***
Ты слабо улыбаешься, когда перед тобой появляется чашка с кофе, украшенным сердечком из корицы, и поднимаешь голову, сталкиваясь с внимательным взглядом Кости. Тот наклоняется к тебе и говорит с мягкой улыбкой: — С Днем Святого Валентина, Т/И. — Спасибо, Кость, — киваешь ты, разглядывая сердечко. Становится немного грустно. Это ведь от Кирилла тебе хочется получить сегодня внимание, это от него ты ждала хоть какого-то, хотя бы крошечного шага. И почему в нем нет того, что есть в Косте? Будь его характер хотя бы немного приближен к характеру твоего друга, то было бы проще. Потому что Костя — внимательный, добрый, милый, и он искренне о тебе заботится. Ты, если честно, не всегда понимаешь, чем заслужила такое отношение, но чертовски приятно чувствовать, что ты кому-то нужна. — Ты в порядке? — спрашивает друг, стараясь не говорить слишком громко, видимо, чтобы не смущать тебя. Ты киваешь. — Просто с Кириллом поругались. Ничего нового. — Придурок, — беззлобно отвечает Костя и качает головой. — У него такая девушка прекрасная, а он этого не ценит. — Да я тоже хороша, — ты осторожно берешь чашку в руки, боясь испортить рисунок, и отпиваешь совсем немного. — Придумала какой-то завтрак, а ему же это вообще не нужно. Должна была знать, на что иду. — Глупости, — мягко говорит Костя. — Просто вы друг друга не поняли. В отношениях так бывает. Поговори с ним, еще можно все исправить. — Я не могу, — растерянно отвечаешь ты. — Почему? — Ну, я же, вроде как… обиделась на него. Не могу же я позвонить ему и заговорить, как ни в чем не бывало. Костя укоризненно качает головой, но продолжает улыбаться. Он опускает глаза и какое-то время молча разглядывает твои руки, затем снова поднимает взгляд и наклоняет голову, словно ожидая от тебя какого-то продолжения, и под этим взглядом тебе становится даже неловко. — Что? — Ты ведь любишь его, верно? — спрашивает он, заранее зная ответ. Ты киваешь. — Так о чем ты думаешь? Вам необходимо помириться. Не ругайтесь по мелочам, не портите себе и друг другу нервы, в жизни и так слишком много расстройств. — Думаешь? Ответить Костя не успевает, потому что в ресторан вдруг вальяжно входит Кирилл, приближается к вам и останавливается вплотную к тебе. Хочется уйти куда-нибудь, но ты замираешь под внимательным взглядом друга, который едва заметно качает головой и отходит к подошедшей клиентке. — Кисунь, не обижайся, — наконец говорит Гречкин, обнимая тебя за талию. В первое мгновение ты дергаешься, но тут же успокаиваешься. Действительно не стоит ругаться по мелочам, это просто глупо. — Смотри, что я тебе купил. Перед тобой ложится небольшая бархатная коробочка. Ты поворачиваешься к Кириллу, смотришь на его нахальную улыбку и хмуришься. Он что, действительно в очередной раз пытается купить примирение подарком? — Мне ничего от тебя не нужно, — шипишь ты. — Ты же несерьезно. Все девчонки любят цацки. Ты открываешь коробочку и смотришь на небольшие элегантные сережки. А затем оборачиваешься и задаешь Кириллу вопрос, который он, кажется, не ожидал от тебя услышать: — Ты сам их выбирал? На лице Гречкина появляется замешательство. Он хмурится, смотрит на украшения, открывает рот, видимо, намереваясь соврать, но затем лишь мотает головой, по-прежнему продолжая ухмыляться. — Нет, я ж в этом ни хрена не понимаю. Как бы я выбрал? — Так я и думала. Ради тебя он даже не готов самостоятельно выбрать подарок, чего уж говорить о чем-то большем. В этот раз Костя совсем не прав, это точно не мелочи, потому что Кириллу в очередной раз совершенно плевать на тебя, он даже не удосужился постараться. — Уходи, — говоришь ты, и Гречкин даже вздрагивает от того, как жестко звучит твой голос. — Я не хочу тебя видеть. — Т/И, да брось! — Уходи! Ты замечаешь, как Костя неодобрительно качает головой, поворачиваешься к нему и вопросительно поднимаешь бровь. Сейчас снова раздражает каждая мелочь, внутри закипает злость, хочется кого-нибудь прибить… Мало тебе Кирилла, так ещё и Костя норовит влезть в ваши отношения. Какое ему дело вообще? Черт, ну почему любовь — это так сложно?***
Тишина нервирует. Ты проходишь прихожую, заглядываешь в зал, в столовую, но там неожиданно тихо и темно. Как будто дом вдруг вымер и ты осталась совсем одна. Даже прислуги нет. — Есть кто живой? — негромко спрашиваешь ты, медленно двигаясь по коридору, а затем едва не подскакиваешь на месте, когда на кухне что-то с грохотом валится и кто-то громко матерится. И голос этого кого-то подозрительно похож на голос Кирилла. — Гречкин? Кирилл стоит у плиты в серовато-бежевом фартуке, уже измазанном в какой-то приправе, и почему-то виновато смотрит на тебя, старательно пряча что-то за своей спиной. Что он уже успел натворить? Увидеть Гречкина на кухне невозможно. Сюда он никогда не заходит, потому что это место специально нанятого повара. Сам же Кирилл готовить не любит и не умеет. Да и смысла в этом не видит вообще-то. Зачем готовить, когда есть специально обученный человек? — Ты что тут делаешь? — удивленно спрашиваешь ты, подходя ближе. Гречкин чуть сдвигается, по-прежнему пытаясь перекрыть тебе обзор на что-то за своей спиной, но даже по запаху ты чувствуешь: что-то сгорело. — Хотел праздничный ужин приготовить. Ты же меня сегодня накормила завтраком, я должен был чем-то отплатить, — торопливо объясняет он. — Но индейка сгорела. Кажется, я перепутал режимы. В его глазах столько детской искренности, что ты с трудом сдерживаешь умиленную улыбку. Какой же дурак. — Прости, — говорит Кирилл. А ты вдруг предлагаешь: — А давай вместе что-нибудь приготовим. Гречкин торопливо кивает. И в тот момент, когда вы, все перепачканные, но жутко довольные, достаёте из духовки простенько приготовленную курицу, ты готова поклясться, что это лучший День Святого Валентина в твоей жизни.