Карельская мечта

Сусальным золотом горят В лесах рождественские елки; В кустах игрушечные волки Глазами страшными глядят. О, вещая моя печаль, О, тихая моя свобода И неживого небосвода Всегда смеющийся хрусталь! О.Э.Мандельштам.       Сегодня к Анечке пришло вдохновение — всё утро помогала Антону, их фотографу и оператору, сбивать сосульки с карнизов. За этим занятием её и посетила гениальная идея для фотосессии. Она не так давно написала новый стих, рифма пришла в машине, по дороге до домика в лесу. Всё думала потом, в какие обстоятельства засунуть камин и как к нему подойти. И вот, мысль обыграть это в зимнем варианте прилетает как сосулька, что только что едва не стукнула её по макушке.  — Тош, ты же поснимаешь меня для новой моей задумки? — Зовёт парня, решив оповестить о необходимости его услуг заранее. — Да, разумеется, ты только за день предупреди, чтобы я что-то ещё снимать не решил.  Аня улыбается с его милой картавости и, извинившись, что оставляет доделывать работу одного, убегает в дом.  — Юр, Юр, Юра!  — Господи, Аня, что случилось?!  Мужчина чуть пивом не давится, когда жена с порога на весь дом его зовëт. Вот ведь неугомонная женщина.  — А отвезëшь меня в город, мне нужно ткани кое-какие купить, ну пожалуйста? Смотрит на него умоляющим взглядом, вцепилась в руку, не давая и глотка сделать, а снегу то с шапки и волос накапала — придётся снова за шваброй ходить.  — Бля, я выпил уже… Когда у нас вообще по плану следующие закупки? Говорит громко, ко всем обращаясь. Они за чуть больше недельного пребывания здесь, ездили в магазин только один раз. Набрали тогда продуктов, по чеку, как на месячный запас, а на деле — на неделю, не больше.  — Да через дня два хотели, жрачка вроде есть ещё. — Вадик, как самый любитель покушать, за это и отвечал. Только он сам процесс поглощения любил, а вот покупки и готовки — не особо.  — Потерпишь? — Юра целует жену в холодную щёку и стягивает с неё шапку, вновь орошая пол мелкими капельками подтаявшего снега.  — А Боны когда приезжают?  — Ох, Анечка, сколько вопросов! Это у Мустаева спрашивай, я в душе не ебу графики наших гостей.  Вручает ей мокрую шапку и идёт к Кикиру на диван, он как раз бас свой настраивал, что только сейчас им пригодиться должен был.  — Даня! Никогда его рядом нет, когда нужен! Мустаев!  Спустя час хождения по дому и выведывания информации, Аня понимает, что времени для подготовки остаётся в обрез. Это ей нужно наряд сшить, саму локацию оформить, плюс где-то раздобыть горючее, для особо безбашенной идеи… Таня Бон, визажист, приедет к ним через четыре дня, а через два дня поедут в город за покупками… Это значит, что у неё есть два дня на создание фона и два на костюм…  — Так, причёску и макияж я с Танюхой решу, с тканями разобраться Анька поможет, остался камин, керосин… — Девушка сидит за столом в комнате, чтобы не отвлекаться на посторонние дела и пишет список необходимых товаров. А то она себя знает — сейчас понапридумает, а как дело до магазина дойдёт — всё из готовы вылетит.  Весь следующий день проводит в сугробах — откапывает себе площадку для фотосессии, заливает пол, чтобы был лёд красивый, а не только снег кругом. Камин этот, несчастный, мастерить пытается. Когда из дома уходила — даже не сказала никому, куда идёт, не ожидала, что так надолго это всё затянется. Принесла туда кучу сосулек, вставила в сугроб, чтобы как в Игре Престолов торчали.   Думает долго, как скамейку устойчиво создать… Если всем весом сядет — развалится сто процентов, придётся, значит, табуретку из дома нести, да снегом засыпать. На нишу для камина, замораживанию ледяных кирпичей в форме и установки их друг на друга, уходит весь световой день. Уже рук не чувствует, щёки алые, болят от мороза, скоро из носа такая же, как у карниза, сосулька повиснет.  — Аня?! Ты чего тут забыла? — Юрин голос заставляет вылезти из снежной коробки и тут же чихнуть.  Вся красная, в снегу, шапка на бок сползла, волосы завились от снега в них бесконечного.  — Камин делаю вот… — Аж дыхание сбилось от резкого подъëма. А она и не заметила, как стемнело, на часах, наверное, только часов семь, а уже как полночь. Всё-таки на севере дни куда короче, зато ночи красивые и светлые, благодяря покрову белому. — Ты что, ебанулась? — Юра выдерживает паузу, оглядев непонятное сооружение из снега и льда. — Какой нахрен камин?! Пошли в дом, сейчас всё отморозишь себе! Аня колеблется, не зная отстоять свое право постройки камина или правда идти, наконец, погреться. Выбирает второй вариант, так как пальцы уже от холода было больно сгибать — перчатки промокли насквозь ещё часа два назад. — Ты сам то, что тут забыл? — Принимает Юрину руку, чтобы пробраться через сугроб, в котором она утопала до колен.  — Тебя искал, что забыл! Я всё это время был уверен, что ты в комнате у нас сидишь, поднялся — тебя там и след простыл. Тут, оказывается, шараëбишься.  Музыченко, наконец, вытягивает жену из белого кювета и обматывает своим шарфом её шею, да так, что пол лица закрывает.  — Я не просто же так, у меня проект!  — Я не сомневаюсь, зай, но предупреждать то надо! Во-первых, спасибо, что далеко от дома не ушла — иначе я бы всех уже на уши поднял, если бы тебя не нашёл. Во-вторых — ты о чём думаешь? Рядом лес, темно, холодно… Да мало ли что! — Юр.  — А если животное?! А если обморожение?!  — Юра!  Аня останавливается, прикрикнув, лишь бы слишком взвинченный муж замолчал и внимание на неё обратил.  — Что? Хочешь сказать, я не прав?  Девушка видит, что он действительно переживает, не просто так отчитывает, а правда испугался, когда понял, что весь день жену не видел, а она и не в комнате. Было даже стыдно немного, что не предупредила, слишком этой своей задумкой загорелась, забыла обо всём на свете, лишь бы быстрее творческую идею воплотить.  — Прости меня. Я и правда затупила, надо было тебе сказать, что я по делам пойду.  Опускает виновато голову, в голосе только искреннее раскаяние и Юра не выдерживает — сдаётся.  — Горе ты моё луковое. Как всегда — делаешь, потом думаешь, да? Обнимает жену крепко, подбородок на её голову кладёт, так она к нему прижалась. Сама холодная, как ледышка, пахнет духами своими любимыми и его шампунем, бо свой закончился, который из Питера брала, а в магазин ещё не скоро.  Стоят так, обнявшись как два чукчи, все навьюченные одеждой тёплой, в сапогах, да шапках. А вокруг небо чëрное-чëрное и чистое, как вода Байкала, с россыпью маленьких звëздочек, то и дело складывающиеся в рисунки. Снег на земле лежит белый и лучше всяких фонарей освещает, даже лучше луны, что сейчас будто серебряный диск висела над головами. Они бы ещё долго так стояли, но Юра не мог больше позволить Ане и минуты находиться в этом Северном Полюсе. Тянет её за руку, пальцы перебирая, чтобы хоть немного кровь по ним разогнать. А впереди по дороге домик их стоит. Такой сказочный, белым ковром укрытый, с уютным освещением в окнах, что так и зовёт к себе, манит на огонёк.  На следующий день, уже сопливая Аня, не отступает от идеи и, захватив с собой побольше платочков, идёт к месту будущей фотосессии. Юру предупреждает ещё в постели, сразу, как он просыпается. Ворчит недовольный, мол, опять тебя вечером отмораживать придётся. Вчера и чай ей с коньяком делал и носки свои отдал, чтобы ноги получше прикрывали, после душа её сразу в объятия и под одеяло. Только когда уснула, спустился вниз к пацанам, дальше текста сочинять, у них с недавних пор прям попëрло — уже к двум песням от и до сочинили, осталось музыкальные партии до конца распределить и можно будет записывать. Музыченко, наученная горьким опытом, берёт с собой лопату, под сапоги надевает две пары носков, а волосы прячет в куртку, чтобы опять не намокли и не пришлось сушить их до посинения. Снова идёт одна, помощью ни чей принципиально не заручается, да и неудобно — все, кто играть умеют — заняты, а кто не умеет — замëрзнет тут с ней и заболеет, а она потом себя виноватой чувствовать будет.  Сидит сегодня, в своем царстве снежном, опять до победного — то есть, до Юриного за ней прихода. Камин наконец стал похожим на камин — осталось внутрь дров натаскать и будет просто шедевр. Заморочилась ведь, даже лопатой борозды делала, как на кирпичном, чтобы лучше видно было ручную работу, водой потом это всё залила — раз пять к колонке ходила, все руки вëдрами оборвала, но оно того стоило.  — Ну что, плотник мой, архитектор, не все конечности ещё онемели?  Мужчина стоял на дороге, в одной руке держал фонарик, а во второй — бутылку коньяка. Они сегодня так хорошо с утра поработали — записали аккордеон, барабаны и скрипку — остался только бас, духовые и свести всё это. Чувствовалось — будет бомба, вот и решили отметить раньше времени.  — Не все, Юрочка! Зато смотри какая красота! Нравится?  Аня отходит, чтобы творение свое не загораживать и получив утвердительный ответ с похвалой, довольная, выбирается, не без помощи, на дорогу. — На вот, грейся уже сейчас, пока домой идём. — Юра вручает супруге бутылку, предварительно хлебнув из неё и поправляет белую папаху, что невесть каким образом в их коллективе отказалась, но засела как родная, переходя из рук в руки и с головы на голову. Вокруг тихо-тихо, только ветер где-то далеко завывает, заставляя редкие снежинки крутиться, даже до земли не долетая. Чувствовали себя героями какого-то Советского фильма, казалось, сейчас начнётся забавный звук ботинок о снег и Шурик спросит как пройти в библиотеку. Всё-таки хорошо было хоть изредка давать себе такую перезагрузку, менять привычную картинку серого и величественного Петербурга на что-то простое и трогательное. Юра глядит на, чуть хлюпающую носом, жену и понимает, что ему, по сути, было абсолютно всё равно где, но очень важно с кем.