усталость, он поворачивается на бок, сжимаясь в маленький комочек. После встречи с Хосоком и пересечением взглядов с Юнги, сердце Чонгука стучится, как не родное. Оно убито словами брата, и изранено, взглядом любимого человека, сломано, осознанием того, что он зря вообще появился в их жизни. Зря повстречал Юнги, зря переломал жизнь ему и Хосоку. Осознаёт, что вообще зря родился. Сейчас ему как никогда хотелось вскрыться и просто навсегда исчезнуть. Эта была одна из немногих ночей, которую можно было провести спокойно. Чонгук сел на широкий подоконник, прижав ноги к груди. По договорённости он не мог выходить из комнаты пока они спят, если только по приказу или с предварительного разрешения на личные или особые нужды. В личные нужды входили душ, туалет, вода и еда. На любые особые нужды он всегда получал отказ. Он не мог спать, когда находился в комнате с Чимином. Трудно находится в одной комнате с человеком, который портит тебе жизнь. В его голове мелькает взгляд Юнги. Его прекрасные глаза, которые сверкали и сияли. Он был живым и чертовски горячим и невероятно желанным. Он был таким, каким Чонгук его всегда видел. И как они потухли и расширились, когда он увидел его в толпе. Как по его лицу пробежала волна шока и удивления и даже какого-то секундного ужаса. Он понимал, какие эмоции бушевали внутри него в этот момент. Ведь Чонгуку и самому было ни капли не легче от этого пытливого убийственного взгляда. И всё так же, как и тогда. Много лет назад…

/flashback/

— Чонгук, грёбаный суицидник, я тебе втащу когда-нибудь!!! — криком произнёс Юнги, усаживаясь на пол рядом с Чонгуком, который извивался на полу от невыносимой боли. В его руках крепко сжимается стакан и ручку графина, который до краёв был заполнен водой. — Ты меня доведёшь! — он дрожащими руками наливает воду в стакан, поднимая его голову. — Пей, блять!!! Но Чонгук лишь сильно смыкает зубы, мотая головой из стороны в сторону. — Юнги… нет… — Да, сука!!! — прорычал сквозь зубы. — Я тебе сказал, пей!!! Ты же не хочешь, чтобы Хосок приехал? — максимально злостно. Юнги уже окончательно для себя решил, что сегодня была последняя капля его терпения, и Хосок об этом точно узнает. — Он не будет с тобой нежен, он будет вливать в тебя воду силком и твоего мнения не спросит!!! И я тоже не спрошу. Пей!!! Крик Чонгука разливался по квартире и резал уши. Сердце Юнги разрывалось на части от этих невыносимых криков и жалобных стонов. — Пей, я тебе сказал!!! — Чонгук сопротивлялся, но, когда твоё тело пронзают адски сильные боли, судороги и ломка, ты готов в бога поверить лишь бы всё это закончилось. — Чонгук, твою мать, пей!!! Пей!!! — наконец он начинает его слушать и делать то, что он говорит. Глотая воду раз за разом, он чувствовал, как тело начинает отказывать и поступает новая волна боли. — Юнги… беспо… лезно… — сквозь крики говорил младший. Юнги кулаком ударил по полу, рядом с головой Чонгука, от чего он вздрогнул и посмотрел ему в глаза. — Пей, блять!!! — сквозь зубы говорил он. Чонгук слушал. Ему было страшно, невыносимо больно. Когда ты жив, то готов распрощаться с жизнью без задней мысли. Но когда смерть ходит рядом с тобой, и ты уже чувствуешь её холодное дыхание рядом, и видишь свет в глазах и чувствуешь тепло, разливающиеся по телу, тебе становится страшно. Ты хочешь повернуть время вспять и остановить себя. Сделать так, чтобы пожить хотя бы капельку дольше, оттянуть конец на неделю или даже на месяц. — Юн… ги… спас… спаси меня… — Делай, что я тебе говорю! — он подхватил Чонгука на руки и понёс в ванную. Младший схватился за его одежду, сжимая ткань в руках. В его глазах начинало темнеть. Ноги, начали неметь и отказывать в действии. Становилось безумно страшно. Юнги поставил его перед раковиной. Ноги не держали его и поэтому Юн встал сзади него. Он всунул ему два пальца в рот, проникая чуть ли не до трахеи, тем самым вызывая рвоту. Из Чонгука вышла только вода. Юнги схватил его за подбородок. — Сколько ты выпил и чего? — в ответ молчание. — Отвечай мне!!! Сколько и чего??? — Пятнадцать таб… парацетамол. — Чего?! На раковине стоял стакан с зубными щётками, старший выкинул оттуда всё, поставил под кран, наполняя его водой. — Пей! Быстро! — Чонгук сделал то, что его просили и примерно через десять таких стаканов, когда Чонгук сказал, что не может больше, Юнги снова вставил в чужой рот два пальца, снова, вызывая у младшего рвотный рефлекс. Горло раздирало при каждой такой пытке, но это помогало. К Чонгуку начинало возвращаться трезво сознание и чувства. Тело продолжало неметь, но боли потихоньку проходили. Юнги не отступал не на секунду, и поблажек не давал. Он выгонял из него каждую таблетку и только тогда, когда он увидел, что вода чистая, и в ней нет и следа от таблеток, Юнги остановился. Старший посадил его на кафельный пол в ванной и посмотрел на него злыми глазами. Чонгук отвернулся от него, нарушая тишину еле слышным хрипящим, дыханием. Юнги встал и вышел из ванной, возвращаясь на кухню за активированным углём, чтобы окончательно промыть желудок. — Спасибо, Чонгук. Спасибо, что дал мне выспаться днём после ночной смены и потрепал нервы. — проговорил грубым, холодным тоном. — Прошу тебя, пожалуйста… не говори Хосоку. — Нет. Я обязательно скажу. — он сел рядом с ним, протягивая ему горсть чёрных таблеток со стаканом воды, на которую, если признаться, Чонгук уже смотреть на может. Но сейчас ему выбирать на приходится. Он прекрасно понимает, что Юнги его побьёт. — Нужно, чтобы он тебе мозги промыл! Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты не смел больше этого делать? — но Чонгук промолчал, прекрасно зная, что слова сейчас, последнее, что он него требуется. — Много. Меня ты не слушаешь. Каждый раз говоришь, что такого не повториться, в итоге мне приходится тебя спасать. — Хён… — Я уже два года тебе хён. — на повышенном тоне. — Всё! Разговор окончен. Я сегодня же позвоню ему и расскажу всё, что было сегодня, в прошлый раз, то, как мы познакомились. Он до сих пор думает, что мы с тобой встретились на вечеринке общего друга!!! Чонгук посмотрел на него своими стеклянными глазами, в которых погас тот свет, который горел всегда. Только Юнги видел его таким. Только он знал, кто Чонгук на самом деле. Только он видел его настоящего. Эти безжизненные глаза ужасны, Юнги ненавидел замечать их на столь прекрасном лице. — Пожалуйста… не звони ему. — он собрал все силы, чтобы пошевельнуться, и обхватив его за шею прижался к его плечу. — Я тебя умоляю… Юнги достал из чонгуковского кармана телефон и набрал номер Хосока. Чонгук посмотрел на него испуганными глазами. — Хосок, привет. Это Юнги. Чонгук сегодня останется у меня ночевать. Домой верну в целости и сохранности. — Нет, Юнги. У нас с ним завтра с самого утра дела. — послышался голос старшего. По голосу было слышно, что он зол, поэтому желание отпускать его домой сегодня резко начало падать. — Я тебе его хоть в пять утра привезу, но сегодня он останется со мной. Точка. Хосок раздражённо цыкнул. — Задрали оба. Делай, что хочешь, но, чтобы завтра в десять он был дома! — сбросил. Юнги развернул телефон к себе и, убедившись, что Хосок действительно сбросил перекослял его. Чонгук посмотрел на него и немного улыбнулся. — Спасибо… — Чонгук, ещё хоть раз и больше ни разу. Я всё ему расскажу, потому что это уже не нормально…

/end flashback/

— «Юнги, спаси меня. Пожалуйста. Также как тогда…» Солнечный свет, который проникает в спальную начинает резать глаза. Юнги начинает ворочаться в собственной постели, чтобы растянуть мгновенья сна как можно дольше, но, к сожалению, ему этого не удаётся. Он понимает, что упустил свою возможность спать дальше и её уже не вернуть. Только вот парень не торопится подниматься. Вместо этого он тянется ладонью ко лбу, думая, что таким образом сможет снять с неё боль. Ему было ужасно плохо. Голова весила целую тонну. Ощущение кайфа, которое он чувствовал вчера ночью исчезло, оставляя лишь непереносимую боль и гнетущую пустоту. За это он ненавидел сон. Ненавидел, когда просыпается в состоянии хуже, чем напивается, ведь алкоголь прятал боль, запирал её внутри и не выпускал, помогал снова начать жить, но когда он выветривался из организма, то возвращал её в большем размере. Когда ему всё же, с огромными, просто титаническими усилиями удаётся подняться с кровати, то совершенно неожиданно обнаруживает, что дома, кроме никого, нет никого. И это сейчас хуже всего. Он нашёл свой телефон, чтобы позвонить Хосоку. Там была куча пропущенных звонков и различных сообщений. Какие-то от Намджуна, какие-то от самого Хосока, какие-то от Тэхёна. Но его больше привлекло сообщение от какого-то неизвестного абонента.

«08:39 АМ

Неизвестный номер

Юнги, нам нужно встретиться. Я хочу

поговорить. Сегодня ночью. На

нашем месте. Приди, пожалуйста».

Сказать, что парень снова пожалел о том, что умеет читать — ничего не сказать. Его глаза расширились настолько, что казалось ещё немного, и они просто покатятся по полу. Его начинала переполнять жгучая злость, неконтролируемая ненависть к этому человеку и какая-то обида, ведь он прекрасно понял, кто ему написал. Прекрасно понял, кто просит его о встрече. Это Чон Чонгук. Хоть и внутри было очень много противоречивых чувств, но именно в эту самую минуту внутри загорелась надежда. Надежда узнать то, что произошло на самом деле, узнать правду и попытаться простить его. Ну или хотя бы попытаться понять. Он хотел набрать ответ, но все мысли, о том, что писать разлетелись, как стая голубей, а пальцы задрожали над клавиатурой. Он хотел послать его ко всем чертям и не идти, но безумно сильно хотел побыть с ним там, на их обрыве. Просто хотел увидеть его ещё раз. Увидеть и просто смотреть в его глаза чуть дольше, чем ту жалкую секунду. Дольше, чем вчера. Но совершенно неожиданно из собственных мыслей его вырывает поворот ключа в замочной скважине. Юнги услышал шуршание пакетами, суетливые шаги из стороны в сторону. В следующее мгновение в поле его зрения появляется Хосок, который тащит два достаточно больших пакета к столу. Почти сразу после того, как разместил их на гладкой поверхности и убедился в том, что из него ничего не падает, повернулся в сторону спальной, встречаясь с чужими глазами. — Доброе утро, Юнги-хён. — с улыбкой, складывая руки на груди, проговорил Хоби. Юнги отложил телефон в сторону, натягивая на лицо улыбку, выслушивая от разума новое нравоучение: — «Хосок не должен знать об этом! Он не должен понять, что со мной что-то не так! Поэтому, Мин Юнги надевай свою маску «всё в порядке» и не смей даже виду показать, что он тебе написал.» — и как не странно его разум в этой ситуации абсолютно прав. Он поднялся на ноги, подошёл к дверному косяку, опираясь на него плечом. — Привет. — Ты как? Голова не болит? — с язвой в голосе, и какой-то укоризной. — Немного. — Юн медленно подошёл на кухню, в то время как Хосок разбирал пакет с едой, которую привёз из магазина. — Хотя, смотря о какой головке, идёт речь. — с невинной улыбкой. — О той, в которой мозги. — в его голове появилась секундная строгость, которая пресекла любые возможные шуточки со стороны Юнги. Но как только младший заглянул ему в глаза вся строгость и серьёзность куда-то улетучилась. — Хотя ты их прокурил. Чего с тебя можно спросить. — Ой, всё блин. Чё ты обратно начинаешь? — закатив глаза. — Просто мозгами нужно думать. У тебя печень не стальная. — Мать моя женщина. Хо, прекрати. Без тебя хуёво. — Пить меньше надо. — проговорил себе под нос. По этой фразе Юнги понял, что если сейчас магическим образом не исчезнет, то начнётся новая лекция, новая промывка мозгов. Хосок в этом деле просто профессионал, умеет промывать мозги так, что потом собственное имя вспоминается с трудом. Он делает это с особым изощрением. Грамотно. Филигранно. И если честно признаться, то Юнги не особо горит желанием вновь стать его жертвой, именно поэтому он хватает со стола пачку и спешно скрывается за балконной дверью. Погода на улице просто омерзительна. Яркое солнце, которое светит прямо ему в глаза. Лучи, которые мгновенно липнут к телу. Сильной, но горячий ветер, обжигающий не меньше лучей. Он ненавидит такую погоду. Хотя, чего тут мелочиться, но просто ненавидит лето. И причин для этой ненависти у него более чем достаточно. В его голове всплывает взгляд Чонгука из прошлого вечера. Эти глаза, напоминающие о былом, в которые он просто хотел посмотреть и понять, что произошло. Посмотреть и узнать все ответы на все свои вопросы. Юнги хотел прочитать в них всё, только вот в тот самый момент, в ту самую секунду он не увидел ничего, кроме шока, страха и стыда. Эти чувства просто кричали о себе. В его глаза больше нет той детской непринуждённости, в которою так был влюблён Юнги, нет еле уловимого флирта и повседневной радости. Нет ничего, что Юнги бы мог узнать. — Я не поеду туда. — сквозь зубы и хватаясь за голову. — «Смысл? Что он мне скажет? Ничего нового. — достал из пачки сигарету и поджёг её. — «За эти четыре года наконец-то нашёл отмазку, которую не стыдно сказать мне в лицо?» — он смотрел вдаль. Он перекручивал в мыслях строки из сообщения. Каждое слово, каждую букву, пытаясь найти в нём какой-нибудь подвох или тайный смысл. Только вот почему-то ничего не складывалось. Юнги казалось, что он упускает какую-то важную деталь. Последний пазл этой головоломки, постоянно ускользающий от него. И тут одна единственная фраза, заставила все его мысли разбежаться по разным углам. Одно единственное словосочетание заставило его прервать свои размышления. — «На нашем месте… ты до сих пор о нём помнишь?» — на губах появилась ностальгическая улыбка. Прекрасные тёплые мгновения его жизни, которые кадрами сменялись в плёнке его воспоминаний. — «А я-то думал, что ты забыл и о нём, и обо мне». — во взгляде проскальзывает боль и грусть, а улыбка с губ слетает так же быстро, как и появилась. — Хотя лучше бы забыл. И мне тоже лучше забыть». — внутри всё сжигает от злости и ненависти. Сердце колотится с такой силой и такой медленностью, что вот-вот остановится, но потом, как назло начинает биться с огромной скорость. В руках просыпается дрожь. Столько всего хочется сказать сейчас, столько всего прокричать ему в глаза и написать, чтобы просто отстал от него. И первое, что печатают его пальцы:

«14:51PM

Юнги.

Перехочешь. Нам не о чем разговаривать.

Дай мне спокойно пожить! Не хватает мне

для полного счастья, чтобы из-за тебя

меня начали ревновать к бывшему!

У тебя теперь есть муж, вот с ним

и говори, а про меня вообще забудь!!!».

Чонгука больно ударило это сообщение. Как будто нож в спину, пулю в голову… но он не собирался сдаваться. Он должен заставить этого упрямца выслушать. Чёрт с ним, не простит, но хотя бы Чонгук будет знать, что с ним всё нормально. Теперь. Без него. Ответ не заставил себя долго ждать.

«14:53PM

Неизвестный номер Поверь мне, нам много о чём нужно поговорить. Поэтому, пожалуйста, просто сделай то, что я прошу.

14:55 PM

Юнги.

Даже не надейся. Ты — человек, с которым

у меня давно всё покончено. Нам нет смысла

ни видеться, ни разговаривать и так далее.

Просто исчезни уже раз и навсегда!!!»

Юнги понимал, что он обязательно добьётся своего, ведь он не из тех. Кто сдаётся или бросает дело на пол пути. Нет. Чонгук не такой. Только Юнги никак не ожидал, что Чонгук будет добиваться их встречи таким способом. Совсем скоро в его руках раздалась вибрация звонка…