Время будить королей

Возвращение в Винтерфелл отняло у Сансы несколько дней — и она уже толком не помнила обратной дороги, которую провела, как в тумане. Постоянно чудилось, что обитатели замка бросают на неё сочувственные взгляды. Конечно, пусть весть прислали лично ей, но наверняка уже весь Север знает о случившемся в столице между Джоном и Браном. Слухи здесь расползались также быстро, как и везде, и наверняка у каждого лорда был, если не шпион, то хотя бы захудалый доносчик. А уж такое событие никто бы не оставил незамеченным. Воображение сразу подкидывало картину с леди Барбри, злобной ведьмой, которая потешается над известием о ненавидимом ею бастарде, сидя в своём замке, со всех сторон окружённая курганами. И смеху её вторят лежащие в промёрзшей земле мертвецы. Из разверстых, прогнивших ртов вываливаются комья жирной, чёрной грязи вперемешку с могильными червями. Так это было или нет, неизвестно, однако у Сансы едва не сводило зубы от злости, стоило подумать о том. Этой отвратительной женщине уже наверняка всё рассказали. Не приходилось сомневаться: в Винтерфелле находятся её люди, наблюдающие за происходящим. Рано или поздно каждый из них будет разоблачён. «Ничего, — мстительно думала Санса при этом, — ничего, я посмотрю, как ты ещё посмеёшься». Первое, что она сделала, едва переступив порог родного замка, так это велела мейстеру Уолкану написать письмо в Королевскую Гавань, лично Брану. Пусть он прояснит ситуацию, расскажет хоть какие-то подробности и не оставляет её, обеспокоенную, в неведении относительно судьбы их брата. Джон… боги, Санса ведь так надеялась, что он останется здесь, в Винтерфелле, рядом с ней, а не бросится, куда глаза глядят, ради Дейенерис Таргариен. Он бежал — и бежал стремительно, словно сами камни здесь обжигали его пятки сквозь толстую подошву сапог. Из-за чего ещё он мог так поступить? То письмо от Брана, адресованное лично Джону, не оставляло простора для других предположений: всё дело в ней, в ней, в ней. Порой Санса ненавидела и боялась Дейенерис даже больше, чем леди Барбри. Та была злобной и мстительной стервой, тогда как Дейенерис — женщиной, вернувшейся с того света. И уж она-то точно могла погубить всех. Не только Винтерфелл и лично Сансу. Даже богам неведомо, что у неё теперь на уме. Останься Джон на Севере, ничего бы этого не произошло. И даже леди Барбри при нём не вела бы себя так смело. И знать бы ещё, где Арья и что она делает. Возможно, хотя бы у неё получится узнать какие-то подробности о случившемся? Поговорить с братом. С ними обоими… Санса чувствовала себя совершенно бессильной и опустошённой — ей никак не вырваться на Юг. Не прямо сейчас, когда ситуация на Севере требует пристального внимания. И эта клетка давила на неё со всех сторон, вынуждая испытывать знакомую дурноту, кислым комом подступающую к горлу. В первые дни после возвращения Санса не желала никого видеть. Даже Пса, который её никогда прежде не раздражал своим присутствием. Лишь велела доложить, если появится капитан Колдер с новостями. Потому общество с ней в основном делила только Нимерия: лютоволчица прибегала из богорощи, неся вместе с собой запахи земли, листвы и снега. Иногда — крови. Она подходила к Сансе, чтобы опустить большую и тяжёлую голову ей на колени, выражая тем своё молчаливое понимание. В жёлтых глазах читалось нечто сродни тоски, но именно благодаря этому Санса не чувствовала себя такой одинокой и покинутой. Мейстер Уолкан отправил ворона в Королевскую Гавань некоторое время назад, потому, когда он вновь постучался в кабинет Сансы, она тревожно вздрогнула, понадеявшись, что ответ пришёл так быстро. Однако то было письмо не от Брана. — Его величество, король Рикард, — пояснил с несколько виноватым видом мейстер Уолкан, протягивая Сансе свиток. — Это его письмо. Ворон прилетел из Последнего Очага. — Только сейчас? — опомнилась Санса. — Я полагала, они давно уже покинули его. — Да. Скорее всего, ваш августейший супруг действительно давно оставил замок леди Амбер позади. На севере дули суровые ветра… воронам было трудно добираться до нас, потому послание и пришло только сегодня. Птица сбилась с пути. Санса вздохнула. В самом деле. Не то, чтобы, конечно, она забыла про Рикарда, своё поручение и рассказ Колдера, однако в последнее время все мысли устремлялись далеко не в сторону Скагоса. — Спасибо, мейстер, — сдержано поблагодарила она. — Вы можете быть свободны. Я пошлю за вами, если возникнет необходимость. Когда мейстер Уолкан откланялся, Санса торопливо сломала печать, разворачивая письмо. Колдер докладывал, что леди Барбри отсылала гонца вслед Рикарду, чтобы убедить того вернуться и не пускаться в это весьма рискованное путешествие. Но, судя по всему, он в кои-то веки ослушался её. И это, пожалуй, стало для Сансы приятным сюрпризом — Рикард не так уж безнадёжен, как ей казалось поначалу. Даже он способен дать отпор своей семейке. «Дорогая моя королева и супруга! — писал он. — Завтра мы покидаем Последний Очаг, дабы продолжить свой путь на Скагос. Там у нас, как тебе известно, не будет возможности отправить ворона и сообщить о ходе дел. Сердце моё тоскует по твоему прекрасному лицу и тебе самой, однако я не собираюсь поворачивать назад, надеясь увидеть твою улыбку, когда это мероприятие увенчается успехом…» Санса едва не скривилась на этих словах. Как поэтично. Никогда бы она не подумала, что Рикард станет такое писать. Вполне вероятно, таким образом он намекал на леди Барбри, что пыталась отговорить его от задуманного. И давал понять, что Санса наверняка уже об этом узнала. Или это просто её собственная мнительность, которая только обострилась за последнее время. Когда муж трахает кухонных девок, а потом лезет в твою кровать, немудрено начать подозревать его и в иных делах. Тем более, небезосновательно. «Леди Гленна приняла нас со всем радушием, устроив по этому поводу небольшое торжество. Прежде мне редко доводилось бывать в Последнем Очаге. Я осведомлён о трагических событиях, произошедших в этих чертогах год назад, и, тем не менее, стараниями леди Амбер, уже ничего не напоминает о том. Сама она передавала тебе наилучшие пожелания и очередной раз выражала благодарность за оказанную ей честь. Ей жаль, что она не смогла присутствовать на нашей свадьбе, однако надеется прибыть по случаю рождения наследника, маленького принца, который, уверен, скоро появится в Винтерфелле». Санса едва заметно фыркнула. Наследник ей, разумеется, требовался, но прямо сейчас воистину станет для неё приговором. Дастины и Рисвеллы быстро придумают, что делать с королевой Севера, когда у самого Севера появятся и король, и наследный принц. Не дождутся. Не раньше, чем она устранит возможную угрозу короне. «Путь на Скагос обещает быть непростым, однако я с уверенностью смотрю вперёд. И нисколько не боюсь. Напротив, мною овладевает азарт, словно я снова совсем мальчишка. Кто в последний раз из живущих на материке отправлялся на Скагос? Я буду первым за долгое время. На этот суровый остров вновь ступит нога короля Севера. Едва прибыв в Последний Очаг, я отправил ворона в Восточный Дозор-у-моря, дабы известить дозорных о том, что едет наш отряд и попросить подготовить корабль, который доставил бы нас к Конунгову Дому. Полагаю, никаких трудностей с этим не возникнет. Разумеется, я попрошу чёрных братьев отправить тебе весточку со Стены, однако не знаю, имеет ли это смысл и утихнут ли к тому моменту холодные ветры. Надеюсь, ты получишь хотя бы это письмо и не будешь томиться в ожидании. Поначалу я думал, что мы сможем отбыть из Нового или хотя бы Брандова Дара, однако лорд Гловер уверяет, что Ночной Дозор сейчас не так богат кораблями, и в их порту, может статься, не окажется ни одного. И даже вероятнее всего так и будет. Если в Даре вообще кто-то ещё обитает, разумеется. Потому надёжнее обратиться именно в Восточный Дозор, уж он наверняка располагает судами для перевозки грузов. Я послушался его доброго совета. Буду молиться всем известным богам за наш успех. Помолись и ты, моя возлюбленная жена. Я напишу тебе, как только окажусь на материке. Если всё сложится удачно, я планирую проделать большую часть пути по морю, добравшись до Дредфорда, чтобы проведать брата, и оттуда направлюсь к тебе, в Винтерфелл. Пока неизвестно, как скоро это произойдёт, однако мысленно пребываю с тобой. Да хранят тебя боги. Рикард Старк, король Севера. Написано в Последнем Очаге под неусыпным надзором Старых богов». Письмо опустилось на стол, и моментально свернулось обратно с лёгким шуршанием. Санса прикрыла глаза, обдумывая написанное. Ничего страшного в нём не оказалось, даже слова Рикарда выглядели со стороны вполне искренне. Хотя вряд ли он воистину думал о ней постоянно, и уж точно не слишком тосковал. Ему просто полагалось такое написать. Но не его тоска — или её отсутствие — являлись главной заботой Сансы. Леди Барбри наверняка тоже получит похожее письмо, в котором Рикард непременно расскажет ей, что пока всё в полном порядке. Сансу радовал этот факт, поскольку у Дастинов и Рисвеллов не было причин для беспокойства и обвинений в её сторону. Король Севера успешно справляется со своими прямыми обязанностями и гордится важностью возложенной на него миссии. Он готов договориться с пугающими многих скаггами! И ослушаться тех, кого слушался всю жизнь. И в то же время, как ни странно, Сансу беспокоил именно успех этого мероприятия. Конечно, она не хотела, чтобы Рикарда и отправившихся с ним людей, убили и сожрали. Это могло стать не только причиной недовольства, но и толчком для возможного восстания южных домов и тех, кто готов их поддержать. Санса лишь на время надеялась убрать его подальше с глаз и проверить лояльность некоторых людей, напомнить им их место. Однако пока ей не доводилось тщательно обдумывать, что произойдёт, если скагги примут короля гостеприимно и Рикард вернётся домой, можно сказать, с победой. Люди станут хвалить его храбрость и отвагу, которые принесли подобные плоды. Лояльность скаггов, пусть они и малочисленны, дорогого стоит. Обойдись всё малой кровью, и жители Скагоса отпустили бы Рикарда с миром, намекнув при том, что предпочли бы и дальше вести обособленный образ жизни, это выглядело бы иначе. Но если у Рикарда всё же получится, и Скагос примет его, как своего короля? «Дура, непроходимая дура», — Санса злилась от мысли, которой ей полагалось, как королеве, радоваться. Подобный исход обеспечит Рикарду ещё большую популярность. Леди Барбри не могла того не понимать, хотя и рисковать своим родственником не желала, Санса же, стремясь на время избавиться от него, обдумывала совсем другие варианты. Дастины с Рисвеллами, как бы леди Барбри ни опасалась, могли выиграть от этого куда больше, чем потерять. И всё же она, пожалуй, слишком рано начинает переживать. Судя по всему, Рикард сейчас, если и встретился со скаггами, то вряд ли они пришли к какому-то решению. Невозможно предугадать наперёд, какие известия Санса получит в будущем. На то потребуется не меньше луны. Вероятно — даже больше. Тогда-то она и решит, как быть дальше. «Пусть он вернётся живым, — мысленно попросила у кого-то невидимого Санса. — Пусть вернётся живым, но ни с чем». Лучший исход из всех возможных. Однако услышат ли её боги? Она оглянулась в сторону окна, за коим небо плевалось скупым, редким снегом, и подумала, что хватит этого затворничества. Завтра же утром она сходит в богорощу, чтобы преклонить колено перед сердцедревом. Вдруг так боги будут лучше слышать её истовые молитвы? *** …Но боги Детей Леса и Первых людей, если и слышали Сансу, то не подавали виду. Алые глаза их оставались безразличны, изломанные в скорбной гримасе губы хранили молчание. Даже кровавый древесный сок, точно слёзы на старческих, испещрённых морщинами щеках богов, оставался нерушим. Застыл на холодном ветру. Санса исправно посещала богорощу утром, преклоняя колени перед этими траурными ликами. Молилась не только о Рикарде и его успехах, но просила и за Джона — пусть с ним всё будет в порядке. Он — сын Севера, кто бы что ни говорил, и Старым богам полагается хранить его. Несмотря на то, что там, куда он уехал, почти не сохранилось чардрев — почти все они остались здесь, на севере, по эту сторону Перешейка. Но ведь взгляд богов проникает повсюду, боги везде, где дует ветер, где пробивается сквозь влажную землю трава, где солнце ласкает лучами кроны деревьев. Где летают, расправив крылья, чёрные вороны. Санса вздрогнула всем телом, заслышав в вышине, над самым сердцедревом, знакомый крик. Чёрная, крупная птица снизилась, явно направлялась в ту сторону, где находился воронятник и башня мейстера. Откуда прилетел этот ворон? Если с юга, то зачем он сворачивал к богороще? Если с севера, то почему так скоро? Сердце забилось, когда Санса торопливо поднялась с колен и небрежно отряхнула несколько алых резных листьев, налипших на одежду, и снег. Было не до размышлений о поведении птиц — следовало поспешить. Какие бы вести и откуда ни принёс ворон, следовало узнать их как можно скорее. Потому Санса поспела в свои покои как раз к тому моменту, как к ним подошёл мейстер Уолкан. Они едва не столкнулись на пороге. Санса раскраснелась и часто дышала, переводя дух, — настолько быстро бежала по ступеням, наплевав на былую степенность и надлежащее королеве поведение. Сейчас она чувствовала себя скорее взволнованной маленькой девочкой, позабывшей о манерах. Той девочкой, которой Санса никогда не была даже в детстве. — Ворон от вашего брата Брандона Старка, ваше величество, — мейстер Уолкан, похоже, удивился, увидев такую непривычную Сансу. Она лишь рассеяно улыбнулась и едва не вырвала свиток из его пухлой руки. — Благодарю вас. — Вы планируете писать ответ? — Конечно. Но для начала я хотела бы прочитать письмо в одиночестве. Санса не желала более тратить ни единого драгоценного мгновения на разговоры. Она должна узнать, что написал Бран — и что случилось с Джоном. Возможно, то был ответ самих богов на бесконечные молитвы, и благодарность за сбитые о корни колени. Потому, торопливо скинув шубу с воротником из лисьего меха прямо на спинку кресла, Санса тут же сломала печать с изображением трёхглазого ворона. Судя по почерку, писал, как обычно Сэм. Санса безошибочно отличала руку Великого Мейстера от руки брата. И последнюю, к сожалению, видела довольно редко. Исключением пока становились зачастую лишь дурные вести. Санса не винила брата — понимала, что такое управление королевством, и как сложно иной раз сладить с людьми. «Дорогая сестра. Я вновь обращаюсь к тебе так. Как я и говорил, в нашем горе мы не правители своих государств — мы люди, переживающие общую трагедию и утрату». Вмиг забыв о прежних своих молитвах, мыслях и даже словах, Санса ощутила, как ноги её стали ватными. Она почти рухнула в то же кресло, на спинке которого небрежно болталась верхняя одежда. Однако следующие строки позволили испустить полный облегчения рваный выдох, пусть грудь по-прежнему сдавливала тревога. «Именно так я называю то, что произошло с Джоном. Он, как мне думается, жив и, вероятно, здоров, однако бежал из столицы…» Бежал. Бежал. Бежал. Слово это, образ, мысль бились в голове птицей, пойманной в клетку, о прутья которой несчастная того и гляди могла переломать хрупкие крылья. «Я не могу сказать, где он находится, ибо не располагаю подобной информацией. Однако смею предположить, что направился он именно в Эссос. Сама понимаешь, кого он там надеется отыскать. Её имя — Дейенерис Таргариен. И Джон, похоже, намерен передать ей те драконьи яйца, которые я желал уничтожить с целью обезопасить мир от очередного вторжения драконов. Тебе ли не знать, сколь разрушительны могут быть последствия подобного? Ты сама видела. И всё же меня не покидает смутное предчувствие, если не сказать — уверенность в том, что Джон бежал не один. Кто-то помог ему, однако лица того человека мне никак не разобрать в своих видениях. Поверь мне, я пытался. Смотрел. Заглядывал. Но то остаётся сокрыто для меня. Помощник беглеца, по всей видимости, убил перед этим одного из стражников. Нисколько не сомневаюсь, что человек сей опасен, посему и ты будь внимательна к своему окружению: сейчас каждый может оказаться твоим врагом. Возможно, и Джону помогли выбраться из темницы отнюдь не из благих побуждений, а с целью ещё больше разобщить нас. Леди Яра и сир Давос долгое время обыскивали Драконий Камень, куда предположительно направился Джон первым делом, как только скрылся из столицы. Ведь именно там находились те самые предметы, одно существование коих не даёт мне спокойно спать по ночам в ожидании худшего. Ты, полагаю, разделяешь мои страхи. У нас и без того достаточно врагов — в том числе и внутри наших государств, не говоря уже об опасности, что грозит всем из-за Узкого моря. Если Дейенерис Таргариен получит желаемое, она непременно вернётся в Вестерос. Опасаться Серсею пока нет никакого смысла — она лишена своих прежних сил и клыков, ей нечем сражаться против нас, даже если она всё ещё жива. Тогда как у Дейенерис Таргариен, кроме драконов, есть армия, и она не из тех людей, кто отступает. Теперь у неё будет и Джон, если путь его завершится успехом и эта безумная женщина не убьёт его. Он окажется в полной её власти, и никто из нас не сможет его защитить. Надеюсь, ты понимаешь, что заточение его было для меня не самым приятным выходом, однако единственным. На тот момент не оставалось иных возможностей удержать Джона от подобных необдуманных поступков. Всё, чего я желал — и желаю до сих пор, — уберечь его в том числе и от себя самого. Не думаю, что он в действительности намеревался меня убить, ибо всегда любил свою семью, однако его душевное равновесие из-за последних событий оставляло желать лучшего. Я не хотел держать его в плену долгое время, и всё же он нашёл иной выход. Себе и, вероятно, нам на погибель. Я раскаиваюсь за то письмо, которое отправил ему в Винтерфелл, из-за него Джон понял меня превратно. Теперь я надеюсь лишь исправить совершённую ошибку. Как бы я хотел, чтобы и ты, и Арья сейчас оказались рядом. Я знаю, что выгляжу порой отстранённо из-за всего того, что узнал и увидел, но сердце моё всё ещё помнит вас, невзирая ни на что. Выражаю искреннюю надежду, что дела твои в полном порядке, и что Джон рано или поздно одумается и вернётся домой. Или нам удастся отыскать его. От этого, в конце концов, зависит и его жизнь тоже. Здесь, в темноте ночей Королевской Гавани, пропахшей гарью и трупным ядом, я часто вспоминаю Винтерфелл — и того, кем я некогда был. Его мне не хватает тоже. Его — и того беззаботного времени, где мы все были счастливы и не знали толком, что такое смерть, одиночество и отчуждение. Порой я не могу удержаться, заглядывая в те времена, лишь ещё больше бередя собственное сердце. Ибо знаю — никому не дано вернуться назад, и то, что утрачено навеки, останется лишь в нашей памяти. Люди устроены так, что начинают по-настоящему ценить подобные моменты, когда те превращаются в воспоминания. Но я, как и ты, как и Арья, все мы будем любить Джона и переживать за него, несмотря ни на что. Никакие невзгоды не изменят этого, разве я не прав? Я знаю, что новости, которые ты получишь, вряд ли окажутся утешительными, посему — крепись. Пока Джон жив, есть и надежда. А он жив — это я могу сказать тебе точно. Надеюсь, в скором времени нам всё же удастся увидеться и поговорить лично, дорогая сестра. Береги себя и не падай духом. Твой брат, Брандон Старк». Судорожно выдохнув, Санса отложила письмо. Выдох оказался похож скорее на всхлип. Слова Брана… она никогда не думала, что он напишет подобное, ибо в последнее время действительно от каждого послания его исходил холод. Теперь же нечто переменилось в его тоне. И всё же… Санса бросила короткий взгляд на испещрённую буквами бумагу. И всё же писал его Бран не сам, а Сэмвелл Тарли делал это под его диктовку. Разумеется, Бран доверяет ему и, вероятно, не стесняется ни своих слов, ни своих чувств — но нечто в этом проглядывалось неправильное. Неверное. Такого рода письма пишут лично, если они идут из самого сердца. Возможно, Бран просто успел позабыть о том — он ведь столько раз твердил о своём новом предназначении, что ему приходится заново вспоминать, каково это вообще — чувствовать хоть что-то. Больно, наверное. Как больно сейчас Сансе. Хмурясь, она решила ещё раз бегло перечитать письмо. Бран ни слова не сказал об Арье. Точнее, лишь упомянул, что скучает по ней и хотел бы увидеть. Значит ли это, что она так и не добралась до Королевской Гавани? Или решила отложить свою беседу с Браном, о которой упоминала? Догадки Сансы были одна страшнее другой, пусть она и понимала — Арья не даст себя в обиду, и сердце подсказывало — младшая сестра жива. Как и Джон. Боги, Джон. Зачем и для чего всё это? Он ускользал, убегал сквозь пальцы, как талый снег или песок. И от этого становилось ещё больнее. Санса положила руку на сердце, прислушиваясь к тому, как оно снова заполошно бьётся. Если бы он остался, всё было бы так просто. Она бы смогла защитить его, как и Джон — её. От всех этих людей, от тех самых врагов, которых упоминал Бран. Но вместо Сансы и Севера он выбрал… Пустоту. Погоню за призраками прошлого. За воспоминаниями. Санса не знала, сколько просидела вот так, в кресле у так и не разожженного камина, глядя в сторону окна. Время от времени она порывалась встать, отыскать перо и бумагу, начать писать ответное послание, но почти сразу же падала, обессиленная, обратно. После письма Брана она тоже чувствовала себя совершенно опустошённой, словно оно выпило из неё остатки сил. Темнота в комнате сгущалась, и угольно-чёрные тени в углах становились плотнее, обретали плоть, но сейчас Санса их не боялась. Её страшило не настоящее — грядущее. Ведь со всем этим придётся что-то делать. Стук в дверь заставил резко обернуться. Письмо, перечитанное уже в который раз и лежавшее теперь у Сансы на коленях, с шелестом упало на пол. — Ваше величество, — на пороге в полумраке оказался Пёс. Санса узнала его хриплый голос и очертания крепкой фигуры. — Что? — голос самой Сансы напоминал голос древней, уставшей от жизни старухи. — Я ничего не хочу сказать, но не только мейстер, но и ваши люди беспокоятся. Вы не изволили обедать, близится время ужина, а вы… — он говорил вежливо, поскольку дверь была открыта нараспашку, а за ней стояла домашняя стража, которая могла по-своему истолковать их неофициальное обращение. — Знаю, — вздохнула Санса. Она наклонилась, чтобы поднять письмо, дотянулась до стола. Все эти движения давались ей с большим трудом. — Я не была голодна. И не голодна сейчас. — Я пришёл, потому что многие опасаются вас тревожить, — на сей раз в голосе Пса послышалась усмешка. — Правильно, я велела этого не делать, — прозвучало это холодно. Но Пёс не смутился. — Возможно, вам что-то требуется? Хотя бы зажечь камин и свечи. Испортите глаза чтением в темноте. А королеве лучше быть зрячей, чем слепой. Санса поняла, что Пёс заметил то самое письмо, и поджала губы. Сил спорить с кем-то у неё тоже не оставалось. — Я больше не собираюсь сегодня читать. Однако вы правы, сир, велите прислать ко мне кого-нибудь, чтобы помогли переодеться и подали горячего вина. Его я, пожалуй, всё же выпью. А после хотела бы принять ванну. Пёс, понимая, что большего от Сансы сейчас не добиться, коротко кивнул. Он выглядел на редкость смирным. Возможно, тоже беспокоился о ней. Эта мысль чем-то тёплым отозвалась под сердцем. Есть ли в здесь, в Винтерфелле, хоть ещё один человек, который искренне бы переживал за неё? Она по большей части была одинока. Да что там одинока — заперта в этом замке, как принцесса из сказки. Санса поёжилась. Ей не следовало думать о таком, иначе недолго начать сожалеть о несбыточном и — что ещё хуже — мечтать. Мечты — бесплодная трата времени, тогда как у Сансы были дела поважнее. Север ждал её — и Санса намеревалась сделать всё, что от неё зависит, и пообещала себе не плакать о тех вещах, которые не в силах изменить. Вот бы ещё заодно научиться отличать одно от другого. *** Леди Барбри, разумеется, оказалась не слишком довольна решением лорда Мандерли. Не приходилось гадать, что кроется между строчек уже её письма, но Санса к тому моменту и сама порядком утомилась постоянно злиться. Тем не менее, в настоящий момент в Темнолесье вовсю шли работы по вырубке леса. После этого древесину планировалось отправить в Белую Гавань и Барроутон, где возводили верфи для дальнейшего строительства кораблей. Всё же Сансе пришлось пойти на некоторые уступки: не только касательно прибыли, но и в снижении податей и налогов с Родников и Курганов. Она надеялась, что доходы оправдают это решение, да и деньги самих Дастинов и Рисвеллов никогда не будут лишними. Пришло письмо от Виллы, в котором она сообщала, что скоро вновь намерена прибыть в Винтерфелл, рассказать последние новости и узнать, как продвигаются дела. Санса не сомневалась, что её отец и дядя в курсе подобных бесед, но не имела ничего против — пускай. Мандерли всегда были верными союзниками Старков, невзирая на все пережитые невзгоды. То являлось и одной из причин, по которой Санса втайне радовалась отказу лорда Вилиса касательно его гавани — не хватало того, чтобы леди Барбри запустила и туда свои ведьмовские пальцы. Хватит ей и уже имеющегося влияния — оно и без того, по мнению Сансы, было неоправданно сильным. В случае чего лорд Гловер наверняка встанет на её сторону. Обиду он вряд ли забудет, но Санса не считала себя виноватой перед ним, учитывая все его сомнительные заслуги. Хорошо бы поговорить на этот счёт с капитаном Колдером, но тот уже давно не давал о себе знать. Оставалось надеяться, что он занимается данным ему поручением. Если он его выполнит, Санса не обманет, она щедро заплатит за правду, сколь бы горькой та не оказалась. Так и не написанное письмо брату всё ещё ждало своего часа. За эти дни Санса не раз бралась за него, окунала перо в чернила, склонялась над бумагой — и замирала. Дело оканчивалось парой неряшливых клякс и «Здравствуй, Бран». Даже это приветствие чудилось Сансе каким-то неправильным, неестественным. Слова не складывались, не шли на ум, разбегались, как пугливые мыши, по углам сознания. Пытаться их поймать — пустое занятие. Однако написать следовало, чтобы Бран не обиделся на молчание. Если ещё способен обижаться. Письмо его свидетельствовало о том, что да, способен, но и оно не могло до конца убедить Сансу. Она и сама не знала, почему его слова, искренние и даже болезненные на первый взгляд, прошли мимо сердца. Нет, не те, что касались Джона: любое известие о нём способно было превратиться в отравленную стрелу, и горький ком подкатывал к горлу при каждом воспоминании о нём. При мысли, что Джон, их Джон, её Джон, сбежал за Узкое море. Так, словно… Здесь Санса предпочитала останавливать себя, пусть внутренний голос и прорывался наружу слезами или тяжёлыми выдохами. Не в драконах было дело, и не в страхе перед ними. В горечи, с которой Санса осознавала, к кому именно он отправился, и почему он это сделал. Поэтому письмо к Брану всё откладывалось и откладывалось, а Санса портила всё больше пергамента, силясь выдавить из себя хотя бы несколько слов. Возможно, следовало спросить об Арье, добралась ли она до столицы. Узнать, что происходит по ту сторону Перешейка… Именно за очередными бесплодными потугами сочинить ответ, Сансу и застало известие о том, что в замок прибыла леди Вилла. Хороший повод, чтобы снова отложить это занятие на неопределённый срок. Посему, опустив перо обратно в чернильницу, Санса поспешила во внутренний двор, где её ждала подруга в сопровождении своей свиты. Вилла всегда путешествовала по воде, добираясь от маленькой гавани Зимнего городка в Винтерфелл. Так куда быстрее. Едва увидев подругу, Санса поняла: та взволнована. Даже огорчена. Но тут же себя успокоила — случись нечто ужасное, её отец наверняка бы прислал ворона с известием. Как же иначе? Всё-таки Вилла была не гонцом с дурными вестями, а его дочерью. — Как я рада тебя видеть, — она всё же улыбнулась, обнимая Сансу в ответ и целуя её в обе щеки. — Ты выглядишь уставшей, — чуть тише добавила Вилла, глядя ей в глаза. Санса вымученно улыбнулась. — Очень много дел. Комнаты для тебя и твоих людей скоро будут готовы. Сейчас же прикажу согреть тебе воды и накрыть стол в Великом Чертоге, — не следовало забывать об обязанностях хозяйки и королевы, которой надлежало принять гостей, как подобает. — Ванна подождёт до вечера, — покачала головой Вилла. — Я хочу поговорить наедине. И не нужно никакого пышного торжества, у тебя и без того полно забот. Санса вновь ощутила знакомую дурноту, что преследовала её в последнее время. На сей раз — от тревожного ожидания и волнения. — Как скажешь. Сир Эрен, проследите, чтобы остальных гостей приняли, как подобает, — бросила Санса начальнику стражи, удаляясь под руку с Виллой в сторону башни, где располагались её покои. *** Санса велела подать горячего вина с мёдом, как бы Вилла не пыталась тому противиться. — Тебе следует согреться с дороги, — непреклонным тоном ответила Санса на её робкие возражения. — Считай, что это королевский приказ. Вилла едва заметно улыбнулась. Но улыбка быстро угасла на алых губах, и Санса всерьёз забеспокоилась — подруга редко падала духом, и несклонна была драматизировать. — А пока его несут, — продолжила Санса тут же, пододвигая свой стул поближе к стулу Виллы, — расскажи мне, что произошло. Я не получала известий из Белой Гавани… — Подожди. Лучше скажи, что с Джоном? — Ты о нём так беспокоишься? — удивление было искренним. Санса почему-то не ожидала такого вопроса, пусть и понимала, что все уже знают о произошедшем в столице. Следом в душе шевельнулось нечто, отдалённо и при том неприятно напоминающее ревность. Но к чему ей ревновать Джона к Вилле? Они и виделись-то всего один раз, и говорили лишь во время того короткого танца. Да, Санса внимательно следила тогда за ними, буквально впивалась взглядом. Видела, как Вилла улыбалась ему и что-то шептала. — Он… он в порядке, насколько я могу судить. — Это правда? То, что говорят про него и Брана? — Вилла даже подалась вперёд. Санса, не уточняя, кто и что именно рассказал ей, рывком поднялась со своего места, прошла к секретеру, чтобы взять то самое письмо, на которое никак не могла сочинить ответ. — Мне не известны все подробности. Это всё, что брат написал мне, когда я спросила о том же самом, — пояснила Санса, протягивая письмо Вилле. Та почти вцепилась в него руками. Под сердцем что-то снова неприятно кольнуло. Пока Вилла читала, служанка принесла им вино, над которым поднимался ароматный пар. Оно оказалось таким горячим, что приходилось пить его крошечными глотками, чтобы не обжечь язык и нёбо. Вилла ничего не замечала и перечитывала письмо уже второй раз. Санса терпеливо ждала, пока она закончит. — Вот, значит, как… — пробормотала Вилла, откладывая письмо в сторону. В тот момент она удивительно походила на саму Сансу, когда та только прочла его. — Бран ничего толком не сказал по этому поводу. Что же между ними произошло? Почему Джон напал на него? — Он не винит Джона за это, — пояснила Санса. Вилла, наконец, взяла чашу с вином и сделала короткий глоток. — Но и не пишет ничего конкретного. Я не верю в то, что Джон действительно намеревался убить Брана. Это на него не похоже… мягко говоря. В глазах Виллы Санса прочитала другой молчаливый вопрос. И он касался женщины, которую Бран тоже упомянул. — Это… это совсем иное, — в Сансе всколыхнулось негодование. — Бран — не Дейенерис Таргариен. Он никому не желал зла. Но в памяти всплыло другое, куда более холодное и сухое письмо, написанное лично рукой Брана. И в котором он, как сообщал теперь, искренне раскаивался. То самое, где Бран говорил о Дейенерис, её беременности и прочем. Там, где он словно не признавал Джона своим братом. Иногда этот факт просто выпадал на короткое время из памяти. Санса и в самом деле хотела забыть его — так она надеялась вычеркнуть момент, прямо противоречащий воспоминаниям о прежнем Бране. Вилле она того письма не показывала, словно пыталась стыдливо спрятать во тьме то, что другим видеть не стоит. — Я знаю, — тем временем откликнулась Вилла. — И понимаю, что Джон не стал бы совершать подобного без причины. Но всё же произошло нечто серьёзное. Надеюсь, Бран не стал бы выдвигать ложных обвинений. Наверняка ситуация выглядела неоднозначной. Вилла сказала не «уверена», а «надеюсь», когда говорила об обвинениях, и от внимания Сансы это не ускользнуло. — Не стал бы, — это прозвучало до досадного глухо. — К чему ему это? Джон не представляет для него угрозы. — Может быть, — уклончиво ответила Вилла. Она явно пребывала в некотором смятении. — Никак не могу написать ничего в ответ, — пожаловалась Санса, пытаясь немного разрядить обстановку рассказом о собственной неспособности черкнуть несколько строк. — Представляешь? Который день уже бьюсь над этим… дальше приветствия ничего путного в голову не идёт. Похоже, уловка не сработала. — Твой брат… Прости, — тут же извинилась Вилла, — не хочу тебя обидеть. Или его. Я плохо знакома с Браном, к сожалению. Но это письмо, Санса… Оно ужасно. Вот почему ты не можешь ничего написать. — Ужасно? — изумлённо вскинула брови Санса. — Из-за Джона? Вилла покачала головой, с лица её не желало сходить выражение беспокойства. — Нет. Точнее, конечно, всё это крайне неприятно, но я сейчас не о Джоне, и даже не о том, что произошло между ним и Браном, пусть подробности нам и неизвестны. Я говорю про все эти его слова… и заверения. Прости за прямоту, оно ведь пугает тебя, Санса. — Ничего не понимаю. Чем пугает? — Санса нервно потёрла лоб. — Врагами, которые тебя окружают. Дейенерис… — Она способна на это! — резковато прервала её Санса, очередной раз снедаемая чем-то, мучительно напоминающим ревность. — Ты не видела, что она сделала. Не видела, Вилла. — Я не буду обсуждать с тобой то, что она сделала, потому что меня там действительно не было, — выдохнула Вилла. После накрыла руку Сансы своей, чуть сжала прохладные пальцы. — Я на твоей стороне, не подумай. Но я немного не том. Лично у меня просто сложилось такое впечатление. — Но ведь он прав. В том, что касается врагов, — Санса нисколько не смягчилась. — Они у нас есть. — Есть, — согласилась Вилла. — Нам обеим это известно. Но он… Она вновь нахмурилась, опустив взгляд на бумагу. Глаза её быстро забегали по строчкам, точно выискивая там что-то ещё. — Ладно, — сдалась всё-таки Вилла и отложила письмо. — Извини за мои глупые слова. Наверное, я немного несправедлива к твоему брату и ищу в его письме то, чего нет в действительности. Я правда не хотела тебя обидеть… Ведь он пишет, как тоскует по всем вам. Полагаю, слова о врагах — не больше, чем результат его собственных тревог. А я тут надумала себе лишнего, да и тебя заставляю переживать. Санса некоторое время молчала, ибо чувствовала и знала — Вилла испытала почти то же, что и она. Только вот Санса никак не желала признаваться в схожих мыслях, но это хорошо объясняло, от чего ей так тяжело даётся ответ на проклятое письмо, очередной раз выбившее землю из-под ног. Следовало всё же рассказать Вилле и о другом письме… Но Санса не смогла себя заставить. Ей было стыдно. Не за себя, конечно, а за Брана, который такое написал. — А Арья? Где она сейчас? — прервал мысли вопрос Виллы. — Она… — Санса задумалась. — Вообще-то она уехала почти сразу после Джона. Хотела повидаться с Браном и поговорить с ним. Его поведение, вероятно, её тоже смутило. — И? — И, как видишь, Бран почти ничего о ней не пишет, — чуть раздражённо ответила Санса. — Лично от неё мне тоже никаких известий не приходило. Так что я не знаю, где она. Это меня беспокоит, хотя я понимаю, что в обиду она себя не даст. Только не Арья. В ответ на это Вилла едва заметно улыбнулась. — Пожалуй, тут ты права. Некоторое время они молча пили вино, которое понемногу начало остывать, и Санса опомнилась, едва не всплеснув руками: — Так что там? Ты сказала, что расскажешь мне. Чуть нахмурившись, Вилла отставила чашу в сторону и рассеяно провела пальцами по кромке, собираясь с мыслями. — Мой дядя… на днях привёз не самые лучшие вести. — Почему же он не отправил ворона? — взволнованно спросила Санса. Теперь и ей стало не до вина. — Что случилось? Вилла, ты пугаешь меня до полусмерти, — искренне признала она, хватая подругу за руки. Те слегка подрагивали. — Они бы отправили, — заверила Вилла. — Обязательно… но я всё равно собиралась немного погостить у тебя, в Винтерфелле, потому мы и решили, что уж лучше я расскажу сама, как есть и в подробностях. Так вот мой дядя, — после короткой паузы продолжила она, глядя только на руки Сансы, по-прежнему мягко сжимающие её собственные. Взгляда она так и не подняла, — проверял, как обстоят дела в Бараньих Воротах и Вдовьем Дозоре. Как ты знаешь, некоторые из судов были сожжены. Теперь мы подозреваем, что не только в самом городе вокруг Вдовьего Дозора, но даже в самом замке все вымерли. — Флинты, — проговорила Санса одними губами. — Там жили Флинты… Вилла кивнула. — До этого момента никто толком и не приближался к городу. Но дядя, как ты и велела, организовал доставку продовольствия туда и в Бараньи Ворота, где тоже карантин. Дядя Вендел решил заняться этим как раз тогда, когда начали привозить древесину из Темнолесья. Они с моим лордом-отцом некоторое время обсуждали, как сделать это, не рискуя подхватить заразу. Дядя сказал, что следует поступить просто: погрузить на корабль всё необходимое, добраться до города, но не заходить в порт, а спустить на воду несколько лодок с поклажей и выгрузить всё на берег. Когда лодки отплывут, люди могут забрать груз. Для этого они отправили в город ворона с этим сообщением, предупредив, когда прибудет продовольствие, но птица с ответным письмом так и не прилетела… Поэтому-то никто точно и не знал, прочитали ли написанное там или нет. От дурного предчувствия у Сансы сжалось сердце, и она невольно вцепилась в руки Виллы так, что та ахнула. — Прости, — виновато проговорила Санса, отпуская её. — Я не хотела. — Ничего. Я… понимаю, что ты уже догадалась о многом. Словом, когда к берегу причалили лодки, никого там не оказалось. Ни одного человека. Люди, которые должны были выгрузить еду на безопасном от воды расстоянии, долго звали и кричали, сообщая о своём прибытии. Но никто так и не появился. Они говорят… там тихо, ужасно тихо, не видно даже чаек у побережья, не слышно воя собак или хотя бы чего-то подобного. Поэтому моряки быстро убрались оттуда, оставив часть поклажи на берегу, если кто-то всё-таки явится, и отправились к Бараньим Воротам. — Те люди. Они умерли от серой чумы? — зачем-то уточнила Санса. Вилла неопределённо пожала плечами. — Возможно… Кто может сказать точно? Никто ведь не появился, а заходить в сам город, как ты понимаешь, рискованно. Но, если верить словам моряков, трупного запаха вроде бы не чувствовалось, что странно, если там все погибли от чумы, а тела сжигать некому. Всё это звучало крайне, крайне скверно. Нельзя оставлять эту ситуацию без внимания, ибо так недолго лишиться не только части флота, но и самой Белой Гавани. И Мандерли… одни из немногих, кому Санса могла доверять. Она бы только обрадовалась, вымри в своих замках Рисвеллы с Дастинами, пожри зараза ненавистный Дредфорд, но только не Белая Гавань. Только не она. Но именно Белая Гавань находилась на возможном пути чумы. — А что в Бараньих Воротах? — тихо, почти шёпотом спросила Санса. Она не хотела знать, но должна была. — Там есть люди… и они больны, — тише добавила Вилла. — Возможно, их ждёт та же судьба. Мой лорд-отец не пустил те корабли в гавань, но, видимо, это не помогло. Она умолкла. Санса, не в силах скрывать и сдерживать собственное волнение, вскочила на ноги и принялась нервно выхаживать по комнате. Ей вдруг стало нестерпимо жарко, лицо запылало, хотя в камине огонь пока не развели. Рассказанное Виллой ужасало. Ввергало в ступор. Никаких добрых вестей за последнее время — одни несчастья. И каждое из них хуже предыдущего, словно весь мир ополчился против Сансы Старк. То, что она пыталась построить с таким трудом, рушилось прямо на глазах. — Некоторые говорят, — неожиданно произнесла Вилла всё тем же болезненным полушёпотом. — Что дело не только в корабельных крысах. — В чём же ещё? — Санса обернулась к ней и подошла поближе на ватных ногах. Вилла вскинула голову, и в глазах её теперь стояли слёзы, что были готовы вот-вот побежать по щекам. — В птицах. — Но разве птицы разносят серую чуму? — Санса решительно не могла в подобное поверить. — Они же бывают в тех городах… я не знаю точно, даже мейстер сказал, что это сомнительно. Просто слухи. Так некоторые крестьяне поговаривают, а они ведь порой куда более суеверны. И менее образованны, как любит добавлять мейстер, — явно передразнила чужие интонации Вилла. Это вызвало на лице Сансы слабую улыбку. — Но кое-кто прямо уверяет, что видели стаи воронов и над Вдовьим Дозором, и над Бараньими Воротами. — Они слетаются, когда появляются трупы, — попыталась успокоить не только Виллу, но и себя Санса. Она заставила себя вернуться на место. — Ты же сама прекрасно это знаешь. Тем более, переноси птицы заразу, мы бы все давно были больны. Ещё когда эпидемия началась в Королевской Гавани. — Конечно. Конечно, знаю, — кивнула Вилла. — Только где трупы? Где все люди теперь? — Вероятно, до порта просто не доносился запах, ветер дул в другую сторону, — возразила Санса, пытаясь рационализировать собственные опасения. — И в городе наверняка ещё остались живые. Может быть, замок Флинтов действительно опустел, вот некому оказалось и читать послание. Выжившие не знали, что вы намерены привезти продовольствие. Это звучало правильно и логично. Санса даже немного успокоилась: не следует в подобной ситуации впадать в панику и искать в ней то, чего нет. Всё и без того безрадостно, зачем же усугублять? — А ты сама в это веришь? — Вилла посмотрела на неё почти с надеждой. Похоже, она искала подобных слов утешения, снедаемая собственными страхами и сомнениями. Санса её прекрасно понимала. Потому заставила себя снова улыбнуться и заговорить мягким, почти материнским тоном, касаясь зеленоватых волос Виллы. Даже сейчас она не отказывалась от тирошийской краски. Хоть что-то оставалось неизменным. — Конечно, верю. Более того — считаю то единственным разумным и возможным объяснением. Я понимаю, насколько жутко всё выглядело со стороны… и почему люди испугались. Это, разумеется, скверно. Мертвецов следует собрать по городу и сжечь, нельзя оставлять их гнить. В Бараньи Ворота так же следует отправить тех, кто знает, как лечить серую чуму, и тех, кто будет помогать горожанам с уборкой тел, но бояться нельзя. Нельзя опускать руки, иначе эта зараза победит нас. — Я так надеялась, что всё закончилось. Наивно, но мне казалось, что Север серая чума минует, ограничившись остальным Вестеросом. Наверное, это злые мысли… — несколько виновато проговорила Вилла и посмотрела Сансе прямо в глаза. — Но как же мне того хотелось! Однако потом это известие о Вдовьем Дозоре, кораблях… Я и не заметила, как оно добралось и до нас. — Признаться, иногда я думала о том же самом, — не стала скрывать Санса. — Тем более, в Королевской Гавани, которая пострадала сильнее прочих, всё практически закончилось, серьёзных вспышек больше не бывает. Как и в Ланниспорте и Староместе. — Настала наша очередь расплачиваться, — горько произнесла Вилла. — Нет, — Санса осторожно, чтобы не напугать, обхватила пальцами подбородок Виллы, вынуждая её вскинуть вновь опущенную голову. На лице подруги застыло прежде почти незнакомое выражение глубочайшей скорби. Сама же Санса, если бы увидела себя со стороны, поняла бы, что походит сейчас вовсе не на родную мать, а совсем на другую женщину. Ту, которая тоже преподнесла ей несколько жизненных уроков. — Нам не за что расплачиваться, Вилла. Так что не говори так. Никто из нас или тех людей, что пострадали от чумы, не совершал ничего дурного. Север всегда только и делал, что платил за чужие грехи, так что не нужно говорить таких слов. В Сансе вдруг вспыхнул гнев. Не на Виллу, нет. А на мир, который, казалось, желал задушить жизнь на Севере. На мир, который ненавидел эти земли. Всё это горько, больно и несправедливо. Чем заслужили люди подобные страдания? Голод, холод, мертвецы, теперь — серая чума. Старые боги, неужели вы слепы? — Хорошо, я… извини, — сбивчиво пробормотала Вилла, удивлённая и словно немного напуганная. — Я не хотела говорить дурного. Просто это выглядит… — Я знаю, — прервала её Санса, отпуская. — И ты прости. Кажется, я немного несдержанна после подобных новостей. Они дурно сказываются и на моём характере. — Это не удивительно. Но твои слова… они успокоили меня. Пока добиралась, всё думала о всяком, крутила в голове эти мысли. Следовало сразу же поговорить с тобой. Ты хорошая королева, Санса, — заверила её Вилла, улыбаясь почти так же, как прежде. Открыто, искренне. — Я знаю. Для каждого из нас это тяжёлое испытание, но тебе тяжелее других, ибо ты отвечаешь уже за всех. — Но я не одна. Разве не так? — в тот момент Санса подумала не только о Вилле Мандерли. Ей вдруг вспомнился Сандор Клиган, с которым она не только почти не разговаривала, но даже не виделась в последнее время. Душа и мысли были заняты другим, как бы Санса не желала вновь ощутить крепкие руки, прижимающие её к широкой груди. — Не одна. Мой отец уже отдал соответствующие распоряжения, разумеется. Во Вдовий Дозор на разведку пока никого не отсылали из соображений безопасности, однако он велел оградить и Бараньи Ворота. Те корабли тоже придётся уничтожить, но это малая плата за то, чтобы не разнести болезнь по другим городам. Санса согласно кивнула. Это было верное решение. Она бы и сама велела сделать то же самое, окажись на месте Вилиса Мандерли. Другого выхода не существовало. — Флот продолжат строить, но будут осматривать каждого, кто прибывает в Белую Гавань, чтобы наняться на службу. Да и просто пройти в город. — Да. Это тоже правильно. Пожалуй, не стоит ограничиваться одной Белой Гаванью, — тут же приняла решение Санса. Её перестала бить дрожь, и голова заработала, как надо. В первую очередь паниковать не стоит ей самой — слишком много жизней зависит от того, сохранит ли королева Севера спокойствие в такой ситуации. И непоколебимость. — Завтра же я отправлю воронов в самые крупные города Севера. Мы все должны быть крайне внимательны. Возможно, попросим помощи у Цитадели. Я знаю, что Север — отдельное государство, но ведь я прошу не войска для чужой войны, а помощи в борьбе с заразой, от которой никто не застрахован. Мы живём на одной земле, — пояснила Санса в ответ на молчаливый вопрос Виллы, — и вряд ли Вестерос желает снова познать на себе безжалостность серой чумы, толком не оправившись от неё же. — Звучит разумно, — согласилась Вилла. — Думаю, ты права. Хотя, конечно, нам не помешало бы, чтобы и на Севере существовало место, где могут обучаться все желающие. Нехорошо это — постоянно полагаться на Старомест и Цитадель. На южан. Нам нужны свои мейстеры. Вилла высказала мысль, которая у Сансы прежде уже возникала. Но, занятая другими проблемами, куда более насущными, она её откладывала на потом. Главное, чтобы именно этот вопрос в ближайшее время не стал самым значимым. — Из тебя бы вышла отличная правительница, — улыбнулась Вилле Санса. — И я обязательно озабочусь и этим вопросом, как только мы немного оправимся от всех этих напастей. Так будет куда правильнее. Вилла смешно наморщила носик. — Нет, не хочу я становиться правительницей, мне это не нужно и задаром, пусть этим Винафрид занимается, — слова подруги мучительно напомнили об Арье. Та говорила почти то же самое когда-то. И мнения своего не изменила до сих пор. Санса коротко рассмеялась. Вилла сама давно была ей почти что сестрой. — А теперь тебе в самом деле стоит немного отдохнуть. Не только после дороги, но и всех этих разговоров. Я настаиваю. *** Вилла решила не изменять своим привычкам и с самого утра отправилась на прогулку в Волчий лес. Сама же Санса молилась о многом в тот день, стоя перед ликом Старых богов. До этого она спускалась и в сырую темноту крипты, чтобы посмотреть на отца. Спросить его совета. Он молчал, как молчали боги. И, как показалось в этот раз Сансе, смотрит не без осуждения. То, разумеется, была игра света и тени. Пламя облизывало вытесанное из камня лицо, делая его подвижным, отсюда и неприятная иллюзия, будто отец недовольно хмурится, глядя прямо на неё, Сансу. — Я не хотела гневить тебя, отец, — против воли прошептала она, хмурясь в ответ. — Только не тебя. Санса осмотрелась по сторонам. Но её окружал лишь влажный камень и пламя факелов, едва слышно подрагивающее на сквозняке, гулявшем под сводами этой братской могилы для королей и лордов Севера. Сансе почудилось, что она слышит чьи-то далёкие, приглушённые шаги. Звук тот, как она была непоколебимо уверена, доносился не откуда-то сверху или со стороны лестницы. Нет. Казалось, кто-то бродит там, внизу, на неосвещённых уровнях крипты, куда никто и никогда не спускался без крайней необходимости, коя возникала крайне редко. Там прежде покоились кости самых первых королей, что за тысячи лет наверняка обратились в прах. По крайней мере, Санса полагала, что столь древних мертвецов не оказалось среди тех, кто восстал во время Долгой Ночи. Она тут же вспомнила об ужасе, который пережила в этом месте — именно его предвестником мнились те осторожные, крадущиеся шаги в темноте. Кто мог ходить внизу, если не мертвец? Казалось, что он — или они — смеются там, во мраке, и смех этот напоминал громыхание сухих костей в пустой бочке. К горлу подступила дурнота, к которой Санса почти привыкла за последнее время, и она сама не помнила, как бросилась прочь и очутилась в богороще, на свежем воздухе, под скупыми лучами северного солнца. То время от времени проглядывало через сквозь сизые тучи, сулившие снег или ледяной дождь. Совсем не весенняя погода. Но Санса и такой была рада после крипты. Она малодушно не стала никому рассказывать о пережитом испуге, не планировала делиться даже с Виллой, когда та вернётся со своей верховой прогулки. Поскольку не сомневалось, что то лишь игра воображения — не более. В мире могло существовать разного рода зло, но для оживших мертвецов в нём не оставалось места. Мёртвые короли больше никогда не проснутся. Никогда. В раскрасневшееся лицо Сансы дунул ветер, и щёки неприятно оцарапала острая позёмка, вынудив поморщиться и накинуть тёплый капюшон. Сердцедрево молчаливо поприветствовало свою гостью, покачнувшись и уронив алый лист на её плечо. Санса осторожно сняла его, ощупывая успевшими околеть пальцами. Шершавый, с толстыми прожилками, по очертаниям напоминающими линии жизни. Или карту рек. Санса улыбнулась и вскинула голову, глядя на хорошо знакомый лик. Где-то в глубине богорощи, среди дубов, страж-деревьев и железностволов послышался знакомый вой. Нимерия. Она в последние несколько дней почти не приходила в замок, словно тоже получила дурные известия, которые необходимо осмыслить. Лютоволки действительно умные животные. Санса не сомневалась: Нимерия не умеет читать и вряд ли понимает человеческую речь, однако она чувствует куда лучше. Ей не требуются слова, чтобы осмыслять происходящее. Увидеть его и принять. Вой повторился, и это встревожило Сансу — Нимерия вряд ли станет беспокоиться просто так. Хватит с неё всего случившегося за последнее время. Голова закружилась от волнения, из-за чего, начавшая уже подниматься с колен Санса, вынуждена была опереться о белый ствол дерева. Толстые корни, находившиеся перед глазами, потеряли свои очертания. Расплылись. — Тебе дурно? — скрежещущий, но такой желанный сейчас голос Пса послышался за спиной. Несмотря на своё состояние, Сансе удалось улыбнуться. Он любил порой появляться неожиданно. И ходить мог бесшумно — даже сухая листва и заиндевевший перегной не хрустели под его тяжёлыми сапогами. Впрочем, сейчас Санса вряд ли услышала бы и это — мир заполнил странный гул, существовавший лишь в её голове. — Что случилось? — Твой капитан Колдер явился, — Пёс шагнул ей навстречу. — Колдер… наконец-то, — без особого энтузиазма отозвалась Санса. Сейчас она оказалась не в состоянии радоваться. — Я должна немедленно увидеть его. Где он? — Кажется, прежде всего, тебе следовало бы прилечь, а потом уже вести беседы, — проворчали в ответ. — Я же вижу, что ты едва не валишься с ног. — Почти, — призналась Санса. Зрение немного прояснилась, и она различила на обезображенном лице Пса признаки беспокойства. Он сделал по направлению к ней ещё несколько шагов. — Это от волнения. — Ты бледная, как смерть, — честно признался Пёс, глядя в её лицо. — Лицо зимы, — отшутилась Санса, пусть ей было совсем не смешно. Даже страшно. По телу рваной судорогой прокатилась боль, застряла где-то внизу, отвратительно пульсируя. От неожиданности она охнула, хватаясь за живот. Пёс тут же оказался рядом, подхватывая Сансу под локоть и не давая упасть. — К мейстеру… отведи меня к мейстеру Уолкану, — попросила она дрожащими губами. Боль и страх смешались, уже и не отличишь одно от другого. Неужели кто-то всё-таки отравил её? Здесь, в Винтерфелле. — Ты уверена, что можешь идти? Я могу… — Нет, — отрезала Санса, вмиг представив, как её, беспомощную, увидят на руках Пса. Королева не должна показывать своей слабости другим людям. Она должна быть сильной даже в болезни. — Я сама. Пёс проворчал под нос что-то неразборчивое и вряд ли льстивое, но Сансе не было до того дела. Она опёрлась на его руку. Сделала шаг, другой. Те давались с превеликим трудом. Боль резала её нутро, выворачивала наизнанку, и была такой сильной, что теперь ломило даже затылок. Ноги казались сделанными из свинца, их то и дело сводило судорогой. И, кажется, кто-то пытался поменять внутренности Сансы местами. «Нет, нет», — билось в голове. Что именно Санса отрицала, она и сама не знала. Разве что возможность собственной смерти. Вот так, неожиданно, прямо сейчас. Хотя у кого и когда смерть спрашивала дозволения прийти? Она всегда была незваным гостем. По бёдрам заструилось что-то тёплое, и Санса уже подумала было, что обмочилась, от чего ей сделалось стыдно. Она невольно ойкнула. — Что? Что? — Пёс уже нисколько не скрывал своей тревоги, готовый наплевать на приказ и подхватить Сансу на руки, чтобы броситься к башне мейстера. — Кажется, я… — она с трудом опустила взгляд вниз, и не сразу поняла, на что смотрит. На белом снегу, на сухих листьях оказались алые капли свежей крови. Крови из её лона. Санса растеряно, словно маленькая девочка, глядела на такое же тёмное пятно, расплывающееся по юбкам. И по-прежнему чувствовала, как тёплые ручейки стекают по дрожащим от боли и слабости ногам. Кровь пропитывала голодную чёрную землю, доставалась жестокой матери, что пожирала собственных детей. Договорить Санса не смогла, лишь уставилась на Пса с отчаянием и неверием. — О боги, — выдохнул тот, заметив кровь. Кровотечение, похоже, усиливалось. Санса сдавленно застонала, почти падая, но Пёс снова успел подхватить её, не позволяя удариться головой о землю. Огненно-рыжие волосы выбились из-под капюшона, разметались по бледному, взмокшему от липкой испарины лицу, по плечами, проскользнули между пальцев Пса, подхватившем её под спину. Санса цеплялась за него сама, как за последнюю надежду, ослабевшими, крупно дрожащими пальцами. — Я не хочу… не хочу умирать, — почти взмолилась она, чувствуя как кровь уходит из неё. Возможно, вместе с самой жизнью. И боль, разрывающая нутро, ощущалась предсмертной агонией. Но кричать у Сансы попросту не оставалось сил. Только коротко вздрагивать и смотреть на Пса широко распахнутыми, полными горячих слёз глазами. — Нет. Не хочу. Мир утопал в крови. Мир утопал в красном. Пёс осторожно подхватил её на руки так, словно она ничего не весила. Санса болезненно поморщилась и застонала, откидывая голову, и увидела над собой бездушное небо. Одна рука её лежала на тяжёлом животе. Кровь текла на землю, струилась по рукам Пса, пока он почти бежал прочь из богорощи. За спиной раздался очередной скорбный вой Нимерии. — Хрена с два, — зло рыкнул Пёс, привычно не следя за выражениями. Но сейчас было и не до приличий. Дыхание его, чуть сбивчивое от волнения и привычно пахнущее вином, облачками пара вырывалось изо рта. — Лучше откажись от этой идиотской затеи, пташка.