Карельская мечта

Хорошо здесь: и шелест, и хруст; С каждым утром сильнее мороз, В белом пламени клонится куст Ледяных ослепительных роз. И на пышных парадных снегах Лыжный след, словно память о том, Что в каких-то далеких веках Здесь с тобою прошли мы вдвоем. А.А.Ахматова.       Снег скрепит под ногами, отражая в себе солнце так, что даже смотреть на него становится больно. Вокруг всё белым-бело, как в сказочном лесу, казалось, стоит только зайти поглубже, а там и Двенадцать месяцев у костра сидят, и Снеговик-почтовик бежит с посланием для дедушки Мороза…  Какая-то птица неожиданно взлетает с ветки, стряхнув вниз снег и Ане прямо на нос летят колючие снежинки. Уже всё лицо себе отморозила, нужно было прекращать витать в облаках и поскорее закончить с работой. Мальчишки сказали, что Анечек в дом не пустят, пока те не расчистят подъездную дорожку к дому. Вот они и морозились теперь, с завистью поглядывая на довольные лица мужей и друзей, которые то и дело выглядывали в окошки, наполовину украшенные заледенелыми узорами. Всего на пол часа покинули тëплый и уютный дом, а уже хотелось поскорее вернуться, навернуть чего-нибудь горячего, по типу чая или какао и завернуться в колючий плед. С такими мыслями и работали, откидывая белые, сыпучие облака с одного места на другое. Вокруг них уже образовались стены из сугробов, ещё с десяток минут такого занятия и совсем тут закапаются.  — Блин, Анька, что-то я замëрзла совсем. — Серговна прислоняет лопату к дереву, получше натягивая сползшую варежку.  — Я тоже, Анют, я тоже, только эти говнюки фиг нас пустят. — Смирнова, а точнее, уже Личадеева, тоже откидывает лопату и переминается с ноги на ногу. — Я вообще в туалет хочу.  — Не жалеют нас мужики наши, так и до цистита недалеко.  — Ой, не говори, кума!  Девушки в ускоренном порядке решают доделать оставшиеся пару метров дороги, а там уже — пускай местные власти расчищают, свою территорию они честно убрали. Мороз, к тому времени, общипал уже все щëки, создавая забавное ощущение, что их свеклой потëрли. Телу под комбинезоном было и холодно и горячо одновременно — вот, что называют началом простуды. Только болеть им было ну никак нельзя, ещё ведь свои партии в песни записывать, а как они это сделают с больным горлом, да заложенным носом?  В доме девчонок встречают как героев труда — под победный, но шуточный туш, свободным душем и закипевшим чайником. Сегодня была ровно неделя, как ребята заселились в этот прекрасный дом, по плану было прожить тут месяц, а то и больше. Всем здесь очень нравилось — вдохновляющая природа, почти уже родные люди рядом, большая площадь для творчества со всем необходимым и просто хорошая атмосфера. Поэтому, будет не удивительно, если они задержатся и на подольше, даже не жалея денег на такой прекрасный рабочий отпуск. Иначе не назовёшь — работа, а точнее хобби, приносило огромную радость, особенно, когда выходило что-то действительно стоящее. Получается, что и от города отдохнут и любимым делом займутся, так ещё и прибыль после этого получат — красота.  К слову, о красоте — Аня стояла в небольшой ванной комнате, пытаясь хоть как-то успокоить покрасневшую кожу лица кремом. Специально пустила Личадееву вперёд себя, чтобы подольше заняться гигиеной. Это они с Анечкой исправно принимали душ и всяческие увлажняющие масочки, а мужчин же — было в ванну не загнать. Всё по большей части не из-за их неряшества, а из-за лени выжидать каждый день свою очередь и экономии. Вода, порой, заканчивалась в самый неподходящий момент. Недавно было даже, что Альтаир не успел смыть с волос шампунь, бегал по дому в одном халате и чуть не плакал от того, что в глаза всё лилось и щипало. Еле его спасли тогда, нанеся в ковшиках воды из кухни и поливая на его, не особо густую, шевелюру. Даня с Юрой тогда так насмеялись, что сами плакать начали, ещё и под ногами мешались тем, кто жертве неудачного омовения воду носил.  Музыченко усмехается, вспоминая этот случай и, закончив со всеми запланированными процедурами, выходит из ванной. Вместе с ней, в коридор второго этажа, вываливается и влажный пар, обдавая жаром мимо проходящего Саню.  — С лëгким паром, Анют. — Кикир специально задерживается у дверей, чтобы погреться. Какое бы ни было отопление и сколько бы одëжек они на себя не надевали — всё равно было зябко. Видимо, в щели между окон поддувало, да ещё и нескончаемый поток курильщиков то и дело запускал морозный воздух. Когда становилось совсем нетерпимо, то мужская половина коллектива предпочитала греться приëмами градуса внутрь, а женская — объятиями с разогретыми, после, мужьями, да банными процедурами.  — С мокрой жопкой. — Девушка смеëтся, покрепче прижимая к груди комбинезон и, в одной пижаме, идëт в их с Юрой комнату.  Мужа, там, разумеется не застаëт. Он всё время проводил на первом этаже — придумывал, наигрывал, обсуждал. Только на ночь заходил в комнату поспать и в течение дня пару раз, если нужно было забрать какие-то вещи, да проверить, что жена делает, не заскучала ли. Аня и сама старалась по минимуму торчать за закрытыми дверями — вписывалась в любые идеи, готовила еду на их ораву и просто наблюдала за процессом создания новых хитовых мелодий. Их с Аней не особо подпускали на начальном этапе создания. Да они и не рвались, только оценивали, просили где-то подправить и вдохновляли. Аня уже и не сосчитает, сколько Музыченко ей за всю жизнь песен посвятил. Если в его тексте звучали слова о любви, то они были адресованы ей и только ей. Ещё Лизе, конечно, но о дочери он писал, в основном, в период БКМСБ, сейчас же, всё своё творчество подкреплял только Аней и их любовью. Девушке это льстило безмерно и стимулировало поддерживать гордое звание музы. Хоть Юра и говорил, что она уже привыкла к воспеванию себя, но каждая новая строчка поселялась глубоко в сердце, только укрепляя чувства. В новом альбоме, муж обещал ещё парочку подобных произведений и это не могло не окрылять. Сегодня же, у ребят был процесс музыкальный — собрали все старые наработки и смешивали, заменяли — выжимали из себя и них по максимуму. Целый день по дому разносились звуки клавишных, да ударных. Иногда, зависали на одном куске и долбили одни ноты, пока в голову что-то не придёт, а порой, Юра с Пашей, по переменке, садились за пианино и выдавали импровизированные шедевры, в надежде, что это подтолкнëт на правильную мысль. Первые пару дней такой какофонии сводили с ума, так как слух вечно был напряжëн, но со временем привыкли, и без хоть какого-то инструмента в действии, в доме уже становилось слишком тихо и словно пространство замирало. Всё вокруг, казалось, даже природа останавливалась вместе с руками играющего и было необходимо продолжать, чтобы поддерживать жизнь вокруг — вот они и продолжали.  Аня наводит небольшую уборку, хотя бы складывая гору вещей со стула в большой дубовый шкаф и заправляя всё ещё скомканную постель. Их комната была второй по размерам в этом доме. Самую большую занял Мустаев, что просто первым делом, как приехал, закинул туда свои сумки и отказывался убирать. Юра взывал к его совести, напоминая, что к середине месяца к ним присоединится Лиза, и как им втроём ютиться в одной двуспальной кровати — дочь то уже не младенец. Даню это никак не трогало и он отмахнулся своим статусом директора, за что получал по сей день огромный ворох стëба.  Когда с приборками покончено, Аня добавляет последние штрихи на столе — собрать свою косметику в сумочку, а Юрины исписанные листки сложить в стопочку и не забыть отнести вниз. Бесконечные листы бумаги были разбросаны просто по всему дому — ноты и наброски текста можно было найти в самых неожиданных местах. Казалось, что в один прекрасный момент, ребята напишут самую хитовую песню, но просто не смогут её выпустить, так как потеряют половину придуманных партий где-то на унитазе или под диваном. Вот Ани и не могли такого допустить и неустанно собирали бумажки и относили на уже заваленный стол, рядом с основным рабочим местом. Накинув на и без того тëплую пижаму, вязанный кардиган и натянув повыше шерстяные носки, Музыченко спускается к остальным. На первом этаже, как обычно, приятная суматоха.  — Отогрелась, зай? — Юра встречает искренней улыбкой. Он бы рад подойти и проверить, да руки заняты наигрыванием очередной, пришедшей в голову, идеи.  — Ага, напарилась. — Девушка лишь подмигивает мужу, заваливаясь на диван рядом с Личадеевой, что увлечëнно листала что-то в телефоне.  — О, это та самая ткань, про которую ты говорила?  — Ну всё, этих двоих теперь не вытащить. — Юра обозначает финальный аккорд и поворачивается к пацанам, что записывали за ним ноты.  — Анька какие-то новые накидки им хочет придумать, я даже лезть туда боюсь. — Паша говорит тихо, а сам косится на, что-то бурно обсуждающих, дам.  — А тебе и не надо, или тоже накидку себе хочешь? — Пацаны смеются с шутки Вадика и наваливают сверху, заставляя Пашу всё больше возмущаться, что он не такой. У них уже входит в привычку выбирать себе каждый день новую жертву шуточек и доводить до состояния «Идите нахуй». Надо же себя как-то помимо музыки развлекать.  — О, Кучер написал, что скоро будут! Надеюсь, снега не наметëт до их приезда.  Юра чешет задумчиво заросший подбородок, глядит в окно на сгущающиеся сумерки и возвращается к переписке с товарищем. У них была идея фикс — приглашать самых близких друзей к себе в дом. По очереди или всех сразу, но чтобы каждый значимый в жизни группы человек, принял участие в создании альбома. В общей сложности, сейчас в доме их было двенадцать — это только первый состав, как они заселились, а ещё ожидалось, что пройдут через дом примерно столько же. Но это и хорошо, такого масштабного и семейного отпуска давно не было и пора это исправлять.