Массаж.

  Было самое начало зимы. Первые дни января. Хогвартс, что очень странно, захватили в плен метель и холод, от чего лежали сугробы по колено и вьюга стучалась в окна.    Она всегда относилась к нему положительно. Вернее, не положительно, а без злости и ненависти. Смотрела на него с неожиданным теплом. Те редкие минуты, даже секунды, когда их взгляды пересекались, давали ей необъяснимое спокойствие. С ним не приятно общаться : колючий, холодный, в какой-то мере циничный, саркастичный, без эмоций. Но она лишь притворялась, что ей тоже противно его общество. Он ходил с, ей казалось, добрым сердцем. Её внутренний голос говорил, что она испытывает к нему гораздо более глубокие чувства, нежели просто отношения коллеги с коллегой.   Он всегда на неё смотрел с радостью : выразительные черты лица, глубокие зелёные глаза, грациозные движения... Зачем? Зачем это все? Зачем она появилась в его жизни? Зачем он её полюбил? Один раз любил, и что? Много радости потом было? Когда слышал её имя, сердце билось быстрее, бабочки в животе... Как влюблённый подросток-идиот... Зачем Пожирателю Смерти эти чувства? К чему вообще чувства? Сколько раз он задавал себе эти вопросы и представить трудно. А что испытывал, смотря на неё?...Он никогда не показывал своих эмоций. Никогда. И никому. Но когда оставался наедине с собой, мог подумать, помечтать. Представить, как целует эту красавицу, холит и лелеет. Как готов отдать жизнь, только чтобы она жила.   Их гавкающие диалоги по рабочим вопросам ясно давали остальным понять, что они два абсолютно разных человека, и кроме колкости в их спорах нет ничего.   Он был почти уверен, что она не сможет полюбить такого, как он. А она - что он вообще не умеет любить.   Тогда он сидел в библиотеке и выбирал тему для следующего урока. От чего-то решил посмотреть в окно, и сделал это очень вовремя. На снегу он увидел тонкую женскую фигуру в зелёной мантии, от метели которую почти срывало с островатых плеч. Шляпе повезло меньше - она слетела, женщина попыталась её словить, но твёрдый, режущий снег придавил ноги и она упала. Руки онемели, отпустили тяжёлую ткань, и та умчалась вслед за шляпой.   Он побежал к ней. В такие морозы умереть от переохлаждения проще простого. Она лежала, дрожа от холода, который обжигал похлеще огня. Веки стали тяжелеть, и в последний момент она увидела стремительно приближающуюся черную фигуру. Он упал перед ней на колени и укутал в свою мантию, от чего сразу стало теплее и сознание прояснилось.   Мужчина подхватил её на руки и поспешил в замок. Он прижал её к себе и, не смотря на пробирающий до костей ветер со снегом, которые растрепали его волосы и больно били по лицу, быстрым шагом шёл к спасительной двери. Он аккуратно поставил её на пол, стряхнул с обоих снег и первым начал короткий диалог. - Надо было вам туда идти, - в его голосе было только спокойствие. - Думала, сил хватит. Спасибо, - виновато ответила она, снимая мантию и протягивая её спасителю. Холодные руки дотронулись до светлой кожи и он, накинув ткань на плечи, потянулся к её ладоням. - Вы могли умереть, - брюнет нежно растирал её ладони в своих, медленно обдувая тёплым воздухом. - Не надо, - к своему удивлению она ответила жёстко и грубо, выдернув свои руки из его. Она мысленно об этом пожалела, но не подала виду. " Будь проклята эта Шотландская гордость и упертость"- пронеслось у неё в мыслях.   Он не ответил, лишь немного подняв голову, поспешно удалился в подземелья, как всегда с лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, но она успела заметить в его чёрных глазах тень обиды. Резала до конца его сердце без ножа.   Она простояла ещё пару секунд и пошла к себе. Она до сих пор не могла понять, что к нему чувствует, и почему так ответила? Женщина пошла к себе и не сразу заметила отсутствие палочки.   Он же влетел в свой кабинет, достал бутылку огневиски, красивый стеклянный стакан, сел в кресло и поставил их перед собой на стол. Как он мог допустить такую ошибку? Упустить из вида эту деталь. Теперь он точно знает - она его не полюбит...   Неожиданно тот мешочек, где хранились боль, страдания, унижения, все пережитое за все эти годы, порвался, и содержимое рассыпалось градом из слез. Сил на терпение и выдержку больше не осталось, он залпом выпил янтарную жидкость и откинулся на спинку кресла. Слезы лились неумолимым потоком, как и мысли. Мысли горькие, как желчь. "Любовь - пустой звук. Звук, без которого легче бы жилось. Почему любовь воспевают, возносят, делают чем-то не земным? Какой раз убеждаюсь, что лучше быть расчетливой, холодной, лживой скотиной без эмоций, без слез. Просто не уметь плакать. Просто быть живым маникеном, с пустотой внутри. Почему я не такой? Кто-то умер, и что? Все, рано или поздно, все умирают. Тебе его не жаль, ты не плачешь, потому что в тебе этого нет. Попросту нет. Нет сочувствия. Нет радости. Нет гнева, грусти или счастья. Надо было пропасть в этих глазах, в этой улыбке. Надо было позволить этому глупому чувству взять верх над разумом и растекаться по венам ядом и расскаленной лавой. Надо было позволить ей рисовать мечты, под названием "Рай", и так безжалостно уничтожить их. Любовь - жадная дура. Забирает все, оставляя лишь пожарище после себя. Поле битвы, где сражались сердце и разум. Ненавижу... "   Он крутил эти слова в голове, будто громофон заезженную пластинку. Всё это время слезы лились в 3 ручья, глаза застелила полупрозрачная пелена. Он нашёл бутылку и сделал глоток прямо из горла. Именно в этот момент, как на зло, она распахнула дверь.   Она ворвалась без стука и застала его слабым, для него - удар ниже пояса. - Северус, я... - он отвернулся от неё, закрыл глаза рукой и тихо всхлипнул, о чем пожалел : женщина поняла, что он плачет. - Северус, что случилось? - Уйдите, Минерва, к черту уйдите, - новый поток солёной жидкости не заставил долго ждать. От услышанного голоса, такого ясного и доброго, стало ещё хуже. Лёгкие сдавило, и сердце, кажется, тоже, поэтому он просто сдавленно прошептал. - Что вам нужно? - Я палочку забыла, - МакГонагалл хотела подойти, но он остановил её жестом. - Держите, - он встал, повернулся к ней лицом и кинул палочку. Северус засунул её в рукав, когда они ещё были на улице. - Уйдите, прошу...   Он упал в кресло и откинул голову. Женщина тихо подошла к нему и коснулась щеки, по которой водопадом бежали слезы. Он мягко, но резко схватил её за запястье и медленно отдалил от своего лица. Минерва немного смутилась, к щекам подставил румянец. Луна прекрасно освещала все ямочки на его лице, каждый изгиб. Она могла к ним прикоснуться, но сама все испортила. - Что же случилось? - она села перед ним на корточки. Северус поднял голову и смахнул с лица слипшиеся пряди. Женщина заметно вздрогнула : сколько же страданий, животной муки в этих красивых, чёрных глазах, которые сейчас очень блестели и покраснели. - Устал. От жизни устал... И вообще, это не ваше дело, - его голос, когда-то чёткий и громкий, сейчас прерывистый, насквозь пропитан болью, и больше похож на мольбу приговоренного к казни. - Я вас умоляю, оставьте меня...   С этими словами он дотолкал Минерву до двери и вернулся к месту у окна. Она открыла дверь, и хотела было что-то сказать, но Северус вскочил и отправил почти целую бутылку дорогого напитка в стену, рядом с дверью. Бутылка разлетелась на тысячи осколков, содержимое оказалось на полу, разлившись огромной, вкусно пахнущей лужей. МакГонагалл испуганно хлопнула дверью. Снейп упал на колени и беззвучно закричал. Необъяснимое чувство сжигало его изнутри покруче виски.   Он уронил голову на ладони и разревелся, сердце выпрыгивало из груди, дыхания не хватало, кровь с сумасшедшим шумом колотила в виски. На полу образовалась приличных размеров солёная лужа. Он так сидел до утра, пока содержимое желез не закончилось.   Северус избегал Минерву, не ходил на завтраки, старался как можно реже её видеть, не мучить себя. Ему снились кошмары, он просыпался в холодном поту и проклинал ту минуту, когда  без памяти влюбился в коллегу.   Так проходил день за днём, неделя за неделей. Совесть не давала покоя, и он решил, что нужно поговорить. Это был вечер перед Рождеством, он пошёл к ней.   Она выдохлась за этот день окончательно : пока то, да се, целый день на ногах, спина очень болела. Благо, почти все дети уехали по домам и не было того гама. Минерва легла на пол, не дойдя до кабинета пару метров. Северус из-за угла услышал тяжёлый уставший вздох и подбежал к ней. - Вам плохо? - он коснулся тыльной стороной ладони её лба. - Всё хорошо, просто очень устала, - и ещё как, на лице отразилось болезненная эмоция. - Я вижу. Массаж? - он хотел помочь. - Что? - женщине показалось, что она ослышалась. - Поможет. Позвольте, как коллеге, помочь вам. - Я даже не знаю, - женщина смутилась.   Он подхватил её, как пушинку, и едва улыбнувшись посмотрел в глаза. Она застеснялась, когда он её поднял, коснувшись бедра немного выше, чем надо. Ему нравилось, когда она смущенная. Становиться такой милой и очаровательной, что невозможно не залюбоваться. Он отнёс её на кровать и пошёл к камину. - Раздевайтесь до пояса и лягте на живот, - коротко сказал Снейп и скрылся в зелёном пламени.   Она стала стягивать белоснежную рубашку и расстегнула тугой корсет. У него внутри все трепетало, наконец-то он сможет прикоснуться к её коже, не к ткани, обтягивающей стройную фигуру, а к коже.   Северус вернулся, она лежала на кровати, положив голову на руки и смотрела в окно. Он снял мантию и сюртук, и был в одной рубашке и брюках. Мужчина тихо подошёл к ней и сел сверху, чуть ниже таза, сжав её бедра своими ногами. Она удивлённо ухмыльнулась. - Вот так решили, да? - Так удобнее всего.   Он начал массировать её спину и шею, руки уже были пропитаны ароматным маслом. Минерва блаженно выдохнул и закрыла глаза. Он старался водить аккуратно, чтобы не было дискоскомфорта. - Больно? - Ммм... хорошо... - она так расслабилась, что еле проговорила. - У вас золотые руки, Северус. - А вы отказывались.   На её губах сияла детская, даже беззаботная улыбка. Северус видел перед собой не только женскую красивую спину с идеальной осанкой и чистой кожей, а холст, который хотелось разукрасить в алый цвет поцелуями. Он постепенно перешел на бока и тонкую талию, спускаясь к пояснице. Она это почувствовала и поднялась на локтях, повернув голову. - Вы извращенец. Сначала заставили раздеться и сели на меня, теперь лезете под юбку. - Я об этом и не думал, пока вы не сказали. Так что неизвестно, кто из нас... - Удивительное умение переводить стрелки. - прошептала она и тихонько захихикала. - Всё.   Снейп слез с Минервы и пошёл в ванную смыть масло. Он впервые не знал, что делать. Сейчас он вытрет руки и уйдёт. Чтоб больше не вернуться. Мысли о том, что он хотел поговорить, исчезли ещё минут 25 назад. Он прекрасно понимал, что та женщина, которая прямо сейчас надевает блузку на голое тело, которую он без памяти любит, возможно больше не позволит до неё дотронуться. А в её сердце был лишь паршивый осадок. От того, что она тоже, все- таки тоже, его любит. Но хотя бы из-за возраста их отношения невозможны.   МакГонагалл начала застегивать пуговицы, но вдруг холодноватые руки обняли её за талию и притянули к себе. Возле уха слышалось его тихое дыхание, и такое же тихое биение сердца. Он водил носом по кромке уха, потом по скуле и щеке. У женщины то и дело бегали мурашки от нежных прикосновений. Она положила свои руки на его и прижалась к нему всем телом. Он, словно кот, терся о её волосы. - Только скажите, и я больше вас не потревожу. Мне уйти? - впрочем, и правда кот. Урчащий и мурлыкающий голос был самым приятным звуком, который ей доводилось слышать. - Останьтесь... Но это всего лишь желание. Вы не сможете полюбить меня. Вы вообще не сможете... - слова застряли в горле, МакГонагалл сказала это тихо, с непонятным сожалением, с обидой на неизвестно кого и что. - С чего ты взяла, что я не умею любить? - сам не заметил, как перешёл на "ты". - Не знаю... Северус, мне 55. Оно тебе надо? Мои руки надевали на твою голову Распределяющую шляпу, - женщина откинула голову ему на плечо. - Думаешь, меня это волнует? - он начал целовать её щеки. - Думаю нет, - она усмехнулась, и немного повернула голову, так что Северус сам того не ожидая, коснулся уголка её тонких и изящных губ. Он, как настоящий кот, наклонил голову и посмотрел в её большие зелёные глаза. В них он увидел счастье и безмятежность. И понял, что ошибался все это время. Как он мог о ней так думать? Он чувствовал себя человеком, находясь с ней. Она тоже. Она наконец поняла, что её к нему притягивало, что она чувствовала, когда была в его объятиях.   Минерве было плевать, что про неё скажут что-то в таком плане : ты же гриффиндорка, а он слизеринец! Он без чувств, холодный, хам, грубый и, черт возьми, злой! Он тебя не любит, делает вид, пользуется ситуацией, чтобы продвинуться по карьерной лестнице!   Ведь правда так считают. Чушь. Собачий бред. Он не такой. Не плохой, он прекрасный человек, с которым случилось много, очень много плохого. Он-то добрый на самом деле, нежный и ранимый. Она в этом убедилась раз и навсегда. Он кот. Любвеобильный, чёрный, ласковый, пушистый кот. Она его любит, и будет любить до последнего вздоха. Как и он её. " Дай воскреснуть от любви, дай мне умереть от счастья!"... Да, эти строки из песни здесь более, чем уместны. - Я люблю тебя, Минерва. - И я тебя люблю, Северус.   Она невинно поцеловала его и их желудки сделали сальто. Он запустил пальцы ей в волосы и ненавязчиво проник в её рот своим языком. Она медленно повернулась и обвила его шею длинными руками, уводя за собой на кровать. Они упали на мягкую постель, скрывая друг с друга одежду и он ворвался в неё. В ней было адски жарко и тесно, и ему это нравилось. Она стонала и скулила, сжимала простынь, впивалась в него ногтями, ворочала головой по подушке. И оба резко уплыли на волнах наслаждения. - Уже и не думала, что в моем возрасте можно будет получать удовольствие, - пролепетала МакГонагалл, тяжело дыша. Снейп посмотрел на неё серьёзным взглядом. - В каком таком " твоём возрасте"? - Не прикидывайся. Ты и сам прекрасно понимаешь, что мне не 20. - Ещё раз ты назовёшь себя старой, и я буду вбивать тебя в этот матрас, пока или кровать не сломается, или пока ты не взмолишься, чтобы я остановился, - голос был полон решимости.  - Сломаной кроватью правду не изменить, - она подумала, что он шутит. - Сама напросилась.   Он накинулся на неё, будто волк на зайца, и, что греха таить, довёл до трех высших точек подряд. Она опять скулила, царапала его бедную кожу, стонала все громче и громче, выгибалась дугой, закатывала глаза. Он почти заставил её сойти с ума, как вдруг она закричала, стихла и прерывисто прошептала: "Хватит, пожалуйста, хватит..." - Я думала, ты пошутил, - женщина была доведена почти до безумия. - Я никогда не шучу, профессор МакГонагалл, - он упал рядом с ней.   Оба ещё много времени не могли отдышаться. Впервые за много лет они засыпали не в одиночестве. Оба были на седьмом небе от счастья. Внутри них пархали миллионы бабочек, окрыляя все больше, заставляя влюбляться все больше.   "Спокойной ночи" такая простая фраза стала такой нужной. Жизнь окрасилась новыми, яркими красками.