И до наших дней.

Отабек оказался воодушевлённым, буквально окрылённым хорошим настроением Юры. Они перебросились всего парой фраз, большей частью которых оказались шутки про поцелуй под омелой, но Алтын чуть ли не искрился внутри, хоть и демонстрировал окружающим привычный покер-фейс. В отличие от тех, кто участвовал в представлении, Отабек, занимавшийся техникой, приехал в вуз к восьми, чтобы всё настроить и подключить. В половине девятого одиночество Алтына нарушили великолепно выглядящий Виктор Юльевич в светлом объёмном свитере и мило всклокоченный Юрий Плисецкий – в рождественском. Отабеку было достаточно взглянуть на эту парочку, и картинка складывалась сама: Никифоров позвонил Юре слишком рано, тот, не доспавши до будильника, злой на весь мир, надел приготовленную с вечера одежду, наспех собрался и выполз на холод в своих красных кедах. Или же Виктор уже в машине протянул Плисецкому свитер, попросив сменить на денёк тигра на оленей. Или они и вовсе спали вместе… Алтын понял, что мысли ускакали в далёкие дали, а совместное появление преподавателя и студента могло быть и вовсе случайностью. Или они встретились на кафедре, где оставили верхнюю одежду, и поэтому пошли в аудиторию вместе. Впрочем, кто знает, как оно было на самом деле. – Доброе утро, Виктор Юльевич, – Отабек понял, что молчание чуть затянулось. – Привет, Юра. – Доброе утро, Алтын, – Никифоров лучезарно улыбнулся. – Какую красоту вы тут навели! – Привет, – Юра звучал так же, как и выглядел – помято и недовольно. – Юрий, принесите, пожалуйста, с кафедры несколько мусорных пакетов. Алтын хмыкнул про себя: «Юрий, на вы, какие академические идеалы». – Юр, можно тебя попросить кофе сделать? – Окей, с тебя бодренький плейлист, пока все будут собираться. Уже через 10 минут Плисецкий, чуть более проснувшийся, шагал с двумя термокружками и рулоном пакетов, смешно торчащим из заднего кармана. – Я не спросил про сахар и сливки, так что держи, если нужно, – парень поставил на парту кружки, достал из заднего кармана пакеты, из рюкзака – три пакетика сахара, пластиковую шайбу сливок и деревянную палочку. – Ого, спасибо, – Алтын чуть опешил от таких фокусов. – Откуда у тебя такая роскошь? – Из личных запасов, – Юра чуть улыбнулся, – таскаю из кафе, а потом во всех карманах рюкзака валяется. Посмотри только, чтобы сливки ласты ещё не склеили. – Ты мой герой, – Алтын вскрыл упаковку, понюхал, вылил в кофе, туда же добавил два пакетика сахара и перемешал. – Ладно, воркуйте тут, не буду смущать, – Никифоров отвлёкся от чтения сценария, который, похоже, видел впервые. – Повесьте только пакет у выхода, а лучше ещё несколько между рядами. – Вить…Виктор Юльич! – Всё, начинаем в десять, готовьтесь. – Ты просил музыку… Что думаешь насчёт французского хип-хопа? – Самое то с утра, – Юра прикусил язык, чуть не сказав, что это его любимый плейлист за последний месяц, услышав первую песню. Удивительно, – думал Отабек, – как двое людей, никогда не общавшихся друг с другом, могут в раз стать теми, между кем не виснет неловкость. – Все казалось слишком идеальным и слишком правильным: Eddy de Pretto, сливки, свитер, красные кеды и Плисецкий, который ведёт себя как-то спокойно. Хотя спокойствие казалось напускным, потому что у Юры был заметный тремор, из-за чего его кофе плескался в высокой кружке. – Не люблю крышки – вечно обжигаюсь с ними, – блондин заметил взгляд на свою кружку, – а так остывает быстрее. Отабек молча кивнул, решив не спрашивать о том, из-за чего он на самом деле смотрел на руки парня. – Доброе утро, счастливого рождества! – Бабичева, влетевшая в аудиторию прямо в верхней одежде, принесла с собой запах морозной свежести. – Мальчики, помогите, пожалуйста, я на входе оставила у охранника наш мешок с мандаринами для сценки. – Привет, сейчас схожу, – Отабек сделал большой глоток кофе, поперхнулся и закашлялся, Юра тут же припечатал ладошкой по спине, – Ну-ну, не жадничай, не так уж и вкусно. Алтын, пытаясь откашляться и возмутиться о прелести утреннего кофе от самого Плисецкого, зашёлся кашлем ещё сильнее. – Так, а ну не дыши, – Юра вдруг стал серьёзным и собранным, – встань прямо и тянись руками вверх, вот, теперь медленно выдыхай. Лучше? – Да, вроде да, спасибо, – парень сделал ещё один, теперь осторожный, глоток и направился за мандаринами. *** Мила, уже сняв пуховик и переобувшись из сапог в светлые кроссовки, с интересом наблюдала за Плисецким. – Когда ты ел в последний раз? – Не помню, Мил, не начинай, всё под контролем, – парень насупился и сжался в комочек. – Не знаю, под чьим уж контролем, но явно не всё в порядке, – Бабичева зарылась в свой безразмерный рюкзак и вытянула оттуда контейнер, – на, тут гречка с курицей, без всего. – Мила, ты… – Да-да, ангел во плоти, поешь хоть немного, а то вот-вот в обморок грохнешься, – девушка достала вилку. – Надеюсь, мне не надо стоять над тобой цербером, и ты нормально всё прожуёшь? – Ага. *** Вернувшийся с мандаринами Отабек застаёт престранную картину: Юра сидит и очень медленно жуёт гречку из контейнера Милы, а та без малейшего зазрения совести роется у Плисецкого в рюкзаке. Вопросов становится ещё больше. – Бек, у тебя всё готово? – Да. – Тогда давай включим что-нибудь рождественское, сейчас уже все соберутся. Алтын молча переключил музыку, молча допил уже остывший кофе и также молча спросил у Милы, всё ли в порядке, на что девушка молча кивнула. В аудиторию и правда начали стекаться люди. Никифоров пришёл ровно к десяти, поздравил всех с Рождеством и почти окончанием семестра, занял место на одном из последних рядов. Заготовленная программа прошла не без косяков, но, надо признаться, весьма неплохо. Особенно Отабеку понравился Юра в костюме эльфа и Юра, читающий какую-то длиннющую поэму на французском, да и просто Юра, снующий между рядов, предлагающий мандарины, Юра-Юра-Юра… Искры зелёных глаз и заметная худоба. Юра шевелил губами, про себя подпевая песням плейлиста Алтына. Юра предложил сливки к кофе в универе. Юра надел свитер с оленями и носки с гирляндами на Рождество. С окончанием программы большая часть людей, собрав мандариновые корки и фантики, покинула аудиторию. Остались самоделка и Отабек с гитарой. Юра почему-то тоже остался, но никто не был против, воспринимая его как младшего брата Милы. Через полчаса уборки и просто болтовни, оставшиеся человек двадцать расселись на сцене и партах первого ряда. Через пару песен «на пробу» выключили свет. Отабек, по воле случая уделявший значительную часть своего внимания гитаре, украдкой поглядывал на Юру, будто поймавшего дзен. – Бек, а давай Арбенину? Алтын молча кивнул, взял пару аккордов. – Питер? – Питер! – Дрессированные небом мои глаза…– голоса поющих девушек быстро слились с мощным мужским, взгляд Отабека уже практически не отрывался от завороженного Юры, который одними губами шептал слова, но было очевидно, что эту песню он знает. А ещё, в полутьме, освещённой лишь гирляндой, Алтыну показалось, что аура Плисецкого ему что-то (или кого-то) очень напоминает… Когда парни встретились глазами, Отабека стрелой пронзила догадка: та самая девушка в театре, когда Юра не пришёл, та самая девушка на кафедре, когда Юру не было видно в коридорах… Но искорка понимания, резко возникнув, столь же резко пропала, подпалив за собой появившуюся догадку, оставив её бесцветной и бесформенной. Песня кончилась, Плисецкий тихо попрощался и ушёл. Отабек всеми фибрами души почувствовал, как его зовут за собой, по крайней мере, именно так ему казалось, но остался с гитарой, самоделкой и ощущением, что от него оторвали невероятно ценную часть тела ли, души ли… Ещё после получаса посиделок часть людей направилась праздновать рождество или просто субботу – кто их знает, а другая часть, Алтын в том числе, разошлась по домам. Единственное, о чем думал Отабек, было, что он не увидит Юру, скорее всего, до следующего семестра. Хотя, может, настало время добавить его в друзья?