Даже на пол-луны

Е Байи никогда не запирал дверь в свои покои. Шуметь здесь было некому, сквозняков он не боялся, а враги... Едва ли в округе найдутся безумцы, рискнувшие полезть к Бессмертному Мечу горы Чанмин. Се-ван воспользовался этой беспечностью. Неслышной тенью проскользнул в покои, да так, что не потревожил даже пламя многочисленных свечей, которые сам зажигал не так давно. Замер у постели, разглядывая безмятежное во сне лицо Е Байи. Тот казался высеченным из мрамора: идеально светлая кожа, не тронутая временем, алый мазок — губы, тёмный росчерк — ресницы... Взгляд Се-вана скользнул ниже, по светлом горлу и ключицам, не скрытым тканью — Е Байи не обременял себя одеждой во сне. Се-ван распустил узел на собственных одеждах, повёл плечами, позволяя им с тихим шелестом стечь на пол. Е Байи не проснулся. Се-ван хищно улыбнулся и поудобнее перехватил узкий кинжал, с которым никогда не расставался. Одним слитным движением, будто юркая ласка, скользнул под одеяла, прильнул к тёплому телу и приставил кинжал к горлу Е Байи. — Как посмел ты так надолго меня оставить? — прошипел Се-ван. Кадык Е Байи дрогнул, на мгновение прижимаясь к лезвию, но рука Се-вана оставалась тверда. Только он сам решал, суждено ли случиться убийству. — А ты что же, скучал по мне? — хрипло отозвался Е Байи, не открывая глаз. На губах его мелькнула знакомая кривая усмешка. — Вот ещё, — фыркнул Се-ван. — Кому ты нужен, старый злобный монстр? — Ты поэтому так крепко в меня вжимаешься? — протянул Е Байи, и Се-ван пропустил момент, когда его глаза открылись и насмешливо сверкнули в тусклом свете свечей. А в следующее мгновение Е Байи неуловимым движением поменял их местами, пригвоздив Се-вана к постели. Его запястья, крепко стиснутые чужими, напряглись — и тут же расслабились, выпуская кинжал из рук. Тот скользнул по шёлковой простыни и с негромким звоном упал на каменный пол. Е Байи был силён. Сильнее, чем все противники Се-вана вместе взятые. Се-ван попробовал выбраться, но тяжесть горячего тела надёжно фиксировала, словно напоминая, что бежать некуда. Точнее, не за чем. Е Байи нависал сверху, пристально разглядывая его, и Се-ван вскинул бровь, улыбаясь с вызовом. — Меня не было всего несколько дней, а мне угрожают, будто я какой-то прокравшийся в дом разбойник. — Пол-луны, — возразил Се-ван, — тебя не было пол-луны. И я застал тебя врасплох. Е Байи рассмеялся: — Не родился ещё тот скорпион, что застанет меня врасплох. Вопреки насмешке, поцелуй вышел неожиданно томным и плавным. Губы у Е Байи были горячими и умелыми, сладкими, будто он днями напролёт ел сладости. Впрочем, возможно и ел — его любовь к засахарённым фруктам давала Се-вану множество поводов поддразнить. Стоило их языкам сплестись, и Се-ван начал уплывать, подхваченный медленно зарождающимся желанием. Се-ван раньше и не думал, что ему настолько нравится целоваться. И что Бессмертному мечу с горы Чанмин — тоже. Однако у него вообще было много заблуждений, которые со временем постепенно развеивались. Се-ван толкнул чужой язык, прикусил, вызвав тихое шипение. Они вступили в борьбу, будто воюя за территорию, и томность поцелуя быстро сменилась страстью, от которой по жилам пробежало пламя. Се-ван потёрся бёдрами, наслаждаясь прикосновениями обнажённой кожи. Ему нравилось так — без одежд, без малейших преград. Можно было ощутить Е Байи как себя самого, упиваться ответным желанием и ловить малейшую нетерпеливую дрожь. Под одеялом быстро стало жарко, и Е Байи повёл плечами, сбрасывая его на пол. Они оторвались друг от друга, переводя дыхание, и Се-ван почувствовал, как к щекам приливает краска: столь бесстыдным было сплетение их обнажённых тел на постели. Бесстыдным — и честным. Настоящим. — Я тоже скучал, маленький скорпион, — прошептал Е Байи, вызывая восхитительную дрожь, и поцеловал Се-вана снова. На сей раз спорить с ним не хотелось. Се-ван обнял его за плечи — крепкие, твёрдые — притянул ближе, закидывая ногу на пояс. Е Байи тут же скользнул по ней ладонью, щекотно прошёлся пальцами, подхватил под коленом. Спустился поцелуями ниже, к шее, и Се-ван сглотнул, краем сознания вспоминая, что нельзя подставлять горло, нельзя быть уязвимым, нельзя... Можно. Наваждения прошлого накатили и отступили, смытые лаской и желанием. Е Байи приласкал его естество свободной рукой, и Се-ван выдохнул. Ему никогда не требовалось много времени, чтобы возбудиться — Е Байи знал его тело наизусть, видел все точки, нажав которые можно заставить достичь сияющих пиков за считанные мгновения. Е Байи редко спешил. Мог долгими минутами мучить Се-вана, превращая распалённое тело в музыкальный инструмент: Се-ван сорвано дышал, стонал, проклинал и умолял — что угодно, лишь бы старый монстр позволил ему излиться. Но, видимо, он действительно скучал, потому как без особых церемоний развёл Се-вану ноги и коснулся пальцем южных врат. — Вижу, ты не трогал себя, — довольно сказал Е Байи. — Умница. Се-ван вспыхнул, будто невинный юнец, и поспешно отвернулся, чтобы избежать внимательного взгляда. Е Байи был ворчливым старым чудовищем, злым на язык, и обладал скверным характером. Он любил изводить насмешками и провоцировать, легко срывался в ругательства, но был столь же щедр на ласку. Он всегда говорил то, о чём думал, и за эту честность Се-ван готов был простить ему очень многое. Поэтому его похвалы, редкие и порой насмешливые, отзывались в сердце острым уколом тепла. Се-ван потянулся к изголовью постели, нащупал кувшинчик с маслом — такие были укромно расставлены по всему дому — и нетерпеливо сунул в руки Е Байи. — Какой голодный, — усмехнулся Е Байи, поглаживая его по бедру. — Тебя не было пол-луны, — напомнил Се-ван. — Пол-луны моя постель была одинока и холодна. — Неужто некому было согреть маленького затосковавшего скорпиона? — поддразнил тот. — В округе много найдётся желающих... Се-ван возмущённо пнул его по бедру, и Е Байи тихо рассмеялся. — Много! Да жаль мне тебя стало, старое чудови... ай! Се-ван удивлённо вздрогнул, когда Е Байи укусил его чуть выше колена. — Не будет в нашей постели посторонних. Ты — мой. Помнишь об этом? Се-ван зачарованно облизнул губы, наслаждаясь тихой угрозой в голосе. Е Байи не стоило тревожиться: с тех пор, как всё между ними, наконец, прояснилось, Се-ван не мог думать больше ни о ком другом. И сам бы убил любого, кто посмел посягнуть на их с Е Байи постель. Потом, вероятно, отправился бы следом, потому что какая ему жизнь после? Е Байи поцеловал его снова, одновременно раскрывая врата хорошо смазанным пальцем. Се-ван застонал от привычной смеси боли и удовлетворения. У Е Байи были искусные пальцы, грубоватые от практик с мечом, что лишь придавало остроты ощущениям. — Обожаю раскрывать тебя, — прошептал тот Се-вану в губы. — Раскрывать и смотреть, как ты теряешь остатки рассудка, отдаваясь удовольствию. Не сдерживайся. Се-ван и не думал. Прошли времена, когда удовольствие неизменно сопровождалось стыдом и ненавистью. Тогда он изо всех сил стискивал зубы, чтобы не стонать и не кричать, стыдясь показаться распутным. Но то было давно. Сейчас же он посмотрел Е Байи в глаза и сказал: — Хватит осторожничать. Не приступишь вскоре, и я начну без тебя. Е Байи усмехнулся и утянул его в очередной поцелуй. Потерявшись в нём, Се-ван едва не пропустил момент, когда пальцы внутри сменила горячая плоть. — Да-а-а, — выдохнул он, выгибаясь навстречу движению.. Е Байи вошёл мягко, но уверенно, и тело Се-вана приняло его, как замок принимает единственно подходящий ему ключ. Когда-то ему казалось, что он создан для одного человека в мире, и что боль, причиняемая им, лишь обратная сторона счастья. Е Байи камня на камне не оставил от этого убеждения. Толчки стали резче, и Се-ван зажмурился, впитывая каждое мгновение. Ему не нужно было видеть Е Байи, чтобы знать, как сосредоточенно тот смотрит, как блестят в свете свечей его глаза, как алеют влажные губы. Он чувствовал: поцелуи, то невесомые у ключиц, то острые, будто пчелиное жало — на горошинах сосков. Е Байи брал его и познавал его каждый раз, словно Се-ван был откровением. Был сокровищем, ради которого стоило стараться. На очередном особенно удачном толчке Се-ван распахнул глаза, встречаясь с внимательным взглядом. — Вернись ко мне, — потребовал Е Байи, и сквозь напускное недовольство в голосе Се-ван слышал осторожное беспокойство. Он сладко улыбнулся, даже не надеясь усыпить бдительность Е Байи, и ловко перевернул их, меняя местами. Чёрные, будто присыпанные первым снегом волосы Е Байи волной разлетелись по светлым простыням. Се-ван упёрся руками в его грудь и наклонился, увлекая в дразнящий поцелуй. Так чувствовалось острее и глубже. И слаще. Пусть Се-вану было не победить Е Байи в схватке на мечах, но в весенних удовольствиях у него был шанс. Е Байи под ним тяжело дышал, его ладони беспорядочно гладили бёдра и поясницу, то вжимая в себя, то выпуская, позволяя задавать ритм. И Се-ван задавал: мерно покачиваясь на крепкой плоти так, чтобы каждый толчок неизменно достигал цели. Се-вану было хорошо. — Какой же ты… — шептал Е Байи, помогая ему. — Такой горячий, живое пламя, такой красивый. Мой опасный маленький скорпион... Язык у Е Байи был без костей, это Се-ван знал давно, однако же его сердце всё так же порывисто отвечало на похвалы, как и раньше. “Отличный удар”, “ты был сегодня великолепен в разговоре со старейшиной”, “вкусный чай, молодец, Се-эр”... Се-ван коллекционировал их, как дорогие жемчужины, и помнил все до одной, даже такие фривольные. Каждая нотка довольства, каждое “мой” разжигало в нём искру, которая однажды почти погасла. Но теперь, благодаря Е Байи, разгорелась в спокойный ровный огонь. Его янский корень сочился предсеменем, и на твёрдом животе Е Байи уже собралось несколько капель. Ещё немного — и этот живот будет запятнан, заклеймён ответным “мой”, и от этой мысли Се-вана охватывало возбуждение. — Помоги себе, — попросил Е Байи. — Покажи. Се-ван послушно обхватил плоть, лаская ладонью и глядя Е Байи в глаза. Ему нравилось, когда Е Байи вот так на него смотрел, прожигая взглядом насквозь. Они подавались навстречу друг другу всё более неистово, и в звенящей тишине ночи в покоях слышались лишь непристойные влажные хлопки да хриплое дыхание. Когда тело под ним на мгновение замерло, затапливая горячим, Се-ван застонал, крепче сжимая себя, и последовал за Е Байи. Рухнул сверху, не заботясь о том, что испачкается. Сердце заполошно билось о грудную клетку, и краем сознания Се-ван чувствовал, как Е Байи гладит его по спине, перебирая волосы. — Хороший мальчик, — прошептали ему на ухо, и Се-ван улыбнулся. Приподнялся на руках, разглядывая чужое лицо, и стукнул кулаком в плечо. — Не смей больше оставлять меня одного. — Даже на пол-луны? — Даже. — И даже если я приехал с подарком? — хитро улыбнулся Е Байи, и Се-ван встрепенулся. — Ты их нашёл? Правда? Он позволил Е Байи поцеловать себя в нос и мягко столкнуть на постель, уселся, скрестив ноги и морщась от того, каким влажным было всё внизу. Е Байи поднялся, ничуть не смущаясь наготы — его светлая фигура в свете свечей тоже влажно блестела — и принёс небольшую коробку. Се-ван набросился на неё с жадностью ребёнка и не сдержал улыбки: внутри оказались те самые редкие травы, которых ему не хватало для коллекции. Теперь он сможет сварить противоядие к любому, даже самому опасному яду, и даже Вэнь Кэсин с его Книгой Инь-Ян его не переплюнет! Се-ван открыл было рот, чтобы поблагодарить, но его прервали поцелуем — таким сладким, что ни одна конфета не сравнится. — Здесь не всё, — пояснил Е Байи, когда они расцепились. — Времени было мало. В следующий раз сам посмотришь. — Что, ты всё же скучал по мне? — ухмыльнулся Се-ван. — Вот ещё, — фыркнул Е Байи. И оба знали, что это бесстыдная ложь.