***
— Почему вы его продаёте? — Ким поднимает ресницы, смотря точно в душу, — вы же понимаете, что оно, возможно, последнее? — Понимаю, — Чон обречённо кивает, — а вы меня поймите, я не хочу умирать. Если кто-то из гвардии узнает, что оно у меня есть, меня через пять минут уже не будет. — Прозаично. Вы умеете играть? — Взгляд снова становится жестоким, пугая гамму. — Нет. — Самозабвенно врёт Чонгук, — думаете, стал бы продавать, если бы умел? — Думаете, умеете врать? — Ухмыляется Тэхён, от чего Чон ищет куда бы посмотреть. — Сыграйте мне, пожалуйста. — Нет! — В ужасе вскакивает Гук, округлив глаза, — я не умею играть! Я не буду играть! Исключено! — Сядьте, — не дёрнув глазом, продолжает мужчина, — успокойтесь. Выпейте чаю. — Вы пришли за фортепиано? Осматривайте его, заключаем договор, и проваливайте, — гневно шипит от страха гамма, — вы сюда не за чаем пришли. — Сядь, — альфа склонил голову, не меняя колкого взгляда. — Мне рассказали, что ты умеешь играть, и что продаёшь фортепиано, потому что у тебя нет денег, а на работу не берут тебя из-за слухов. Опять же, о том, что ты музыкант. — Да, — сев, Чон хлопает ладонями по столу, лицо искажает гримаса ненависти, — Вы всё знаете, так к чему устраиваете цирк? Сдать меня хотите? — Я хочу, чтобы ты сыграл. — Чтобы записать всё на диктофон и сдать меня! — Паранойя не отпускает парня. — Чтобы послушать как играет последний музыкант. Не понимая, что делать, гамма останавливается. Слёзы опять предательски скатываются по лицу. Проклятый альфа. Давит на больное. Махнув на всё рукой, Чонгук идёт в комнату к инструменту. Картинка снова размыта, однако Чону не нужны глаза, чтобы знать, как играть. Тихая мелодия разливается по комнате, в ней слышно жалобные просьбы о помощи. Тэхён слушает молча. Ему правда нравиться, и он не побоялся бы сказать об этом миру, если бы его спросили. Его не спрашивают. И при этом он бы никогда и никому не сказал, кто же исполнял композиции, о которых многие люди и позабыли уже. Лицо чоново разглаживается, на губах играет подобие улыбки. Последняя нота, Чон закрывает инструмент и поворачивается на альфу. — Я его покупаю. — Улыбается Тэхён тоже. Красиво улыбается, по-настоящему. Протягивает конверт. Пересчитав содержимое конверта, Чонгук, искренне не понимая, поднимает голову вверх. Ким не обращает никакого внимания на это, оглаживая лакированный корпус инструмента. — Тут в пять раз больше сумма, вы издеваетесь? — Гамма осмелился спросить. — Да. Вообще-то она в пятьдесят раз больше, но получишь ты её играя для меня, — Тэхён ухмыляется, всё же переводя взгляд на парня. — Хотя, ты можешь отказаться играть. Хотя деньги всё равно получишь. — За какие шиши? — Гук уже не стесняется в выражениях. — Будешь спать со мной. — Ким опять склоняет голову, — если хочешь. — Спасибо за предложения, я подумаю над обоими, — Чонгук искренен. Во-первых ему понравился Ким, даже не смотря на его совершенно пугающую манеру общения. Во-вторых, Чону нравилась перспектива хотя бы иногда играть на фортепиано. — Когда заберёте фортепиано? Альфа сначала удивился, затем заливисто рассмеялся. — Оно остаётся у тебя. Я буду приходить, и слушать как ты играешь. — Ким потрепал младшего по волосам, — неужели ты думаешь, что я настолько ужасен, чтобы забрать у последнего музыканта последнее фортепиано? — Почему вы тогда даёте мне так много денег? Разве я не говорил, что продаю его, потому что не хочу умирать? — Говорил. И я больше чем уверен, что это не так. Ты продаёшь его потому что у тебя нет денег. Тэхён не задерживается на долго, и, оставив свою визитку в прихожей. Гамма так и не встал из-за инструмента, чтобы проводить покупателя. Ему было немного страшно, что сейчас появиться гвардия, разнесёт фортепиано в щепки, а потом и самого убьют. Но никто не пришёл. Оцепенение спало.***
— Сыграй ещё раз, — альфа не просит — умоляет, — я доплачу. — Не нужно доплачивать, — на выдохе говорит Чонгук, — вы стали моим единственным близким человеком. Помогли мне вылезти из болота за эти полгода. Я давно не нахожу удовольствия ни в чём, кроме музыки, которую играю. С каждой сыгранной нотой мир видится мне всё менее и менее пустым и бессмысленным. — И теперь ходят слухи, что ты спишь со мной за деньги, — совершенно серьёзным становится Тэ, — тебе неприятно из-за этого? — Знаете, мы же не можем сказать, что я вам играю, — расстроенный Чон вновь оборачивается, чтобы настроиться на игру, — так что мне всё равно кто и что говорит. Сеул город большой, не думаю, что дальше квартала новость разошлась. К тому же, вы не один из этих грубиянов-альф, у которых висит пузо. Вы не старпёр. Даже если бы я спал с вами не за деньги, поверьте, я бы не жалел. Мой мир давно погряз в тени, но вы… Вы помогаете мне верить в то, что не одному мне не чужда музыка. Спасибо огромное Чимину, который вам рассказал о том, что я ищу покупателя. Жаль, что его больше нет с нами. Он был чудесным певцом. — Он был и моим лучшим другом тоже, — Ким закуривает, смотря на плавный огонёк зажигалки, — как бы всё было, не запрети люди музыку? А Сокджин-хён? Какой у него был прекрасный тенор. Великая тройка с самой лучшей музыкой, Намджун, Хосок, Юнги? — Вы знали их всех лично? — Мы были очень хорошими друзьями, Сокджин мой брат родной, — Тэхён хмуриться, — прошу тебя, не говори со мной официально. Я чувствую это неправильным, — видимо, вспомнив былые времена, добавляет: — они много про тебя рассказывали. Хотели познакомить нас. Я горел этой идеей, ждал встречи. А потом протесты, митинги, убийства. — Жаль, что всё так вышло, — Чон стучит по клавишам, выдавая новую мелодию. Тэхён покачивает головой в такт, блаженно прикрывает глаза. Гук снова играет его любимую мелодию. Он не в силах перебить музыканта. Только когда инструмент смолк, у старшего хватило сил обратиться к гамме. — Чонгук? — М? — Немного отрешённо. Эта песня всегда казалась ему очень грустной. Это была песня Чимина и Сокджина. — Ты не хочешь быть моим гаммой? — Предложение застало врасплох обоих.***
Довольно лыбясь от партии, что только что сыграл, Чон подбегает к Тэхёну. Ким кидает его к себе в объятия. Прошёл уже месяц с того момента, как альфа «завербовал» Чонгука. Кажется, сейчас они могут начать забывать о кошмарах прошлого, нежась друг с другом. — Хён, почему ты меня не целуешь? — Грустно гундосит гамма, вновь утыкаясь носом в грудь Кима. — Я тебе не нравлюсь? — Если бы ты мне не нравился, — Тэ целует парня в щёку, — я бы вряд ли к тебе приходил. — Это ещё почему? — Чон надулся, ведь думал, что Тэхён ценит его музыкальные способности (последние в мире). Если бы Ким не умел скрывать своих эмоций, его бы точно передёрнуло от одной только мысли. Если бы фортепиано решил купить кто-то другой, Чонгука бы уже давно не было в живых. Если бы альфа не заплатил кучу денег, этот дом бы уже давно снесли к чертям. — Потому что ты до жути приставучий! Чонгук, может быть, что-нибудь бы и сказал, если бы мог. Не может из-за холодных тэхёновых губ. Как же приятно почувствовать их на своих. Столько раз Чонгук, ещё до начала их отношений, засматривался на губы старшего. А сколько раз он хотел к ним прикоснуться? Не счесть. Они очень мягкие. Отдают какими-то лесными ягодами. Как же хорошо, что Тэхён бросил курить. Как же хорошо, что Тэхён его сейчас целует. Не спешит. Верхняя губа… Нижняя. До чего же сладко…***
— Тэ, у тебя такой красивый голос! — Чон впервые услышал, как Ким подпевает, — почему ты не поёшь никогда? — Не хочу прерывать твою прекрасную игру, — внешне Тэ спокоен, но теперь безумно боится снова потерять контроль, — я не умею петь. Просто бубнил себе под нос слова. Ты сам у себя в голове напеваешь, вот тебе и показалось, что красиво. — Но я чётко слышал… — Чонгука перебивают. С недавних пор возражать альфе стало сложно — он пользуется секретным приёмом. Прижимает Чонгука к фортепиано несильно, да целует то в шею, то в губы. Если бы Чон в подобные моменты не сидел, у него бы подкашивались ноги. Так — только бабочки по всему телу порхают, не только в желудке. Сегодня Тэхён зашёл чуть дальше. Взяв гамму на руки, Ким переносит его на кровать. Чонгук быстро всё понимает, ему не нужно лишних слов. Гамма оказывается снизу, откуда открылся вид на потрясающие ключицы Кима. Он, как всегда, не застёгивал последние четыре пуговицы. На самом деле Тэхён так младшему мстил, ведь последний считал, что надевать чёрную водолазку на их встречи — хорошая идея. Не с таким шикарным телом, Чон Чонгук. Гамма не сопротивлялся, когда эта же водолазка полетела на пол. Старший целует чонгукову родинку под губой, щёки, носик. Слишком мило. Подавшись навстречу, Чонгук встречается губами с Тэхёном. Языки сплетаются, младший выгибает спину, касаясь шёлковой рубашки парня грудью. У обоих в голове играет одна из тех мелодий, что обычно исполняет Чонгук. Они не знают, но мало того, что это одна и та же мелодия, так она ещё и звучит синхронно. — Почему ты такой напряжённый? — Спрашивает Чон, проведя пальцами по телу Тэ, — натянут, как струна. — Всё хорошо, — врёт. Чонгук никогда не отличал правду от лжи, если дело касалось Тэхёна. К тому же, альфа уже стягивал с него штаны, не давая и секунды подумать. Как бы красиво Чон не смотрелся в обычной жизни, лучше он всё равно выглядел без одежды. Когда рука потянулась к нижнему белью, гамма перехватил её. Ему казалось нечестным то, что Тэхён всё ещё одет. Вот Тэ читал музыканта по глазам как открытую книгу. Именно потому он встал, неспешно начав расстёгивать пуговички рубашки. Взор гуков устремился на джинсы Кима, которые тот, словив неодобрительные искорки, тоже снял, не предоставив Чону удовольствия сделать это самому. — Теперь можно? — Риторический вопрос. Приглашающе Гук протягивает руки. Тэхён, зло ухмыльнувшись, захватывает их и складывает у младшего над головой. Теперь можно лучше разглядеть рельефное тело. Чон смущённо отворачивается. Признать, его это действительно удивило. Тэхён же двумя пальцами поддевает оставшийся элемент одежды, чтобы лицезреть полную, неповторимую картину. Он остался без одежды. Тэхёну нравилось, что Чонгук гамма. Твёрдые мышцы, упругая карамельная кожа. И приятный, усиливающийся весенний аромат.***
— Ты уверен, что раньше никогда не пел? — Чон приподнимает бровь. Кажется, он может догадаться. — На все сто, — хмыкает альфа, — сам себя лучше всех знаю. — После всего что между нами было, — отведя глаза, Гук вспоминает тот вечер, — ты всё ещё продолжаешь считать нужным врать мне. — Я не вру тебе, — Тэхён непреклонен, — правда, я никогда не пел. — Тэ, я был не уверен, — между бровей появляется морщинка, — Чимин очень часто рассказывал про одного талантливого певца. С бархатистым голосом, как у тебя. — Был такой, — кивает Ким, — его больше нет, как и остальных певцов. — Дай я договорю, пожалуйста, — словно коршун, Чонгук кружит около Тэхёна, — я нашёл в твоей комнате флешку. На ней были записи песен с твоим голосом. — Да, я так развлекался раньше, пока это не было запрещено… — Молчи, — со злостью Чон прикладывает указательный палец к губам Тэ, — я знаю, что ты последний певец. Ты можешь мне что угодно сказать, я всё равно это знаю. Тэхён, ты очень красиво поёшь. И мне жаль, что ты не можешь мне довериться и спеть. Прости меня за это. — Прости, — шепчет альфа, усаживает к себе на колени Чонгука, — прости. Я так боюсь, что кто-то узнает, что я певец. Я тоже, как и ты не хочу умирать. И у меня на это есть причина. — Прижимает парня к себе ближе, — я люблю тебя. Поэтому не хочу подвергать нас опасности.***
— Всем стоять на месте, — орёт гвардеец, выломав двери в дом Чона, — уберите руки от инструмента, встаньте, лицом к стене. — Приказывает, завидев Чонгука. Почти пять лет им удавалось скрывать наличие фортепиано. Чонгук уже понимал, что живым отсюда никогда не выйдет. Это была его последняя игра. Он должен её закончить. Слёзы брызнули из глаз. Сзади подошёл Тэхён, пребывая в ужасе. Гамма будто не слышал эти приказы, продолжая играть. Он играет для Тэхёна. — Вы что, не слышите? — Мужчина был заворожён игрой, поэтому уже не кричал, — руки от фортепиано. Тэхён кладёт руки на плечи гамме, поддерживая. Он тоже знает, что им осталось недолго. — Дайте… Мне белые крылья, — пропевает альфа несмело, по щекам скатываются слёзы, — я утопаю в омуте… Группа захвата слушала последнюю песню от последнего певца и от последнего музыканта. Они тоже люди. Они тоже не хотят убивать. Им тоже нравиться музыка. Но это приказ. И всё же ни один альфа из гвардии не осмелился стрелять, пока длилась последняя на планете музыка. — Через терни и провода, — Тэхён обнимает Гука за шею, — в небо, только б не мучиться. Чонгуку так хочется взять Кима за руку. Однако он не прервётся, чтобы слушать, как поёт старший. — Тучкой маленькой обернусь, и над твоим крохотным домиком, — осмелившись, альфа запевает громче, — разрыдаюсь косым дождем… Настраивая себя на последние ноты, Гук учащает дыхание. Как же не хочется умирать. Если бы было сильно нужно, гвардия бы уже открыла огонь. — Знаешь, я так люблю тебя, — Ким нарочно меняет слова песни, обращая их к Чонгуку. Доиграв, Гук в последний раз закрывает фортепиано. Повернувшись к людям в форме, парни кланяются, и целуют друг друга, словно в последний раз. А ведь действительно в последний. — Забирайте свои вещи, — говорит, видимо, главный из них, утирая солёную воду с лица, — и проваливайте отсюда. Продайте этот дом, бегите в глушь. Инструмент придётся оставить. А сами убегайте отсюда, пока вас не убили. — Тэхён с Чонгуком переглядываются. Теперь Чонгук научился читать его по глазам. Улыбнувшись, они отворачиваются к стене лицом.***
— Чонгук, от тебя так приятно пахнет, — Тэхён оглаживает безупречные кубики пресса, снова поднимаясь к лицу младшего, — и на вкус ты мне нравишься. Гамма смущается.***
Щелчок зажигалки. Нет, Тэхён не курит. Они с Гуком пришли на кладбище, к своим друзьям, Тэ к брату. Пять свечек — пять могильных плит. — Мы уже три года вместе, — упоённо рассказывает Ким, смотря на изображение Сокджина, — ты был прав. Чонгук действительно хороший, — приобнимает его за плечи, — и не только музыкант. Чону грустно от того, с какой горечью в голосе говорит альфа.***
— Ты уверен, что никто не узнает? — Обеспокоенно склоняет голову Чонгук после очередного вечера игры на фортепиано. — Нет, — закусывает губу Тэ, — я вообще не уверен. Давай потом об этом. Не время и не место. Гамма припадает к соску старшего губами, слушая мелодичный стон. Всё-таки он действительно хорошо поёт.***
— Сэр, почему вы хотели позволить им убежать? — Задаёт такой вопрос один из гвардии, когда смотрит на два тела, схватившиеся за руки, что сползли по стене. — Солдат, выполнять приказ, — командует альфа, не обращая внимания на вопрос подчинённого. Он снимает шлем, чтобы вдохнуть воздух. — Фортепиано не ломать. — Но приказ… — Только хочет возразить солдат, как на него смотрят злые глаза генерала Кима. Не рискнёт спросить почему. — Похоронить на Национальном кладбище Сеула на участке с13, — продолжает, — вместе с инструментом, рядом с могилами Чон Хосока, Мин Юнги и Пак Чимина. — Генерал, вы отдаёте очень странные приказы, — шепчет полковник, тоже сняв свой шлем, — вы не боитесь, что солдаты догадаются? — Полковник, — громко произносит тот, но так же шёпотом добавляет, — Намджун, мы только что моего брата убили. Какое мне дело до солдатов? Сокджин не знал, что Тэхён был в курсе. Тэ знал о том, что это его родной брат. По голосу, по запаху. Чонгук уже и не помнил ничего практически о Сокджине. А Тэхён сразу понял. И он не ждал пощады от брата, догадываясь, что именно он убил и Чимина, и Хосока с Юнги. На бледном лице красовалась улыбка, на щеках — две дорожки от слёз.***
— О-о, я думаю вы с Чонгуком будете хорошими друзьями, — смеётся Сокджин, — он такой же стальной и непробиваемый, как и ты. Даже не знаю что должно случиться, чтобы он стал размазнёй. Очень сильный гамма, и очень хороший музыкант. — Он прав, — поддакивает Чимин, тыкая пальцем в брата Тэхёна, — никогда не видел Чонгука плачущим, хотя мы ой как давно знакомы. Как иронично, что Тэхён впервые увидел Чонгука в слезах. Они так и не успели познакомиться до запрета. Потом было слишком поздно.***
— Ты знал, что они предпочтут смерть? — Закуривая, спрашивает Намджун, — я не так хорошо знал Тэхёна, чтобы уверенно говорить об этом. — Догадывался, — альфа отбирает у полковника сигарету, тоже втягивая терпкий дым, что душит горло, — не был уверен. Тэхён изменился за столько лет, но остался так же непреклонен и верен музыке. Я горд за него. Он не продался, как мы с тобой. Он был тем самым человеком, для которого музыка — больше чем просто увлечение.***
— Когда нас всё-таки убьют, я бы хотел забрать его с собой, под землю, — произносит Чон, поглаживая инструмент. — Я думаю, над нами сжалятся, и так и сделают, — в успокаивающей манере Тэ треплет Гука по волосам.***
— В следующей жизни, найди меня по музыке, — Тэхён сверлит взглядом стену, отсчитывая последние секунды своей жизни, — я спою нашу последнюю песню. — Я сыграю её тебе. Два выстрела одновременно. Последние улыбки друг другу. Они обязательно встретятся.***
— Так когда вы будете забирать фортепиано? А разве оно кому-то нужно без музыканта?