В тёмной комнате отеля

Сукуна плюхнулся на диван в своём номере отеля, распустив сковывающий галстук. Он выдохнул с облегчением. С экрана телевизора на него смотрела корреспондентка местного канала и рассказывала что-то о причинах бесконтрольного повышения цен. После тяжёлого рабочего дня хотелось принять душ и лечь спать, хорошенько вздрочнув перед сном, чтобы снять напряжение, а не слушать всякий бред, который так отчаянно власти заливают в уши простых граждан. Хотя девушка была весьма хороша собой, и мысли о том, как Сукуна берёт её прямо на этом диване, невольно возникли в голове. Он отмахнулся от них. Всю неделю Сукуна работал, как проклятый, торчал в компании до поздней ночи и возвращался в отель без сил. Куда уж там секс? Он не мог позволить себе даже сходить выпить в бар и подцепить там прелестную итальянку, которая за ночь с богатым японцем родную маму продаст. Эти белые любят немного экзотики. Но дела не требовали отлагательств. Бизнес есть бизнес, деньги есть деньги. Ночь с красавицей-иностранкой того не стоит. В номере зазвонил телефон, и Сукуна с неохотой поднялся с дивана. По дороге до телефона он выключил раздражающий телевизор. Аппарат стоял на небольшом шкафчике в углу, рядом с вазой с искусственными цветами. Такая себе декорация, подумал он. Но номер зарекомендовал себя как президентский люкс, а люксовой в нём была одна только ванная комната с огромным джакузи и душевой кабиной, которым отдал своё сердце Сукуна в этой поездке. Он поднял трубку, и на той стороне провода раздался тонкий голосок с итальянским акцентом: — Синьор Рёмен, подать ли Вам ужин в номер? — Лёгкий, если можно, — ответил он также на английском. — Си, Синьор Рёмен, как пожелаете. Вернувшись на диван, он упёрся затылком в спинку и потёр складку у переносицы. Голова раскалывалась. Сегодня пришлось много говорить. Итальянские партнёры решили показать характер под конец его командировки, поэтому, пока он разбирался с их новыми условиями и причудами, успел заработать себе приступ мигрени. Возможно, бокал белого полусухого вина и салат из овощей, что подавали в прошлую пятницу и обещали сегодня, помогут ему справиться с болью, напряжением и неприятным осадком, оставшимся от общения с этими улыбающимися синьорами. Постучали минут через пятнадцать. Сукуна успел задремать, так что очнулся от того, как кто-то тарабанит по двери. Весьма настойчиво. Он сбросил висевший на шее галстук на пол и направился к выходу. Дверная ручка щёлкнула с характерным звуком, и Сукуна потянул её на себя, открыв наконец дверь. Перед номером стоял молодой темноволосый юноша приятной наружности и худощавого телосложения. Он держал руки на поручнях небольшой тележки, на которой стояла тарелка с салатом, бокал свежевыжатого яблочного сока, столовые принадлежности и десерт. На поддоне, скрытом белой скатертью, видимо, лежала бутылка вина. Горлышко легонько выпирало сквозь скатерть. — Ваш ужин, синьор… — стоило официанту поднять голову, как он замер, вперившись в лицо постояльца. Сукуна мысленно усмехнулся. Да, люди всегда неоднозначно реагировали на его внешность и узорные татуировки на лице. Но взгляд этого мальца особенно поразил. К страху примешивалось ещё одна, очень показательная эмоция — отвращение. И только японец мог так смотреть на татуировки. Разрисованное тело равно якудза. А якудза — это разбои, нападения, проституция и наркотики, то есть то, что поддаётся осуждению. Бóльшую часть времени находясь заграницей, отвыкаешь от такого отношения. Лояльные и толерантные иностранцы, если и думают что-то плохое, говорят об этом за спиной, пока ты вроде как их не слышишь. Японцы же, пусть и ходят с маской добрячков, на рисунки на теле реагируют всегда. — Прошу прощения, — официант сразу перешёл на японский, догадавшись, кто стоит перед ним, — Ваш ужин. — Проходи, — Сукуна отошёл в сторону, чтобы пропустить юношу внутрь. Он бросил беглый взгляд на его бейджик и добавил с долей издёвки: — Фушигуро Мегуми. Температура в номере значительно повысилась. Сукуна закрыл дверь и, облизнувшись, словно хищник перед трапезой, последовал за ним. Он не был приверженцем традиционных ценностей, поэтому не брезговал сношениями не только с женщинами, но и с мужчинами, а иногда одновременно и с теми, и с другими. Его охватило внезапное желание обладать этим мальчишкой, сорвать с него эту гримасу неприязни и заставить закатывать глаза не от разочарования, а от удовольствия. Как занесло его сюда, на северное побережье Италии, из далёкой страны восходящего солнца? Может, то была судьба им встретиться и провести незабываемую ночь вместе? Фантазия рисовала всё новые и новые картины, пока Сукуна любовался его острыми плечами, узкой талией, ровной спиной и соблазнительными бёдрами, которые так выгодно подчёркивала форма официанта. И он бы не простил себя, если бы упустил такую сладкую добычу. Фушигуро остановился у дивана и развернулся в сторону выхода, чтобы поскорее уйти отсюда, но столкнулся с хозяином номера, что преградил ему путь. Он вовремя успел затормозить, отшатнувшись назад. Аура постояльца доминировала над его. Тот самодовольно улыбался и явно не собирался пропускать Фушигуро. Ему и раньше приходилось сталкиваться с проблемными гостями и недвусмысленными намёками. Студенту устроиться на подработку в такой элитный отель было непросто, а задержаться здесь — ещё сложнее. Но в какие бы ситуации Мегуми ни попадал, ему удавалось выходить сухим из воды. В отеле останавливались только богачи, считавшие, что для них нет ничего невозможного. Мужчины, женщины — все они так и норовили залезть ему в трусы. Изучая дипломатию, он научился справляться и с этим. — Выпьешь со мной, Фушигуро Мегуми? — голос Сукуны мягкий и бархатистый ласкал слух любого, но и тут официант остался невозмутимым. — Приятно встретить кого-то, с кем я могу говорить на родном языке. — Извините, но я не имею права распивать спиртные напитки на работе, тем более с гостями, — он старался быть как можно вежливее, чтобы ненароком не задеть тонкие струны души богатенького постояльца. — Вы позволите мне пройти? — Нет, не позволю, — Сукуна сделал шаг вперёд, и Мегуми вынужденно отошёл назад. — Я так устал видеть эти лживые лица изо дня в день, слушать их лицемерные речи, цена которым контракт с моей компанией. Ты первый, кто взглянул на меня без фальши, и, знаешь, это чертовски заводит. Сукуна продолжал идти, медленно, делал небольшие шаги, сокращая разрыв между ними, пока Фушигуро не упёрся в препятствие в виде собственной же тележки. Она скрипнула по полу, а яблочный сок в стакане немного расплескался, оставив на белой скатерти жёлтое пятно. Добычу загнали в угол. Фушигуро сделал глубокий вдох. Вряд ли его возьмут силой, но и отступать этот гость не планирует. Ему нравится устроенная им игра, нравится с азартом наблюдать за попытками Мегуми сопротивляться. Возможно, наигравшись словесно, его отпустят с миром. — Вступать с гостями в интимную связь категорически запрещено, — как последний патрон из его уст вылетела до жути нелепая фраза, на которую Сукуна, не сдержавшись, рассмеялся. Знает он, скольких сотрудниц здесь поимели его партнёры и друзья. — Наплюй на правила, Фушигуро Мегуми, — рука Сукуны скользнула по его щеке, и это прикосновение обожгло кожу. — Давай сделаем друг другу приятно. Мы оба останемся в выигрыше. Тебе же тоже хочется хоть раз забыться, оставить все проблемы где-то за кадром, побыть совершенно другим человеком. Да, его аура определённо давила на плечи, и Мегуми только и мог стоять на месте и слушать этот пьянящий голос. По-хорошему, надо уйти. Оттолкнуть гостя — и будь что будет. Конечно, правила нарушались. Сотни раз. Фушигуро видел, как его коллеги под покровом ночи пробирались в номера высокопоставленных лиц и оставались там до утра, а потом, спустя неделю или две, это выходило наружу, и их с треском выпирали с работы. Но Фушигуро не боялся потерять работу, нет. Он отказывал в интиме принципиально, он верил в настоящую любовь и не хотел разбрасываться собственным телом направо и налево. Что даст ему ночь мимолётного блаженства? Отнимет она точно больше. Но действия Сукуны путали мысли. Приняв молчание за согласие, Сукуна осторожно встал перед ним на одно колено и потянулся к ремню на брюках. Лязг металлической бляшки отрезвил Фушигуро, и он дёрнулся в сторону, но крепкая рука Сукуны схватила его за бедро, не позволив сдвинуться с места. Его ловкие пальцы с лёгкостью разобрались с ремнём. Молния на брюках затрещала. Все звуки сейчас казались более выраженными и резали слух. Кожу над лобком опалило горячее дыхание, а прикосновение губ отразилось мурашками на спине. Это было неописуемо приятно. Мегуми закусил губу, чтобы с них случайно не сорвался стон, но Сукуна всё понял по его глазам. — Не сдерживайся, я хочу слышать твой голос, Фушигуро Мегуми… — С-стойте, — он слегка оттолкнул его, — это неправильно. Я должен вернуться к своим обязанностям. Было странно говорить о работе со спущенными штанами и возбуждённым членом, но Фушигуро всё же попытался взять себя в руки и, пока не поздно, не совершать столь опрометчивой ошибки. Разум умолял остановиться, пока тело жаждало большего. И он не знал, кого слушать. — Твоя единственная обязанность сейчас — это получать удовольствие, — Сукуна оттянул резинку его трусов и провёл языком по головке, затем обхватил её губами, погружая чужой член глубже в свой рот. Где-то на задворках сознания внутренний голос упрямо твердил, что пора бы закончить этот балаган, вспомнить о своих моральных принципах и ценностях, побороть минутную слабость, доказать, что его слово ещё чего-то стоит. Но вместо того, чтобы послушаться, Мегуми зарылся пальцами в копну крашеных светлых волос с розоватым отливом и мягко потянул их на себя. Это заставило Сукуну улыбнуться и с удовольствием продолжить, раз так просят. Фушигуро был уже на грани, как тот внезапно прекратил эту сладостную пытку и поднялся с пола. — Иди сюда, — прошептал Сукуна, присаживаясь на диван, и Фушигуро послушно разместился на его коленях. От былого отвращения в лице Фушигуро ни осталось и следа — только чистый кайф. — В номерах вашего отеля предусмотрено наличие интимных принадлежностей? Распалённый Мегуми в ответ лишь кивнул на заданный вопрос. В эту секунду он не был способен на сложные мыслительные процессы. Одежда постепенно падала на пол. От нежности прикосновений голова шла кругом. — Не хотелось бы отрываться от тебя, — он уткнулся Фушигуро в шею, шумно вдыхая аромат его тела, — но подожди минутку. Сукуна грубо сбросил юношу с себя, и Мегуми, потеряв равновесие, повалился на диван. Возбуждение накатывало волнами, то спадая, то снова нарастая. Пока Сукуна пытался найти в номере презервативы со смазкой, Фушигуро пытался восстановить дыхание и осознать всё безумие происходящего. Он закрыл лицо руками и не заметил, как тот вернулся. Диван тихонько скрипнул. Мегуми почувствовал лёгкий поцелуй чуть выше ключицы и руку, сжавшую его член у основания. Он сдавленно простонал, выгнувшись в пояснице. Непривычные ласки отзывались внизу живота приятным напряжением. И всё его естество просило ещё. Он распадался на атомы в объятиях этого мужчины, чьи поцелуи осыпали грудь, живот, чьи пальцы входили в него, мягко, чтобы не травмировать. Мегуми ощущал, как сгорает изнутри с каждым их движением. Сукуна шептал что-то на ухо, вроде интересовался, хорошо ли ему, больно ли. Но голос доносился откуда-то издалека. — Н-не надо… не надо так переживать, можете быть грубым, всё нормально, — Мегуми прижался ближе, обхватив руками его за шею. — Ты раньше делал это с мужчинами? Он замотал головой. — Тогда позволь мне быть учтивым настолько, насколько позволяет мне моё терпение, — усмехнулся Сукуна. От одной только просьбы не сдерживаться ему напрочь сносило крышу, и он был готов показать Фушигуро Мегуми, что это в его понимании значит. Правда, хрупкий и неопытный юноша может сломаться после такого. Лучше быть осторожным и аккуратным и выжать из этих коротких минут, что им дозволено провести вместе, всё. Он как никогда доволен результатом. Фушигуро смотрел на него глазами, полными порочной любви, временной, конечно. Когда он выйдет из этого номера, забудутся и поцелуи, и язык, ласкающий его в самых сокровенных местах, и прикосновения, оставляющие следы на коже, и собственные стоны. Ну а пока Сукуна наслаждался его смущённым взглядом из-под густых ресниц, раскрасневшимися щеками, по которым текли слёзы. Фушигуро уже не испытывал отвращения к страшным татуировкам. Наоборот, изучал линии, узоры, целовал. Они мелькали перед глазами, расплывались, словно в диком танце, и их соитие напоминало шаманский обряд по изгнанию дьявола. Только вот они не избавлялись от своих демонов, а приручали их. Сукуна уже давно горел в аду за распутный образ жизни и беспорядочные связи с мужчинами, женщинами, а Мегуми добровольно прыгнул в бездну, отдавшись ему. И даже боль приносила удовольствие. Он кусал подушку, впиваясь ногтями в мягкую поверхность дивана, думал, что так сможет удержаться в этой реальности, покуда сильные руки, сжимающие бёдра, уносили его сознание куда-то за пределы галактики. Финал был сродни погружению под воду: резкий перепад давления, оглушение, секундная слепота и наступающее за ними облегчение. Фушигуро глубоко выдохнул, оказавшись на последней стадии. Тяжесть чужого тела ещё фантомно ощущалась сзади, хотя Сукуна лежал рядом, любуясь красивым, изящным юношей, которым ему довелось обладать. Они молчали, и каждый, наверное, думал о своём, а может, и вовсе ни о чём не думал. Прийти в себя — вот и всё, чего сейчас хотелось. Попытавшись встать, Фушигуро понял, почему грубость в этом деле была бы лишней. Несмотря на осторожность партнёра, у него всё равно возникли трудности с передвижением. Но он бы не работал на такой тяжёлой должности, если бы не был сильным юношей. Взяв себя в руки, Мегуми сумел одеться и привести себя в более приличный вид. Правда, после такого бурного сношения было не просто выглядеть хоть на йоту прилично. Пока он разбирался с рубашкой и жилетом, Сукуна подполз к тележке и достал снизу бутылку вина с пустым бокалом. Он наполнил бокал и отхлебнул немного. Его вкус идеально сочетался с главным блюдом сегодняшнего вечера. Мегуми уже собирался уходить, когда Сукуна схватил его за руку, едва не упав с дивана. — Останься на ночь, — предложил он. — Для получаса отсутствия на рабочем месте я найду оправдание, но ночь это уже слишком, — Фушигуро демонстративно поправил бабочку. К нему вновь вернулась солдатская выправка, с которой он так отчаянно боролся с истинными желаниями. Сукуна нехотя отпустил его и вернулся к потреблению белого полусухого. У двери Фушигуро остановился и окликнул его: — Слушайте, моё имя Вы прочли на бейджике, но своего так и не назвали. — Серьёзно? Ты обслуживаешь номера, но не знаешь имён гостей? — хотелось расхохотаться такой нелепости. Они же тут трахались минут десять назад, а он даже не знал его имени. — Это не моя смена, я лишь подменяю подругу. — Сукуна Рёмен. Моё имя Сукуна Рёмен. Запомни его хорошенько. — Хорошо, я запомню.