Маленькое, большое, солнечное

— Хордак, — Она бросает на него задумчивый взгляд, на дне зрачков мерцают аметистовые искры. Так она обычно смотрит на робота или прибор, прежде, чем вскрыть его и узнать, как он устроен. — А знаешь, что меня интересует? В его груди что-то сжимается от неожиданно мягкого, даже вкрадчивого тона её голоса, обычно окрашенного звонким энтузиазмом исследователя. — Даже не представляю. — Твои... уши. — Энтрапта вдруг оказывается близко-близко, он может почувствовать её теплое дыхание на щеке. Она приподнимается на волосах, отчего их лица теперь находятся на одном уровне. — Занятно, как у тебя работают рефлексы. Твои уши так забавно двигаются иногда. Мне это нравится. Она вспыхивает яркой быстрой улыбкой, пока Хордак, поставленный в тупик всем происходящим и явно к такому не готовый, пытается найтись с ответом. А потом он наблюдает за тем, как она медленно, палец за пальцем, снимает свои рабочие перчатки, не отрывая от него невозможно-сияющего взгляда. На безымянном пальце правой руки ткань все никак не поддается, отказываясь соскальзывать с кожи, и девушка стаскивает перчатку зубами. И слов не остается вообще. Он только чувствует, как расширяются его глаза, словно пытаясь впитать в себя больше представленного зрелища. Из горла, вместо обстоятельной, почти энциклопедической справки про работу его рефлексов вообще и ушей в частности вылетает сдавленный полувздох-полухрип, на который Энтрапта реагирует заинтересованным наклоном головы. Мягкие подушечки её лишенных перчаток пальцев (какая редкость!) скользят по чувствительной коже его уха — от нервно подергивающегося кончика до мочки, а затем спускаются на шею в невесомом поглаживании. Хордак чувствует, как по его спине вдоль позвоночника пробегают мурашки, в груди зарождается какое-то еще не известное чувство, что-то между волнением и предвкушением, он не может разобрать точнее. Голова откидывается назад, подставляя беззащитную шею её движениям. Энтрапта, до этого бормотавшая себе под нос что-то про естественные реакции живого тела, замолкает, завороженно следя за тем, как дергается его кадык под бледной прохладной кожей. Вверх-вниз. — А что, если немного усилить интенсивность... Хордак открывает было рот, чтобы возразить, что активности её действий и так уже достаточно и что если она выяснила необходимый минимум, то лучше бы закончить это странное исследование, пока... Пока что? Он сам не знал, что должно произойти, но если она продолжит, то это чувство внутри начнет усиливаться и сделает с ним что-то такое, чему он сам не мог дать точного определения. Энтрапта не дает ему выдавить и слова из перехваченного сбитым дыханием горла. Она чуть наклоняется, пальцы исчезают, но не успел Хордак ощутить легкий укол разочарования по этому поводу, как особо чувствительного места под линией челюсти касаются горячие влажные губы. Энтрапта, краем глаза неотрывно наблюдая за его лицом, проводит языком по пульсирующей жилке, чуть прихватывает зубами кожу ближе к плечу и удовлетворенно прищуривается, когда он издает тихий стон. Хордак растворяется в новых ощущениях, в чем-то мучительно-сладком и ужасно приятном с отпечатком её невозможного взгляда на исказившемся лице. Энтрапта проложает дорожку поцелуев от его уха до ворота одежды... И в одно мгновение все заканчивается. Нет ни рук, ни губ, а она стоит на расстоянии вытянутой руки от него. — Я выяснила все, что хотела. Спасибо за помощь в исследовании, Хордак! — Она звучит почти невозмутимо, только в начале была слышна одна хриплая нота. — Исследовании? — Он моргает. Внутри начало разрастаться ощущение пустоты. Будто резко переключили картинку на экране с цветной на черно-белую. — Ну да. Знаешь, это было довольно интересно, но все-таки реакции оказались примитивными и мне всё понятно, так что... Договорить он ей не даёт. Одним стремительным движением руки цепляет её за плечо, притягивает ближе — её почти впечатывает ему в грудь — и разворачивает к стене. Перехватив её под бедра, поднимает выше, чтоб глаза в глаза, щека к щеке, и прижимается губами к её губам. Действие, контролируемое не разумом, а глубинным инстинктом. Нечто новое она поселила в нем, разрывающее его изнутри ощущение, не подконтрольное привычной рациональности желание. Она дала ему это, а потом отобрала, и образовавшаяся пустота отчаянно требовала заполнения. Сейчас. Немедленно. Энтрапта, в первый момент вся съежившаяся, удивленная, выдыхает ему в губы, расслабляясь и закрывая глаза. Это капитуляция. Он чувствует, как чужой язык проникает в его рот, пробегает по зубам, словно прося разрешения. Хордак в ответ шире приоткрывает губы, позволяя вести себя через эту странно-завораживающую последовательность действий. Руки Энтрапты обвивают его шею, ногти царапают затылок. Она жмурится, отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, но Хордак тут же снова тянется к ней. — Я... могу... сама держаться... — Выдыхает она между поцелуями, и он чувствует, как мягкие волосы, ласково мазнув его по щекам, опускаются на пол, помогая девушке оставаться на одной с Хордаком высоте. Теперь его руки свободны и появляется множество новых возможностей. Когтистая ладонь ложится Энтрапте на шею, чуть поглаживая и заставляя девушку откинуть голову, сладко вздохнуть, прижаться ближе. Ладонь продолжает свой путь вдоль ключицы к плечу, оттягивает ткань кофты, оставляя белые едва заметные росчерки когтей. Вторая рука Хордака тем временем ложится на талию девушки. Он гладит её тело, наслаждаясь мягкими изгибами линий, прижимает её бедро ближе к своему боку, чувствуя, как её ноги скрещиваются у него за спиной. Энтрапта тоже хочет быть ближе. Она всегда такая: инициативная, не знающая полумер, открытая — вся только для него. В его голове что-то загорается, когда он смотрит на неё. Сначала кажется, словно лампочка — потом, словно солнце. Сейчас, когда её маленькие руки забираются ему под одежду, оглаживая твердые позвонки, а из её приоткрытых губ в его рот вырываются мятные прерывистые вздохи, Хордак понимает, что это огромное солнце в его груди больше не греет. Оно сжигает. Когда его губы скользят по её подбородку вниз и целуют ямку между ключиц, обводя тонкие росчерки косточек языком, Энтрапта стонет — от этого звука внутри него всё переворачивается — и поднимает руки. Секунду он не понимает, что от него требуется, а потом задыхается, когда стягивает с неё кофту. Одна рука тут же ложится на её правую грудь, чуть сжимая, а левую захватывает его рот. — О-ох, Хордак, — из горла Энтрапты вырывается всхлип, кожа покрывается мурашками. Хордак, по-своему растолковавший этот звук, тут же отрывается от её такого притягательного тела, смотрит обеспокоенно: — Что такое? Тебе неприятно, мне прекратить? — Нет! — Выходит немного резко, она трясет головой. — Наоборот... не останавливайся, хорошо? Взгляд Хордака теплый и мягкий. Он обхватывает губами её сосок, обводя его контур языком. Неотрывно смотрит на неё снизу вверх, ловя её темный, затуманенный взгляд из-под ресниц. Ладони скользят по внутренней стороне её бедер, выше, выше... Энтрапта приподнимается на волосах — теперь ему не нужно наклоняться, чтобы достать до её груди — обхватывает его за затылок, притягивая ближе к себе, трется бедрами о его живот. Такая мягкая и маленькая, отгороженная от мира его твердым большим телом. Они — две идеально подходящие друг другу непохожести. Хордак слегка напрягается, когда чувствует, как её пальцы тянут вверх его тунику. Энтрапта была прекрасна, он не испытывал ничего, кроме чистого восхищения, глядя на неё, но вот что касается его самого... Несовершенный. Неправильный. Энтрапта словно чувствует его сомнения, приподнимает лицо Хордака за подбородок, успокаивающе гладит по плечу. — Веришь мне? — Всегда. Он медленно, еще пока с опаской, но позволяет себе расслабиться. Поднимает руки, позволяя стянуть с себя тунику и открывая ее взгляду бледную твердую грудь, впалый живот, по которому она тут же пробегается ладонями, вырывая из его рта судорожные вздохи. Он весь — сочетание механического и живого. Он не знает, как сильно ей это нравится. Энтрапта наклоняется и оставляет легкий поцелуй на его плече, слегка трется щекой о место, где только что были её губы: "Ты красивый". От такой простой и в то же время такой пронзительно откровенной ласки сжимается сердце. Они снова целуются, избавляясь от остатков одежды и даже не отдавая себе отчета в том, что делают. Её руки как-будто везде, ничего не ощущается стыдным или неправильным. Хордак думает, что всё, что происходит, это просто ещё одна стадия, просто ещё один шаг навстречу друг другу. Просто это делает его ещё немного счастливее. Энтрапта перехватывает его руку, ласкающую её грудь, и направляет её ниже, устраивая между своих ног. У Хордака начинают дрожать колени, и он не может понять, вызвано ли это желанием или волнением, окатившим его ледяной волной. — Ты уверена..? Я хочу сказать, я раньше никогда не... — Он запнулся, и, может быть, покраснел, если судить по улыбке, спрятанной в уголках глаз Энтрапты. Она наклонила голову и посмотрела на него с прищуром, о чём думает — не понять. У Хордака появилось отчаянное желание хорошенько врезать самому себе. Если сейчас она решит остановиться из-за этих его слов, он будет знать, что всё испортил и никогда, никогда себе этого не простит! Но девушка только улыбнулась успокаивающе и сказала неожиданно глубоким голосом: — Ты будешь делать только то, чего захочу я? — Да. — Туман из головы не рассеивается. Попроси она его сейчас сдаться Восстанию, он бы согласился на это с легким сердцем. — Я буду делать только то, чего захочешь ты. Её губы растянулись шире, на лице появилось обожаемое им счастливо-светлое выражение. — Ну и всё! Что именно "всё", Хордак подумать не успел. Она положила свою руку поверх его и медленно ввела в себя один его палец. Задышала часто, привыкая к новым ощущениям (от выражения её лица при этом, он почувствовал, как по телу пробежала ещё одна волна жаркого возбуждения). Хордак добавил еще один палец и погладил её там, внутри, аккуратно, почти невесомо. По телу Энтрапты прошла легкая судорога. — Все хорошо? — Почему-то казалось важным спросить. — Да, просто... когти... — Она прикусила губу, выгнулась, глухо застонала. Самый красивый в мире звук — звук её голоса. — Прости. — Ничего, это ничего, мне нравится, так нравится, — Забормотала она, облизывая губы. Ниточка слюны блеснула на подбородке, Хордак собрал её языком, оставляя ещё один поцелуй на губах. Несколько плавных движений. Он чувствует, как ладонь Энтрапты обхватывает его член, осторожно сжимает, проводит вверх-вниз... Она замирает, наблюдает за ним из-под полуопущенных ресниц. Во взгляде ни страха, ни неловкости, только чистый почти научный интерес и что-то вроде предвкушения. Смотрит, какие реакции у его тела, какая физиология. Ей явно это все занимательно. Хордак роняет голову ей на плечо и слегка кусает тонкую кожу, сдерживая рык. Ну, пусть смотрит, пусть любуется, раз ей хочется. Он ведь все делает, как она пожелает. Его пальцы продолжают двигаться в ней, размеренно, плавно, словно волна. Одна её рука на его члене — после каждого незамысловатого движения он вздрагивает — вторая массирует затылок, тоже ужасно приятно. В какой-то момент этого становится мало, хочется быть ближе, теснее, Хордаку кажется, что еще немного и они просто сплавятся в одно целое, как две детальки одного механизма, и больше никогда не расцепятся, потому что просто невозможно оторваться друг от друга, нереально сейчас отпустить. Энтрапта тяжело дышит, бормочет что-то — он не может разобрать — и ногами прижимает его за ягодицы ближе. Снова накрывает его ладони своими, направляя, показывая, что делать дальше. Единственная, кто может управлять им. Ведомый её руками он достает мокрые пальцы — в комнате раздаётся хлюпающий звук, а Энтрапта трется лопатками о стену, елозит по его бедрам. Он пристраивается удобнее между её ног, но замирает прежде, чем войти в неё и сломать последний моральный барьер. С ней ему хочется всего, он в этом уверен, сейчас он готов разменять на близость с ней все свои победы и шансы, но естественный страх, что все непоправимо изменится между ними, нарушит такую отлаженную и уютную систему, сковывает его движения. Энтрапта как-будто ловит отголосок этих его мыслей, фыркает возбужденно и весело, и... Да, она снова берет все на себя. Принимает решение за него. Поддается ближе, вбирая его в себя, вскрикивает и вцепляется в его плечи, оставляя белые полумесяцы следов от ногтей. Волосы, до этого надежно удерживающие её над полом, выходят из-под контроля, и Хордак успевает подхватить её под бедра и поддержать, прежде, чем их опутывает шелковистым аметистовым коконом. Он приоткрывает рот, дышит рвано, со свистом. Он задыхается от переполняющих все внутри эмоций. Что-то, чего он никогда не знал и не думал, что когда-нибудь узнает. Словно сияющий шар расширяется у него в груди, грозя лопнуть и выкинуть наружу всю его обнаженную душу с маленькой фиолетовой звездой в самом центре. Хордак делает первое осторожно-нежное движение. Внутри неё так горячо, так тесно и сладко, что хочется ускорять темп пока не уйдет из его тела всё нарастающее напряжение. Девушка, кажется, испытывает то же самое, или, по крайней мере, понимает его, потому что перехватывает инициативу и всё быстрее и быстрее двигает бедрами под аккомпанемент тихих полувсхипов-полустонов. Кажется, он шепчет что-то про то, какая она красивая, замечательная, необыкновенная, но голос то и дело переходит в какое-то звериное рычание, так что ласковых слов становится не разобрать. Энтрапта, в обычное время болтающая без умолку, сейчас, напротив, не произносит ничего, только смотрит на него пронзительно, да из пленительно приоткрытого рта вырываются вскрики. Движения сбиваются с ритма, становятся беспорядочными, стремительными, обрывочными. Хордак роняет голову в ямку между её ключиц, стонет хрипло, протяжно. По телу пробегает судорога, на изнанке век вспыхивают и гаснут звезды. Шар света в его груди наконец лопается, затопляя теплом все существо. Энтрапта в его руках тоже на миг трепыхается птицей и шепчет: — Хордак. В том, как она произносит его имя, есть что-то волшебное, что-то более смущающее, чем то, что они делали пару секунд назад. Если бы звук можно было поймать и спрятать в коробку, чтобы переслушивать каждый день, он бы так и сделал. Ужасная, заманчивая мысль. Ноги не держат, и он опускается прямо на пол с Энтраптой на руках. Она доверчиво прижимается к нему, задумчиво выводя узоры пальцем на его груди. "Я люблю тебя", — мог бы сказать он сейчас, и слова бы вылетели из него легко и уверенно. Но вместо этого Хордак целует девушку в лоб и улыбается: — Теперь, я думаю, ты узнала всё, что хотела, не только про уши, но и про все остальные части моего тела. — О, да! Очень познавательно провела время, — Энтрапта хихикает и начинает перечислять всё, что поняла про особенности его физиологии, а потом резко прерывает сама себя на полуслове. — Хотя, знаешь... думаю, исследование придется провести еще раз, или два, или даже три. Хочу перепроверить несколько гипотез. Хордак обнимает её и улыбается в фиолетовые мягкие волосы на макушке. — Да, обязательно повторим всё, ради точности эксперимента. Всё в нём медленно поглощается солнцем с аметистовыми лучами.