Слова, слова, слова

«Жискар может быть полезным союзником, — сказал Жаку Жюйе, — вы должны правильно разыграть эту карту». Кровать в Елисейском дворце — широкая и неуютная. Жак просовывает руку под прохладную, обманчиво мягкую подушку, старается не думать о тех, кто лежал в этой постели до него. Ему кажется, что слишком неуместные, вопиющие мысли можно будет услышать со стороны — особенно сейчас, когда в спальне нет других звуков, кроме его и чужого дыхания. «Глупо было бы разбрасываться такой возможностью, — сказала Жаку Гаро. — Жискар — человек совсем другой формации… вы нужны ему, а он нужен вам, для вашей обоюдной пользы». — Здесь многое нужно будет переделать, — так сказал Жискар, впервые принимая Жака во дворце после избрания, — и я надеюсь, что вы мне в этом поможете. Глаза у него, Жак помнил как сейчас, сверкали от предвкушения. Говорил он тогда как будто о дворцовой обстановке, но — они оба это понимали, — и не только о ней. А потом он протянул к Жаку руку, коснулся его лица, обвел согнутым пальцем скулу, щеку, линию челюсти. Для Жака это не было потрясением. Он не был слепым и уж тем более не был идиотом. «Можно даже сказать, что он к вам по-своему привязан, — а кто сказал это, Жюйе или Гаро, Жак уже не мог вспомнить — в его мозгу эти двое давно слились в единое двухголовое чудовище. — Воспользуйтесь этим». Хотя в спальне хорошо натоплено, даже высовывать нос из-под одеяла не хочется. Первые заморозки уже пронеслись в воздухе, и на окне снаружи пролегли ледяные нити, сплетающиеся в причудливую сеть. Жак думает, что в такую же сеть его поймали — а может, он не сопротивлялся, сам сделал роковой шаг в ловушку. Жискар, лежащий за его спиной, бормочет что-то во сне, потом кладет жилистую, горячую руку Жаку поперек груди, чтоб притянуть его ближе, прижаться к его шее лбом и кончиком носа. «Воспользуйтесь этим», — повторяет себе Жак. Он отчаянно хочет отвязаться от этих слов, превращающих его в марионетку — и с той же силой они отказываются его оставлять. Жак тихо берет ладонь Жискара, подносит ее к губам, медленно касается острых костяшек. Тогда его и чужие слова утихают и растворяются, и он, оставшись наедине с тишиной, может закрыть глаза.