Отражения

      Мягкий полумрак легкой вуалью прикрыл шрамы и морщинки ученических лавок. Потертые, местами потрескавшиеся, они, казалось, вобрали в себя многовековой пыл десятков охотников за знаниями и откровениями, десятков кузнецов, вытачивающих первые ключи к своей судьбе, десятков посвятивших себя служению. Ему не нужно было это видеть, он это знал. Он провел кончиком пальца по одному из столов, смахнул с него лишь верхний слой незримого праха времени и прикрыл глаза.       Песок щекотал стенки стеклянных часов и сыпался, сыпался в темную, бесконечную пропасть. Шуршал минутами, шуршал месяцами, шуршал столетиями — шелестел и шелестел нескончаемый шепот песчинок, терялся в суете сует. Погребал под собой прошлое, уносил с собой настоящее, игриво обнажал крохотную часть будущего. Ему не нужно было вслушиваться, он это знал. Он вслепую прошелся вдоль лавок, едва коснулся краешком крыла кожи и одеяния одного из юнцов.       Смолкли тихие разговоры страниц и фолиантов, застыли в безмолвии перья, множество взглядов напряженно следили за ним. Ему не нужно было ощущать их на себе, он это знал. И он мог не всматриваться в лица новых учеников. Какими бы они ни были, он видел их в отражениях былого. Он видел их бессчетное количество раз. Он видел их века назад. Он встречался с ними когда-то, порой не единожды, а после отпускал в свободный полет. Отпускал так же, как и другие наставники.       Все всегда возвращалось на круги своя — минуют столетия, и под крылья его и Асхи вновь прибьется кто-то с чуждой внешностью, но с крайне знакомыми глазами и натурой. Снова примостится за дальним столом нелюдимый юнец, осиротевший волчонок, упрямый и жесткий, уставший от окружения еще до того, как сумел его обрести. Впереди, напротив, усядется любознательный и алчный до знаний, жадно глотающий их днями и ночами напролет, располагающий к себе мастер слова, сгорающий в пламени собственных страстей и амбиций. Найдется и проживший одну жизнь, разочарованный ею и сломленный, что родится заново под паучьей звездой и станет наказующей лапой Асхи. А кого-нибудь тайно вскормят на стороне последователи. Он уже видел это и видел не раз. Чьи-то имена прогремели на весь Асхан, кто-то растворился в тенях, а большинство — обратились тончайшей паутинкой и вплелись в единую сеть. Так будет и впредь. Таков замысел, а он в нем — наблюдающий, наставляющий, направляющий. — Архонт Белкет? — прозвучал вкрадчивый голос библиотекаря.       Белкет еще больше расправил плечи, на которые век за веком давили былые грехи, промахи учеников, ответственность и груз служения, открыл глаза и взглянул на притихших юнцов. Они ловили каждое его движение, следили за легкой, эфемерной поступью, прислушивались к малейшему шороху и на удивление терпеливо ждали. Ждали, когда он, наконец, промолвит слово. И он был готов. В который раз.       Всегда.       Белкет дошел до первого ряда столов, развернулся и сказал: — Знания следует приобретать, а не получать в дар. Ответы посещают того, кто ищет их сам, а не пытает другого. Отныне вечность на вашей стороне, и эти стены тоже.