Время будить королей

Для Марвина перестало существовать всё прочее — Джон Сноу, чудовища, незавершённые разговоры. Низкий рокот грома, прокатившийся над Миэрином. Ничего не имело значения, кроме Дейенерис, которая часто и судорожно дышала. Разумеется, отошедшие воды не означали, что она начнёт рожать прямо сейчас, однако и медлить не стоило. Поэтому, донеся её до паланкина, он велел доставить тот в покои и отдал все необходимые распоряжения. К тому моменту, как они с Сареллой поднялись ярусом выше, Дейенерис уже опустили на кровать, застеленную новым и чистым бельём. — Мейстер, — позвала Дейенерис, и Марвин тут же очутился рядом, касаясь протянутой к нему руки. — Мне страшно, — честно призналась она и посмотрела почти умоляюще. — Моя дочь… — С ней всё будет в порядке, — Марвин надеялся, что голос его звучит уверено. Но не от того, что он сомневался, а от объявшего его самого волнения. — Нет никаких признаков… чего-то дурного. Дейенерис хотела сказать что-то ещё, но тут же снова поморщилась и выдохнула. — Это будет происходить всё чаще, — предупредил Марвин, — это нормально. Я могу дать вам… — Ничего не надо, — тут же покачала головой Дейенерис, — я должна быть в сознании, в ясном уме. Я должна быть тут, когда появится моя дочь. — Вы будете, — Марвин склонился над ней, коснулся растрёпанных волос и позволил себе прижаться губами к её влажному лбу, — будете, ваша милость. Дейенерис улыбнулась. — Спасибо… спасибо, мейстер. Марвин обернулся, наблюдая за тем, как Сарелла вместе с одной из служанок занимается подготовкой инструментов. Ей уже сообщили, что те находятся в комнате Марвина, примыкающей к королевским покоям, потому не потребовалось повторять дважды, где их достать. За это он и ценил её столь высоко — Сарелла всё понимала с первого раза и редко терялась. Тем более, что в самих по себе родах не было ничего удивительного или странного. Кроме, конечно, самого короткого срока беременности. Марвин успел коротко посвятить её в эти подробности, но заверил, что в остальном всё протекает, как и следовало ожидать. Экзамен по медицине Сарелла сдать так и не успела и серебряного звена не носила, но Марвин достаточно ей доверял в этих вопросах. — О, ваше величество! — это оказалась Кинвара. Марвин заранее велел не пускать никого, кроме её, Сареллы и единственной служанки, в королевские покои, когда начнутся роды. Не хватало ещё, чтобы тут толпились и мешались люди. — Как вы? — Мейстер говорит, что всё хорошо, — заверила Дейенерис. Кинвара перевела взгляд Марвина и он кивнул, подтверждая собственные слова. — Но мне… я боюсь. — Владыка Света защитит вас, — прошептала Кинвара, погладив Дейенерис по руке. — Я буду молиться, пока вы не разрешитесь от бремени. Вам нужна моя помощь? — обратилась она уже к Марвину. — Пока нет. Сарелла, — он окликнул девушку, которая, закатав рукава, тщательно мыла руки в одном из тазов с подогретой водой. Так почти никто не делал. Впервые об этом, ещё будучи юным кандидатом Цитадели, заговорил Квиберн, Марвин, поначалу отнёсшийся к подобным выводам скептически, позже осознал, что в его доводах есть рациональное зерно. Пусть пока невозможно доказать верность теории Квиберна касательно чистоты рук, инструментов и материалов. Сам Квиберн смог отчасти проверить свою теорию, когда принялся проводить опыты на смертельно больных и прочих обречённых, и уверял, что если относиться к собственной гигиене внимательнее, раны реже гноятся и лучше заживают. Так или иначе, вскоре Марвин сам обзавёлся такой привычкой, и её прививал и своим ученика. Пусть остальные мейстры, в том числе архимейстер медицины, на такое лишь крутили пальцем у виска и чуть не в открытую насмехались над ним. — Всё готово? — Да, архимейстер, — откликнулась Сарелла. — Я промыла инструменты горячей водой. Она, в отличие от многих, никогда не считала подобное причудой. Чистыми руками Сарелла разложила хищно поблёскивающие в свете свечей инструменты на выстиранной ткани, принесённой служанкой. Их было немного. А пригодиться могли и вовсе только два: скальпель и щипцы. Марвин надеялся, что обойдётся без этого. Служанка помогла сменить Дейенерис платье, облачив в обычную камизу. Она то и дело коротко постанывала, хватаясь за живот и морщась. Ей было больно. — Главное не сбивайтесь с ритма дыхания, как я вас учил, помните? Дыхание — это самое важное. Дейенерис послушно кивнула, и вместо очередного короткого стона из горла её вырвался долгий, громкий выдох. Вдох. — Куда увели Джона Сноу? — тихо спросил Марвин у Кинвары, улучив момент, пока Сарелла вместе со служанкой помогала Дейенерис лечь поудобнее и подкладывала подушки. Марвин не хотел, чтобы их разговор слышали. Сама Кинвара, чуть отойдя в сторону, зажигала принесённые в покои Дейенерис свечи. Теперь, как показалось, их тут была добрая сотня. Оставалось надеяться, что пожара не случится. Кинвара, закатав рукава красного платья до самых локтей, выглядела так, словно в случае чего готова прервать своё нынешнее занятие и прийти на помощь. — В его новые покои. Не беспокойтесь, достаточно маленькие и без окон, пусть теперь это и не темница, — так же тихо ответила Кинвара. Марвин нахмурился. С чего бы оказывать ему такие почести? — Вы слишком снисходительны к нему, — недовольно буркнул он. Ответ выслушивать не стал, решив, что есть дела поважнее. Служанка задрала недавно надетую на Дейенерис камизу почти до самой груди, обнажая бёдра и огромный, пульсирующий живот. Всё тело её было покрыто липкой испариной. Волосы разметались по подушке. Один из колокольчиков выскользнул из короткой косички и скатился на пол, гулко стукнув. Никто этого, похоже, даже не заметил. — Потерпите немного, это быстро, — попросил Марвин, тщательно вымыв и вытерев руки. Вскоре пальцы его скользнули внутрь, и Дейенерис откинула голову, болезненно зажмурившись, и впилась пальцами в простыни, когда он обнаружил то, что искал. — Кажется, вы готовы. Сейчас Дейенерис вместо того, чтобы расходовать силы на стоны и крики, продолжала размеренно дышать. Кажется, это ей действительно помогало. Марвин слегка надавил на живот, заставив её выдохнуть особенно громко и задрожать всем телом. Кинвара, стоя у пылающих свечей, сохраняла молчание, даже глаза закрыла. Однако лицо её при этом выглядело таким сосредоточенным, что и по вискам градом катился пот. Словно красная жрица не молилась Владыке Света, а тащила в гору камень. — Вот так, хорошо, — то и дело хвалил Дейенерис Марвин. Сарелла всё время находилась поблизости, делая то, что ей скажут. Служанка подавала то полотенца, то приносила ещё воды. Марвин больше никого бы сейчас не подпустил к Дейенерис. Слишком большая ответственность — выжить должна была не только королева, но и её ребёнок. За окном прокатился особенно сильный раскат грома, от которого содрогнулась вся пирамида. Свечи, зажженные Кинварой, вспыхнули так, что та сама чуть отшатнулась и распахнула глаза, оборвав молитву. А Марвину почудилось — наверное, почудилось, — что одно из драконьи яиц, бережно уложенное на одном из столов в окружении свечей, едва заметно покачнулось. Игра свет и тени, не иначе. В небе снова громыхнуло. Марвин, всё это время почти позабывший о грозе, отчётливо услышал, как шумит разбушевавшийся ливень. Сплошная стена воды, смешавшаяся с мутной темнотой. — Смотрите! Смотрите! — Сарелла вдруг обернулась, указывая в сторону террасы. Служанка, первая отреагировавшая на этот возглас, побледнела и прижала руку ко рту. — Хватит, — на всех разом рявкнул Марвин. Ему было не до того, чтобы успокаивать перепуганных женщин. — Обычная гроза. Но он знал, что в этой грозе присутствовало нечто невиданное. Со своего места он не мог как следует разглядеть террасу, но заметил отблески коротких вспышек. Они просачивались сквозь занавески. — Что там? — раздался чуть слышный, почти жалобный голос Дейенерис. И Марвин едва не выругался — не хватало напугать и её. — Что с моей дочерью? — Она вот-вот появится, ваша милость, — Марвин на мгновение наклонился к ней, ласково погладил по липкой от пота руке, — я уже вижу её. А остальное… не думайте об этом сейчас. Дейенерис шумно выдохнула и, всё-таки не выдержав, вскрикнула. Марвин, отвлёкшись, услышал короткий стук. Нет, ему не чудилось. Драконьи яйца принялись раскачиваться — теперь уже все. За пределами пирамиды прокатился оглушительный рокот, и за ним последовала такая яркая вспышка, что комнату на мгновение залило ослепительным светом. Словно посреди безумствующего ненастья взошло солнце. В грохот бушующей грозы вплетался рёв Дрогона, вторящий грому, сливающийся с ним воедино, словно эхо неистовых раскатов. Он, беспокойно летающий над пирамидой, стал участником этой странной небесной битвы. Сарелла, с трудом отвернувшись от ведущего к террасе прохода, поправила сползшую вниз подушку. Служанка забилась куда-то в угол, от страха став теперь совершенно бесполезной. И только Кинвара бросилась в сторону плотной занавески и откинула её, открывая вид на чернильную темноту грозы. Звук раздался такой, словно по длинному пологому проходу катились тяжёлые камни и с грохотом обрушивались вниз. Даже ливень не мешал это видеть. Не мешал он увидеть и другое, куда более пугающее зрелище, пусть Марвин и понимал, что ему вполне можно сыскать разумное, далёкое от магии или мистики объяснение. По залитому непроглядным мраком горизонту ползли тонкие и извилистые линии молний, отдалённо напоминающие паучьи лапы. По террасе и подоконнику стучали крупные капли дождя, из-за чего приходилось повышать голос — даже короткие и болезненные вскрики Дейенерис тонули в этой какофонии. — Ещё немного! — попросил её Марвин, чувствуя на своём лице влажное дыхание грозы, проникшей в покои. — Нужен скальпель. Марвин посмотрел на Сареллу, которая сосредоточено обтирала руки и лицо Дейенерис полотенцем, смоченным в прохладной воде с уксусом. Она тут же прервала своё занятие, бросилась к инструментам, и протянула необходимый. Марвин сделал несколько небольших разрезов, расширяя проход, но Дейенерис, кажется, даже не заметила этого. — Нужны щипцы? — спросила Сарелла, которая тоже видела появившуюся головку ребёнка. — Нет… думаю, нет. Хотелось бы обойтись без этого. Положи руки у самого верха живота, возле груди, и дави, дави! — велел Марвин, и Сарелла тут же принялась выполнять его приказ. Дейенерис гортанно, тонко закричала, когда голова ребёнка проскользнула наружу, перемазанная кровью, вскоре показалось и само тело, которое Марвин тут же подхватил на руки. — Девочка, — с облегчением выдохнул он, осторожно держа младенца на руках. — Что с ней… что? — снова обеспокоилась Дейенерис, силясь вскинуть ослабевшие руки. Её бельё и постель были измазаны кровью, но Марвин видел, что это не опасно — её было ровно столько, сколько вполне допустимо при обычных родах. — Почему она не кричит? Почему… Марвин шумно выдохнул прямо девочке в лицо, обдавая то своим дыханием, однако та вместо того, чтобы закричать, заливисто рассмеялась. Кинвара, всё это время глядевшая на грозу и шевелящая губами в беззвучной молитве, обернулась. Комнату затопила очередная яростная вспышка, небо забило в барабаны, словно приветствуя дитя, пришедшее в этот мир. Как и её мать, маленькая принцесса родилась в грозу, под раскаты грома, стенания ветра и смывающий всё на своём пути ливень. — Так бывает, — успокоил Дейенерис Марвин. — Редко, но некоторые дети с первым вдохом не кричат, но смеются. Пуповина ещё не была обрезана, когда он положил дитя на грудь Дейенерис. Нерушимая, крепкая связь матери и ребёнка, воплощённая столь ярко и наглядно, что от этого становилось почти что больно. Дейенерис, как могла, приподняла голову, чтобы прижаться губами к перепачканному лбу девочки, которую успели завернуть в чистое полотенце. Её собственное лицо было мокрым от слёз. Бледная и измученная, она плакала от счастья. Сарелла тем временем по дозволению Марвина осторожно обрезала пуповину и сложила в заранее подготовленную ёмкость плаценту. Так он ей велел, полагая, что эта сакральная, связанная с рождением вещь ещё ему пригодится. — Ваше величество, — осторожно проговорил Марвин, — нам следует обмыть и вас, и ребёнка… Вам же самой надлежит отдохнуть. — Я хочу посмотреть на неё… хочу побыть рядом, — попросила Дейенерис. — У вас с ней впереди ещё долгие годы, — мягко возразил Марвин. Следовало оставаться непреклонным, вряд ли Дейенерис сама сейчас осознавала, насколько в действительности нуждается в покое, отдыхе и сне. — Как только вы поспите, обязательно побудете с ней. Он осторожно забрал девочку, которая уже прекратила смеяться, но всё ещё улыбалась. Так, как способен улыбаться новорождённый младенец. От прикосновения к ней словно становилось легче, теплее, настолько приятное чувство исходило от этого ребёнка. Сарелла принялась осторожно мыть и пеленать девочку, пока Марвин, окликнув всё ещё дрожащую от ужаса служанку, помогал самой Дейенерис. Предстояло, насколько возможно, обмыть её, сменить одежду на чистую и убрать пропитанные кровью простыни. Кинвара ненадолго отошла от террасы, позволив пологу закрыть вход, и приблизилась к Сарелле, чтобы помочь с ребёнком. Гроза, кажется, пока и не собиралась останавливаться. Марвин снова бросил взгляд на драконьи яйца. О них сейчас все позабыли, но теперь на прекрасной, переливающейся в свете пламени скорлупе появились тонкие трещины. И Марвина объял трепет. Неужели он сможет увидеть настоящее чудо? Он много читал о том, как появляются на свет драконы, и знал, как Дейенерис вынесла своих из пламени погребального костра, но уже не надеялся увидеть нечто подобное. Но почему именно сейчас? Связано ли это с грозой? Или с появлением ребёнка? Дрогон, точно отвечая на мысли Марвина, очередной раз заревел в вышине, слышно было шорох его крыльев — всё это время он летал вокруг пирамиды, беспокоясь за свою мать, и сейчас, кажется, извещал всех о появлении маленькой принцессы. Грозовую тьму озарило яркое пламя, которое он выдохнул из пасти прямо в бурлящее и кипящее небо. То, словно в знак приветствия, ответило ему вспышкой молнии. Невероятной, странной формы. От резкого порыва ветра полог у террасы взмыл, позволяя разглядеть творящееся там. Марвин невольно открыл рот: красные, по форме отдалённо напоминающие медузы, молнии словно танцевали в вышине, озаряя мир нереальным, невозможным светом. Они извивались над размытой линией горизонта. — Владыка! Это знак Владыки! — вдруг выдохнула Кинвара. Она бросилась на террасу, под упругие и хлёсткие струи ливня, и воздела к небу руки. Марвин не видел теперь её лица, но слышал голос, который вторил голосу небес и рыку Дрогона. — Верни её обратно, во имя всех богов, — нервно попросил Марвин Сареллу, которая уже укладывала ребёнка в небольшую колыбельку. — Там может быть опасно. — Кинвара, — тихо произнесла Дейенерис, когда Марвин при помощи служанки принялся вытаскивать из-под неё простыни. — С ней всё хорошо? Кажется, королева, утомлённая, не совсем сознавала происходящее. А странного света и вовсе не замечала. Марвин видел, что она готова уснуть и хотел как можно скорее закончить и оставить её ненадолго в покое. — Она радуется приходу вашей дочери, — Марвин бросил короткий взгляд на террасу, видя там теперь целых две фигуры. Сареллы и Кинвары. — Я прошу вас ещё немного потерпеть, — тут же произнёс он. Дейенерис кивнула, и он тут же осторожно приподнял её на руки, позволяя служанке выдернуть окровавленное постельное бельё. Она снова застонала — движения, особенно в области бёдер, причиняли ей боль. Только что наложенные Марвином швы всё ещё кровили, как и следовало ожидать. Он осторожно переложил Дейенерис на относительно чистую сторону кровати и осторожно укрыл тёплым одеялом. Сейчас она была совершенно нагой, но уж лучше принести ещё одеял, чем беспокоить её сменой белья. В Миэрине совсем не холодно, по счастью. Марвин подал Дейенерис воды, в которую добавил буквально каплю сонного вина — он хотел, чтобы она выспалась и ни о чём не беспокоилась, пока немного не восстановит силы. — Закончите здесь, — велел он молчаливой и бледной служанке, которой надлежало положить на лоб Дейенерис холодный компресс и накрыть ещё одним одеялом на всякий случай. Сама Дейенерис уже ровно дышала, уснув почти сразу, как только Марвин убрал от её губ кубок с водой. Он двинулся в сторону стола, на котором покоились драконьи яйца. Они продолжали покачиваться, и можно было различить исходящий от них тихий треск. Шевеление. У Марвина перехватило дыхание, когда он поднёс руку к самому крайнему, красного цвета. Из-за отблесков свечей оно само по себе напоминало живое пламя. Когда широкая ладонь коснулась поверхности, прижалась к ней, Марвин отчётливо ощутил биение жизни внутри, напоминающее биение сердце. Дракон был там, и он был жив. Он стремился выбраться на волю. К горлу подкатил ком. Марвин дёрнулся назад, как от удара. Ему действительно почудилось, что сквозь пальцы его прошло нечто невидимое, почти неосязаемое, оставив после себя странное покалывание. — Боги, — одними губами произнёс он, чувствуя, как колотится его собственное сердце. Он бросился к террасе, где стояли промокшие насквозь Сарелла с Кинварой, глядя на висящие в небе странные молнии. Марвин понял, что их четыре. Четыре, как… — Ох, — невольно выдохнул он, чувствуя на губах привкус дождя. — Архимейстер? — Сарелла, позабывшая, что ей надлежит уговорить Кинвару вернуться в покои, обернулась к нему. Волосы прилипли к лицу, капли струились по лбу и щекам, заливали глаза. Она пыталась проморгаться. — Драконы, — Марвин отступил на шаг, бросив ещё один взгляд в сторону молний. — Мне кажется… Кинвара, не слушая больше, бросилась обратно, Сарелла и Марвин последовали за ней. Дейенерис крепко спала, Рейенис тихо лежала в своей кроватке. — Вы правы, — Кинвара с восхищением коснулась каждого из яиц. — Кажется… кажется, они просыпаются. — Это случилось из-за грозы? — Сарелла наклонилась, внимательно разглядывая потрескавшуюся скорлупу. Тем не менее, драконы не торопились показываться. Только тихо бились внутри. Лениво шевелились, словно просыпаясь от долгого сна. — Владыка… наверное, Владыка помог им, — с уверенностью произнесла Кинвара и обернулась туда, где виднелись алые молнии. — Вы же сами видели. Марвин поморщился и проворчал привычным недовольным тоном: — Вам дай только волю, всё на него спишете. В этом мире есть… разного рода силы. — Драконы — это обращённое в плоть пламя. Дар Р`глора. Оставалось только закатить глаза — спорить с Кинварой в такие моменты значило лишь попросту тратить слова и силы. Она умела стоять на своём с упорством воина, защищающим осаждённую крепость от штурмующих её орд врагов. Марвин отправил служанку прочь, сам же отошёл от яиц, которые всё ещё созерцали Кинвара с Сареллой, о чём-то тихо переговариваясь. Взял очередное одеяло и вернулся к столу. — Давайте накроем их. — Думаете, им холодно? — не без скепсиса поинтересовалась Кинвара. — Думаю, им достаточно тепло, но, возможно, это… как-то поможет, — Марвин и сам не знал, зачем драконьим яйцам одеяло. — Может быть, так они почувствуют себя защищёнными и быстрее появятся на свет? Он накинул тёплую ворсистую ткань поверх, и теперь под ней выглядывали четыре небольших холмика. Свечи пришлось отставить подальше, чтобы одеяло не загорелось. Драконам огонь, возможно, и не страшен, чего не скажешь о самой пирамиде. — Я скоро вернусь. Сообщу, что всё закончилось благополучно. Люди ждут известий, — словно спохватившись, сказала Кинвара, направляясь прочь из комнаты. Она даже не потрудилась переодеться, и платье липло к её телу. Кинвару приличия, кажется, вообще мало беспокоили. — Сообщите, только велите вести себя тихо, чтобы не потревожить покой королевы. Она нуждается в отдыхе и сне. Каждый, кто ослушается, будет наказан. Марвин проводил красную жрицу хмурым взглядом, прекрасно зная, куда она, помимо прочего, обязательно заглянет. После посмотрел на Сареллу. С момента её прибытия прошло совсем немного времени, и поговорить они толком ни о чём не успели. Но не сейчас же начинать этот разговор. — Ты насквозь промокла. Иди переоденься в моей комнате, пока не подхватила горячку. У тебя вроде бы была с собой чистая одежда, её должны были принести. Как только удалилась и Сарелла, Марвин тщательно ополоснул руки в последнем чистом тазу с водой и подошёл к девочке. Та не спала — только смотрела на него. Он покачал небольшую колыбельку. Маленькая принцесса посмотрела на него сонными, ярко-фиолетовыми глазами. — Я знаю, куда пошла миледи Кинвара, — сообщил он ребёнку доверительным шёпотом. — Не сомневаюсь, что сейчас она всё расскажет человеку, которого считает твоим отцом… Рейенис отреагировала ленивым морганием, неуклонно засыпая. Марвин улыбнулся. Прекрасный ребёнок, она до сих пор не пыталась начать даже хныкать, не говоря про крики и плач. Засмеялась — и вот теперь принялась засыпать. Самому Марвину в ближайшие дни вряд ли грозило выспаться — надлежало внимательно приглядывать и за матерью, и за ребёнком. Хорошо ещё, что теперь тут находилась Сарелла, которой можно было доверить некоторые вещи. Он устало опустился на стул, находящийся возле колыбели, не переставая ту покачивать. С того места, на котором он сидел, можно было видеть и кровать Дейенерис, и край неба, выглядывающий из-за полога. Тёмно-фиолетовый, почти чёрный, сменился мглистым серым. Дрогон, судя по всему, ещё кружил где-то поблизости, то и дело выдыхая пламя в небеса. И всё же гроза постепенно уходила — дальше и дальше. Теперь она двигалась не на восток — небесные залпы невидимыми колесницами катились на север, громыхая и хохоча. Странные красные медузы больше не танцевали, они плыли, мерно покачиваясь, вдаль. Вскоре, впрочем, очертания их истаяли, оставив после себя лишь яркие образы. В воздухе остро и приятно пахло дождём, и Марвин вдруг подумал, что сегодня сосуды, выставленные для сбора воды, наверняка окажутся полны до краёв. Боги, кем бы они ни были, даровали дождь, а вместе с ним — спасительную влагу, которой можно напоить многих жаждущих. *** Дейенерис просыпалась незадолго до наступления рассвета, когда гроза уже давно утихла, оставив после себя лишь напоённый пряной влагой воздух. К нему примешивались ароматы цветов и сырой земли. Вода залила ныне осиротевшие, пустые кадки, где прежде находились деревья и цветы. Марвин почти не спал: они с Сареллой дежурили подле кровати Дейенерис по очереди, чтобы не пропустить тревожных изменений. Драконьи яйца, накрытые одеялом и окружённые свечами, время от времени подрагивали и похрустывали, но пока никаких новых признаков пробуждения драконов не появилось. Возможно, они все ещё чего-то ждали. Марвин дремал лишь вполглаза, тут же подпрыгнув на своей узкой кровати, когда вошла Сарелла, чтобы сдать ему пост. Они не допустили к этому ответственному делу ни слуг, ни стражу. Марвин не мог доверить это никому, кроме себя — и своей ученицы. С Сареллой они по-прежнему не улучили возможности обсудить то, что случилось в Королевской Гавани и Дорне. Сама она, мельком увидев Герольда Дейна, лишь вцепилась в рукав Марвина покрепче, но ничего не сказала. Всё то время, что Джон Сноу провёл в подобии темницы, а после принимал ванну и ел, Сарелла занималась почти тем же самым, с той лишь разницей, что время от времени ей приходилось отвечать на вопросы касательно камня, что висел у неё на шее, и коротко поведать о человеке, что её с Джоном сопровождал. Марвин сразу же понял, о ком идёт речь, но пока не стал рассказывать, что сам с ним давно знаком. Теперь же они и вовсе обменивались лишь фразами «Как она?» и «Спит». Маленькая Рейенис тоже спала. Марвин дважды подходил к её колыбели, и один раз она всё же проснулась, но так и не заплакала — лишь внимательно посмотрела на него и, похоже, снова изобразила нечто, напоминающее улыбку. Это выглядело удивительно, но при том немного пугающе. Да, изредка младенцы смеялись, делая первый вздох, но маленькая принцесса с тех пор и не думала кричать. Поэтому, когда Дейенерис окончательно проснулась, тоже испугалась. Испугалась того, что в комнате так тихо. Марвин услышал короткий всхлип — и тут же приблизился к кровати. — Как вы себя чувствуете, ваше величество? — осторожно поинтересовался он, касаясь её влажного лба. Тот, по счастью, оказался прохладным, пусть и снова липким от пота. В рассветном полумраке он разглядел бледное лицо Дейенерис. — Рейенис… — прошептала она, и в этом шёпоте был весь страх, который мать может испытать за жизнь своего ребёнка. Весь тот необъятный ужас, понятный лишь женщине. — Рейенис… где она? Где она, мейстер? — подрагивающая рука коснулась пальцев Марвина, склонившегося у изголовья кровати. — С ней всё хорошо, — тут же заверил Марвин, — она… она просто, кажется, не любит плакать и вообще шуметь. Я проверял её, она просыпалась раз, но почти сразу уснула. — Она, наверное, хочет есть, — Дейенерис всё одно тревожилась. — Почему она не просит? Марвин понял: пока Дейенерис не увидит свою дочь живой и невредимой, не успокоиться. — Где Рейенис? — словно не помня прежнего ответа, спросила королева. Видимо, она всё-таки ещё не до конца пришла в сознание. То было туманным и неверным. Марвин это прекрасно понимал. Жара не было, значит, беспокоиться пока не о чем. — Мне вдруг привиделось… показалось… что её хочет забрать какая-то страшная тень. О… мейстер. Где же моя дочь? Сознавая, что никакие слова тут не помогут, Марвин направился к колыбельке. Как оказалось, Рейенис снова проснулась и даже не захныкала, когда её осторожно взяли на руки, чтобы положить на грудь обеспокоенной матери. — Моя… моя принцесса, — тут же зашептала Дейенерис, прижимаясь губами к голове дочери, покрытой тёмным пушком. — Моя маленькая девочка. Рейенис, — тихо ворковала она, ласково погладив её лицо. — Ты такая тихая. Наверное, ты хочешь немного поесть? Марвин помог Дейенерис занять более удобное положение и обнажить правую грудь, к которой тут же припала Рейенис. — Вам больно? — Марвин заметил, что Дейенерис поморщилась. — Только… внизу, немного. Теперь уже нет, — она не могла перестать улыбаться, глядя на то, как дочь обхватывает голыми дёснами её преисполненную молока грудь. — Не переживайте. Марвин не стал говорить, что переживать перестанет лишь спустя несколько дней, когда опасность окончательно минует. Оставалось только убедить Дейенерис в том, что ей стоит себя поберечь. Сейчас она думала лишь о дочери, но скоро вспомнит и о своих заботах, как королевы. Вспомнит о Джоне Сноу, который всё ещё здесь. Кинвара заглядывала пару раз, пока Дейенерис спала, чтобы справиться о её самочувствии и самочувствии принцессы, взглянуть на пробуждающихся драконов, а так же сообщить о всеобщей тихой радости, царящей в пирамиде по случаю рождения Рейенис Таргариен. Про Джона она упомянула вскользь, сообщив, что он тоже рад рождению дочери. Марвину было плевать, что он там думает, радуется или печалится. Главное, чтобы от его присутствия Дейенерис не стало хуже. Сейчас она сама напоминала совсем юную девочку, которая нуждалась в защите и помощи. Марвин, испытывая почти что отцовские чувства, не мог позволить всем этим тревогам навредить ей. Пока у него есть время, он сделает всё от него зависящее. — Я осмотрю вас чуть позже, когда её высочество поест, — учтиво ответил Марвин, ненадолго оставляя Дейенерис наедине с дочерью. Было в этом нечто личное, и он не желал вмешиваться. Посмотрел на драконьи яйца. Казалось, те вновь пришли в движение. Но Дейенерис была сосредоточена только на дочери, и с её места было не видно, что происходит на столе. Марвин заглянул в свою крохотную комнату, где на его кровати тихо посапывала Сарелла. Пожалуй, он не станет её будить, пусть отдыхает. Она и без того устала в пути и не спала нормально очень давно. По крайней мере, в обычной кровати. Ей уже нашли подходящие покои ярусом ниже, неподалёку от Тронного зала, но сегодня Марвин не пожелал и её отпускать туда. Глядя на умиротворённое во сне лицо, на котором подрагивающее пламя нескольких свечей оставляло светлые мазки бликов, он думал: о боги, сколько вещей им предстоит обсудить, и сколько вопросов на неё вскоре обрушится. Но более всего, среди прочего, Марвина одолевала странная, неизбывная тоска, сожаление о том, что времени осталось так мало. Слишком мало, чтобы он мог передать Сарелле свои знания и опыт. Он не успеет. Она проделала такой путь ради того, чтобы отыскать его живым, а он же… На этой мысли Марвина одолевало чувство вины, брало за глотку. Он не имел права впутывать в это Сареллу Сэнд с самого начала, как только понял, с какой дрянью они имеют дело. Насколько это может оказаться опасно. Ни её, ни Лео, ни кого-то ещё. Все они по сравнению с ним, стариком, почти прожившим жизнь, были лишь дети, рисковать которыми не следовало. Однако что толку корить себя за совершённые ошибки? Марвину придётся разбираться с тем, что есть, иного не дано. Теперь Герольд Дейн беспокоил его по иной причине — кажется, Сарелла совсем не обрадовалась, увидев его. Значит, они действительно расстались на не самой лучшей ноте. Как только появится возможность, Марвин непременно выслушает её версию истории. И спросит заодно про Лео — о своём побеге из Грифоньего Гнезда с его помощью Сарелла лишь упомянула, не вдаваясь в детали. Опыт подсказывал — было там что-то ещё. С этими мыслями он вернулся обратно в королевские покои, чтобы проверить, наелась ли принцесса и не пора ли вернуть её в колыбель. И ей, и её матери требовался отдых. Дейенерис к тому моменту уже закончила кормить Рейенис и, кажется, она почти заснула на руках у своей матери. Марвин, стараясь двигаться бесшумно, приблизился, заметив, что и Дейенерис начинает понемногу дремать. Он осторожно поправил камизу, перепачканную пятнами молока, и взял принцессу на руки. — О, это вы, — Дейенерис широко распахнула глаза, однако испуг тут же сменился заметным облегчением. Взгляд потеплел. — Кажется, я тоже успела немного уснуть. — Я уложу принцессу обратно, но буду рядом на случай, если вы всё-таки проснётесь и вам что-нибудь потребуется. — Отдохните сами, — попросила Дейенерис, — вы устали. — Куда меньше, чем вы, ваша милость. Сейчас, если позволите, — он осторожно откинул в сторону одеяло, которым укрывалась Дейенерис, и мягко надавил на ещё не опавший живот, глядя, не выплеснется ли кровь из её лона. — Вам больно? — Нет. Немного… но не сильно. Крови не оказалось, и Марвин кивнул, удовлетворившись тем. Это значило, что опасности по-прежнему нет. Снова прикоснулся ко лбу Дейенерис, проверяя, не появился ли жар. — Кажется, вы в полном порядке, — заключил он, позволив себе расслабленно улыбнуться. — Спите, спите. Я обо всём позабочусь. — Разбудите меня, если Рейенис снова проснётся, хорошо? — с надеждой посмотрела на него Дейенерис. — Хорошо, — пообещал Марвин, снова укрывая Дейенерис, почти укутывая её, хотя в том не было нужды — ночь, хоть и пахла прохладой дождя, всё равно оставалась довольно тёплой. Через несколько мгновений Дейенерис уже спала, чуть повернув голову на бок. Марвин затушил зажженные у её кровати свечи. Он оставил лишь те, что окружали импровизированное ложе для драконьих яиц. Лучи рассвета уже цеплялись за горизонт, а значит, скоро и без того станет светло. Сарелла так и не проснулась; Марвин погасил свечи и в своей комнате, оставив её в сером полумраке. Сам он устроился на небольшой софе, стоящей поодаль от кровати Дейенерис, намереваясь продолжить своё бдение. Однако усталость быстро взяла своё. Он не засыпал до конца, погружаясь лишь в смутное подобие чуткого сна, однако время от времени сквозь этот сизый морок чудилось, что откуда-то доносится такая приятная, такая тёплая и добрая песня. Словно из далёкого далёка, необозримого и недостижимого, лился ласковый материнский голос, поющий колыбельную. И от этого на сердце, охваченном тревогами и опасениями, становилось немного легче — и светлее. Марвину впервые за долгие, долгие годы снилось лицо собственной матери. Лицо, которое, как ему казалось, давно стёрлось из памяти, затянутое в зыбкие пески времени. *** Последующие два дня прошли относительно спокойно. Марвин настаивал на том, чтобы Дейенерис оставалась в кровати, позволяя ей подниматься лишь для того, чтобы немного пройтись и самостоятельно справить нужду. По нескольку раз он давил на её живот, чтобы проверить, не началось ли внутреннее кровотечение, но тревожных симптомов не обнаружил. Кровянистых выделений было ровно столько, сколько полагалось быть после родов. Сопротивление Дейенерис такому решению было не слишком сильным — почти всё время она проводила рядом с Рейенис, которую теперь могла без особых усилий удерживать на руках, пока лежала. Пару разу они даже засыпали вместе на кровати, и Марвин не уносил девочку обратно в её колыбель — лишь следил, чтобы Дейенерис не перевернулась неудачно во сне. Хотя пока она спала почти всё время лишь на спине — живот всё ещё мешал ей, пройдёт некоторое время прежде, чем он окончательно исчезнет. Разумеется, Дейенерис почти сразу попросила переставить стол, где покоились драконьи яйца, поближе к ней и дочери. Некоторое время она с интересом и восторгом разглядывала потрескавшуюся толстую чешую, скользя по ней пальцами, и улыбалась своим мыслям. — Они мне снились, — тихо проговорила Дейенерис тогда. — Я видела… каждого из них. Мы уже словно давно знакомы. Пальцы её мазнули по яйцу, отливающему зелёными, и Марвину почудилось, что рука её дрогнула, одёрнувшись. На лицо набежала смутная тень. — Кажется, они готовы, — также негромко заметила Дейенерис, невольно повторяя сказанное ранее другими, — только ждут чего-то. Задумчивый взгляд её скользнул куда-то в сторону. Там, где стоял тяжёлый, окованный железом сундук. Марвин знал, что в нём покоился валирийский рог, и сердце его невольно ёкнуло. Он сразу понял, о чём подумала Дейенерис. — Главное, что с драконами всё в порядке… как и с вами и вашей дочерью, — попытался перевести он тему в другое русло. — Вам сейчас следует как можно скорее восстановиться, и уже после мы подумаем, как ускорить процесс. Дейенерис кивнула, с явной неохотой убирая руку от яиц. Теперь стол с ними, уставленный свечами, которые постоянно зажигали, перенесли поближе к её кровати. И порой она подолгу смотрела на поблёскивающую чешую, и по губам её блуждала чуть рассеянная, но счастливая улыбка. Марвин редко оставлял Дейенерис одну, почти всё время проводя где-то поблизости. Сарелле отвели просторные покои возле Тронного зала, как и предполагалось. Хотя она и сама подолгу просиживала рядом с Марвином, искренне желая помочь. На третий день, поручив королеву ненадолго заботам Кинвары и служанки, Марвин отыскал время, чтобы поговорить с ней. Хорошо бы ещё пригласить на этот разговор и Герольда Дейна, однако пока рано. Да и тот почти не показывался на глаза. Как Марвин узнал, этот человек практически каждый день выходил в патруль вместе с Вдовцом, с которым успел подружиться. Так он развеивал скуку от ожидания и, по всей видимости, тоже демонстрировал королеве свою полезность. По счастью, в Миэрине пока что царило относительное спокойствие, если не считать попавшей в один из домов молнии. Занявшийся пожар почти сразу же был затушен самим ливнем. Конечно, опять смыло несколько ветхих построек, но Марвин справедливо полагал, что все они легко отделались, учитывая, какой силы было ненастье, обрушившееся на город. Гонцы, отправленные в Астапор, по-прежнему не вернулись. Дейенерис надеялась быть уже на ногах, когда это произойдёт. И переживала — то становилось очевидно по выражению её лица, когда о том заходила речь. — Вы, наверное, злитесь на меня, да? — спросила Сарелла, когда Марвин сообщил ей, что всё-таки желал бы нормально обсудить всё то, что случилось в Вестеросе и за его пределами. — Я видела, как вы смотрели, когда мы прибыли в Миэрин. — Конечно, я был зол, глупая ты девчонка, — в привычной ворчливой манере откликнулся Марвин, но в голосе его не было ни капли злости, поэтому Сарелла даже слегка улыбнулась. — Разве позволял я тебе подвергать себя такой опасности? Разве просил? — Я сама приняла это решение. Вы не можете ограничивать мою свободу, — тут же нахохлилась Сарелла, в оборонительном жесте сложив руки на груди. — Успокойся, не собираюсь я тебя отчитывать… хотя и следовало бы. Твой отец доверил мне твою жизнь, и не хотелось бы потом краснеть от стыда и вины, когда мы встретимся с ним за порогом смерти. А Оберин Мартелл, как ты знаешь, с меня обязательно спросит, — Марвин сделал несколько шагов вдоль кровати, на которой сидела Сарелла, поджав под себя одну ногу, а другую свесив на пол. Комната уступала размерами королевским покоям, но, как и та, что досталась Герольду Дейну, выглядела вполне достойно. Здесь не постеснялся бы жить и вестеросский лорд. Высокие мраморные потолки, большие арки окон, выходящие на город и украшенные резным орнаментом. Пара низких диванов и кресел у круглого столика из тёмного дерева. На нём стояла пустая узкая ваза для цветов. Марвин опустился в одно из кресел, и Сарелла, чуть помедлив, поднялась с кровати и заняла место напротив него, сев на диван. — Не говорите так, архимейстер, — ещё больше насупилась она. — Мой отец ушёл слишком рано… и вам туда не следует торопиться. Марвин не стал спорить с ней и пытаться объяснить стремительно надвигающуюся неизбежность подобного события. Метка, оставленная чёрным человеком, воспалилась вчера ночью и выглядела теперь совсем неважно, больше напоминая гнойный нарыв. Однако он не подавал виду, что соприкосновение этого места с одеждой доставляло дискомфорт. Казалось, под кожей расползалась сама смерть. Чего доброго, Сарелла нажалуется Кинваре или даже Дейенерис, которую нельзя беспокоить из-за такой ерунды. Он — старик, каким бы сильным себя не чувствовал. Он так или иначе прожил дольше, чем заслуживал. Всё, что он теперь мог, не отдать свою жизнь задаром и сделать так, чтобы его смерть оказалась не напрасной. — А ты, значит, наоборот с ним встретиться захотела поскорее? Ладно, ладно, — Марвин почти беспомощно взмахнул руками. — Обещал, что не стану тебя отчитывать. Значит, не буду. Однако всё-таки я бы хотел, чтобы ты ответила на мои вопросы. — Это Сфинксу положено их задавать, — пошутила Сарелла, едва заметно улыбнувшись, но тут же посерьёзнела. — Да, конечно… Я прекрасно понимаю, как всё выглядело. Поэтому спрашивайте. Только скажите перед этим — где держат Джона? Марвин покосился на неё с некоторым подозрением. — Чего это ты о нём вдруг печёшься? — Я не пекусь, — резче, чем требовалось, огрызнулась Сарелла. — Я просто спросила. Леди Кинвара сказала, что он в порядке, но под стражей. — Значит, так и есть, — подытожил Марвин. — Я сам не интересовался, где он и как себя чувствует. Но леди Кинвара не стала бы обманывать. — Я ненавидела его, — тут же призналась Сарелла, — намеревалась его прирезать как только встретила. Но Томас… он меня отговорил. Теперь Джон Сноу не кажется таким плохим. Он поступил ужасно, и я за это никогда его не прощу, но иногда кажется, что он какой-то… потерянный. Как ребёнок. Сказанное Сареллой вызвало у Марвина улыбку. — Не думал, что Джон Сноу пробудит в тебе материнские инстинкты. Что на это вообще хоть кто-то способен. Она едва не задохнулась от возмущения. Наверняка, будь на месте Марвина кто-то другой, ему эта шутка даром бы не прошла, однако сейчас Сарелла ограничилась лишь громким сопением. — Я не об этом говорила. Вы совсем меня не слушали! — Да я понял, — отмахнулся Марвин. Беседовать о Джоне Сноу ему пока не сильно хотелось. Хотя, может статься, с ним самим тоже придётся поговорить с глазу на глаз. Марвин вдруг понял, что страстно желает вернуться в покои Дейенерис — когда он находился рядом с ней и её удивительно спокойной для младенца дочерью, казалось, что всё плохое отходит на второй план. И мир почти зримо становился светлее. — Уж и пошутить нельзя. Тем не менее… я не думаю, что хорошей идей будет вам видеться. Не сейчас. Но, если сильно хочешь, не стану тебя держать. Я могу попросить леди Кинвару отвести тебя к нему. Кажется, сейчас она отвечает за то, чтобы Джон Сноу ни в чём не нуждался, — последнее прозвучало с немалой долей иронии. — Не надо, — буркнула Сарелла под внимательным и испытующим взглядом Марвина. — Я просто спросила, вот и всё, — теперь в голосе послышалось раздражение. — Замечательно. Раз с этим вопросом мы разобрались, я хотел бы услышать для начала, что в действительности произошло. Начни, пожалуй, с Королевской Гавани, а заодно объясни — что заставило тебя печься о судьбе Тириона Ланнистера. — Я лишь делала то, что вы велели, — снова яростно принялась оправдываться Сарелла. — Я же говорила! — Ты передала моё письмо, да, — кивнул Марвин. — Это я помню прекрасно. Об этом мне и Герольд Дейн рассказывал. — Слушайте его побольше. Этот… человек вам и не такого расскажет. — Так он лгал? — Марвин чуть прищурился, не отводя взгляда от лица Сареллы. — Лгал, Сарелла, м? — Нет, — с некоторой неохотой признала она. — Но наверняка выставил всё в таком свете, что я выглядела последней дурой. Так он меня и называл. Да и вас, между прочим, тоже. В смысле, говорил, что вы сумасшедший, — Сарелла ткнула пальцем в неопределённом направлении. — Допускаю, — спокойно отреагировал Марвин, — он не первый и не последний, кто полагает, что я повредился умом. Мудрые мужи из Конклава на это мне намекают уже не первое десятилетие. — Вы ему верите? — возмущению Сареллы не было предела. — Я хочу узнать, что произошло. От тебя, — медленно повторил Марвин. — Но пока ты только его ругаешь и оправдываешься. Лучше расскажи сама, как эту ситуацию видишь. Договорились? Марвин общался с ней почти как с ребёнком, хотя Сарелла была уже взрослой девушкой. Но обстоятельства того требовали — она была слишком взбудоражена из-за присутствия здесь Герольда Дейна. Сарелла вздохнула, словно признавая своё поражение. — Хорошо. Не знаю, что успел вам наплести Тёмная Звезда, но после того, как я передала письмо Тириону Ланнистеру и вернулась в Дорн, чтобы показать послание принцу Мориону, он сам уже был там. Неизвестно откуда ещё появился, как из-под земли вылез, — хмыкнула она. Нервно переплетя пальцы и сжав их коленями, Сарелла посмотрела на Марвина. — Вообще-то я надеялась, что Бес серьёзнее воспримет написанное, что, возможно, поймёт, почему Дорн не желает откликаться на приказ короля и почему принц Морион не спешит в столицу. Я всё ещё надеялась… надеялась, что он пожелает искупить хотя бы часть той вины, которая у него есть перед королевой Дейенерис! — Сарелла всё больше распалялась. — Поэтому, и только поэтому я не хотела, чтобы Герольд Дейн обманывал его. Тогда бы он точно не стал нам помогать. Герольд хотел заманить его на Расколотую Клешню, чтобы проверить, не приведёт ли он подмогу, не расскажет ли королю. И принц Морион согласился. Я решила предупредить, что не стоит этого делать. Не стоит верить посланиям из Дорна, кроме моего. Пока Сарелла рассказывала, Марвин задумался — сам он лично не был знаком с нынешним принцем Дорна, тот был лишь родственником прежних Мартеллов, с которыми Марвин никогда не виделся. Лично он хорошо знал лишь Оберина и его дочь, которая, похоже, совсем запуталась в том, что делала. — Возможно, я просто хотела поступить так назло самому Герольду, — признала Сарелла, морщась. — Но всё равно мне не нравилось, что он так быстро втёрся в доверие к принцу и помыкает им. Мало того, что он вас называл безумцем и смеялся над вашим письмом, так ещё и велел запереть меня в башне. — Об этом он упоминал, — уголки губ Марвина чуть дёрнулись. Но он не стал говорить, что такое решение, вероятно, было в чём-то разумным. Хотя Сареллу мало что способно остановить. Она была дочерью своего отца. — Он это сделал после того, как я отправила сокола в Королевскую Гавань с предупреждением. Так что понятия не имею пока, чем закончилась вся эта история с Клешнёй. Я бежала, когда подслушала разговор Герольда и принца Мориона, и узнала, что Даарио Нахарис написал в Дорн и хотел поговорить в Чаячьем городе. Туда и я и собиралась добраться, найти этого человека и предупредить, но… — Всё сложилось иначе, — подытожил Марвин. Сарелла сокрушённо кивнула. — Но я не жалею, на самом деле. Благодаря этому удалось повидаться с Лео Ленивцем. Он выглядел недовольным, но вполне живым. Кажется, он считает, что Цитадель отправила его прислужить Рональду Рыжему, бастарду, чтобы его унизить. Или показать его место. С тех пор, как вы уехали… да что там говорить, — она развела руками. — Я, возможно, даже могу согласиться с предположениями Лео. Он, конечно, далеко не пример для подражания, но мозги у него работают нормально, — Марвин постучал себя пальцем по виску. — Что там происходит? — Из важного — отравили мастера над монетой, Бронна Черноводного, — принялась разгибать пальцы Сарелла, — в Речных землях орудуют разбойники, вот меня и поймали с контрабандистами, что везли им оружие. Марклорды стоят на ушах и ловят чуть не каждого дорнийца, пересекающего границу с Простором или Штормовыми землями. Возможно, там уже началась война. Не знаю точно, но и не удивлюсь тому. Марвин хмыкнул. — Я тоже. Наверняка это только начало, и за время твоего путешествия могло случиться ещё что посерьёзнее. А серая чума? Я слышал, она прибрала много жизней. — Ага, — Сарелла словно воодушевилась. — Я чудом сбежала из Цитадели и Староместа, пока город временно не закрыли. Там, в Ланниспорте и Королевской Гавани было полно заболевших. Но вроде бы сейчас всё относительно наладилось. — Это ненадолго, — не особенно оптимистично заверил Марвин. — Серая чума стала лишь прологом к дальнейшему. А как там поживает Лео? Ты ему рассказывала, куда собираешься? — Да. И он тоже меня дурой назвал, — признала Сарелла. — Это потому что он вообще такой. Хотя я переживаю до сих пор, как бы ему не влетело за то, что он помог мне бежать. Другого выхода не оказалось — рыжий бастард хотел шантажировать принца Мориона, используя меня. Даже письма отправил о том, что меня изловили, в Штормовой Предел и Королевскую Гавань. Да только вот теперь пусть довольствуется ничем, — злорадно улыбнулась Сарелла. Марвин внимательно выслушал всё, что она смогла припомнить о происходящем в Грифоньем Гнезде. И заметил, как Сарелла замялась, когда речь зашла о подробностях её побега. Как оказалось, не зря. — Мне до сих пор кажется, что я сама повредилась рассудком, — призналась Сарелла, запуская нервные пальцы во взлохмаченные волосы, — как будто две реальности в голове, а я не могу понять, какая из них вернее. Пересев к ней на диван, Марвин осторожно опустил руку на напряжённое плечо. — В этом случае, реальность одна, — тихо, но сурово проговорил он. — Томас… не верю, что говорю в его защиту, но очевидно он сделал всё это, чтобы тебя же и уберечь. — Чтобы теперь у меня голова взрывалась? — зло выдохнула Сарелла. — Хороша же помощь. Я до сих пор просыпаюсь порой и не понимаю, что из случившегося правда! — Не представляю, каково это, — честно сказал Марвин. — Но, судя по всему, ты там немало насмотрелась. — Он… оно было в Штормовых землях, — в голос Сареллы прокрался ужас. Тот, который она всё это время тщательно скрывала. Видимо, давалось ей это с немалым трудом. — Оно говорило с нами. То, что притворяется Браном. Хуже того — оно обо всём знает. Знает о Тирионе, о происходящем в мире. Просто… пока ничего не делает. Или делает, но как раз это и есть его цель. Какой-то кошмар. — А то существо… тот человек, который сопровождал тебя с самого начала, ты говоришь, что даже Томас испугался его? — сейчас Марвина это тревожило даже больше. Не хватало ещё узнать, что у них есть и третий враг. — Я не знаю, кто он, но он вроде бы не желал нам зла. Несмотря на то, как всё выглядело, — Сарелла помотала головой из стороны в сторону, желая отогнать возникшую перед глазами картину. — И Джон Сноу… он упоминал о чём-то подобном под Драконьим Камнем, когда я всё это ему рассказала. Он сказал… — Сарелла задумалась, припоминая слово. — Предшественники! Да, именно так, по его словам, похожее существо представилось. Предшественники человечества. Марвин помолчал. Это неожиданное открытие поразило его больше прочего. Он уж и не думал, что способен чему-то удивляться. — Я не помню всего, что он говорил. Но он назвал Томаса иначе, — продолжала излагать свои воспоминания Сарелла. — Сказал, что он Эменос Тар из рода Гарио. Но ведь… ведь тогда это значит… — Ясное дело, что это значит. Потомки Инь Тара, — мрачно довершил за Сареллу Марвин. Он знал эту легенду, точнее, версию старой легенды, по которой одно из имён Азора Ахая звучало именно так. Трудно воспринимать всерьёз всё это нагромождение теорий и предположений, потому Марвин никогда о том не задумывался особо. Однако слова Сареллы заставили посмотреть на это под иным углом. Вовсе не удивляло то, что Томас мог оказаться кем-то подобным, у самого Марвина возникали не раз схожие подозрения, и теперь, когда всё это обрело подобие формы и смысл… Интересно, признался ли сам Томас в том, кто он есть, Дейенерис? Боги, какое это имеет значение! Они ведь попрощались и больше никогда не увидятся. Нечто кольнуло в груди, и Марвин не сразу понял, что это снова даёт о себе знать ненавистная метка. Воспалённый, как нарыв, глиф нхэм. Он невольно потёр ноющее место ладонью. — А этот камень, — он указал на то, что висело на груди у Сареллы, — ты говоришь, это Томас тебе дал, но сказал, что от меня? — Да, — она коснулась его пальцами, — и я верила в это, представляете? Он упомянул, что новые символы, которые появились там недавно, есть теперь на всех камнях. И значат они предупреждение о том, что мятежный бог восстал. Физически. О том свидетельствует даже природа, солнце… — Сарелла умолкла ненадолго, что-то обдумывая. — Томас сказал, что они не то отыскали путь, не то открыли какой-то проход, через который смогли выйти… Слуги того чудовища. Они идут. Марвину сделалось не по себе. Знать бы ещё, где именно это бедствие произошло. Что, если совсем рядом, а Дейенерис пока не окрепла? Не говоря уже про новорождённую девочку, которой пока опасно путешествовать и куда-то бежать. — Похоже, с Джоном Сноу мне тоже придётся поговорить, — заключил вслух Марвин, никак не комментируя последнее известие. Герольд Дейн упоминал о предупреждении, это верно, но без деталей. — Может быть, и он что-то вспомнит. Подобная перспектива не радовала, но Марвин не желал, чтобы его личное отношение влияло на дело. Необходима вся информация. К тому же, даже Дейенерис смогла переступить через свои чувства, через причинённую ей боль, Марвину это должно даться гораздо проще. Да и Сарелла, если верить её рассказу, теперь совсем не так сильно ненавидела Джона. — Может, спросите у леди Кинвары? — предложила Сарелла, глядя на помрачневшее лицо Марвина. — Она наверняка о многом у него разузнала. — Действительно. Она проводит с ним немало времени, — насмешливо фыркнул Марвин. — Но мне не следует потакать собственным слабостям и искать лёгкий путь. В конце концов, мы с Джоном Сноу оказались в одной лодке. Может статься, нам не выжить друг без друга, так что я, пожалуй, поговорю с ним лично… как только появится время. А пока мне следует вернуться обратно к королеве, — он заторопился покинуть комнату Сареллы, но та бросилась следом. — Позвольте мне снова помочь вам. Я хочу быть полезной. Короткое время Марвин внимательно глядел на неё, пока не решился. — Ладно. Хорошо. В любом случае, это лучше, чем отпускать тебя бродить без дела. Чего доброго, нарвёшься на Тёмную Звезду и устроишь переполох. — Я не собиралась… — Ну да, само самой, — усмехнулся Марвин и махнул рукой. — Так что пойдём. Я велю согреть воды. Нам нужно помочь королеве нормально помыться. *** Дейенерис быстро шла на поправку, Марвину оставалось только вздохнуть с облегчением. Они и с Сареллой смогли подружиться, хотя сама Сарелла первое время немного робела. Подобное поведение ей было несвойственно, но, видимо, Дейенерис — другое дело. Марвин ничего не рассказывал королеве об их разговоре, но Сарелла сама поведала ей о Лео. Она отвечала на все вопросы, которые ей задавали. Хотя Марвин не мог не заметить — имя Тириона Ланнистера не прозвучало в королевских покоях за последние дни ни разу. — В Дорне вас действительно ждут, они надеются… — приговаривала Сарелла, помогая Дейенерис надеть платье. Сегодня королева намеревалась всё-таки спуститься в Тронный зал. Марвин хотел попросить её ещё потерпеть, но в конечном итоге не смог отказать. — В этом Герольд Дейн не соврал. — Вы так и не виделись с ним? — Дейенерис посмотрела в зеркало, приглаживая складки там, где они топорщились. Живот всё ещё выпирал. — Виделась, — признала Сарелла, принимаясь аккуратно расчёсывать короткие серебристые волосы, чтобы вплести в них колокольчики, — но почти не говорили. Да я и не хочу. Марвин заметил, как Дейенерис бросила в её сторону заинтересованный взгляд. — Расскажешь мне, что он за человек? — спросила она. — Опасный, — Сарелла явно не горела желанием это делать, — я ему не доверяю. — С вашего позволения, — Марвин поднялся со своего места, рассудив, что Сарелла здесь справится сама, а Дейенерис, возможно, хотела поговорить с кем-то без его присутствия, да и всё это Марвин уже слышал не раз. Рейенис мирно спала в своей кроватке, — мне нужно отлучиться ненадолго. Увидимся в Тронном зале. — Конечно, — кивнула Дейенерис, провожая его немного озабоченным взглядом. И Марвин не мог не заметить, что перед тем, как он вышел из покоев, она наклонилась к Сарелле и что-то тихо прошептала. Вряд ли речь пойдёт о чём-то дурном, успокоил он себя. Скорее, Дейенерис снова тревожится о нём, хотя не следовало бы переживать за отжившего своё старика. Сам он намеревался отыскать Кинвару, которую в последние дни почти не замечал. За это короткое время, казалось, часть Великой Пирамиды жила обособленно, делая вид, что верхнего яруса не существует. Здесь можно было увидеть разве что стражу, охраняющую покои, и слуг, которые приходили, чтобы сменить бельё, принести горячую воду или подать на стол. Даарио Нахарис отбыл в Юнкай, иначе его точно не удержали бы никакие приказы; Герольд Дейн почти всё время крутился рядом с Вдовцом и Героем, наверняка собирая информацию о местных солдатах, что ему вполне могло пригодиться в дальнейшем; Кинвара то беззвучно взывала к огню, лишь время от времени наведываясь в покои Дейенерис, и спускалась в комнату, где под неусыпным надзором держали Джона Сноу. Последний, впрочем, вряд ли намеревался бежать. Но о чём им было беседовать с красной жрицей? Да и беседовали ли они? Марвин криво улыбнулся. Ну нет, даже зная Кинвару, вряд ли между ними могло что-то происходить, не здесь и не сейчас, не при таких обстоятельствах. Дойдя до комнат, которые занимала Кинвара, он замялся, занеся руку с намерением постучать, однако дверь распахнулась до того, как её коснулись костяшки пальцев. Кинвара сегодня находилась у себя. Марвин вдруг понял, что за всё проведённое в Миэрине время заглядывал сюда всего раз или два. И видел в основном полумрак, смутные очертания предметов и пылающие повсюду свечи. — Я знала, что вы придёте, — вместо приветствия произнесла Кинвара. Она выскользнула за дверь, прикрывая её. — Ждала. Возможно, вам будет не лишним немного подышать свежим воздухом? — Не хотелось бы шататься по городу. К тому же королева скоро спустится в Тронный зал, чтобы представить свою дочь, — покачал головой Марвин. — Нам с вами надлежит при этом присутствовать, миледи. — Рада это слышать, — Кинвара подхватила Марвина под руку, направляясь по коридору, — но я и не предлагала уходить далеко. Выйдем на балкон, там открывается прекрасный вид. Виды волновали Марвина в последнюю очередь, но он не стал спорить. — Как вы узнали, что я приду? Увидели в пламени, как всегда? — попытался пошутить он. — Вы зря смеётесь, мейстер, — вполне серьёзно откликнулась Кинвара. — Надеялась, что за последнее время вы убедились, что пламя Владыки Света не обманывает… Хотя на этот раз всё куда проще — полагаю, вы давно хотели спросить у меня про Джона Сноу. Это легко угадать, да и понять ваш интерес к происходящему. — Так вы поделитесь новостями? — они остановились у широкого балкона, расположенного ярусом ниже Тронного зала. — О чём вы с ним всё время беседуете? — Не будьте таким подозрительным, — Кинвара едва не рассмеялась. — Не так уж часто мы видимся. Я много времени провожу у себя. Марвин задумался. Вообще-то им с Кинварой о многом следовало поговорить, она явно что-то тоже сумела разузнать. А по-хорошему, надлежало позвать на разговор и Герольда Дейна, и даже Джона Сноу. Проблемы требовали всестороннего рассмотрения. Но сейчас хотелось прежде всего узнать о другом. — Что с ним? — спросил Марвин. — В смысле, он сидит смирно? — А что ему остаётся делать? — спросила Кинвара. — Но я рассказала ему обо всём… и о драконах, которые вот-вот готовы пробудиться. Он был очень взволнован. По её тону Марвин догадался, что Кинвара чуть преуменьшает силу реакции Джона. — Он хотел бы увидеть… и Дейенерис, и свою дочь, и драконьи яйца. — Много хочет, — недовольно проворчал Марвин. — Королева спрашивала о нём, — перебила Кинвара. — Не смотрите на меня так. Она действительно спрашивала, что с Джоном Сноу. — И что вы сказали? — Как есть. Или должна была солгать? — Я не об этом, — Марвин поджал губы. — Мне просто не хочется, чтобы она переживала. Кинвара вздохнула и, повернувшись к Марвину лицом, вдруг обхватила его руки своими. Во взгляде её читалось смешанное с сожалением сочувствие. — Дело не в Джоне Сноу, не так ли? — тихо спросила она. — А в чём же ещё? — Как скажете. Но не только в нём. Я говорю о вас — и о вашей заботе. Я прекрасно понимаю и разделяю ваши чувства, ваше желание её уберечь и защитить, не допустить всех тех неминуемых ужасов, что на нас надвигаются, — говоря это, Кинвара большими пальцами водила по тыльной стороне ладоней Марвина, — но кое-чего вы всё-таки не понимаете. Есть вещи, перед которыми люди бессильны. Есть вещи, от которых вы не сможете её уберечь, потому что им надлежит случиться. Услышав это, Марвин рывком подался назад, не позволяя больше Кинваре себя касаться. Его усталость разом обратилась в гнев. Как она может говорить подобное? — Да. Я хочу сделать всё, что возможно, ради защиты королевы. Надеялся, что и вы стремитесь к тому же. Некогда у нас с вами была одна цель — вернуть и сохранить её жизнь. Кинвара вздохнула. — Вы меня неверно поняли. — Как же вас понимать?! — Марвин сейчас не думал, что кто-то может услышать их беседу на повышенных тонах. — Да дайте же мне договорить! — на этот раз вспыхнула и Кинвара. Показалось, что опасно блеснули пламенем не только её глаза, даже рубин на груди загорелся алым. Марвин от неожиданности замолчал. — Я говорила о другом, — совершенно спокойно продолжила Кинвара, словно и не случилось мгновение назад той пугающей вспышки. — Мы можем делать лишь то, что в наших силах, это верно. Но мне кажется, вы берёте на себя слишком многое… Королева нуждается в защите, нуждается в том, чтобы рядом с ней были люди, которым можно доверять, однако есть ещё кое-что, о чём вы забываете. О её собственной силе. И о том, что вы — человек, а значит не можете предусмотреть, предугадать и предотвратить всё. Как я и говорила… есть вещи, которые нам не подвластны. Им надлежит случиться. Марвин тяжело дышал, неотрывно глядя на Кинвару. Он понимал, что она имеет в виду, но никак не мог взять в толк, к чему она ведёт. — Да, я знаю, но это не значит, что я не могу попытаться, — всё так же резко, будучи не в силах полностью подавить гнев, хрипло выдохнул Марвин. — Кажется, это бесполезно, верно? Пытаться вас переубедить. Вы очень упрямый человек, — Кинвара сочувственно улыбнулась. — Я никогда не говорила, что следует бросить ситуацию на самотёк, я говорила лишь о том, чтобы вы не забывали — Дейенерис сильнее, чем вам кажется, и, пытаясь оградить её буквально от всего, вы можете сделать только хуже. — Что за чушь! — Марвин злился лишь ещё сильнее, потому что подспудно понимал — в словах Кинвары присутствует доля правды. Но что он мог поделать? Ему прекрасно известно, что Дейенерис сильнее любого человека, которого он знал. Сильнее его. Но не мог перестать видеть в ней, помимо прочего, и ту самую хрупкую, юную девушку, почти ребёнка, которого не хотелось отдавать на растерзание жестокому миру. Марвин в такие моменты вспоминал только о том, что мир уже успел сотворить с ней, забывая, что и Дейенерис способна ему ответить тем же. — Это не чушь, вы и сами понимаете, — Кинвара сделала шаг в сторону. Взгляд её оставался пристальным, цепким, серьёзным. — Если вы хотите оставаться с ней как можно дольше, не забывайте и о себе. Она расстроится, если с вами что-то случится. Как вы собираетесь защитить её от этого? На подобный вопрос отвечать ничего не хотелось. Что бы Марвин сейчас не попытался сказать или возразить, всё прозвучит, как попытка оправдаться. Кинвара умела делать так, что человек, даже старше её, мог начать чувствовать себя неразумным ребёнком. — Так что там с Джоном Сноу? — он попытался сменить тему. — Я уже сказала. Он ждёт… я передавала королеве Дейенерис его слова, когда она спросила. — И что? — Марвин снова обеспокоился. — Она не ответила ничего конкретного, но мне показалось, что она не расстроилась, — Кинвара улыбнулась. — Вы сами понимаете, мы не можем всё время держать Джона Сноу взаперти. Точнее, можем, конечно, потому что он и не думает бежать, я это вижу, но какой в этом толк? Этот вопрос заставил Марвина задуматься. В самом деле. Если действия и пребывание здесь Герольда Дейна имеют смысл, то что делать с Джоном Сноу? Вряд ли он возглавит армию, идущую в Дорн, если таковое случится, да и вообще вряд ли хоть кто-то из преданных Дейенерис людей захочет ему подчиняться. И не похоже, чтобы он стремился в Вестерос, если верить рассказанному Сареллой. Там его поджидают и уже не отпустят. Бран не должен получить Джона Сноу в свои руки — дело ясное. Он ему нужен, а значит, нельзя позволить этому случиться. — Не буду с вами спорить, — Марвин потёр лоб. Голова у него начинала неприятно ныть, в затылке тяжело пульсировало. — Этот вопрос нам следует обдумать. — Королева, как я понимаю, оправилась. Её дочь… тоже готова, — заметила Кинвара. — Сегодня, после того, как она появится в Тронном зале, я снова поговорю с ней относительно Джона Сноу. — Не знаю, насколько это хорошая затея… — Ждать больше нельзя, — отрезала Кинвара. — Чем дольше мы тянем, тем сильнее становится наш враг. Так что прекратите ворчать, королева в праве сама решать. *** В Тронном зале собралось огромное количество людей — и некоторые из них толпились в коридоре, за распахнутыми дверями, поскольку все не умещались внутри. Жители Миэрина, уже позабыв и о страхе перед теперь почти не покидающим пределов города Дрогоном, и о случившемся недавно, собирались вокруг Великой пирамиды. Весть о том, что королева представит принцессу, разлеталась стремительно, и вот уже Миэрин гудел. Впервые за последнее время — от радостного ожидания. Герольд Дейн, стоял рядом с Вдовцом, Джокином, Героем и Красной Блохой на середине лестницы, ведущей к подобию трона. Рядом с ними находились и Коварро с Малкхо. Вороны-Буревесники, Безупречные и дотракийские всадники заполнили помещение, и эхо голосов отражалось от высоких мраморных стен, разносилось среди величественных колон. Кого Марвин увидел не сразу, так это Джона Сноу, хотя следовало бы: его никто не трогал по велению Дейенерис, но он замер внизу, у подножия лестницы. И Кинвара, как обычно, находилась рядом с ним. Руки его снова оказались закованы в цепи, их с красной жрицей окружала стража. Джон Сноу выглядел в этой радостной толпе, как прокажённый, к коему приблизиться не опасалась лишь Кинвара. Он, казалось, этого не замечал, глядя прямо перед собой. Со своего места — рядом с заменяющей трон скамьёй — Марвин не видел выражения его лица, но словно чувствовал: Джон не боится, он полон решимости. Сарелла, стоящая рядом с Марвином, старалась держаться в тени, ощущая некоторую неловкость — она не привыкла находиться так близко к королевскому трону, а в сторону Герольда Дейна силилась не смотреть. Его кривую ухмылку Марвин увидел сразу — этот человек оказался достаточно близко. Ближе, чем хотелось бы. Люди замолчали, когда Марвин, выйдя вперёд, представил Дейенерис, паланкин которой уже внесли в зал, а после мир наполнился рукоплесканием, когда показалась королева с дочерью на руках. Девочка, вопреки опасениям, приветственных воплей не испугалась, только прижалась к матери. Приглушённый выдох пронёсся по толпе. Дейенерис заняла своё место и обвела взглядом присутствующих, после чего мягко улыбнулась. Марвин, стоящий достаточно близко, на расстоянии вытянутой руки, видел, что она по-прежнему выглядит усталой и немного измученной. Но, по счастью, не болезненной. Где-то над пирамидой, послышался оглушительный рёв Дрогона. Словно он сам только того ждал, приветствуя свою человеческую сестру очередной раз. А, возможно, предвещая ещё что-то. Когда возбуждённый и радостный гул немного стих, Дейенерис заговорила, и звонкий голос её пролился над залом. — Я пришла сюда, чтобы представить вам свою дочь. Принцессу Рейенис Таргариен, которую нарекаю своей наследницей. Надеюсь, вы, как и я сама, полюбите её всем своим сердцем. Тронный зал вновь наполнился ликующими возгласами. Зазвенели колокольчики в волосах всадников, заскрежетали извлекаемые из ножен клинки, которые вздымались вверх рядом с аракхами, застучали древки копий о мраморный пол. Рейенис заворочалась на руках у матери, словно желая посмотреть на источник шума. Сама Дейенерис едва заметно улыбнулась, посмотрев на её светлое лицо. Марвин покосился на Сареллу, стоящую чуть позади него. Она тоже выкрикнула что-то приветственное, и голос её потонул в шуме множества других голосов. И возглас этот понёсся над городом, над толпами, и тысячи вскинули головы и руки вверх. Они ждали, когда сами смогут увидеть принцессу, но уже радовались ей. Сегодня Миэрин, похоже, действительно воспрял духом. Наверное, не в последнюю очередь из-за того, что в городе, благодаря грозе, появилась вода. А маленькая принцесса пришла вместе с этой самой грозой. И люди благодарили её за подобную милость. Дейенерис чуть приподняла руку, и крики понемногу начали сходить на нет. Марвин заметил, что теперь она смотрит на Джона Сноу и Кинвару, и заволновался. Однако она быстро отвернулась от него, однако очевидно взгляд этот не остался для самого Джона не замеченным. Кинвара кивнула уже Марвину, пытаясь подать какой-то непонятный знак. Боги, что происходит? Что он упустил и что намерена сделать Дейенерис? — Вы должны знать, что среди вас есть и отец моей дочери, — прозвучало это почти сурово. Так, что люди окончательно притихли. — Вы знаете, кто он. Все взгляды тут же устремились на Джона Сноу. Но он не дёрнулся — глядел прямо перед собой, хотя вряд ли ему было уютно от такого недружелюбного внимания. — Пусть он подойдёт ближе, — довершила Дейенерис. — Пусть подойдёт! — повторила она чуть громче. В сопровождении стражи и Кинвары Джон приблизился к лестнице и стал подниматься. Марвин увидел, как на него поглядел вначале Герольд Дейн и остальные, чуть расступаясь и позволяя ему приблизиться к Дейенерис. Однако Джон остановился на почтительном расстоянии. — И пусть сам назовёт своё имя, — строго и холодно приказала Дейенерис, глядя прямо Джону в глаза. — Обернись к людям и представься им. Они должны знать лицо отца принцессы Рейенис. Я не хочу ничего скрывать от них, ибо им я верю. Джон молчал несколько долгих мгновений, переводя взгляд с Дейенерис на Рейенис. По губам его скользнула странная, одновременно горькая и радостная улыбка. Кинвара отошла в сторону, чтобы не мешаться, а сам Джон обернулся к людям, оказываясь спиной к Дейенерис. Его цепи звякнули. — Моё имя многие уже слышали, — Джон замолчал, прочистил горло, чтобы заговорить громче. — И знаете его. Но вы не знаете, что оно ничего не говорит обо мне, ибо является ложью. Имя, данное мне при рождении, и имя, от которого я когда-то отрёкся, Эйегон Таргариен. Зал заволновался, но Марвин увидел, что лицо Дейенерис неуловимо изменилось. Кажется, она ждала чего-то такого. — Я говорю это не от того, что должен, — Джон заговорил чуть увереннее, голос его окреп, и он по-прежнему не замечал ненавидящих взглядов, устремлённых к нему со всех сторон. Они наверняка жалили, словно стрелы. Возможно, впрочем, сейчас Джон не видел никого, — а потому что это правда, от которой я бежал из-за собственной трусости. Всё так. Но я говорил, — он посмотрел на Вдовца, — и повторюсь: больше я никогда не побегу. Если нашей королеве будет угодно казнить меня, я соглашусь с этим решением. Ибо я совершил непоправимое преступление, вероломное предательство… Я убил её, — по залу прокатился ропот. — И королева Дейенерис поступает великодушно, давая мне право говорить сейчас, позволяя увидеть дочь, которой я недостоин. Большую часть жизни я прожил во лжи, но, если мне суждено умереть, я умру тем, кем мне всегда надлежало стать. Джон умолк, но уже в следующий миг люди зашлись неистовыми возгласами. Не слишком ясно, чего в них оказалось больше — возмущения, удивления или даже одобрения. Однако большинство присутствующих ждали и надеялись увидеть казнь предателя. — Вы слышали его слова, — заговорила Дейенерис, когда крики переросли в обычный гул. — Он рассказал правду. На этот раз. Вероятно, мне стоило бы сделать то, о чём он говорит, но не стану. Я не хочу омрачать день, в который вы увидели мою дочь, чьей-то смертью. — Вы помилуете предателя? — это не выдержал Вдовец, хмурясь. Он почти задыхался от возмущения. — Королева очень милосердна, — заметил куда сдержаннее Герольд Дейн. Губы его искривила злая улыбка. — Я не просила ваших советов, — Дейенерис грозно посмотрела в их сторону, пресекая дальнейшие споры. — Такова моя воля. Эйегон Таргариен будет жить. Я не из тех, кто проливает родную кровь. Он явился сюда безоружным, по своей воле, и, по всей видимости, ища смерти. Но здесь он её не отыщет. Рейенис, как показалось Марвину, смотрела на Джона. Он вновь повернулся к Дейенерис лицом, ожидая её решения. Маленькая принцесса глядела на отца внимательно, во взгляде её присутствовала странная, несвойственная младенцам осознанность. Словно она понимала, кто этот человек, стоящий перед её матерью. От последних слов Дейенерис лицо Джона исказила мука, смешанная с раскаянием. Но Марвину нисколько не было его жаль. Кинвара, сейчас занявшая место у трона, тоже молчала и выглядела сосредоточенной. — Снимите с него цепи, — приказала Дейенерис, — пусть возвращается туда, откуда пришёл, если желает. Пусть сам выбирает свой путь. Он свободный человек, не так ли? — на этот раз Дейенерис сама посмотрела прямо в глаза Джона. — Ты же свободен? Присутствовало в этом вопросе нечто неуловимое. Возможно, мрачная насмешка или ирония. — Нет! — вдруг выдохнул Джон и дёрнулся. — Нет! Лучше убейте меня, нет, я не вернусь! Не вернусь! Стража тут же взяла его в плотное кольцо, направив в его сторону копья. — Свободе ты предпочитаешь смерть? — в голосе Дейенерис слышались всё те же интонации. Но Марвин видел — во всём этом есть иной умысел. И он не в том, чтобы публично унизить Джона Сноу. — Я выбираю и свободу, и смерть, ибо там, откуда я пришёл, я не буду знать свободы. Не так, как вы её себе представляете, ваша милость. — Он… не нападёт, не посмеет, — Дейенерис обратилась к стражникам, хотя прозвучало это не слишком уверено. — Опустите копья. Когда они подчинились этому приказу, Дейенерис оглянулась на Марвина. И тот, поняв всё без слов, помог ей подняться и спуститься к Джону Сноу. Боги, какое-то безумие. Рейенис цеплялась пальчиками за платье матери, которая всё так же прижимала её к себе. Марвин, осторожно ведя Дейенерис под руку, чувствовал её волнение почти как своё собственное. Чувствовал и то, что Дейенерис не хочет демонстрировать его Джону — выдавать ему свой страх. Оказавшись с ним почти лицом к лицу, Дейенерис нахмурилась. Между бровей её залегла маленькая складка. Рейенис издала невнятный звук, снова уставившись на Джона. — Ты убил её, — Дейенерис говорила достаточно тихо, почти шёпотом, — убил её вместе со мной. Я не собираюсь лишать тебя жизни, но и верить тебе не стану. — Вы прогоняете меня? — Джон не удивился. Он воспринимал это всё с покорной обречённостью, готовый ко всему. Пожалуй, это действительно стало бы куда худшим наказанием для него, чем смерть. — Если бы я могла… Я не стану держать тебя, это правда, и мне было бы проще, окажись ты как можно дальше отсюда, но знаю, что тогда произойдёт, и не могу этого допустить. Есть кое-что поважнее моих собственных желаний, — от этих слов Дейенерис Марвину сделалось больно. Это было так грустно слышать. — Поэтому ты волен остаться в Миэрине, возможно, от тебя будет какой-то толк. Но ты должен помнить, что в городе тебе не будут рады, так что веди себя мирно. Возможно, тогда я позволю тебе ещё раз посмотреть на Рейенис. — Она… она очень красивая, — решился сказать Джон. На этот раз улыбка его не выглядела вымученной. — И такая тихая. Дейенерис никак это не прокомментировала. — Отведите его обратно и не забудьте снять цепи, — бросила Дейенерис стражникам. Марвин же помог ей спуститься к самому подножию лестницы. Толпа почтительно расступилась перед ними. — Я должна выйти на террасу, поприветствовать тех, кто пришёл сюда. И показать Дрогону его маленькую сестру. *** Когда наступила темнота, сон навалился почти сразу. Злой и удушливый. Марвин невольно вспомнил одну из ночей, проведённых в доме на Лорате, когда он не мог двинуть и пальцем, неотрывно глядя на зловещую тёмную фигуру в одном из углов комнаты. Сейчас же его просто затягивало в мутный водоворот, пока он не очутился в мглистом коридоре дурных снов. Пустые комнаты встречали отчуждённым холодом и презрительно молчали. В этом месте ничего не было, и даже эхо шагов угасало, не успевая достигнуть голых каменных стен, покрытых засохшими пятнами крови и грязными разводами. Марвин шёл, толком не помня, ни как сюда попал, ни кто он такой. Он просто знал — нужно идти, не оглядываясь назад, потому что извилистые коридоры за его спиной исчезали в голодном мраке. Путь его неожиданно завершился у покрытой облезающей красной краской двери, из-под которой лился мутноватый свет зажжённой плошки. Помявшись в нерешительности на пороге, он всё-таки протянул вперёд руку, хватаясь за грязную ручку, и потянул дверь на себя. Ржавые петли протяжно, болезненно скрипнули, заныла иссохшая древесина, осыпаясь трухой. На этот раз дверь не пыталась пожрать Марвина, как в одном из его снов, сделать его частью себя, и он испытал облегчение. — Заходи, — знакомый голос заставил вздрогнуть и уставиться на тёмную фигуру, сидящую за столом, который лишь чудом до сих пор не развалился. — Заходи, Марвин. Собственно, стол и два колченогих табурета — вот и всё, что составляло скудное убранство комнаты. За единственным окном плыла непроглядная чернота, и подрагивающий огонёк плошки отражался от стёкол, как от поверхности зеркала. Человек, сидящий за столом, повернулся к Марвину, от чего старый табурет под ним скрипнул. Его лицо находилось в полумраке, но индиговые глаза ярко блеснули. Серебристые волосы отливали золотым в сполохах пламени. — Пришлось нам встретиться так… пока что. — Ты… ах, точно, — Марвин вспомнил. — Хорошо, что я не стал псом, как тогда. — Тебе шло, — беззлобно заметил Томас и указал на свободный табурет. Из-под рукава одежды на мгновение показалось опоясанное уродливым толстым шрамом запястье. На ладони, как и прежде, не было ни единой линии. — Но так безопаснее всего сейчас… как ни странно. — Я же не умер во сне? — на всякий случай уточнил Марвин. — Поверь, если бы ты умер… всё было бы совершенно иначе. Сон — пограничное состояние, тем более, глубокий. Он очень напоминает смерть, — болезненная усмешка искривила губы Томаса. Он подался вперёд, позволяя полностью разглядеть своё лицо. Пламя задрожало, рисуя под глазами глубокие тени, превращая юношу в утомлённого жизнью старика. Некоторые считают, что лишь во время резкого перехода от тьмы к свету можно разглядеть истинное лицо человека. Марвин видел перед собой всё те же глаза цвета индиго. Усталые, полные затаённой тоски. Но при этом они не были злыми. — Нет. Но так сейчас действительно безопаснее. Проще прийти так — больше вероятности, что здесь нас никто не сможет подслушать. — Даже чудовища? — Марвин огляделся, с недоверием рассматривая обшарпанные ненадёжные стены и хлипкое окно с рассохшейся рамой, за которым плескалась непроглядная ночь. Не ночь даже — бездна. — Даже они, — уверенно кивнул Томас. — Я знаю парочку секретов. В этой комнате мы действительно одни… Но я не буду тебя задерживать. Всё-таки это место — не самое дружелюбное. — Тогда говори, — Марвин осторожно опустился на табурет, скрипнувший под ним. Боги, только бы не развалился. — Я слушаю. Как я понимаю, это серьёзно. — Крайне, — Томас постучал указательным и средним пальцами по столу, нервничая. — Я пришёл рассказать кое-какие новости и обсудить с тобой план наших действий. Он замолчал, словно ожидая от Марвина вопросов. Они были, однако проще выслушать, что Томас желает сказать прежде, чем попусту тратить время. — Во-первых, Квиберн. Как я и опасался, он связался с моим учителем. Я предполагал, что такое может случиться… и жаль, что оказался прав, — он поморщился. — Не знаю, на что рассчитывает Балерион, но, тем не менее, можно сказать, что пока Квиберн на его стороне, но я понятия не имею, что он задумал. — Но зачем? Почему? — известие обескуражило Марвина. Такого он точно не ожидал. — Квиберн никогда не стал бы… — Даже тебе, его другу, было сложно предугадать некоторые его действия и понять, что творится в его голове. Так что… как бы то ни было, мы с тобой пока сами по себе. Не сомневаюсь, что ближе к нужном часу Квиберн попытается пройти через лабиринты Лората в Валирию. Использовать опасную линию. — И… и что это значит? — Марвин сглотнул. В горле пересохло. — Что Балерион захочет испытать, а потом и использовать его. Во всяком случае, попытается. Квиберн может быть хитрым человеком, но не стоит думать, что и мой учитель — наивный дурачок, слепо доверяющий чужим словам и обещаниям. Он найдёт способ заставить его сделать необходимое. — Но зачем ему Квиберн? — не понял Марвин. — Ты говорил, что в Ордене немало людей. — Есть вещи, на которые способны только живые физически, — невесёлая улыбка Томаса стала совсем мрачной. — Поэтому ему и нужна помощь Квиберна, к тому же он является одним из ключей. А мне нужна твоя, чтобы это остановить. — Что я могу сделать? — Я знаю, что ты намерен воссоздать подобие амулета, который когда-то отдал Квиберну для защиты от взгляда Тысячеглазого. Да-да, я в курсе, — отмахнулся Томас, — нечего на меня так смотреть. От меня нельзя утаить ничего, связанного с кровью Таргариенов. И я бы попросил тебя это сделать, не начни ты сам. Потому что именно он нам понадобится. Марвин нахмурился. — Вообще-то я планировал отдать его королеве Дейенерис… — Он ей теперь не нужен. А вот нам — да. Я не смогу его сделать, как не сможет сделать и Балерион. — У меня не совсем кровь… — Ага. Лучше! — хмыкнул Томас. — Лучше, чем кровь. То, что создаст нерушимую связь с Матерью. — Но я никак не могу понять, почему ты не можешь сделать это сам? — Марвин поёрзал на стуле. — Для этого нужно быть живым… По-настоящему живым. Я же, как и мой учитель, мёртв не первую тысячу лет. Ты помнишь, как делал это в первый раз? Что потребовалось, помимо прочего? — Томас прищурился. Марвин задумался, подыскивая в памяти нужный ответ. — Кровь Таргариена, немного моей собственной, подходящий сосуд, жаровня, несколько видов трав, — он пожал плечами. — Что из этого для тебя недоступно? — Дыхание, Марвин, — почти по слогам произнёс Томас. Он будто втолковывал что-то маленькому ребёнку. — Дыхание. — Дыхание? — уставился на него Марвин. — О чём ты… — Я говорю о дыхании. Ты дышал, когда занимался этим, и твоё дыхание касалось каждой из составляющих, — он стукнул себя ребром ладони по горлу, что означало совсем другое, конечно, но… — Но я не знал, что это необходимо! — Это само собой разумеющееся, — развёл руками Томас. — Такое простое, такое… естественное. Человек его обычно даже не замечает, но и я, и мой учитель лишены дыхания жизни. Понимаешь теперь, в чём дело? — Кажется, начинаю, — пробормотал Марвин. — Дыхание… кто бы мог подумать. — Люди не думают о многих вещах, пока живы, — философски заметил Томас. — К тому же ты использовал и собственную кровь. С этим у Ордена тоже могут возникнуть проблемы. — У Квиберна ещё осталась кровь мейстера Эйемона, которую я отдал ему когда-то? Там было совсем немного, и он её не раз успел использовать. — У него нет её на Лорате, но Балерион кое-что отобрал у тебя, когда вы со своим отрядом попали в плен, не так ли? — напомнил Томас. И Марвин испытал давно забытую досаду по утерянным им в Валирии ценным вещам. Но спасение Дейенерис стоило гораздо дороже любой из них. — Там есть несколько колб с кровью мейстера Эйемона, насколько мне известно. — Так. Хорошо. Ладно. Это я понял. Не понял только, для чего можно использовать этот талисман. Я создавал скорее ради эксперимента, чтобы узнать, как вообще работает королевская кровь. Научный интерес, если желаешь. Но зачем это и нам, и твоему учителю? Что ещё ты планируешь сделать с его помощью? — У нас есть преимущество, поскольку ты отыскал ингредиент даже получше крови. Значит, и амулет будет мощнее. Это меня несказанно радует… Что касается того, как его использовать, то с его помощью можно как помешать планам учителя, так и поспособствовать им. В нём заключена часть силы Матери, которая необходима, чтобы открыть ей путь в человеческую реальность. Ты знаешь, почему я не могу этого допустить. Марвин задумался, осмысляя сказанное. Многие моменты всё ещё были ему не до конца ясны, но он предпочёл самостоятельно их обдумать, а уж потом спрашивать, если понадобится. Сейчас требовалось лишь понять главное. — И каков наш план действий? — На первый взгляд он довольно… простой. Но и сложный при этом. Прежде всего, нам следует попасть в Валирию. Не бойся, я знаю линии, я смогу провести тебя коротким путём и так, что тебя никто не тронет. И без лишних жертв с твоей стороны. Это самое простое, а дальше… Нужно будет бросить сотворённое тобой во врата, а после — уничтожить Орден. Марвин коротко рассмеялся. — Да, раз плюнуть! Управимся вмиг. — Я понимаю твою иронию, — не обиделся Томас. — Но я перечислил самое важное из того, что предстоит сделать. — И как много времени потребуется для воплощения этого гениального плана? — Марвин покачал головой. — Я не боюсь умереть, я не хочу отдавать свою жизнь задаром. — Как и многие другие… Но вообще-то способ уничтожить моего учителя, конечно, существует. Только для этого следует отвлечь внимание… моих братьев и сестёр. — Всё лучше и лучше, — проворчал Марвин. — Это не упрощает задачу. — Будем действовать по ситуации. И ещё неизвестно, что планирует устроить Квиберн, это может сильно повлиять на происходящее. — По всей видимости, больше ничего хорошего от тебя я не услышу. Ты предлагаешь мне пойти на смерть, а ведь именно так и есть, не зная даже, имеет ли это смысл. — Не стоит винить игрока, если таковы правила игры, Марвин, — Томас поджал губы. — Здесь нет и никогда не было никаких гарантий на успех. Только надежда на него. Возможно… вера. Однако, пока осталось немного времени, я постараюсь подумать, что мы можем сделать, чтобы шансы увеличились. — Так бы сразу, — Марвину показалось, что темнота за окном начинает просачиваться сквозь щели, и ощутил идущий извне холод. Со стороны коридора послышались осторожные шаги крадущегося во тьме. — Мы ещё побеседуем с тобой перед тем, как отправиться в путь, — Томас, похоже, это тоже заметил. — Уверен, ты хотел бы обсудить со мной и Сареллу, и увиденное ею, и даже Джона Сноу, но нас ищут — и скоро найдут. Надолго моей защиты не хватит. Пора возвращаться. Марвин не успел спросить, как и куда, прежде, чем открыть глаза в своей комнате. Он лежал на кровати, и сквозь окна бил утренний свет. Почудилось, что сквозь сон, ещё на грани пробуждения, он услышал хорошо знакомый, но при том несколько приглушённый протяжный звук. Он вызывал тревожные чувства. — Мейстер, вы проснулись? Не могла вас добудиться никак, даже подумала, что… — над ним склонилась Сарелла с написанным на лице неподдельным беспокойством. Она умолкла на полуслове, но Марвин понял, чего она испугалась. Ведь он действительно находился в месте, предназначенном для мёртвых. Говорить об этом, однако, не стоило. — Устал. Спал мёртвым сном, — пошутил он, садясь на кровати. Прислушался. Со стороны королевских покоев раздавался приглушённый шум. Сердце ёкнуло. — Что случилось? Что с её величеством и принцессой? — О, всё в порядке, — успокоила его Сарелла. — Но дело не в этом. У меня для вас целых… две новости. Марвин резко сел на кровати, от чего голова закружилась. Далёкий гулкий звук эхом раздавался в глубине сознания. — Самое главное, — Сарелла не могла скрыть своего волнения. — Драконы. Двое из них! Они проснулись! В неверии уставившись на свою ученицу, Марвин некоторое время осмыслял сказанное, не в силах сдвинуться с места. — Как? Как это произошло? Мне нужно срочно… — он принялся растеряно оглядываться по сторонам, сам не зная, что искал. — Рог. Благодаря тому самому рогу, — коротко и не очень понятно объяснила Сарелла. — Королева использовала его? — вскочив, Марвин вцепился в её плечи, пожалуй, слишком сильно. — Использовала? — Всё хорошо, архимейстер. С ней и принцессой и правда всё хорошо, — не понимая причину его волнения, растеряно повторяла Сарелла. — Это чудо. Вы должны увидеть! Марвин покивал. Да, да, он должен увидеть, более того — жаждал. И следовало убедиться в том, что «всё хорошо» собственными глазами. Однако сейчас у него появилось ещё одно важное дело, которым следовало заняться прежде, чем он явится к королеве. — Какая… какая вторая новость? — спросил он, отступив от Сареллы на шаг. В грудной клетке разгорался пожар. — Ах да. Вторая… Из Астапора ранним утром прибыл последний отряд, и королева собирается их выслушать. Говорит, что готова, и не нужно её отговаривать, сейчас нет времени для отдыха. Марвин почти услышал эту фразу, сказанную непреклонным тоном. Дейенерис редко меняла свои решения, так что отговаривать её от затеи не имело смысла. Так она и сама, пожалуй, будет чувствовать себя спокойнее. — Я понял. Дела плохи? — насторожился Марвин. Из Юнкая вести до этого пришли не лучшие, и следовало ожидать чего-то похожего. — Я их не видела, так что не знаю, — покачала головой Сарелла. — Хотя лицо Вдовца выглядело довольно мрачным. Наверное, без проблем не обошлось. — Умеешь ты смягчить ситуацию. Вероятнее всего, дела хуже некуда или близко к тому, — Марвин ощутил накатившие на него слабость и головокружение. Ничего, это скоро пройдёт. Он привык. — Так что не будем терять времени. Иди, передай королеве, что я сейчас приду, чтобы осмотреть её. Принцессе лучше остаться в покоях под охраной слуг и драконов. Они маленькие, но где-то неподалёку находится их старший брат, который наверняка услышит зов. Не верилось до сих пор, что он произносит эти слова. Драконы. Драконы… боги, неужели это правда? И они с Сареллой говорят об этом так спокойно, а мир вокруг, кажется, почти не изменился с вечера. А ведь ему полагалось преобразиться самым радикальным образом. В подобной уверенности он пребывал всегда. Драконы меняют всё. Они меняют этот мир. Сарелла поспешила выполнять приказ Марвина, пока последний слегка размялся, чувствуя ещё и боль в пояснице. Поморщился, понимая, что за ночь отметина снова воспалилась. И дело было не только в ней — Марвин зашёлся приступом кашля, почти равнодушно обнаружив на ладони пятна крови. У него остался последний пузырёк из тех, что дал ему Квиберн. Но Марвин и не рассчитывал, что ему понадобится ещё. Скорее всего, в Валирии он окажется куда раньше, чем его лёгкие окончательно догорят. Затмение, которому надлежало запустить цепь необратимых событий, приближалось, но Марвин не испытывал страха. Маленькая пробка выскочила из колбы с тихим хлопком, и жидкость, сделанная на основе крови Эйемона, вязко заструилась в горло. У неё был терпкий металлический привкус чужой жизни. Ещё одной жизни, взятой взаймы. Но Марвин надеялся в скором времени выплатить все свои долги.