Таинство

«Ступай же ко мне.» Завязать глаза белой лентой. Взвесить камень, чувствуя под пальцами шершавые и жесткие переплетения нитей веревки. Повязать нетерпеливо на шею и сделать вдох. Он устал. Запертый в клетке затхлой деревни, жалкого поселения, в котором никому веры нет, Ши Минцзин чувствовал, что задыхается больше, нежели сейчас — когда тяжёлый булыжник заставляет склонить голову вниз. Ноги босы и изранены — он не разбирал дороги. Бежал, сломя голову, опрометчиво и глупо, пытаясь удержать горько-соленую влагу в глазах. Чего же он хотел? Признания? Внимания? Хотя бы толики того, что он пытался отдать другим, отрывая от себя по кусочку? «Мы тебя освободим.» Шелест опавшей листвы вдалеке, плески маленьких волн темного-темного озера. Сестрица еще очень давно показала Ши Мэю это место. Тогда было жаркое лето, солнце светило так ярко, словно хотело выжечь всё живое, и только у вод озера стояла приятная, почти родная, прохлада. И что-то тогда отозвалось в мальчике. Позвало за собой ехидным всплеском по воде; И показалось — деревья вторят чужим неслышимым смешинкам. Тогда он был мал и не понимал многого. Что-то он не мог понять и сейчас. Отчего так обозлились на него старейшины? — За один проступок, косой взгляд в сторону того, на кого смотреть нельзя было, но... И не смотреть было невозможно тоже. Разве же виноват он, когда сами небеса спустили ангела с небес, соблазнили его обликом всех вокруг, прежде чем послать ему пару? И не хотел Ши Мэй быть им врагом, но косого взгляда удержать не мог. Повод ли это сживать его со свету? «Он бы не дал тебе того, что есть у нас, глупый. Ангелы не спускаются с небес. И не обвиняют в колдовстве.» Шагнуть. Услышать плеск и нутром почувствовать чужую легкую улыбку. Он привык слышать этот голос и зов из самых глубин — с тех пор, как стал старше и приходил сюда один, это чувство было с ним постоянно. Словно некто обвивал его тело холодным объятием и укачивал в нём, пока не стало легче. В спину светила полная луна. Он не видел её, но чувствовал. Словно живой, горящий и пронзительный взгляд, освещала она его силуэт, отбрасывая едва заметную тень на озерную гладь. «Давай же. Не заставляй нас ждать.» Ши Минцзин сделал ещё один шаг в воду лишь для того, чтобы рухнуть вниз под тяжестью груза на шее, провалиться стремительно на самое дно. Вода жгла, заполняла собой лёгкие, заливалась в рот, окутывала изнутри и снаружи хладным объятием. И со всех сторон слышался легкий переливистый смех — словно озеро говорило с ним, приветствовало и радовалось его появлению, как не радовался никто в деревне. В глазах было темно, и не было ясно — от повязки ли то на глазах, от холода ли. Камень тянул его все глубже, пока мысли не стали спутываться, а голос не становился тише. Ши Мэй почувствовал, как тело его, будто окаменевшее, окутало что-то твердое, и сознание окончательно покинуло его. — Вот так, хороший мальчик. Он бы никогда не дал тебе того, что сможем дать мы. В самых тёмных глубинах озера нельзя было разглядеть говорившего. Но стоило луне кинуть тонкий бледный луч на поверхность воды, как рассеянный свет огладил очертания змея. Темная чешуя отозвалась на лунный зов едва заметными отблескам и переливами. В кольце его длинного, закрученного плотно, хвоста блекла человеческая фигура. О Хозяине Озера среди людей шла молва уже очень много лет — сколько невинных душ сгубил он своими речами, сколько юных дев и мужей заманил в свои сети, но никто из слагавших легенды не мог сказать, как он выглядел, что дало начало новым слухам — Хозяин Озера — зверь, что убивает взглядом. Глупые люди — верят всему, что мимоходом услышат, навесят сверх этого еще пару небылиц да пустят по свету, запуская непрекращающуюся цепочку из лжи. И вовсе невдомëк было им, пропащим, потерянным душам, что змей тот являлся спасителем, а не погибелью. — Почувствуй свободу, как очнëшься ото сна, исследуй воды, знакомься с природой вокруг — всё это мои владения. Тебе нечего бояться, будь же свободен. Змей зашипел, закружился, рухнул в донный песок, забив хвостом, вздымая пыль вокруг. Редкие рыбëшки разметались в стороны, не смея мешать своему владыке, водоросли задрожали от волн. Хозяин Озера зашипел, взвился, чтобы скрутить темные кольца вокруг человека сильнее... И отпустить после осторожно, любовно, как дитя, бледное-бледное тело. Не осталось больше от Ши Минцзина ни следа — сошел цвет с кожи, побелели под волей заклятия длинные волосы. Несколько чешуек сошло с хвоста змея, укрывая собой ноги человека, одни из них заискрились, впитывая редкие лунные лучи, окрашиваясь в светящийся белый. Из чешуек вырос хвост, стопы заменил плавник — большой, размашистый, и весь словно искрящийся изнутри. Рыбки подплыли боязливо к владыке, смотрели лупоглазо на его сокровище, не зная — могут ли поприветствовать нового жителя озёрных вод. Хозяин Озера моргнул удовлетворенно, медленно, и вновь зашевелился, заставляя мальков расплыться кто куда. От его выдоха поднялись пузырьки, устремившиеся посланием на поверхность. Змей завозился, обернул хвост вокруг талии новорожденного русала крепко, скрипя, и взмыл ввысь, выпрыгнул из воды, вздымая брызги. А вниз опустился уже молодой красивый мужчина с драгоценным грузом в тонких, но сильных руках. Босые ноги его ступали по водной глади, тихо звенели золотые браслеты на лодыжках. Светлые одежды, вразрез с его истинным обличьем, развевались на усилившимся ветру — сама природа, казалось, поздравляла давнего своего гостя с приходом в их мир: деревья спустили вниз листья, которые, подхваченные маленькими вихрями, оседали зеленью на хладном теле. Русал в руках мужчины и правда был холоден, как лёд, кожа его синела в отблесках лунного сияния, а чешуя переливалась серебром и обсидианом. Белые волосы спадали почти до самой кромки воды, растрепанные и влажные. Хозяин Озера нёс русалку в своих руках и улыбался самым уголком губ. Задорно, предвкушая реакцию давнего не друга, но родственной души. Весть уже должна была дойти до него — сколько же ждали они, когда малек созреет, чтобы стать прекрасным подводным русалом. Хищным, опасным и, — будь Ши Мэй в сознании, пропустил бы вздох, — свободным. Хозяин Озера знал, их ждут. Он не упустит этой встречи, хоть и следил внимательно всё это время за таинством обращения. И действительно — глубоко в зарослях, вдали от людских глаз, мерно потягивал человеческий табак мужчина в малахитово-зеленых шелковых одеждах. Он не смотрел на гостя, лишь кивнул ему молча, и только когда тот опустил наконец свою ношу и склонился рядом, распахнул раскосые глаза. — Ты хорошо справился в этот раз, Бинань. Озерный Владыка, названный Хуа Бинанем, улыбнулся шире тонкими губами и хмыкнул: — Услышать похвалу от самого Духа Луны? Сегодня и впрямь особый день, владыка ​Цзян. Лунный Владыка только выгнул выразительно бровь и наклонился к недышащему русалу. Внимательные глаза его осмотрели тело, брови сошлись к переносице, но Цзян Си не сказал ни слова. Лишь вытянул вперёд бледную, светящуюся руку и стянул с лица юноши перед ним промокшую повязку. — Она ни к чему. Света дневного не увидишь ты больше, чтобы мог смотреть на меня в ночи. Блуждать тебе с нами под водой, в темноте — сам выбрал нас и свою судьбу. Это мой дар. Лунный дух накрыл своей рукой прикрытые веки русала, прошептал что-то едва слышное и отстранился неспешно, чувствуя, что сокровище их вот-вот очнется. Ши Мэй слышал гул деревьев вокруг, слышал их перешептывания и чувствовал танцы листьев на ветру. Плеск озерных вод слышался ему зовом матери, ветер — напутствием отца. Все тело его ощущалось иначе — он не чувствовал холода, не ощущал ног, но знал чем-то скрытым, подсознательным — всё в порядке. Он понимал, что сердце его не бьется, но не испытывал страха — что-то нашептывало: «так и должно быть.» — Хорошо, что ты очнулся, Ши Минцзин. Он не видел говорившего, но знал, что тот не один. Голос был с хрипотцой, искрился — как тот зов со дна озера. Чьи-то пальцы зарылись в его волосы, перебирая осторожно, но выверенно пряди, заплетая их в тонкие косы. — Ты теперь наш. Луна, что светила из-за туч, озеро, что спало так много лет — они не признаются что откликнулись на зов души маленького ребёнка, что приходил с каждым годом все чаще, околдовывая собой и своим светом существ, почти равных богам. И как долго ждали они, когда заберут его с собой — в вечность, томную и неторопливую, полную жизни для них троих. Цзян Си сплел последнюю косу, коснулся белесой макушки едва и поднялся, кивая Хуа Бинаню — скоро рассвет. Они подняли свою драгоценную ношу над землей, ступили с русалом в объятиях на водную гладь, идя ровно в такт друг другу — связанные уже не одну сотню лет. Они погружались все глубже, и человеческий облик покинул их, словно старая чешуя — обернулся Цзян Си искрящимся серебряным змеем, огромным и ярким настолько, что впору ослепнуть. Хуа Бинань же вновь принял обличье самой темной из глубин своих владений — его силуэт затерялся бы, если бы чешуя не светилась в ответ на сияние своей пары. Ши Мэй смотрел на них обоих, таких необъятных, хищно-прекрасных, и чувствовал себя счастливым. Втроем опустились они в пещеру — гнездовище Владыки. Солнечный свет не проникнет туда, не ослепит своим жаром глаза русала, не повредит хрупкую чешую Луны, не выжжет ночь с тела озёрного змия. Символами луны и солнца, света и мрака, сплелись длинные хвосты, зашипели свою родственную песнь два духа, склонивши головы друг к другу. А в тугом кольце, в самом центре переплетения, жемчужиной свернулся их младший супруг. «Спи до полуночи, Ши Минцзин.» «До полуночи спите и вы.»