Мы в ответе за тех...

      — Блин, так нечестно, — нервно рассмеялась я, развалившись на спинке дивана и сердито посмотрев на Маска, но тот лишь усмехается.       — Ты серьезно думала, что можешь выиграть у меня в Монополию? — скептически спрашивает он и я пожимаю плечами, — ладно, может у тебя есть другие настольные игры?       Это офигенный вечер. Никогда не думала о том, что буду просто сидеть с отцом в гостиной, пить пиво с чипсами, играть в настольные игры и болтать. С мамой и отчимом я никогда не проводила время подобным образом, а с друзьями была совершенно не такая атмосфера. А сейчас у нас куча разных снеков и сушеной рыбы, пиво и разные настольные игры, которые валялись у меня в ящике и почти никогда не использовались по назначению.       — Есть карты для покера, но я не особо сильна в нем, — сообщаю я. Эту колоду подарил мне кто-то из однокурсников на филфаке, когда перед Новым Годом, мы устраивали игру в Тайного Санту. В покер я играла лишь несколько раз Парень моей подруги был хорош в этом деле и показал мне пару приемов, так что у меня была небольшая надежда на то, что я смогу выиграть у Илона хотя-бы раз.       — Покер, так покер, — соглашается он, — но давай сделаем ставки: кто проигрывает, отвечает на любой вопрос победителя, — так, а это рисково, но заманчиво. Конечно, я не была готова к такому раскладу, ведь не была дурой и понимала, какие вопросы хочет задать мне он.       — Ладно, — соглашаюсь я, чтобы не дать ему возможности подумать о том, что я струсила.       Встав с дивана, я иду в свою спальню и пошарив в ящиках стола, нашла ту самую колоду. Она была немного потрепанной, но вполне сносной. Вернувшись за стол, я отдаю ее Маску, тот тасует карты и после этого раздает. Да, это определенно легче, чем Монополия. Он не поддается, это я поняла сразу. Увлеченный и немного азартный Маск полностью погружен в игру, так что не стал бы намеренно проигрывать даже своей дочери. Это круто, не люблю, когда люди пытаются поддаваться.       — Как ты это делаешь? — спрашиваю я, понимая, что снова проиграла.       — Просто я сосредоточен и внимателен, — пояснил отец, собирая карты в кучу, — но это не отменяет того факта, что ты проиграла.       Ах да, вопрос. Теперь мне придется что-то ему рассказывать. Само собой такой человек, как Илон Маск ничего не забывает. У него прекрасная память, если верить ряду статей и интервью.       — Хорошо, и что ты хочешь спросить? — интересуюсь я, и подумав, добавляю, — только один вопрос.       — Само собой, — он делает пару глотков из бутылки и ставит ее на стол, — у тебя расстройство пищевого поведения? — а он не промах.       Ладно, врать я хоть и умею, но не люблю. Да и какой смысл? Его воспитала диетолог, причем очень высокой квалификации. Само собой, что он мог все понять и теперь ему просто требовалось подтверждение своим догадкам и домыслам.       — Да, — коротко отвечаю я, забрав свои карты, — продолжим?       — Само собой, — с тенью азарта говорит Маск. Его глаза блестят, — потому что теперь у меня куда больше вопросов, чем ответов, — почему-то я не удивлена.       Несмотря на то, что следующая партия идет также не важно, как и первая, я до самого конца не теряю надежды на то, что могу выиграть хотя-бы в этот раз. Интересно, есть что-то, чего не умеет этот человек? Я почти уверена в том, что нет.       — Стрит, — сообщает он, выкладывая карты на стол. Я смотрю на свои — какая-то ерунда. Это не подходит ни к одной из возможных комбинаций. Я просто обреченно киваю. Лучше бы это была правда или действие. Куда проще делать всякую дичь, чем изливать душу, — почему ты не обращалась за помощью?       — Потому что это чревато последствиям, — фыркаю я, стуча картами по столу, — это в Америке нормально реагируют на то, что ты посещаешь психолога там, или психотерапевта, но в России все иначе. Это как клеймо. Проще в петлю.       А так и есть. Когда у меня был сложный период и я говорила маме и бабушке о том, что хочу обратиться за помощью к специалисту, то они говорили, что это ерунда или что меня просто закроют в психушке. Вообщем, картина рисовалась не самая радужная и я всеми силами убеждала себя в том, что происходящее со мной — нормально. Ты просто вызываешь у себя рвоту и убеждаешь себя в том, что это в порядке вещей. Ведь так делают многие. Ты режешь себя, пытаясь перекрыть моральные страдания физической болью.       Среди моих знакомых было много тех, кто как-то вредил себя. Моя школьная подруга Нина умерла от анорексии, когда мы были в девятом классе, так что я прекрасно знала к чему приводят все эти трюки с едой, но ничего не могла с собой поделать. Чтобы не тащиться к унитазу после каждого приема пищи, я просто стала меньше есть, особенно при родителях и других родственников, чтобы избежать вопросов.       Я часто говорила маме и отчиму о том, что просто не голодна, что поела по дороге. Сама же я боялась, что рвотный рефлекс настигнет меня в самый неподходящий момент. Я даже не могла нормально поесть в столовой университета или в Маке с друзьями. Даже моя подруга Кристина не знала о том, что я испытываю подобные проблемы.       — А ты считаешь, что помощь тебе нужна? — нарушает правила игры и задает второй вопрос, на который я не знала как ответить от слова совсем.       Я опускаю взгляд на стол, так как не хочу смотреть в глаза Илону, или боюсь. Не знаю. Зрительный контакт всегда был для меня серьезной проблемой с которой я не могла бороться. Бабушка постоянно ругала меня за то, что я не смотрю в глаза собеседнику, так как считала, что это проявление неуважения.       — Я не знаю, — совершенно растерянно бормочу я, а внутри все сжимается в ком. Я не хочу втягивать Илона во все это, даже несмотря на то, что он мой отец. Просто уже ничего нельзя изменить. Все слишком далеко зашло.       — А если я найду тебе хороших специалистов, которые не будут ставить тебя на учет, а реально смогут помочь? Ты согласишься на прием? — он осторожно сжимает мою руку и пересилив себя, я поднимаю взгляд. Илон смотрит на меня обеспокоенно и даже подавлено. Он правда хочет мне помочь, не знаю почему, но ему я верю, — я могу поговорить со своей мамой и она сможет тебе помочь. В этом нет ничего страшного и уж тем более постыдного. Просить помощь — нормально. Пойми, это все может очень серьезно закончиться. Я не хочу потерять дочь, когда я только ее обрел…