Твой серый мир

Его практически безэмоциональное лицо с голубыми кукольными глазами — единственное, что успокаивало твои и так пошатанные жизнью нервы. Ваши совместные вечера на кухне у тебя в квартире под «Земфиру», наигранную твоими пальцами на гитаре и напетую его мелодичным голосом, прокуренные минуты на балконе тринадцатого этажа многоквартирного дома или простые ночные прогулки по родным улицам города — всё, что заставляло тебя держаться на этом свете до последнего. «Сторчавшийся» студент мединститута с мрачным прошлым, не видевший особого смысла в жизни до встречи с каким-то там талантливым первогодкой, равным ему по интеллекту — вот, что представлял из себя Иль Дотторе, которого ты каждый день видел в отражении зеркала. Тебе было тошно от самого себя: всю свою жизнь ты оставался самовлюблённым эгоистом с лживой улыбкой на лице. У тебя были друзья, но, кажется, некоторые из них уже давно не числились в списке «близких людей», а другие испортились под гнётом твоих прихотей и стали в чём-то подобны тебе. Ты смотрел на бледное лицо человека, уснувшего на твоих коленях за просмотром очередного антиутопического фильма с глубоким смыслом (подобных вы вдвоём посмотрели больше десятка точно), размышляя не над сутью сказанного героем на экране, а над тем, что мозг блондина наверняка даже в условном состоянии отдыха был задействован в размышлении о тех вещах, что хотел передать режиссёр. Ты смотрел на колеблющиеся ресницы и сдвинутые брови, что вполне подтверждали твою гипотезу о мыслительном процессе в голове Альбедо, сам думая о том, что эскизы на помятом листе бумаги, рифмующиеся строки, спетые нежным голосом с хрипотцой, и размышления о великом — явно не по части Синьоры, Чайлда или кого-либо другого. Изменить всё это ты себе позволить не мог. Окружающие говорили, что вы с ним имели один разум на двоих: ваши мысли, желания и взгляды на мир во многом совпадали. Ты и он являлись и единой личностью, и совершенно разными людьми одновременно: человек с неживым видом, внутри которого горел огонь к познанию вселенной, и харизматичный, оживляющий своим присутствием всё вокруг человек, огонёк внутри которого должен был очень скоро потухнуть навсегда. Ты не мог позволить себе испортить его, сломить до степени «себя», в которой уже не было видно выхода из сложных ситуаций, кроме одного единственного. Для тебя цвета вокруг казались на несколько тонов темнее в сравнении с тем, как это видели обычные люди; для него всё наоборот будто было окрашено всеми цветами радуги: куда не глянь — яркая разноцветная палитра, от которой не оторвать взгляд. Казалось бы, чем же вы могли быть похожи, если один жил и излучал интерес к познанию нового, а другой погибал и уже особо не цеплялся за окружающие его вещи? — Мне вот интересно,— начал ты, пройдясь пальцами по светлым прядям волос, в очередной раз раскидавшимся по твоим ногам.— Когда ты пойдёшь в ординатуру, какую специальность планируешь выбрать? — Ну-у… — возвёл глаза к потолку Альбедо, всерьёз попытавшись ещё раз пересмотреть свои планы на этот счёт.— Я думаю, у меня только два варианта: хирург и… — И? — ты мягко взглянул на появившуюся между бровей морщинку.— Какой второй? — На самом деле… — всё не решался договорить тот.— В общем, патологоанатом. Кажется, в тот момент у тебя что-то очень громко щёлкнуло внутри, и сердце забилось в разы быстрее. Ты не мог поверить услышанному: из всего многообразия профессий, связанных с врачебной деятельностью, Альбедо выбрал именно те, о которых в своё время ещё в старших классах задумывался ты. Ты никогда не говорил ему, что собираешься в будущем копаться в остывшей плоти подобных себе существ, выискивая причину их гибели или констатируя уже имеющиеся по этому поводу факты; Альбедо сам на подсознательном уровне пошёл за тобой, вновь приблизившись на шаг к границе между жизнью и смертью. — Серьёзно? — твоё удивление было вполне оправдано. — Да, но представь! Это же целый новый мир открытий, когда перед тобой лежит это холодное безжизненное мясо, которое ты можешь полностью осмотреть и изучить. Ты начинаешь задумываться о том, как же так получилось, что вот, перед тобой тело, которое носило в себе целую личность; личность, которая думала, шутила, чувствовала как мы, а теперь этой личности просто не существует. Разве это не поражает? — воодушевлённо объяснил блондин, в эмоциональном порыве вскочив с твоих колен.— Я хочу однажды приблизиться к пониманию смерти. Хочу своими глазами увидеть сосуд, внутри которого больше ничего нет. Как человек, разделявший его интересы, ты полностью поддерживал ту идею, что была заложена в ходе озвученных мыслей, но как человек, который любил эти тонкие жестикулирующие руки и редкие вспышки эмоций на бледном лице, ты прекрасно понимал, что всё это могло исчезнуть навсегда, окажись его голубые глаза в первый раз прикованы к злосчастному трупу. Так и случилось. В один из типичных для осени дождливых вечеров ты дрожащими руками, что почти не держали телефон, ставил точку во всей этой истории, так долго длившейся между вами двумя: «Привет, малыш. Хотел написать, что очень сильно люблю тебя и желаю, чтобы ты был счастлив, поэтому прости меня за всё. Я не хочу, чтобы ты винил себя в случившемся, потому что это абсолютно не так — виноват здесь только я и моё вечное состояние портить мир вокруг. Я люблю тебя и напишу это ещё не один раз в этом сообщении. Мне бы очень хотелось, чтобы ты просто обнял меня, как ты обычно это делаешь, когда я морально подавлен, но так больше нельзя, ведь я уже почти затянул тебя в свой бесконечный серый мир, который уничтожает всё хорошее изнутри. Я обожаю твои светлые волосы, твои глаза, подобные океану, твой голос, который мне удавалось слышать в разных обстоятельствах. Я мечтаю, чтобы ты вновь прошептал мне на ухо, как сильно хочешь, но уже слишком поздно. Альбедо, пообещай мне, что у тебя всё будет хорошо. Я люблю тебя. Твой Дотторе». Мертвенно-бледное лицо и сбившееся дыхание, ватные ноги, которые мешали передвигаться сами себе — поздней ночью он бежал к твоему дому, надеясь на очередную дурацкую шутку. Ворвавшись в квартиру, он про себя подумал, что как же хорошо, что у него были ключи от твоей входной двери, и в то же время он думал, как же это ужасно, если бы всё вдруг оказалось правдой. Пробежавшись по комнатам, Альбедо не смог заметить ни одного живого; даже мёртвого человека. Он остановился в смятении и тут же вспомнил, какую часть квартиры упустил. «Ванная». Только вплотную подойдя к двери ванной, он заметил, что та была слегка приоткрыта. Дрожащей рукой блондин толкнул её от себя и увидел то, что заставило его испытать самый сильный ужас за всю жизнь — твоё мёртвое тело, лежавшее в окрасившейся красным воде. Он даже не помнил, как подбежал к тебе в истерике, бросившись доставать из окровавленной жидкости, как испачкал брызгами телефон, пытаясь набрать номер Синьоры, и как упал на колени перед трупом, прокричав и так сорванным голосом твоё имя.

***

Прохладный ветер лёгким порывом осыпал с дерева несколько пожелтевших листьев: часть из них мягко приземлилась на землю у большого гранитного камня, пролетев мимо написанной на нём эпитафии. — Мистер Альбедо,— позвала девушка, находившаяся недалеко от сидевшего на коленях блондина.— Я помню, Вы говорили мне, что навещаете эту могилу раз в несколько месяцев уже на протяжении пяти лет. — Так и есть,— не повернувшись к ней лицом, ответил тот. — Я с Вами здесь уже третий раз… Почему же Вы хотя бы сейчас не расскажите, кем был этот человек? — неуверенно спросила она, подойдя чуть ближе к камню, чтобы ещё раз прочитать написанное на нём имя. Светловолосый издал сдавленный смешок. — Этот человек был моим спасителем,— Альбедо коснулся пальцами надписи на камне,— и моим убийцей. — Почему же? — девушку искренне поразила данная антитеза. — Представь, что у меня был компас, который всегда чётко указывал на север, но в какой-то момент он сломался, поменяв полюса, и стал указывать на юг,— завуалированно объяснил голубоглазый.— Этот человек был тем, кто поддерживал мои идеи, и тем, кто их разрушил. Поэтому я и ушёл в психиатрию. Они оба замолчали на минуту. — Полагаю, он был Вам очень дорог? — вынесла из сказанного своим наставником студентка. — Я любил его, Сахароза. Безумно любил.