MGPD Preferences

— Я сажусь в самолет, скоро прилечу. Ты улыбаешься, вслушиваясь в веселый голос Кости. Если честно, когда он говорил, что приедет поздравить тебя с разводом, ты не восприняла его слова всерьез. Тебе вообще казалось, что он быстро о тебе забудет, и ты продолжишь проживать свою глупую одинокую жизнь, скрасить которую может только твоя дочурка. Пришлось потратить немало времени, чтобы объяснить ей, почему мама с папой больше не будут жить вместе, но она приняла это неожиданно спокойно и по-взрослому. У тебя сердце сжалось, когда она подошла к тебе, заглянула глаза и спросила: — Ты больше не будешь плакать? — Не буду, — ответила тогда ты, и Вероника удовлетворенно кивнула. — А папа больше не будет кричать? — Не будет. — Хорошо, мамочка. Тебе казалось, что все пройдет куда тяжелее, что Вероника будет грустить, злиться, может быть, даже плакать, но она, казалось, даже несмотря на возраст, прекрасно поняла, что так будет лучше. Теперь тебе предстоит еще одно непростое дело — познакомить Веронику с Костей. Вообще-то ты уверена, что он ей понравится. Дети же часто тянутся к добрым людям, а в Косте точно есть доброта. — Я буду очень тебя ждать, — с улыбкой отвечаешь ты. Увидеться с Костей спустя больше месяца разлуки очень хочется. Все это время вы старались оставаться на связи, постоянно переписывались, созванивались, отправляли друг другу фотографии, но этого недостаточно. Хочется обнять его, почувствовать тепло его тела, убедиться, что он правда настоящий, что он правда готов пролететь через полстраны, чтобы увидеть тебя. — А почему мы наряжаемся? — спрашивает Вероника, пока ты выбираешь из ее нарядов, во что ее одеть. — Потому что к нам придут гости, — говоришь ты, доставая из шкафа одно из ее платьев. — А можно белое надеть? — Вероника указывает на одно из своих платьев, и ты задумываешься на мгновение, но киваешь. Это платье вы достаете редко, даже несмотря на то, что Вероника очень его любит. Слишком уж оно нарядное, усыпанное блестками, с пышными рукавами и бантом на спине. Ты выложила за него немалые деньги, но Вероника надевала его от силы два раза. Наверно, встречать Костю в таком платье не совсем уместно, но если Вероника хочет… Звонок застает тебя, когда ты уже заканчиваешь краситься. Ты хмуришься, но идешь к двери, прикидывая, кто бы это мог быть. Для приезда Кости еще слишком рано, а мама, вроде как, приезжать не планировала… — Хорошо выглядишь, — издевательски усмехается Петя, переступая порог прежде, чем ты успеваешь захлопнуть дверь. — Что ты здесь делаешь? — ты морщишься, но почему-то не спешишь его выгонять, хотя вообще-то стоило бы. — Вообще-то я еще не все вещи забрал, и я имею право вернуться за своими вещами. — Это просто смешно, — ты закатываешь глаза. — Ты ведь специально оставляешь здесь вещи, чтобы потом возвращаться за ними. — У меня плохая память, — хмыкает Петя и окидывает тебя каким-то опасным взглядом. — А ты, наверно, уже нового хахаля себе нашла? Для него наряжаешься? — Может, и нашла, — с вызовом отвечаешь ты. — Тебе-то какая разница? Я больше не твоя жена. — Но ты мать моей дочери, — Петя говорит спокойно, но от этого его спокойствия становится не по себе. Кажется, что в любой момент он может сделать что-то… плохое. — Чему ты ее научишь? Скакать с хуя на хуй? Эти слова бьют туда, куда нужно. Ты, все это время переживавшая из-за своего неожиданного знакомства с Костей и свиданий, пришедшихся на период, когда ты еще была замужем, открываешь рот, чтобы что-то ответить, но слов не находится. Дыхание перехватывает, глаза застилает злость, и ты, не успев осознать собственных действий, преодолеваешь расстояние между вами и наотмашь бьешь Петю по щеке. Громкий хлопок разносится по квартире, и ты, отпрянув, замираешь, чувствуя, как сердце заходится в лихорадочном стуке. Петя стоит неподвижно, отвернув от тебя голову. Ты сжимаешь горящую после удара ладонь, с ужасом глядя, как он медленно поворачивается к тебе, проводит языком по нижней губе и недобро хмыкает. Тебе кажется, что он вот-вот подскочит к тебе и больно ударит в ответ… но он медлит. И от этого становится только страшнее, потому что его глаза горят злобой. — Мам? Пап? — доносится до тебя растерянный голос дочки. Он звучит приглушенно, как будто ты напихала в уши ваты. Ты медленно переводишь взгляд на замершую неподалеку Веронику и сталкиваешься с испуганным взглядом ее больших глаз. «Только бы не ударил на глазах у нее», — проносится в голове быстрая мысль. Для Вероники это точно станет потрясением, она будет напугана, а этого ты совсем не хочешь. Петя, впрочем, впервые проявляет неожиданное благоразумие. Он поворачивается к дочери, криво улыбается и машет ей рукой: — Привет, Вероника. Я ненадолго зашел. Вероника оглядывает его хмурым взглядом. — Когда мамочка поможет мне заплестись? — Скоро, иди к себе, — чуть более жестко отзывается Петя, и Вероника переводит взгляд на тебя. Ты киваешь ей, давая понять, что лучше послушаться папу. Когда Вероника скрывается в своей комнате, Петя подходит к тебе совсем вплотную, и ты прикрываешь глаза. Он почти ни разу не причинял тебе боль, но почему-то страшно, что он всерьез может ударить. Удара, впрочем, не следует. Ты открываешь глаза и сталкиваешься с каким-то странным взглядом и не можешь понять, чего в нем больше — жадности, злости, насмешки, опасности или чего-то еще? — Я ведь его найду, — Петя наклоняется совсем вплотную к твоему уху. Его голос звучит спокойно, и тем страшнее. Кажется, что он не шутит. — Я ведь сегодня весь день буду у твоего подъезда дежурить, но эту падлу вычислю. И тогда ему не жить. Он отстраняется от тебя, продолжая улыбаться. Заметив твой испуганный взгляд, он хмыкает: — Учти, что я не шучу. Он уходит, хлопнув за собой дверью и даже не взяв ничего из своих вещей, а ты стоишь в прихожей в полном ступоре и чувствуешь, как тревога постепенно подбирается к горлу. Хочется думать, что Петя блефовал. Скорее всего, так и есть вообще-то, а даже если он и пойдет на какие-то разборки, то Костя наверняка сможет за себя постоять, но иррациональный страх никуда не уходит. Костя выше, чем Петя, шире в плечах, но этот город для него совершенно незнакомый, он здесь один, а у Пети слишком много знакомых, которых он может задействовать при большом желании. И тогда на его стороне будет численное преимущество. Из ступора тебя вырывает Вероника. Ты чувствуешь, как она дергает тебя за руку, и медленно опускаешь глаза. — Мам, а когда мы заплетаться будем? — Подожди, пожалуйста, — рассеяно отвечаешь ты и, пошатнувшись, идешь к телефону. О том, что Костя, вероятно, еще даже не успел прилететь, ты совсем не думаешь. Набирая его номер раз за разом, ты почти плачешь, вслушиваясь в осточертевшее: «Абонент временно выключен или находится вне зоны действия сети». Кажется, Вероника снова появляется в поле зрения, что-то говорит, но ты ее не слышишь. А когда телефон Кости так и не включается даже к тому времени, когда он вообще-то должен прилететь, ты даешь волю слезам. Тебе все равно, что макияж размажется, плевать на то, что лицо опухнет — ты плачешь, понимая, что сама подставила Костю. Если он действительно пострадает, ты себе этого не простишь. «Лучше бы мы никогда не встречались», — малодушно думаешь ты, нервно сжимая в руках телефон и надеясь увидеть заветное: «Абонент снова в сети». Только вот в сети он никак не хочет появляться.