Клуб неуважения к Сущности

      Это всегда выглядело странно. Ровно настолько, насколько это может быть странно для понимания обычного человека, знающего, что из себя представляют кружки, секции, секты, ордена и всё остальное, что объединяет людей по общим критериям. Понятие, чуждое воплощению чистого зла в равной степени, как и аватару наказаний.       И всё же каждый раз, когда выдавалось время, они собирались вместе. Нечто, безусловно, объединяло их. Признак, лежащий за гранью достижимого для всех остальных гончих Сущности, верно приносящих ей пропитание, добываемое регулярным трудом на кровавых мрачных полях.       Им обоим было плевать на Сущность.       Прочие были рабами, слугами, пленёнными насильно или решившими добровольно стать собирателями кровавых податей для своего бесформенного господина. Для них же двоих Сущность была не более чем удобной условностью, позволявшей реализовывать свою истинную натуру в полном её разрушительном потенциале. Никогда она не была им хозяином, но союзником. И союзником послушным. Сущность опасалась их, и они это чувствовали.       И так они стали собираться. В молчаливом уважении к силе друг друга, казалось, не было много смысла. Но они общались друг с другом и, по мере того, как их сила возрастала с количеством пролитой крови и отнятых жизней, они стали встречаться всё чаще и чаще. Будто соревнуясь в могуществе, и вместе с тем ни разу не трогая друг друга. Сущность пресекала распри между гончими, но им двоим было мало дела до этих правил. Суть была в уважении. Среди них был и третий, но он навещал их так редко, предпочитая проводить большую часть времени в своих собственных чертогах. Как приглашённая звезда, он приходил время от времени похвастаться своими подвигами, но молчаливость здешней публики приходилась ему не по душе. Крюгер предпочитал более живую и впечатлительную аудиторию. Поэтому заходил сюда нечасто.       Майерс медленно, еле заметно наклонил голову, сидя на поваленном бревне среди размытых очертаний дремучего, беспредельного леса. Нагромождение образов, как знакомых ему, так и абсолютно чуждых, постоянно менялось по воле Сущности как затейливая головоломка, внутри которой они все оказались. Вдали, где клубы тумана сгущались, виделись покалеченные временем остовы каких-то построек. Не Хэддонфилд, нет. Но и он здесь тоже был, ведь уже не раз Майкл как видел его издали, так и возвращался на слишком хорошо знакомые улицы, так явно пробуждающие давние воспоминания. Он шумно выдохнул, медленно поднимая на компаньона взгляд из-под своей плотной маски.       Пирамидоголовый, опершись о свой громадный меч как о трость, выглядел задумчивее, чем кажется. Насколько это можно сказать о том, кто всегда молчит и верен своей единственной цели. Майкл медленно переводил взгляд с существа на его нож и обратно. И время от времени бросал беглый взгляд на громадный кухонный нож в собственной руке. Быть может, для их тесного союза есть ещё одна причина. Майерсу была понятна причина утомления своего коллеги по цеху. Пускай тот никогда ему не говорил, но Майкл понимал. Пирамидоголовый слишком засиделся и ждал, пока ненасытное чрево Сущности взовёт к нему, отворяя врата в очередную изменчивую вариацию своего личного измерения. Да, это было бы неплохо.       Непонятно было, сколько они тут провели. Чувство голода и необходимость сна и так несильно беспокоили воплощение чистого зла ещё в том мире, и тем более они были чужды неутомимо карателю. Энергия отнятых жизней и тысяч нанесённых ран питала обоих, прибавляясь к и без того неограниченным запасам сил.       Майерс поднялся. Он словно почуял своим нутром нечто. Какую-то пока непонятную, но несомненно произошедшую перемену. Пирамидоголовый оставался недвижим, безучастный к настороженности товарища. Майкл старался вслушиваться, внимать. Слева.       Неподалёку от него холодная жёсткая земля медленно разверзлась крупными обломками, расступаясь перед растущей расселиной. Серая вязкая слизь проступила изнутри, окутывая затаившееся внутри зловещее красноватое сияние. Мгновение, и из прорехи между мирами показался безволосый долговязый силуэт. Длинные, изломанные лапы с когтями, не уступающими в остроте их ножам, поджарое мощное тело хищника. Не их компания, лишь животное, но всё же любопытное. Майерс и Пирамидоголовый в безмолвной солидарности к тишине наблюдали, как обеспокоенный демогоргон появился, озираясь по сторонам. Словно тоже почуяв близость перемены, потусторонний хищник с неразборчивым клёкотом опустился на все четыре конечности, вытягивая безглазую морду и словно принюхиваясь. Медленно, один за другим зубастые лепестки пасти-цветка раскрылись и вдруг резко закрылись. Демогоргон зашипел и исчез в портале, оставив за собой только слизь на голой земле.       Пирамидоголовый тоже ощущал. Сущность заворочалась, заклубилась. Чужеродная энергия, новое присутствие. Так уже случалось раньше, но в этот раз что-то словно было иначе. Ему не нужны были глаза, чтобы видеть, чуять и замечать. Жилы Сущности обнажились, проступая на всём вокруг них чёрными витиеватыми нитями, озаряемые алой пульсацией. Сущность клокотала.       А затем возник новый разлом. При виде прохода ни один из них не шелохнулся, ибо их не звали. Это была дверь не наружу, но только внутрь. И из переливающегося живой массой тумана выступил некто. Костюм из чёрной кожи укрывал всё его тело, напоминая одного из тех любителей экзотики для Майера, и ничего не говоря Пирамидоголовому. Его лысая бледная голова была испещрена сеткой давно заживших шрамов, и на пересечениях линий этой решётки тут и там виднелись длинные тонкие гвозди, вбитые прямо в его череп. Сухими тонкими пальцами он держал некий резной позолоченный куб, источавший точно такую же зловещую силу, что и его хозяин. Оба были пропитаны этой аурой ужаса и порочной мощи. Пришелец чинно вышагнул, неторопливо осматриваясь, словно дома.       — Договор заключен. Я пришел. Значит, это вы хотите познать сладостные страдания?       Он не взмахнул свободной рукой, даже не двинул ею. Едва заметно шевельнул пальцами. И краски измерения сущности вдруг заиграли по-новому. К кроваво-багряным тонам средь чёрного добавилась мертвенная синюшность, перехватывая господство с каждой секундой. Но вдруг глубинный, утробный рокот сотряс всё вокруг, выдавая негодование Сущности. Чужак не знал здешних правил. Острые пальцы Сущности вырвались из-под земли, устремляясь к поясу чужака. Но вместо того, чтобы вонзиться в него, распарывая кожу и плоть, когти-отростки прошли сквозь его тело будто сквозь воздух. В синем мареве плоть и кость чужака размылись, и он вышел из мучительной клетки как ни в чем не бывало. И, подняв голову, обратился величественно к наблюдающей за ним Сущностью:       — Никаких приказов. Только договор.       Их внимание было приковано к чужаку. Оба уже знали, полностью уверенные в своём безошибочном предчувствии. Он был одним из них. Как Майерс убивал своих жертв, игнорируя открыто законы сущности, как Пирамидоголовый карал согрешивших по своим собственным устоям, так и этот чужак, несомненно, был в действительности сам по себе.       — Укажи мне тех, кто желает познать, или я отыщу их сам.       И исполняя его просьбу немедленно, хозяин изменчивых пустошей открыл новый разлом.       — Наконец-то, — бледные тонкие губы новичка исказились в зловещей улыбке. — Новые души, чтобы разделить прекрасные страдания.       Он шагнул к порталу, клубящемуся красновато-жёлтым вихрем. Но остановился, не дойдя и полшага, затем медленно, почти нарочито неторопливо обернулся всем телом. Окинул взглядом обоих:       — Я чувствую в вас обоих большую силу и стремление разносить знание,— его правая рука поднялась в направлении Пирамидоголового, чуть вытягиваясь, словно пришелец пытался дотянуться до него. — Мне будет интересно поговорить с вами позже. Я найду вас.       И он ушёл, оставляя их обоих в раздумьях. С шершавым звуком движения каменных плит палач повернул свою голову к Майклу, задавая немой вопрос. Ему было любопытно, и он сам хотел изучить чужака, понаблюдать за ним. Майерс ответил шумным, тяжёлым выдохом. Его тоже занимало любопытство. Он пошёл вперёд, и палач двинулся следом. Скрежет карающего клинка разносился в бескрайней мрачной пустоши, сопровождая двух немых товарищей в их походе за требованием.       Они будут наблюдать, как работает новичок. Они убедятся в том, что он достоин их общества.