Дорогие мои читатели! Я от души благодарю всех, кто ждал, писал отзывы и письма. Вы самые лучшие!!!
Брюс не успевал просматривать видео с финальным представлением Джокера в Неаполе, выложенные очевидцами в сеть, потому что цензура удаляла запрещённый контент из интернета: самоубийство с вылетом наружу содержимого черепной коробки — не то кино, на которое должны залипать добропорядочные граждане. Но он не сомневался, что Джокер обязательно снабдит его записью этого зрелища — не для того же демонстрировал ему первую серию в виде горячего привета из Италии, чтобы теперь не похвастаться финалом. И из этого следовало, что он скоро даст о себе знать — по крайней мере, тут Джокер предсказуем. Уэйну приходилось наблюдать выходки Клоуна и с первых рядов, и с галёрки, пытаться их контролировать и волей-неволей самому принимать в них участие. Не сказать чтобы сейчас Брюс смотрел на это совсем уж равнодушно. Невмешательство в итальянские гастроли Джокера было осознанным, но непростым выбором. Он ощущал довольно болезненные уколы совести от собственного бездействия. Брюс отстранённо глядел на монитор, где несчастная женщина стояла на коленях в кладбищенской яме и старалась укрыть детей от сыплющихся сверху комьев земли, подставляя свою узкую спину. Брюс задавался вопросом, где могла бы быть в тот злой час эта итальянка и что бы она делала: пила ли чай в благоухающем цветами дворе своего дома, наслаждалась ли закатом на берегу, обдуваемая морским бризом, предавалась ли размышлениям за вечерним чтением, целовала ли перед сном сыновей, если бы тот, другой, суровый и справедливый герой прервал бы шутовскую гастроль? И самое неприглядное для Брюса в этих размышлениях оказалось то, что перед ним в принципе может вставать вопрос о том, обязан ли был Бэтмен исполнить свой долг или нет. Кто такой Бэтмен? Что это за тварь, которая спасает избранных по своим собственным критериям, возомнившая себя вершителем правосудия в высшей инстанции? Распробовав соус из гадостных мыслей, Брюс неосознанно подошёл ближе к зеркалам в спортивном зале, где только что тренировался, и увидел в отражении брезгливый взгляд, сжатые челюсти и тонкие губы: — Тварь, — неожиданно чётко прошептали они. По жилам разлился жар из глубин дремлющей ярости, которую он убаюкивал слишком долго. У него никогда не будет судьбы обычного человека, с учётом того, что кто-то с достаточно определённой целью внушил людям идею, что они слишком примитивны и не способны существовать в рамках понятных законов нравственности и добра. Поэтому, чтобы не потерять своё истинное человеческое предназначение, он обязан вернуть себе титул Тёмного рыцаря. И не бояться взгляда из зеркала. Печально лишь было наблюдать, как Альфреду с трудом удаётся скрывать тревогу по случаю явных догадок, что Брюс снова собирается облачиться в маску. Как бы он ни любил старика, как бы ни желал для него более чем заслуженного покоя, Бэтмен должен оставаться Бэтменом. Даже если его всё ещё преследуют власть и правосудие. Именно этого ожидали бы от него Томас и Марта Уэйн. Помимо изредка маячивших клоунов — приветов от скучающего на итальянских курортах хозяина, над городом снова повисла серьёзная и знакомая Брюсу угроза. Преступность распоясалась, опутала лианами едва зацветшие сады там, где, как думалось Брюсу, осталось всего несколько сорняков. Он даже не расслаблялся, нет, лишь слегка спустил поводок, но этого вполне хватило, чтобы пропал Колмэн Риз. Буквально позавчера. Это стало последним триггером. И он не совсем понимал, зачем это нужно Джокеру. Или не Джокеру. Театр с самоубийством марионетки главаря неаполитанской каморры всколыхнул не такую уж и давнюю память. Два пулевых, как однажды напомнил ему Альфред. Два пулевых. Этого не забыть не из-за сложности самих ранений, а из-за оплошности, приведшей к такому исходу. Бэтмен, он ведь человек в кевларе, а не наоборот, и это тоже любил повторять его дворецкий. Но Брюс шёл от догадки к догадке в рассуждениях о том, зачем это всё Джокеру. Поверить в то, что по сакральному стечению обстоятельств Монти его отец? Возможно. Но. Джокер объявил войну крёстному отцу Марко ди Папапрески — почему-то всё выглядело так, и это не шло из головы. «Бэт, я даю тебе слово, что не вернусь в Готэм до тех пор, пока тебя это будет волновать.» Джокер решил поиграть в Бэтмена? Брюс приучил себя спать по ночам. Не сразу, но получилось, он спал достаточно спокойно. До сегодняшней ночи. Поэтому его не разбудил телефонный звонок: — Где Риз, Брюси? Скажи мне, где этот имбецил? Брюс удивился серьёзному тону: — Не знаю, — бесхитростно ответил он, и этому удивился тоже. — Я думал спросить у тебя. — О, только не говори мне, что тебе всё равно... Постой. Ты его упустил? — Забыл с тобой посоветоваться. — Ты не понял, Брюси. В наш с тобой городок проник кто-то чужой, и он совсем не так обаятелен, как я. — Такое уже было. И задолго до тебя, — Брюсу и так было тошно, наставления от Джокера усугубляли положение самоеда. — Послушай, я не горю желанием с тобой беседовать. Если твоё слово — кремень, о чём ты твердишь без устали, тогда ты помнишь, что у нас уговор, который ты сам инициировал. Так что оставайся там где есть, продолжай воссоединяться со своим семейством. Не лезь. — Брюси, ты здоров? Сложи два и два. А лучше один плюс один. И... я уже гораздо ближе, чем ты думаешь. — Что, родственники в Италии закончились? — Оставил парочку, чтобы не скучать в сочельник, хе-хе. Но шутка удачная, только не для Бэтмена. Как же быстро ты стал циником без меня. А я ведь всегда говорил, что мы две стороны, две грани, дв... — Ты... — Брюс не хотел позволить мерзким крючочкам психа цеплять его терпение. Нельзя было и подумать, что Клоун втянул его в свою игру. Нарочно или нет. Выманил из пещеры. Дракона? Нет. Летучую мышь. Он нажал на кнопку, сбросив вызов. Через минуту прочёл входящее сообщение: ты размяк как мороженое на пляже тебя можно слизывать с пальцев сладкий сладкий малыш бэтс. Следом ещё одно: я у тебя под кроватью заглянешь? И ещё: ой прости я тебя уже съел ммм. Брюс вздохнул и закрыл глаза. Он словно ощущал приближение цунами, но странным образом это не было связано с Психом — тот лишь добавил тревоги на сей счёт. «Треклятая сансара»*.***
Никто в Готэме особо не оспаривал мнение, что осень — худшее из времён года. Редкие проблески будто давали надежду на хорошую погоду, но последующий контраст превращал эти чаяния в злорадство, отрезвляя промозглым дождём со свинцовых небес и треплющим волосы ветром. Люди привыкли ходить по улицам, глядя под ноги, не стремясь лишний раз поднять голову, чтобы подставить лицо холодной мороси в надежде увидеть в небе солнце. Надежда уже давно была мертва. Клэр опаздывала на встречу к доктору Квинзель. Зачем-то долго возилась с макияжем, одеждой, сумками, обдумывая слова, которые ей предстоит сказать и выслушать. Но это всё было мишурой. Клэр шла сдаваться с поличным, её хитростью выманили из укрытия, как лисицу, выкурили из норы. Видимо, это была их общая цель. Докторши и Питера. Её муж, как выясняется, какое-то время неплохо изображал заботливого супруга. Чего лукавить, и она сама, и Питер с мисс Квинзель, — все трое «достойные» граждане своего города. Настораживало то, с каким пылом психотерапевт дознавалась идентификации любовника пациентки. Непохоже на старания исключительно ради денег. Клэр не сомневалась, что доктор имела в этом личный интерес, который временами был чересчур красноречив в её взгляде. Так на что же надеялась Клэр в сложившихся обстоятельствах? Попробовать договориться любым способом. Любым. И разойтись как в море корабли. Несомненно, что всему этому есть цена, только сможет ли она расплатиться по всем счетам? И ещё одно неприятно свербило в душе — Питер. Не из-за сожаления о совместно проведённом времени, не из-за стыда измены и не из-за его последней выходки — то боль, о которой он «рассказал» как мог, — нет. Она потеряла его навсегда. Теперь уже вне сомнений. Это случилось гораздо раньше, конечно, ведь она им не дорожила по-настоящему. Но это волнение... будто какой-то чуждый всему человеческому зародыш поселился в сердце и источал могильный холод. Клэр связала это пугающее чувство с осознанием, что она осталась одна во всех смыслах этого слова. Это же осознание внушало ей некоторое бесстрашие в своих последующих действиях, ведь ей стало почти что нечего терять. Почти — из-за Джокера. Это новое ощущение освобождения от несущественного балласта, если учитывать только чёрное и белое, невольно ставило её на другую сторону баррикад. И Мардж даже будет проще, если ей больше не придётся тратить свои нервы на никчёмную племянницу. Привыкнет. У Клэр даже промелькнула мысль обратиться к Брюсу Уэйну, чтобы тот помог ей исчезнуть из этой жизни, сменив документы, и покинуть страну, как тогда, год назад... Но. Это самое «почти» ещё не позволяло так необратимо поступить со своей жизнью. Поэтому пока что Клэр шла договариваться.***
Цели-то Харлин достигла. Искомая правда вскрылась, даже та, которой она боялась больше всего. Но отчего-то победу эту смаковать не хотелось — оскомина одна на зубах от неё, как бы она себя ни тешила предстоящей местью. Харлин испытывала опустошение. Джокера в её жизни по-прежнему не было. Он устроил настоящий фурор в Неаполе, это предполагало смену декораций, но нельзя было даже очень робко надеяться на его возвращение. Она посмотрела в окно точно так же, как и в тот день, когда впервые здесь ждала Клэр. Сегодня эмоции и чувства не утихли, они уплотнились, ушли глубже, к прежним добавились новые, зудящие, требующие немедленной сатисфакции. И она отлично подготовилась. Давно. Уже много раз прокручена в голове предстоящая череда событий, вершителем которых она будет. Игра окончена, ей таки выпал джокер, выражаясь карточно. Это ведь... триумф? Точно? Но почему же она не слышит чёртовы звуки фанфар, почему не звучит грёбаный туш в её честь, где эти эмоции ликования, мать твою? Стук в дверь прервал ожидания: настал час, ради которого она проделала достаточно и была готова ещё на многое. «Хм, стучится она, надо же.» Харлин на её месте вошла бы с ноги. Она поправила очки. — Войдите. Клэр тут же надавила на ручку — чего тянуть: — Здравствуйте, доктор Квинзель. — Закрыла за собой дверь, остановившись рядом с нею. «Как же надоела натужная вежливость этой дряни», — гнев Харлин достигал точки кипения. Она, не глядя на вошедшую, жестом указала ей на кресло напротив и села за стол, стараясь успокоиться. Клэр прошла на середину помещения: — Я пришла не для лечения, оно закончено и, думаю, вы с этим согласны. Мы можем оставить всё как есть и забыть о существовании друг друга, Мисс Квинзель? Несколько секунд Харлин молча смотрела на Клэр, словно оценивая расстояние для броска. — Мы могли бы, да, — задумчиво сказала она, — если бы не одно обстоятельство, миссис О'Шонесси... — Какое обстоятельство? — забеспокоилась Клэр, предвидя некий шантаж, и приготовилась к ответному шагу в виде угрозы подать на докторшу в суд за насильственное применение психотропного препарата. — Это даже не обстоятельство. Это необходимость в продолжении лечения. — Что? — Клэр почти возмутилась. — По-моему, мы все удовлетворены полученным, кстати, незаконным путём (она акцентировала эти слова в надежде немного приструнить психотерапевта), результатом. И давайте уже на чистоту, доктор, без масок и лишних церемоний. В нашем случае речь о каком-то там лечении не шла вообще. Вы лучше меня знаете, что я права. Харлин нехорошо улыбнулась, сделала паузу, поднялась, чтобы быть на равных с соперницей, и вышла из-за стола: — Как раз всё наоборот, дорогая миссис О'Шонесси. Речь шла именно о лечении. Клэр инстинктивно попятилась: — Что? — Твой муженёк... Преуспевающий юрист, смешно, — хмыкнула, качая головой Харлин, — обыкновенный лох. Подстать своему благодетелю, этому счастливчику-идиоту Брюсу Уэйну. Дурак дурака видит издалека — это про них. Адвокат совсем не разбирается в женском коварстве. Хорошо ты его выдрессировала, отдаю тебе должное. Ха, видела бы ты его, когда он узнал, кто его соперник! О, мне стоило титанических усилий, чтобы не рассмеяться и не плюнуть ему в лицо! Неудивительно, что ты прямо у него на глазах раздвигала ноги перед... — Квинзель злобно поджала губы, чтобы не произносить слово, которое больно кольнуло язык. Это без масок и лишних церемоний, видимо. Клэр, конечно, предполагала, что с докторшей могут быть проблемы, но какой, однако, вышел пассаж... Вспомнилось спонтанное, но уверенное предчувствие насчёт слишком рьяного желания Квинзель выведать всю правду. Похоже, что всё намного глубже, и от этого сердце зашлось, набрав скорость биения за мгновенья. Клэр не успела что-либо ответить, как атака продолжилась. — Слушай, — Харлин присела на край стола, оказавшись прямо напротив Клэр, и вызывающе вскинула подбородок, — неужели ты и впрямь решила, что он на тебя клюнул? А? Клэр физически ощущала молнии, бьющие из флуоресцентных глаз, преломляясь и рассеиваясь сквозь линзы очков. Женщина женщину может прочитать легко, когда чувства обнажены, и для этого необязательно иметь специальное образование. У Клэр понемногу сложилась мозаика: доктор Квинзель, бывший психотерапевт Джокера; помогла она ему сбежать из психушки или нет — неизвестно да и неважно, главное, что теперь психиатр пребывает в ревнивой ярости, потому что влюблена в своего бывшего пациента как кошка... «Ну вот и она, другая, — заключила Клэр. — Браво, какое охренительное браво! Не Джокер, а Донжуанкер». Ревность невежлива, приходит без предупреждения и хозяйничает. — Не обольщайся, сучка, — ненависть клокотала в горле Харлин, снова и снова хотелось рвать зубами и ногтями на куски ту, что сейчас стояла с отрешённым взглядом. — Знаешь ведь, как это бывает после отсидки. Он элементарно по-и-мел подвернувшуюся шлюшку. Да и сэкономил заодно — проститутки нынче дорого берут. «Кажется, полюбовно нам не разойтись», — Клэр приняла вызов вместе с брошенной перчаткой. Она облизнула пересохшие губы и посмотрела в глаза напротив: — Дорого? Что ж, по этому вопросу у вас приоритет в компетенции. Квинзель открыла рот, чтобы ответить, но собеседница не дала. — А с чего вы, мисс, простите, доктор, взяли, что мне нужно от Джо-окера (намеренно произнесла это слово с придыханием, даже не собираясь сглаживать конфликт, понимая окончательно, что это война) чего-то ещё кроме? Вот представьте. У меня есть всё, что нужно для полноценной жизни женщины: семья, любящий и заботливый супруг, деньги, статус и любимое занятие. Мне просто захотелось внести в свою размеренную жизнь немного ярких пятен. А этот… Клоун, он действительно сумасшедший, — Клэр перехватила сумочку в левую руку. — Вижу, нам обеим довелось очень близко познакомиться с его безумием. Только вам случилось наблюдать его как врачу, а мне — как любовнице. И… По лицу Харлин пробежалась гримаса отчаянной злобы, дышать стало больно, она слегка подалась вперёд, будто готовясь к прыжку и битве насмерть. Клэр внимательно наблюдала за её реакцией, осознавая, что нащупала слабое место Квинзель. — ...в постели его безумие особенно ощутимо. Вы же понимаете, о чём я? Или не совсем? — Клэр вошла в азарт окончательно. «Не покупайся на дешёвку, не порти с трудом добытое! — приказывала себе Харлин. Такой чувственно-смысловой мясорубки она ещё не проходила. И, как на зло, эхом от слов Клэр отозвался истерический хохот Джокера — вспомнился тот её ночной позор отвергнутой в его камере. Харлин удалось сделать глубокий вдох. — Всё, пора с этим заканчивать». Она заставила себя лучезарно улыбнуться: — Да, Клэр. Миссис О’Шонесси. Я очень хорошо понимаю, о чём идёт речь. Ваш любящий и заботливый супруг тоже очень даже неплох. Особенно, когда старается ублажить партнёршу. Питер О’соблазнительная-родинка-на-заднице подписал всё что нужно. — Она поцеловала свою ладонь, повернулась и сдула поцелуй на лежащий на столе лист бумаги с подписью Питера О’Шонесси. — А ты думала, что для тебя всё бесплатно, да? Хочешь трахаться с Джокером — плати по счетам, дорогуша! Я даже скидку тебе делаю на то, что ты — овца, и скажи мне «спасибо», что я не поддалась искушению придушить тебя. — Не знала, что у Джокера есть сутенёрша, — Клэр шла ва-банк. — Посмотрим, обрадуется он или огорчится, когда... — Заткни свою пасть! — глаза Квинзель превратились в два лазерных луча из «Звёздных войн», как бы смешно это ни прозвучало. — Итак, оглашаю сумму по выписанному к оплате чеку: с сегодняшнего дня ты — пациентка «Аркхэма». Я всё устроила, тебя уже ждут. А сейчас я ускорю процесс — сообщу о нападении сумасшедшей на врача! Харлин взяла телефон, но так и замерла с ним в руках… Клэр одним движением выдернула из сумочки пистолет, который Пит уговорил-таки носить с собой, и, не раздумывая, направила его на открывшую от удивления рот Харлин. — Попробуй. — По затылку Клэр пробежали ледяные мурашки, волосы встали дыбом. Но взгляд не дрогнул, а в руке ощущалась быстро нагревавшаяся знакомая металлическая тяжесть. Лицо Харлин выразило полнейшее негодование, глаза прищурились: — Выстрелишь, и не выберешься оттуда никогда. Сгниешь там, тварь! У Клэр вырвался нервный смешок: — Не обо мне переживай. Останешься без руки или… — вдруг, сама от себя не ожидая, взвела курок и направила дуло на коленную чашечку правой, а затем левой ноги докторши, — без какой-нибудь ноги… Квинзель вздрогнула, переступив с ноги на ногу, и уставилась на дуло, замерев, — абсолютно неизвестно, чего ожидать от… — Дуэль на пистолетах? — хриплый голос рассыпался в пространстве одновременно со звуком отворяющейся и затворяющейся двери. Обе резко повернули головы — в проёме стоял тот, кто мог разрешить все их проблемы или добавить ещё несколько: — Не креатив, конечно. Но поглядеть-то можно. Джокер стрельнул по углам глазами: — Хм-м… — Не вижу секундантов. Где малыш Пит? Карапуз Санни? Харлин, ты же выбрала не то оружие. Пистолет системы… — он склонил голову и прищурился, рассматривая модель в руках Клэр, — «браунинг» — кстати, изящная штучка, у тебя отличный вкус, детка, — выстреливает пулю гораздо с большей скоростью, чем пистолет системы «телефон». Джокер навалился на дверной косяк в позе созерцания. — Не помешал? М, девочки? — попеременно оглядел соперниц. — Какой бальзам на самолюбие! — Он кокетливо пригладил волосы по бокам, довольно облизываясь, оттолкнулся от стены и прошёл дальше. — Ита-ак, — он хлопнул ладонями в перчатках, — вы тут недурно развлеклись без меня. Но, увы, вынужден прервать этот захватывающий поединок. Видите ли, не прихватил с собой, чипсы, поп-корн, дудочки, флажки, всякую такую атрибутскую хрень, чтобы насладиться зрелищем сполна. Но, — поднял указательный палец вверх, — я не хочу лишать ни вас, ни, тем более, себя такого события и переношу ваш спарринг на другой раз. О времени, месте и оружии сообщу дополнительно. Джокер подошёл к Клэр, которая всё ещё держала на прицеле колени Харлин, вдруг наклонился к самому её уху и произнёс осипшим голосом: — Давай,— уверенно кивнул. — Давай, сделай это. Сделай то, что ты хочешь прямо сейчас, — вкрадчивые нотки словно приподнимали занавеску в сознании Клэр, и она не понимала, что же она хочет на самом деле, что же на самом деле он просит у неё... — Дава-ай... не думай слишком долго, это гасит импульс, тормозит желание, останавливает естественное действие... Ну же, детка... Клэр словно очнулась, когда он заглянул её в глаза, и, наморщив лоб, спросил уже обычным тоном: — Ты ведь не будешь против? — осторожно обеими ладонями обхватил её руку, поставил пистолет на предохранитель. — Твоё лечение требует специалиста иного профиля, — в его насмешливом взгляде исподлобья читалась усталость, но Клэр усмотрела ещё не потухший огонёк их бурного свидания. — Пожалуйста. Ступай домой. — Она никуда не пойдёт! — заявила Харлин. — У неё «горящая» путёвка в санаторий! Джокер медленно развернулся к доктору, будто только что заметил её присутствие, с ослепительной в своём роде улыбкой и раскинутыми в сторону руками: — Здравствуй, здравствуй, дорогая моя! Харлин! Извини, что без цветов и подарков — спешил! — Он подошёл, взял её руку и пригубил. — Джей, я… — она смутилась, но тут же спохватилась, понимая, что миссис О’Шонессии смотрит во все глаза, и деловито подтянула очки: — Эта особа слетела с катушек! — Правда? — Джокер оживился, выпрямляясь. — И чего же такого она могла наговорить моей… королеве? — С показной нежностью он, еле касаясь, провёл рукой по светлым волосам. Сердце Клэр, из без того выпрыгивающее из груди, припустило ещё пуще. Но она просто закатила глаза и отвернулась, ещё толком не осознавая, что следует выбрать, уйти или остаться... Джокер подступил к Харлин ближе, рука в фиолетовой перчатке дотронулась её шеи, расшатывая ситуацию не в интересах доктора. — Джей… — Квинзель собралась и строго взглянула ему в глаза. Раздался звук застегивающегося замка-молнии: Клэр, убирая пистолет, намеренно громко закрыла сумку. — Ты все ещё здесь, детка? — Джокер сделал удивлённое лицо, оглядываясь и продолжая теребить плечо Харлин. — Больше не хочешь подстрелить кого-нибудь? — Глаза его прожгли Клэр до костей. — А где ей ещё быть? — встряла Харлин. — Я намерена покончить с этим. Её место в «Аркхэме», все документы готовы. К чёрту, я отвезу её сама! «Интересно, в этот момент я схожу с ума?..» — Клэр стало до жути нехорошо, подступила какая-то душевная тошнота, она сделала пару шагов к выходу. Ступай домой. — Эй! Куда это ты собралась?! — Харлин рванулась в сторону Клэр, но Джокер удержал её рядом. — Пусть идёт, — он слегка прижал всё ещё разъяренную Квинзель к столу. — Подумай, ну, куда она может деться? Давай не будет омрачать нашу... долгожданную встречу. — Он ласково потрепал её по щеке. Харлин яростно дышала, но не решилась освободиться от фиолетовых объятий. Клэр очень не хотела, но всё же обернулась на парочку возле стола. Харлин, заметив это, обвила шею Джокера, впилась в его губы и застонала. Такого стимула для Клэр было достаточно, чтобы опрометью выбежать вон. — М-м, Дже-ей, — Харлин с большой неохотой позволила Джокеру прервать поцелуй и отстраниться после того, как Клэр выбежала из кабинета. — Господи, почему ты так долго не приходил? Я столько всего передумала, страшно сказать! Я ведь решила, что ты бросил меня. Обманул… Но почему ты позволил мне столько страдать, о, боги, Джей! — Она снова тянула к нему руки. — Скажи мне, тебя нисколько не смущает, что я не был верен тебе, моя королева? Харлин решительно сдвинула брови: — Не держи меня за идиотку, не смей даже упоминать моё имя рядом с ничтожеством! Я выше этих копошений, поверь, ты меня плохо знаешь, — она вновь улыбнулась и обвила его шею руками. — Ты остался верен нашему уговору — это всё, что мне нужно знать. Остальное мы наверстаем. Её попытка снова прижаться к самому вожделенному объекту вселенной была мягко остановлена самим же объектом. Его взгляд упал на стол. Она расценила это как приглашение и принялась сдвигать предметы и бумаги, освобождая пространство. Но он мягко отодвинул её, взял в руки лист с подписью адвоката О’Шонесси. — Путёвка? — весело спросил Джокер, пробегая глазами по тексту. — Шизофрении-и-я… банально как. Совсем ничто по сравнению с моим синдромом Аспергера среди всего прочего, чего ты там у меня нашла, да-а? Харлин, немного недоумевая, взглянула на бумагу, потом в его уже хмурое лицо: — Этого достаточно. Почему тебя это волнует? — Она приблизилась, взяла его руку и потянула за перчатку — внутренняя дрожь от возможности почувствовать его ладонь на своём теле сводила с ума. Джокер высвободился, внимательно посмотрел в её глаза и порвал документ — Квинзель только ахнула, — сложил две половинки и ещё раз порвал. — Зачем ты это сделал? — Женушка адвоката может нам пригодиться уже очень скоро. — Ты хоть понимаешь, во что мне это обошлось?! — О, кажется, понимаю. Но тебе не привыкать? М-м? Харлин с досадой сглотнула, сняла очки и виновато закусила губу. Она чувствовала, что один её неверный шаг, взгляд или жест может испортить всё, ради чего она жила до этого момента. — Джей, — робко начала она, понимая, что лгать не стоит, и он вполне может знать всё о её занятиях после его побега — да взять хотя бы доктора Крейна, с которым, как предположила Харлин, у Джокера есть контакт. — Ты немного несправедлив ко мне. Знаешь, я хочу быть откровенной с тобой. Да, у меня был момент полного отчаяния, когда я уже не надеялась увидеть тебя снова и... мне было так плохо, так... больно и одиноко, что... — Что ты развлекалась, не теряя времени? — О, господи, Джей, умоляю, не заставляй чувствовать эту вину! И если уж ты так уверен, то это и близко не было с развлечениями, это был кошмар и сущий ад! Я и так сделала многое для тебя — надеюсь, ты помнишь. Клянусь, я... я этого не заслужила! — выговорилась она срывающимся голосом и закрыла лицо руками. — Хм-м, — после нескольких секунд раздумий он легким жестом погладил её по голове. — Ну, ладно. Пусть будет один-один. Позже поговорим, наверняка у тебя появились новые связи, мне нужна кое-какая дополнительная информация, а теперь мне надо выбираться отсюда. Харлин открыла глаза, полные недоумения: — Но Джей... а как же наша встреча? Разве ты забыл, что обещал мне? Наше с тобой первое свидание? Ты же говорил, что... Ты же... Её нервам нужно было отдать должное. Она растерянно и зло смотрела на него, не в силах продолжать говорить, и действительно не понимала, что происходит. Снова нахлынула уже знакомое удушливое подозрение, что Джокер ею пользуется, поглощает её время; как Хронос пожирает своих детей, так и Клоун жадно пьёт её жизнь и хохочет, безумно и безмятежно. Вместе с женой своего адвокатишки. Её передёрнуло и скрутило от отвращения и жалости к самой себе, спазмы в груди от еле сдерживаемой ярости заставили глубоко дышать, и Харлин не могла вымолвить ни слова, в то время как глаза вопреки её воле наполнились слезами. — О, чёрт меня подери! — воскликнул Джокер, громко вздыхая. — Разве это убогое место подходит для свидания с моей королевой? Разве она не достойна хотя бы приличного пентхауса или маленького домика на берегу океана? Разве она может так серьёзно и грубо недооценивать себя? Он закончил декларировать, снова подошёл к ней, взял за подбородок и посмотрел в глаза: — Или ты больше... не моя королева? «Не моя?..» — острой болью отозвалось в самом сердце. А кто же тогда — «его»? И Харлин заплакала, уронив голову на его плечо. — Твоя. Я твоя. Только ты не хочешь быть моим, — как она ни старалась держаться, напряжение всё таки прорвало уже прозрачную оболочку стойкости и непоколебимости Харлин Фрэнсис Квинзель Великолепной. Ведь перед ней стоял всё ещё её Король.***