Ищейка

Кая

— А потом он просто говорит: собакам вход запрещен! Поняли? Шиноби — собаки, — по номеру прокатилась басистая раскатистая волна смеха. За прошедшие несколько часов я поняла, что Юдзи, друг Аи и один из местных рабочих, любил рассказывать забавные истории и сам над ними смеяться. А еще — что он по уши влюблен в Такемуру Аи, которая по всем признакам держала его на коротком дружеском поводке. Проживал Юдзи с мамой и кошкой по имени Тако, а по выходным часто занимался волонтерством. Он был простодушным симпатичным парнем с заурядным чувством юмора. И это уже намного больше, чем я хотела бы знать об этом Юдзи. Как я оказалась в собственном номере, выпивая с двумя работниками рёкана — я вообще не особо поняла. В какой-то момент я действительно уже собрала вещи и собиралась уходить, но решила: а почему бы напоследок еще разок не насладиться онсеном? Там я и встретила Аи, которая только закончила свою смену и предложила совместить наши планы на этот вечер. Сделав глоток воды, я улыбнулась ради приличия, хоть и прослушала большую часть шутки. К сожалению, даже несмотря на компанию, мне не удавалось насладиться вечером: весь этот день буквально проехался по мне, а после выпитого вчера на источниках — алкоголь не приносил ожидаемого расслабления, а потому я просто перестала пить. Мысли в голове не давали покоя. Да, сегодня мне было, над чем подумать. Этот Такахаси...и Итачи… Какого черта он вернулся? К тому моменту, как я собрала вещи, я была уже уверена, что он ушел с концами. Уже придумала уничижительную речь на случай, если мы когда-нибудь снова столкнемся и отрепетировала перед зеркалом в ванной убийственно безразличный взгляд. И вот он тут, такой измотанный, помятый, но как всегда дьявольски красивый и самонадеянный, и хочет поговорить, но о чем? Мои нервы не железные. — Он приревновал, да? — как только дверь уборной захлопнулась за Юдзи, Аи тут же обратила всё свое рассеянно-пьяное внимание на меня и подмигнула. — Красавчик. — Что ты несешь, — мои губы против воли растянулись в улыбке, и я снисходительно покачала головой. Местами Аи чекнутая, но почему-то мне с ней почти комфортно. — Приревновал, у него на лице это было написано. Хочешь, устроим ему представление? — она вальяжно развалилась на напольной подушке, и винтики закрутились в ее голове. Кажется, у нее уже было на примете несколько сценариев этих «представлений». — Даже не думай, — протянув руку через стол, я машинально убрала несколько грязных салфеток в пустую коробку из-под закусок и скинула всё в мусорную корзину позади себя. — Но ты же собираешься с ним хотя бы поговорить, да? — не унималась Аи, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маленький ребенок. — За то, что он такой красавчик, думаю, он заслуживает минутку твоего внимания. — Вдруг она остановилась и широко распахнутыми глазами уставилась на меня. — Или он сделал что-то ужасное?! — Пфф, — прыснула я, наполняя очередной стакан водой. Ужасное? Конечно, его поступок сильно задел меня, но подумав об этом получше уже сейчас, после его возвращения, я могла бы назвать очень много гораздо более ужасных вещей, которые мужчины совершали по отношению ко мне. И, конечно, Аи лучше было о них не знать. — Ничего, что я не смогла бы пережить. — Это не ответ, Кая, — вдруг ее голос как по-щелчку стал серьезным, и я столкнулась с внимательным пристальным взглядом черных глаз. Я только сейчас заметила, что ее глаза были очень похожи на глаза Итачи. От улыбки моей новоиспеченной подруги не осталось и следа. — Я серьезно, — продолжила она. — Если он сделал что-то неприемлемое, ты не должна это терпеть. Резкие перемены в ее настроении взбудоражили меня. Я вглядывалась в лицо напротив, пытаясь понять, что же происходит в этой голове и что за человек Такемура Аи. Но на этом она не остановилась. — В первую очередь ты должна позаботиться о себе. Если он не тот, кого ты хочешь видеть с собой рядом, если он плохо относится к тебе и пренебрегает тобой — то ты не обязана даже смотреть в его сторону. И, напротив, если его отдаленность ранит тебя, если он — всё, что занимает твои мысли, если он бережно обращается с твоими чувствами — перестань бояться и иди к нему прямо сейчас. Потому что судьба редко дает вторые шансы. Я слушала Аи, словно ее голос был заколдован. — Он не плохой, — почти прошептала я. В горле почему-то пересохло. — Но и не хороший, да? Воспоминания прошедших недель начали сменять друг друга. Учиха Итачи совершал неоднозначные поступки. Он бывал резок и груб, и в то же время справедлив. Бывал уравновешенным и пылким одновременно. Всегда указывал на мои слабости, но никогда не унижал за них. Он относился ко мне лучше, чем кто-либо до него, но достаточно ли этого? — Я не знаю, какой он, — терпеливо ожидавшая какое-то время Аи наконец получила мой ответ. И тогда я поняла, что это и было моим главным страхом касаемо Итачи. Я не знала, какой он и что именно я должна чувствовать к нему. Мне приходилось все время ориентироваться и подстраивать ощущения под его поступки, но я не могла предугадать то, как он себя проявит по отношению ко мне в следующий раз. Потому что я не знала его. Я боялась обжечься, а потому все мое естество сходило с ума даже от простых попыток сближения. Как тогда, когда мы целовались: я готова была отдаться ему прямо на месте, но уже через пару часов утопала в злости и сожалениях, хотела испариться и больше никогда его не видеть. Я ориентировалась только на его действия и свои домыслы, но по-прежнему так и не знала, что происходит у Учихи Итачи в голове. — Так узнай. Я вижу, что весь вечер ты словно не здесь. И если он действительно того стоит...то сейчас же поднимай свою задницу! — торжественно воскликнула она и резко рассмеялась. В это мгновение дверь уборной распахнулась, и из нее, покачиваясь, вышел позеленевший Юдзи. Я вновь взглянула на Аи, но магия таинственности, окружавшая ее, уже испарилась, оставив после себя лишь девушку с пьяной улыбкой. — Над чем смеетесь? — прокряхтел севшим голосом парень. Ему явно было не очень. — Ты, что, нажрался, мелкий засранец?! Юдзи что-то промычал в ответ, и Аи тут же вскочила и подхватила его под руку. — Прости, Кая-чан, мне нужно отнести это тело домой. Извини, что не помогу прибраться. — Забудь. Вы все принесли, так что я приберусь. Я проводила их до двери. Почему-то мне подумалось, что после всего сказанного, даже не напейся Юдзи, Аи все равно поторопилась бы свернуть наши посиделки. И я была недалека от истины. Она обернулась уже на выходе и настойчиво заглянула мне в глаза. — Кая, каждый человек посылается на наш путь не просто так. Если проблема только здесь, — она ткнула пальцем в мой лоб, а затем мягко опустилась и провела им по веку, — то просто закрой глаза и нырни. И тогда ты всё узнаешь. Каждый человек посылается на наш путь не просто так. Эта мысль была такой яркой и кристально ясной, что моментально осела в моей голове как какая-то сокровенная истина. Я глядела удаляющейся по коридору парочке вслед и думала, что уж Такемура Аи точно повстречалась на моем пути не просто так. Каждый человек. Просто закрой глаза и нырни. *** Я жалась и мялась, стоя напротив его двери. У меня в животе всё десять раз перевернулось, пока я шла сюда, и сердце колотилось как сумасшедшее, но я не собиралась отступать. С его появления на нашей маленькой «вечеринке» прошло максимум минут сорок. На дворе глубокая ночь, и я прекрасно осознавала, чем может закончится столь поздний визит в его комнату с учетом утреннего инцидента. И я в абсолютной равной степени боялась и предвкушала. Рука на автопилоте поднялась и дважды постучала по деревянной поверхности. Дыши. Он открыл не сразу, а когда открыл — выглядел удивленным. Возможно, не ожидал, что я примчусь так быстро после всех своих громких заявлений. Мне было почти себя жаль. Итачи замер на пороге и не торопился впускать меня. Его рука сжимала полотенце, которым он, видимо, подсушивал еще слегка влажные волосы до моего прихода. Чистая футболка и брюки выглядели опрятно. Сейчас от него пахло свежестью и едва уловимым ароматом, похожим на парфюм — наверно, ароматизированное мыло. И ни намека на зловонный запах гари. Весь его образ окружала аура расслабленности, неформальности и даже интимности. Он выглядит как чертов бог. Наконец, не проронив ни слова, Итачи отступил в сторону, словно приглашая пройти прямиком в пасть ко льву, и тут уже замерла я. Если сейчас переступлю этот порог — многое изменится, и неважно, что именно произойдет. Я была уверенна в этом. Но разве не для того я здесь? Чтобы перестать бояться и сбегать? Чтобы взглянуть правде в глаза? Просто закрой глаза и нырни. Я сделала шаг, и на удивление каждый следующий давался легче. За спиной тихо захлопнулась дверь. К счастью, я чувствовала его напряженное присутствие позади себя недолго: он неторопливо пересек номер и остановился в дальней части, расслабленно облокотившись о подоконник. Я с облегчением осознала, что Итачи дает мне время освоиться. Пройдя еще немного вперед, я очутилась в комнате, освещенной лишь приглушенным желтоватым светом лампы на прикроватной тумбе. Номер был немного больше моего, а еще я заметила закрытые седзи, ведущие на веранду, которой у меня не было. Слева и справа друг напротив друга расположились комод с большим зеркалом и широкая кровать, на которой я постаралась не заострять особого внимания. Осмотр закончился тем, что я-таки нашла более менее нейтральное для себя место и «приклеилась» к стене, соединяющей комнату и ванную, прямо напротив моего напарника. Нас разделяли метра четыре и изножье кровати. Скрестив на груди руки, я, наконец, подняла на него глаза. — Ты хотел поговорить, — первым в тишине раздался мой голос, демонстрируя готовность. — Да. — Говори. Морально я готовилась ко всему: что он скажет, что всё произошедшее между нами было ошибкой; что начнет придумывать неправдоподобные отговорки; что отмахнется, мол ничего мне не должен. И даже подготовила свои ответы. Давай притворимся, что ничего не было. Ты не должен передо мной оправдываться. Давай остановимся на этом. Но к тому, что он вдруг произнес, готова я не была однозначно. — Мне жаль, что всё так получилось. Прости. Это было настолько неожиданно, что я на мгновение потерялась. Я пришла сюда, чтобы Учиха Итачи передо мной извинился? Извинился. Передо мной. Так. Ладно. — Неважно, какой мы ведем образ жизни. Я должен был отнестись к тебе уважительнее. Это моя ошибка. Итачи смотрел прямо в глаза и говорил спокойно, размеренно и плавно, словно пытался донести до меня каждое свое слово. Словно, если я что-то упущу, то потеряю суть мысли. Но это было невозможно. Я слушала, сконцентрировавшись до предела. — Знаю, о чем ты подумала, когда я исчез. Это сложно объяснить, но... — Но? — не выдержала я. — Думаю, мне нужно было время, и я использовал задание как предлог, чтобы мы оба немного остыли. С тобой непросто, Кая. Ты и сама это знаешь. Я не собирался, но в итоге все равно переступил черту, поцеловав тебя. Мое сердце упало в желудок. Какого... Не собирался? Да если бы не Такахаси, мы бы уже через пять минут оказались в его или моей постели. А теперь говорит, что не собирался? Я почувствовала, как вспыхнули щеки и как ядовитые от обиды слова тут же подкатили к горлу. — Похоже, что ты очень жалеешь. Но он покачал головой. — Правда думаешь, что я жалею? Не собирался — не значит, не хотел. Я нахмурилась. И какого хрена это должно значить? — Я просто пытаюсь быть откровенным с тобой. — Так будь! Мой голос сорвался. Больше не было никаких сил скрывать свою нервозность, и Итачи лишь устало вздохнул: — Буду, если ты перестанешь наконец притворяться, будто все это время не замечала, как я смотрю на тебя. Одна эта фраза оказалась способна заставить меня заткнуться. Я ошеломленно глядела на своего напарника, и какое-то время он также молча разглядывал меня в ответ. Напряженное ожидание заставило мое сердце колотиться еще сильнее. Значил ли он для меня достаточно, чтобы его слова могли меня ранить? Готова ли я была услышать правду? Отчего-то мне казалось, что совсем не слова, способные утешить он теперь так тщательно готовил в своей голове. Мне оставалось лишь теряться в догадках, тщетно стараясь себя успокоить, но когда Итачи все же заговорил, медленно и тихо, будто боялся спугнуть, я против воли задержала дыхание. — Скажешь, что это не так? Ты ведь прекрасно видела мое к тебе отношение, так же, как и я видел твое. Долго ты собираешься делать вид, что между нами ничего не происходит? Сколько времени нужно тебе дать, чтобы ты открыто поговорила со мной? Вот о чем я думал. Но ты продолжала притворяться, что не ничего замечаешь, что меня вообще нет. Я понимаю. Когда происходит что-то, к чему ты не готова — ты замыкаешься в себе и делаешь вид, будто все вокруг тебя не касается. Но это касается. Тебя и меня. Он опустил глаза и затих, медля, когда увидел полнейшее ошеломление на моем лице. У меня просто не было слов. — С самой нашей первой встречи ты лишь единожды заговорила со мной первой, и я понимал, почему ты сторонилась, — спустя время продолжил он еще тише. Словно это тяготило его так сильно, что он не хотел даже смотреть на меня. — Но когда я подставлял тебе плечо – ты опиралась. Принимала меня, когда я помогал. Позволяла себя касаться. Каждый раз это вводило меня в заблуждение, что что-то изменилось, но и это оказалось не так. Ты попыталась сбежать, стоило мне разобраться с делами, как будто я заставлял тебя здесь находиться. Я знаю, что не имею права злиться и чего-то требовать от тебя. Но я не понимаю. От чего ты бежишь, Кая? И к кому ты бежишь? Думаешь, что под крылом Хидана тебя ждет лучшая жизнь? Ты так спешишь вернуться к нему, а через минуту мы целуемся, как сумасшедшие. И я не жалею. Я хотел этого. Мое тело охватила дрожь, воздуха стало еще меньше. Вот уже во второй раз Итачи высказывал свои мысли так прямолинейно и настойчиво, и вновь они заставляли чувствовать себя пристыженно, уязвленно, загнанно. Но ведь он ни в чем не обвинил меня; не унизил меня, но высказал неудобную правду, которую я старалась избегать. И даже понимая это, я не смогла успокоить трясущиеся руки; сжала их сильнее на груди. Это ощущение становилось еще более невыносимым оттого, что мне снова совершенно нечего было отрицать. Он был прав. Прав во всем, кроме одного. Я не пыталась вернуться к Хидану. Как оказалось, все это время он думал об обратном. Пока я гадала, что происходит в его голове, он гадал, что происходит в моей. Пока я изводила себя догадками, он строил свои. Пока я закрывалась, он старался не подходить ближе. Когда я поддалась, он начал сомневаться. Потому что думал, что я попытаюсь скрыть его и наш поцелуй, как грязное белье. Что мне будет стыдно. Что за это меня…о боже. Он ведь сам видел, что Хидан может сделать со мной, если обо всем узнает. Он все видел собственными глазами и слышал собственными ушами. И он ничего не знал о моих планах. Мой пересохший язык отлепился от неба. Я попыталась все ему объяснить. — Я…подожди. Я не… Но Итачи перебил этот поток одним ударом жестких слов и покачал головой. — Я сказал все это не для того, чтобы ты оправдывалась. Ты можешь поступать так, как считаешь правильным. Передо мной тебе не надо стыдиться своих поступков. Или заботиться о моем мнении. Только объясни, как мне вести себя дальше? Этот вопрос, словно стена, встал между нами. Он спросил, как ему лучше вести себя со мной дальше, чтобы я не попала в долбанные неприятности. Мое сердце сжалось. Мне так много хотелось ему сказать, но совсем не о том, как угодить Хидану или облегчить жизнь мне. Ты первый человек, который проявил ко мне понимание и принял такой, какая я есть. Ты первый человек, которого заботит, что я думаю. Ты первый человек, который поддержал меня в трудную минуту. И я хотела бы рассчитывать на эту поддержку и дальше. Хотела бы иметь на своей стороне такого человека, как ты. Но слова застряли в моем горле колючим комом недосказанности. Тяжелым бременем. Уязвимостью. Потому что мне нечего было дать взамен. Что я сделала или могла бы сделать для него? Это было бы слишком самонадеянно. Мое дыхание стало поверхностным и частым, ладони вспотели, а стопы покалывало от легкого онемения. Я терялась под взглядом черных глаз. Он ждал. Может Итачи и не хотел давить на меня, но именно невыносимое давление я теперь чувствовала. Для начала нужно объяснить ему, что он все не так понял. Про Хидана. Потом обсудить то, что произошло утром. Нет. Обсудить все, что произошло за эти три недели. Я ему. Он мне. Это будет честно. Мой желудок сжался от волнения. Казалось, будто меня засунули под микроскоп. Собирались отпрепарировать. Я сама себя собиралась. Но вдруг я вспомнила ощущения, которые испытала утром, когда мы «целовались, как сумасшедшие». И это была правда. Тогда меня сводило с ума чувство свободы. Потому что я была вольна делать то, что хотела – и делала. И ни одна единая душа не способна была осудить меня за это. Все это подарил мне он. Передо мной ты не должна стыдиться своих поступков. Тогда нам не понадобились тяжелые изнуряющие разговоры, чтобы открыться друг другу. Мы просто следовали этому потоку, делали то, что могли и отдавали друг другу столько, сколько могли себе позволить. И это все было более, чем естественно. Мне нужна эта свобода. Мне нужно снова это почувствовать. Мне нужен…он. Тяжело вдохнув теплый сухой воздух скованной грудью, я прикрыла глаза. А затем вновь подняла их и взглянула на Итачи. Объясни, как мне вести себя дальше. Насколько сильным было его сомнение? Достаточно сильным, чтобы он мне отказал? По саднящему ощущению в горле я уже заранее знала, что мой голос будет хрипеть и дрожать. Наверно, я сошла с ума. — Поцелуй меня еще один раз, — как я и ожидала, голос сорвался и стал слишком тонким, но я невнятно продолжила. — Если ты не против. Если можно. Пожалуйста? Я сама не знала, что творю, но когда на его вечно сдержанном и сосредоточенном лице пошла трещинка, выпустив наружу неподдельное удивление (как мне показалось, в плохом смысле этого слова), я почти пожалела о сказанном. Несколько долгих секунд он медлил, словно не верил услышанному, и мои ладони вспотели еще сильнее: пришлось незаметным движением вытереть их о рукава юкаты. Его драматичная пауза затянулась, и я поклялась сгореть со стыда, если он сейчас же не сдвинется с места. И к великому облегчению, сгореть со стыда он мне не дал. Оттолкнувшись от подоконника одним пружинистым движением, Итачи медленнее, чем следовало, двинулся ко мне. Каждый его шаг заставлял меня задерживать дыхание в предвкушении этого еще не привычного вторжения в мое пространство, и когда он наконец остановился так близко, что я могла с легкостью ощутить тепло, исходящее от гладкой светлой кожи, мои колени едва не подкосились. Он положил ладони на шероховатую стену по обе стороны от моей головы. — Ты снова уходишь от ответа. Черные глаза этого загадочного парня напротив гипнотизировали меня, в прочем, как и всегда. Я не могла оторваться. Уловив краем уха его слова, я виновато поджала губы. — Прости. Мне не было оправданий. Я воспользовалась им, его отношением ко мне, чтобы избавить себя от бремени длинных болезненных объяснений. Чтобы облегчить свою постыдную участь. Чтобы получить то, за чем пришла на самом деле. — Этого ты хочешь? — глухим голосом переспросил он. Кожа покрылась мурашками, и я выдохнула: — Да. Помедлив, Итачи обвел задумчивым взглядом мое лицо и остановился на губах. Буквально на долю секунды что-то странное мелькнуло в прикрытых глазах, и не раздумывая более, он дал мне то, чего я просила. А через пару мгновений отстранился. Словно мертвая печать, на моих губах саднило сухое и безжизненное прикосновение его губ. Скомканное. Скованное. Совсем не такое, на какое, я знала, он был способен. По неизвестным мне причинам он посадил на короткий поводок горячую пылающую страсть своей души. Но я ведь уже видела ее однажды и теперь не была согласна на меньшее. Я непроизвольно поморщилась; недоумение и еще что-то очень неприятное вроде осадка застыли в животе. Так это отказ? — Ты сказала «один раз». Этого будет достаточно? — к моему облегчению, в его голосе не звучало упрека, а глаза смотрели вдумчиво, без единой капли жесткости. — Нет, — мой голос был почти беззвучен. — То есть, не так. Итачи вопросительно взглянул на меня, приподняв брови, и тут я увидела. Искорки в глубине черных глаз. Он снова пытался уловками вытащить из меня то, чему я так отчаянно сопротивлялась. Откровенности. Честности. Себе. Горло сдавило: на меня нахлынули смущение и страх. Но если такова была плата...каким-то образом, я готова была рискнуть. Готова была довериться ему. — Мне нужно больше, — прошептала я. — Хочу почувствовать тебя снова. И хочу почувствовать себя. Он едва заметно улыбнулся уголками губ и прильнул ко мне мгновенно, словно слова стали красным платком, которым я, наконец, взмахнула перед ним. Или белым флагом. Потому что я сдалась. Сдалась на его милость, больше не в силах отрицать, что он мне нужен. Сейчас он был мне нужен. Я поняла это окончательно, когда совсем не похожий на утренний, другой, чувственный, медленный и глубокий поцелуй наполнил все мое существование. У меня попросту больше не было никаких шансов. Скрещенные на груди руки разомкнулись и обвили его шею, когда широкая ладонь Итачи соскользнула со стены и провела вдоль моего тела, сомкнувшись на талии. Он прижался ближе, придавил меня к стене и заставил выгнуться навстречу. Удовольствие расползлось по животу: тяжелое, насыщенное, теплое. И я снова стала собой, вернулась в собственное тело. Не мучилась от угрызений совести и сожалений, не тонула в ужасающей неизбежности будущего, не стыдилась своих несовершенств. Я просто...была. И пока что о большем я не могла и мечтать. — Так хорошо, — словно в бреду я выдохнула в его губы всю страсть, что копилась во мне и теперь переливалась через край. Мое тело оживало под его прикосновениями. Это было чертово волшебство. — Это так хорошо, Итачи. Он вздрогнул и на мгновение замер, подняв потемневший, почти уязвленный взгляд. Моя кожа гудела от желания большего. Больше. Больше прикосновений. Больше поцелуев. Этого все еще недостаточно. Не моргая, он глухо простонал и снова поцеловал меня. Глубоко. Тягуче. Боже. Я откинула голову назад и прижалась затылком к прохладной стене, пытаясь отдышаться и дрожа всем телом, пока его рот прокладывал горячую влажную дорожку по моей шее к уху. Он прикусил мочку и жарко выдохнул, вырывая из моего горла стон чистого наслаждения. Перед глазами мелькали пятна и покрасневшее от возбуждения лицо Итачи. Он остановился и наблюдал за мной из-под прикрытых ресниц, все еще опираясь ладонью о стену и нависая надо мной всей своей потрясающей мощью. Словно загораживал собой от всего остального мира. — Я не собирался, — сдавленно сказал он, снова наклонив голову и влажно мазнув губами по моему виску. — потому что хотел, чтобы ты решила сама. Чтобы потом ни о чем не жалела. Я почувствовала, как против воли уголки моих губ поползли вверх. — Ты знаешь, что просто помешан на контроле? — Может быть. Но причина не в этом. Его голос вновь обрел задумчивый оттенок недосказанности, пусть он то и дело отвлекался на очередные поцелуи, словно тело не слушалось его. Мое же напряглась. — Тогда почему? Он вопросительно сощурил глаза в каких-то сантиметрах от моих. — Почему это так важно? Для тебя. Его тихие слова заставили мое сердце сжаться. — Потому что ты этого заслуживаешь. Мне пришлось с силой прикусить нижнюю губу изнутри, чтобы сдержать неожиданный поток нахлынувших эмоций. Никогда. Никогда и никто не говорил мне, что я заслуживаю чего-то столь прекрасного, как роскошь самой распоряжаться своей жизнью. Конечно, я распоряжалась своей жизнью, когда покинула родную деревню, но то была череда выборов, спровоцированных обстоятельствами и нуждой. Но в этот раз все не так. Ни в одном из сценариев с Итачи, что я могла выбрать, моя жизнь не стала бы хуже. Может, не стала бы и лучше, да. Но в этом и было все волшебство. Я выбирала не потому, что должна была, а потому что просто могла. Пока я переваривала услышанное, пытаясь стоически сдержать свои эмоции в узде (хватит с нас моих чрезмерных реакций), Итачи наклонил голову, нежно провел носом по моему виску и едва слышно выдохнул, отчего толпы и толпы мурашек проплыли вдоль моего позвоночника. — Есть еще одна причина, по которой мне понадобилось время. Мое сердце замерло, но на этот раз не от страха. Клянусь, если он скажет еще что-то настолько трогательное, я разревусь. — Мне стало сложно держать себя в руках рядом с тобой. Обычно так не происходит, — Учиха почти прошептал слова мне в ухо, а затем отстранился и добавил с тенью ироничной ухмылки на губах. — И да, ты права, я помешан на контроле. Я взглянула на него, совсем не разделяя иронии. Мне пришлось игнорировать навязчивую резь в глазах, пока он, видимо, пытался разрядить обстановку. Искорки в его угольно-черных глазах в тандеме с непривычной легкой растрепанностью волос и едва заметным румянцем на молочных щеках делали его настолько соблазнительным, что в груди сладко заныло. Черт. Не то, чтобы я не предполагала, что между нами сегодня может что-то произойти, но теперь, после всех сказанных слов всё казалось много глубже, чем было. Всё будто приобрело какой-то больший смысл. И я не знала, радует меня это или волнует. Знала лишь что… — Как хорошо, что сегодня он тебе не понадобится. Слова вылетели раньше, чем я смогла их осознать, но мне было совсем не жаль. Я завороженно наблюдала за тем, как гаснут искорки в черных глазах напротив, как место в них занимает что-то более темное. Как соблазнительный парень, внезапно начавший говорить трогательные вещи уступает место мужчине, потерявшему контроль и готовому было взять меня этим утром. Я не была против тогда и уж точно не была против теперь. Мы будем говорить. Много. Потом. Его кадык дернулся, когда он тяжело сглотнул. Итачи взял мое лицо в ладони и внимательно взглянул в мои глаза. Я без труда считала в них один единственный вопрос и прошептала: "Да". Я знала, что не обязана спать с ним, даже из чувства благодарности. Как и он не обязан был заботиться обо мне. Но мы хотели дать это друг другу, и это все, что имело значение. Удивительно, как заготовленная мною заранее фраза приобрела совсем иной смысл меньше, чем за полчаса. Он наклонил голову, рассматривая меня взглядом, в котором отчетливо читался голод, провел большим пальцем, сминая мои губы и тихо произнес: — У меня нет причин отказываться от того, чего я хотел с первой секунды нашей встречи. От внезапности у меня перехватило дыхание, когда сильные руки скользнули вниз и подхватили меня за бедра. Я поспешила обвить его руками и ногами, повиснув на потрясающем крепком теле своего напарника, и уже через пару секунд оказалась у него на коленях на краю кровати. Его губы незамедлительно прильнули к моей шее. Нет причин отказываться от того, чего я хотел с первой секунды нашей встречи. Эти откровенные слова отпечатались у меня на подкорке. С первой секунды нашей встречи... Пока я, содрогаясь от ужаса, обрывала каждую чересчур смелую мысль о его обнаженным теле за хлипкой душевой перегородкой, он, по всей видимости, не стеснялся во всех красках представлять, что может сделать со мной, переступив через соседнюю дверь со сломанным замком. Он представлял меня в своих руках тогда и, наверно, много раз после. От этой мысли все мое тело полыхнуло огнем. Края юкаты поползли в разные стороны, обнажая ноги. Итачи провел по ним одновременно одним непрерывным движением, от ступней до сгибов колен, вверх по бедрам, а затем выше, под мягкий бежевый хлопок, разместив горячие ладони на ягодицах; мои мышцы судорожно сокращались от каждого прикосновения. — Такая мягкая, — с наслаждением выдохнул он, сжимая пальцы и поглаживая. Теплое дыхание овевало мою влажную шею: он вдыхал, целовал, лизал, пока зубы деликатно не сомкнулись на горящей коже. — И так вкусно пахнешь. Я не была уверена, что достаточно вкусно пахну после посиделок с Юдзи и Аи. Лишь надеялась, что ароматический гель, что я нашла в маленьком гостиничном наборе в ванной, все еще хранил остатки утонченных нот на моем теле. Но вот его запах был великолепен: свежие и сладковатые отголоски зубной пасты и шампуня, теплый, терпкий и слегка древесный аромат влажной кожи окутали меня и заставили мою голову кружится. Я зарылась пальцами в его всё еще слегка влажные волосы, ощущая их атласную гладкость, и, легонько потянув, аккуратно сжала в кулаки. Словно прочитав мои мысли, Итачи тут же вскинул подбородок и завладел моим ртом. Не знаю, откуда взялась эта зависимость от его поцелуев, но я просто не могла остановиться. За всю жизнь я не целовалась столько, сколько за один только этот день. Его руки снова задвигались. Поднялись вверх к пояснице, сминая и натягивая за собой ткань трусиков и обхватили за ребра, отстраняя. Я затаив дыхание наблюдала за ним из-под прикрытых ресниц, пока он развязывал пояс юкаты и раздвигал ее полы в стороны, открывая себе полный обзор в свете единственной горящей прикроватной лампы. Мои щеки вспыхнули. Соски напряглись от легкой прохлады, коснувшейся обнаженной груди. Итачи не издавал ни звука, лишь разглядывал и разглядывал, даже не моргая. Я задрожала под его изучающим затуманенным взглядом: он оставлял огненные следы везде, куда бы ни упал. Сердце затрепетало. Я не считала свое тело идеальным. Вернее будет сказать, я считала свое тело далеким от идеала: слишком маленькая грудь по сравнению с непропорционально широкими бедрами, недостаточно длинные ноги по отношению к туловищу, что делало мою фигуру слегка странной, не самая лучшая осанка. Плоский живот и узкая талия были моей отдушиной, однако до идеальных женственных "песочных часов" мне всегда не хватало пары размеров в бюсте и минус пары размеров в бедрах. И это было не только мое мнение: его неоднократно подкреплял своими комментариями и Хидан. Однако то, с каким неприкрытым вожделением теперь Итачи изучал каждый сантиметр моей голой кожи более, чем красноречиво кричало: ему нравится то, что он видит. И мне отчаянно нравилось, что ему нравится то, что он видит. Он подался вперед и накрыл губами мою грудь, сначала невесомо, затем более настойчиво, вбирая сосок. После минутной пустоты это прикосновение показалось настолько контрастно ярким, что мне пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Ты такая чертовски красивая, Кая, — моего слуха коснулось хриплое и такое мужское рычание, от которого в глазах едва ли не потемнело, а затем он с еще большей страстью припал обратно. Между ног стало невыносимо влажно и горячо. Я заерзала у него на коленях, пытаясь хоть немного ослабить напряжение, и он рывком притянул меня ближе. Я прижалась плотнее, всхлипнув, и не в силах остановиться плавно задвигала бедрами, растирая тонкую гладкую ткань своего белья о грубое, натянутое эрекцией полотно его брюк. Мягкая ткань юкаты свисала с плеч, щекоча спину. Итачи скользнул под нее ладонями, провел по коже от поясницы до лопаток, растирая вверх и вниз, словно пытался сделать мое тело еще горячее. Но это было невозможно, я уже плавилась. Извивалась, тихонько стонала и даже не знала, куда деть свои чертовы руки. Я вцепилась в его плечи, затем, чуть осмелев, нырнула пальцами под футболку, задирая и чувствуя отчаянное желание тоже увидеть его. — Сними это. Потеряв еще пару секунд, Учиха отстранился и стянул футболку через голову, но уже не торопился притянуть меня обратно. Он дерзко взглянул на меня, откинувшись на вытянутые руки, и дал в полной мере изучить себя, словно говоря: "Это всё для тебя". И выглядел при этом просто безбожно сексуально. Я не стала отказывать себе в этом удовольствии. Мои пальцы невесомо запорхали по его телу. Очертили широкие плечи и натянутые мышцами гладкие предплечья. Спустились к груди, намеренно задевая ногтями маленькие бледные соски. Огладили каждый кубик его чертовски идеального напряженного пресса, нарочито проводя по V-образным мышцам и на пару сантиметров под пояс штанов. Он рефлекторно дернул бедрами, сильнее вжимаясь напряженным членом и шумно выдохнул сквозь приоткрытые губы. Я лишь надеялась, что мое ошеломление в эту секунду не было слишком явным, потому что отзывчивость его тела повергла меня в настоящую эйфорию. Подняв взгляд, я обнаружила, что все это время он не сводил с меня глаз, вот только от былой дерзости уже ничего не осталось. Он был таким уязвимым в своем наслаждении, упивался каждым моим прикосновением. Так не бывает. Боже. Словно стараясь убедить саму себя в обратном, я потянулась к Итачи, намереваясь повторить каждое свое действие и даже больше — губами. Язык скользнул по ключице и утонул в подключичной ямке — выдох. Зубы невесомо и нежно прикусили один сосок, затем другой — стон. Когда я, сама не поняв как, оказалась сидящей на полу между его ног, вырисовывая влажные узоры вокруг пупка и задевая кончиком языка тонкую дорожку волос ниже, мои колени уже не размыкались, а бедра были плотно сжаты, настолько невыносимым стало напряжение внутри. Он откликался на все, на каждое мое прикосновение и весь состоял из сжавшегося в клубок желания. Я вдыхала душный воздух вместе с дурманящим ароматом его тела, чувствовала соль его кожи на своих губах, чувствовала себя пьяной. Итачи перебирал локоны волос на моем затылке, поглаживая. И я абсолютно точно знала одну вещь, которая нравилась, наверно, любому мужчине, но вдруг в моей памяти грязным пятном всплыл незваный образ. Я почти поверила, что фантомное давление на моем затылке было настоящим. Чувствовала, как пальцы больно сжимают мои волосы, наматывая на кулак, и низко рыча он вколачивается: грубо, до слез, до рвотных позывов… Детка. Твердая рука обхватила мое предплечье и потянула вверх, вырывая из потока этих дерьмовых мыслей. Не знаю, что на меня нашло. Сейчас же все совсем не так. Но, видимо, секундной заминки хватило, чтобы Итачи сделал какие-то свои выводы. Я хотела было сказать, что все в порядке. Что я могу это сделать. Хочу это сделать для него. Но он уже уложил меня на середину кровати и навис сверху, жадно прижимаясь губами. — Хочу, чтобы тебе было хорошо, — низкий голос влился в мои уши, тягучий, словно патока. Он вибрировал в моей голове, пока обжигающие поцелуи спускались вниз по шее к ключицам, груди, животу. Итачи вернул каждый из моих поцелуев в двойном размере, разлил их по моему изнывающему телу жидким огнем. Сантиметр за сантиметром моя кожа была обласкана, а любое напоминание о Хидане стерто в пыль. Слишком поздно я осознала его губы на внутренней поверхности бедра. Я не была к этому готова. Никак. Совсем. Итачи подцепил пальцами и плавным движением стащил по моим ногам трусики, и прежде, чем я успела издать хоть звук, накрыл меня ртом. — О боже, — я захлебнулась воздухом. Мои бедра с силой дернулись, не знаю, в попытке отстраниться или прижаться еще сильнее. Он тут же сжал их ладонями, удерживая меня на месте. Стоило лишь почувствовать прикосновение его прохладного языка, как вторая волна шока накрыла меня. Я зажмурилась и с силой прижала запястье к губам, чтобы не закричать. Потому что это настолько чертовски невероятно, что я точно могла бы перебудить половину рекана. Моя спина выгнулась тугой дугой, затем резко опала, прижавшись к постели. Волосы разметались и прилипли к влажному лбу и горящим щекам. Заглушенные стоны превратились в безумное неразборчивое мычание сквозь стиснутые зубы и прижатую руку. И я с ужасом осознала, что просто не в силах остановить свои бедра, начавшие двигаться ему в такт, делая ощущения еще острее. Еще горячее. Еще. Господи, не останавливайся. Итачи не останавливался. Ни на одно проклятое мгновение, словно свести меня с ума стало его приоритетной целью номер один. Его губы отстранились, но он тут же провел языком снизу вверх одним тягучим движением. Прикусил кожу, втянул, посасывая, клитор, и всё началось по-новой. Я не знала, что происходит, но было чувство, что я вот-вот взорвусь к чертовой матери. Вдруг он неожиданно отстранился, а место его губ сразу же заняли пальцы. Я приоткрыла глаза и лишь успела увидеть его руку, стремительно обхватывающую мое запястье и отводящую в сторону. — Если я не буду слышать тебя, как я пойму, что тебе хорошо? — хрипло сказал Итачи. Издеваешься? Ни за что. Нас же услышат. Я напряженно качнула головой, не в силах ответить. Весь спектр моего внимания сузится до плавных поглаживающих движений его длинных умелых пальцев. Я пыталась отвлечься. Например, на его распухшие влажные покрасневшие губы. Или на дьявольски черные прищуренные глаза, бликующие в тусклом свете. На широкие плечи, возвышающиеся над моими бедрами. Он улыбнулся, но улыбка была скорее напряженной. Затем развернул ладонь и проник в меня двумя пальцами, не прекращая круговых движений большим. Моя голова вновь опала на кровать. — Тебе хорошо, Кая? Итачи не выпускал моей руки, и все, что мне оставалось — до боли кусать свои губы. Это слишком. Слишком… — Да, — собственный, но словно не мой стон ошеломил меня. Дал мне силы дышать. Хорошо ли мне? — Черт, да. Он опустился вниз и вновь прильнул ко мне губами, не вынимая пальцев. Я почувствовала, что тону. Я не была готова к такому. Никто и никогда не целовал меня там. Не заставлял меня просить большего. Кажется, мне нужно было начать составлять список всех первенств Учихи Итачи. Первым пунктом стал бы ошеломительный, сводящий с ума, выбивающий из легких весь воздух оргазм. Он накрыл меня, стоило лишь почувствовать вибрацию низкого стона между своих ног. Собственные крики застряли в моем горле, так и не вырвавшись, перекрывая кислород и останавливая мгновение. Мое тело, словно натянутая струна, выгнулось и опало. Я будто упала с высоты. Итачи все еще крепко держал меня за руку – наши пальцы переплелись – пока я не смогла сделать хотя бы вдох. Его губы замедлились, размазывая остатки удовольствия, и наконец остановились. Он приподнялся на руках, оставил поцелуй на моем бедре, животе, груди и снова вернулся ко мне, лицом к лицу, глаза в глаза. — Понравилось? Вкрадчивый голос пробрался в мою голову, я вздрогнула и сжала колени. Эхо наслаждения все еще разносилось по моим венам. Мои щеки горели от стыда. Один только вид его покрасневшего подбородка и распухших влажных губ показался мне в сотни раз интимнее и развязнее всего, что когда-либо делал со мной Хидан. Господи, он выглядел… Выглядел так, будто это он минуту назад бился в экстатических конвульсиях: довольным, сытым, наполненным. Вот только это была я. И я не понимала, почему он до сих пор не нагнул меня и не взял свое сполна. Итачи перекатился на бок и лег рядом, приподнявшись на локте. Его пальцы медленно заскользили по моей коже, вырисовывая трепетные узоры на животе и груди. Мне хотелось наброситься на него, обнять и расцеловать. Сказать, что это было лучшее, что я когда-либо испытывала. Хотелось дать ему все, что он только попросит. Но все это так и осталось в моей сдавленной груди, и я лишь повернулась к нему, заглядывая в его глаза с вопросом, мольбой и, уверена, благоговением. — Отдохни немного. Я могу подождать, — заторможенно прошептал он, обволакивая взглядом мое голое и абсолютно точно готовое для него тело. Но я не могу. Меня переполняло и распирало какое-то странное чувство. Желание отдать все, что у меня еть. Чтобы он обладал всем, что у меня есть. Я потянулась к нему рукой, не в силах сдержаться, но Итачи перехватил ее своей и прикоснулся к костяшкам губами. «Перевернись» — тихо сказал он и подтолкнул под бедро, укладывая меня на живот. Через мгновение его крепкое тело вновь оказалось на мне и прижалось к спине и ягодицам. Я едва смогла подавить вздох разочарования, когда поняла, что мое тело хорошо помнит, как действовать дальше: подняться, встать на четвереньки, прогнуться и ждать. Но стоило мне двинуться, как широкая ладонь прижала мою поясницу обратно. Итачи медленно стянул с меня юкату — мягкая ткань поползла по спине, щекоча — и отбросил ее в сторону. Я осталась полностью обнаженной под ним. — Расслабься, хорошо? — прошептал он мне в ухо, целуя. Снова целуя. Мою шею, каждый сантиметр спины, поясницы. Его губы успокаивали и обжигали одновременно, руки массировали и растирали влажную кожу. Я таяла. Это был совершенно другой тип удовольствия: он ухаживал за мной, расслабляя и в то же время пытался снова разжечь огонь в моем теле ласками. Ему это хорошо удалось: через минуту я уже почти мурчала от удовольствия под ним. Этот потрясающий во всех смыслах мужчина точно знал, что он делает. — Пожалуйста, — мой хриплый стон без позволения вырвался из горла, когда Итачи спустился еще ниже, целуя и покусывая чувствительные ягодицы и копчик. Я даже не представляла, что в моем теле существует подобная реакция: эти места были сплошным оголенным нервом, от прикосновения к которому я вздрагивала всем своим естеством. Он просунул руку между моих ног и начал медленно ласкать, разжигая очередной пожар. — Пожалуйста, Итачи. Сейчас, — я готова была умолять его. И мне уже не стыдно было умолять его, потому что все, чего я хотела в эту секунду — его, целиком и полностью. Он приподнялся на руках, судя по всему, избавился от штанов и натянул презерватив — я услышана тихое шуршание ткани и треск рвущейся упаковки — и не сдержал утробного стона, когда прижался каменно твердым горячим членом к моей заднице. Я тоже не сдержала. Его губы вновь оказались у моего уха. — У тебя…есть предпочтения? — он навис надо мной, тяжело дыша; голос звучал глухо и сдавленно. Большая ладонь заскользила по моему бедру, нетерпеливо сжимая. Как ни странно, мне даже думать не пришлось над ответом, и я незамедлительно выпалила: — Хочу видеть твое лицо. Когда не последовало никакой реакции, мне пришлось повернуть голову и оглянуться через плечо, а затем и вовсе развернуться под ним. Он озадаченно нахмурился, словно мои слова стали одной из самых сложных вещей, которые он слышал в жизни. — Хочу видеть твое лицо, когда ты будешь... — вновь повторила я шепотом и осеклась. Его челюсти сжались. Да. Такое вот странное пожелание. Потому что для меня и это стало бы чем-то новым. Когда Хидан брал меня, ему нравилось делать это сзади, так что у меня не было возможности испытать настоящую эмоциональную близость. Когда Джин и его дружки брали меня, мне не хотелось жить, не то, что смотреть на их лица. Мое сердце опалила волна боли, и я запоздало поняла, что мои слова встали между нами более осязаемо, чем казалось. Мне не хотелось все портить, я просто пыталась быть с ним откровенной. Итачи отстранился, усаживаясь на пятки и притянул меня к себе на колени. Крепко обвив мою талию, он прижался горячим лбом к моему. — Не думай ни о чем. Видимо, он безошибочно считал все мои эмоции. Я уже даже не удивилась. — Тебе нравится то, что сейчас происходит? — он зашептал тихо, почти деликатно. Словно пытался залечить мои раны. Конечно, боже. Ведь я так этого хотела. Я смогла лишь кивнуть, чувствуя, как теплое дыхание овевает мои губы. Он опустил взгляд вниз. Его руки соскользнули с моей талии на бедра и прижали еще теснее. — Посмотри, — я тут же опустила глаза, беспрекословно следуя его указаниям, точно под гипнозом. — Я так хочу тебя, что желание разрывает меня на куски. Если ты чувствуешь то же самое — отпусти всё. Тогда эта ночь сможет стать одной из лучших. Боже, она уже самая лучшая. Моя кожа гудела. В голове стало неописуемо пусто, потому что все внутри зажглось огнем. Этот огонь вытеснил все плохое и тяготящее, все недосказанное и неловкое. Я готова была отпустить себя и отдаться на его милость, испытать и жадно вобрать всё, что он мог и хотел мне дать. Пульсация между ног стала просто невыносимой, и я в полном исступлении застонала в его губы, мгновенно увлекая в поцелуй. — И еще, — прерывисто бормотал он, когда наши губы размыкались. — Хочу, чтобы ты знала, что для меня это больше, чем просто секс. Мое сердце забилось сильнее, глаза защипало. Это невозможно — испытывать настолько крышесносное возбуждение и при этом щемящую тоску в сердце, но именно все это я и чувствовала. Он имеет в виду, что для него этот момент значим. Что он не использует меня, что мы с ним на равных. Он не смог бы сказать ничего лучше. — Возьми меня, — я услышала, как шумно он втянул воздух и со всей силы прижалась к его груди. Меня охватило отчаяние от долгих секунд промедления. — Пожалуйста, возьми меня. Сейчас. Он крепко поцеловал меня и одной рукой вцепился в волосы на моем затылке. Другой скользнул вниз и, приподняв меня и надежно удерживая за поясницу, заставил медленно опуститься до конца. Тяжелое ощущение наполненности жидким огнем растеклось по моим венам. На какое-то мгновение мы замерли, пытаясь осознать происходящее и шумно вдыхая спертый воздух. — Черт возьми, Кая, — прерывисто простонал он в мои приоткрытые губы. — Черт. Это так... — Да, — всхлипнула я. Так идеально. Мое тело приняло его идеально. Так, словно было изначально создано для него и только для него. Итачи впился губами в мою шею, и я податливо растеклась у него на коленях, начиная медленно двигаться. Мои соски терлись о его грудь. Моя влажная от пота кожа липла к его коже. Мои пальцы, вцепившиеся в его плечи, не ощущали пустоты. А мой рот, наполненный неистовыми первобытными стонами больше не собирался сдерживаться. Как вообще такое возможно? Мои относительно длительные отношения с Хиданом были наполнены сексом. Они держались на сексе. Но за все время, проведенное с ним, я не чувствовала ничего даже приблизительно похожего на ощущения, которые теперь дарил мне Итачи. Я не знала, что вообще способна на такое: искренне отдавать себя кому-то, самозабвенно, яростно, не помня себя. Мои бедра задвигались стремительно и неистово, дыхание наполнилось какими-то дикими звуками. Страсть охватила меня до самых кончиков пальцев. Итачи схватил мою талию, удерживая ритм и насаживая, но через мгновение, выругавшись, опрокинул меня на лопатки. Затем ладонями заставил прогнуться в пояснице и вошел снова, одним глубоким грубым толчком. — Черт, Кая. Кажется, я выкрикнула его имя, но мне было уже плевать, кто и что услышит. Он тоже не сдерживался, и я с наслаждением приняла каждый изданный им звук, каждое проклятье, вылетающее вместе с моим именем. Пусть слышат. Внезапно нежный и мягкий поцелуй, накрывший мои губы, так ярко контрастировал с по-животному грубыми прикосновениями рук и толчками внутри меня, что голова шла кругом. С одной стороны он показывал покровительственную заботу, мягкую и невесомую, с другой — то, с каким жаром его тело требовало мое. Я совершенно потерялась, будто оказавшись в невесомости; стало страшно. Мы почти не знали друг друга, но он так точно и безошибочно понимал, что мне нужно. Как вообще это возможно? Как я смогу после этого пустить в свою постель кого-то, кроме него? Я не хотела впадать в очередную зависимость, но что делать, если в этот раз она оказалась настолько сладкой? — О боже, Итачи, — прошептала я, прежде, чем он углубил поцелуй и с силой прижался. Шокирующий своей неожиданностью оргазм настиг меня ровно в следующую секунду. Я выгибалась и извивалась под ним, словно пыталась вырваться из стальной хватки, стонала в его губы, впивалась ногтями в спину, но он не останавливался ни на секунду. Мои мышцы сокращались с такой силой, что я просто не могла это контролировать, и почти сразу движения его бедер стали быстрыми и хаотичными. Я интуитивно почувствовала, что он кончает; скрестила ноги на его ягодицах и прижала еще сильнее. С тихими хриплыми стонами он толкнулся еще несколько раз, а потом обмяк, так и не отрываясь от моего рта. Медленный ленивый поцелуй дал нам время прийти в себя, если от того, что только что произошло вообще можно было прийти в себя. Сердце больно колотилось о грудную клетку, мои колени тряслись. Когда Итачи вышел и упал на спину рядом со мной, у меня не было сил даже повернуть голову. Я слушала его шумное тяжелое дыхание, с каждой минутой становившиеся все ровнее и тише и смотрела в потолок. Чем больше времени проходило, тем яснее ощущались дискомфорт и неловкость. Я не знала, куда нам деться друг от друга в молчаливом ночном пространстве этой комнаты, как и не знала, о чем говорить. Хидан не любил говорить после секса. Чаще просто уходил в свою комнату или по своим делам или куда его там черти каждый раз несли. Но это комната Итачи. Стоило ли мне уйти самой? Хотел ли он этого? Он хотел меня. Теперь он меня получил. Что дальше? Я ощутила легкий тычок пальцем в щеку. — Ты опять делаешь это, — невозмутимый голос сбоку все же заставил меня повернуться. Итачи лежал на спине, подложив руку под голову, и расслабленно разглядывал меня. — Что? — Думаешь о чем-то плохом, — поймав мой озадаченный взгляд, он поднял руку и мягко провел пальцем теперь уже между моими бровями. — Вот тут. Складка появляется, когда тебе что-то не нравится. Я задержала дыхание. — Откуда ты знаешь, когда мне что-то нравится или не нравится? — Наблюдательность. Я же не делал все это время вид, что тебя не существует, — с беззлобной иронией сказал он. Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке, когда рука потянулась вниз к моей, аккуратно перебирая и поглаживая пальцы. В груди у меня стало так тепло и тоскливо. Один маленький простой разговор смог моментально разрядить напряженную обстановку, которую я создала в своей собственной голове. Этот разговор был продолжением произошедшего между нами, частью нашего времени вместе. Не взаимоисключающим, а дополняющим звеном. Я смотрела в его умиротворенные глаза, и они обещали дать мне гораздо больше, чем физическое наслаждение. Они обещали оправдать мое доверие. — Я не собиралась и не собираюсь возвращаться к Хидану, — я прикусила губу и отвела взгляд, чувствуя потребность высказаться. — Подумала, что нужно это прояснить. — Хорошо, — послышался спокойный ответ. — И в Амэ мне нужно вернуться по другой причине. Нужно кое-что забрать. — Ладно. — И у меня появились дела вне организации, так что надолго я там не задержусь. Я не сказала ему о природе этих своих «дел», потому что сейчас был далеко не самый подходящий момент. Если бы я начала, большая часть истории стала бы прологом, а у меня просто не было ни сил, ни желания сейчас погружаться в это болото. Да я и не была уверена, что стала бы рассказывать ему вообще, если бы мне не понадобилась в будущем его помощь. — Отлично, — только и ответил Итачи. Я сглотнула ком в горле, протяжно выдыхая, и мысленно поблагодарила его за ненавязчивость. Я могла бы стать слишком эмоциональной, если он начал бы свои фирменные расспросы. Пока что, хотя бы сегодня, пусть все будет, как есть. — Я могу воспользоваться твоей ванной? — тихо пробормотала я, заглядывая в черные глаза. Итачи улыбнулся и сел на кровати. Протянул мне руку. — Мы можем воспользоваться ей вместе? — и снова вопросом на вопрос. Я вздохнула и подала ему руку, едва слышно бормоча: «И чтоб ты знал, с тобой ни на грамм не проще». Итачи ухмыльнулся, дав понять, что прекрасно все расслышал. — Так и есть.