Время будить королей

Остаток дня после того, как Дейенерис покинула его, Джон провёл наедине со своими мыслями — и драконом. Ему было непривычно, но и приятно подобное общество. Как ни странно, это немного помогло привести себя в порядок. Даже выспаться удалось благодаря ощущению того, что рядом находится кто-то тёплый. Живой. Джон и сам начинал ощущать себя живым. Уже следующим утром он попросил принести воды и чистую одежду. Если не выйти сейчас, подумалось ему, не получится выйти никогда. Тогда уж действительно проще закончить всё как можно скорее — и не мучить ни себя, ни других. Глядя на закрытую дверь, через которую намеревался сегодня выйти сам, по собственной воле, Джон шумно выдохнул и ненадолго прикрыл глаза. Такое простое, совершенно естественное действие отчего-то казалось столь важным — и сложным. Наверное, потому что от этого многое зависело. — Дени, — произнёс он вслух, глядя в одну точку, видимую теперь лишь ему одному, — смогла перешагнуть через куда более серьёзные вещи, чем порог комнаты. Она была смелее, чем он. Сильнее. Поэтому и он не имел никакого права проявлять слабость — иначе какой в этом всём толк? Пирамида достаточно высокая, не обязательно взбираться на самую вершину, чтобы расшибиться насмерть. Джон хмыкнул: о чём-то подобном говорила ему не так давно и Кинвара. Нет, она, разумеется, не предлагала ему прыгнуть или совершить ещё какую-нибудь глупость. Скорее, резонно заметила, что нет смысла влачить существование, если не видишь в нём смысла. Но Джон понимал — смысл есть. И очень даже весомый и конкретный. Так он и ответил. «Тогда, — Кинвара мягко коснулась его руки. У красной жрицы была горячая ладонь, очень горячая, как будто раскалённый уголёк. — Тебе следует что-то с этим сделать. Если ты хочешь, разумеется. Может быть, ты до конца не понимаешь… но никто не собирается тебя ни к чему принуждать. Здесь нет никаких цепей, кроме тех, в которые ты себя заковываешь сам. Я тебе об этом тоже говорила. Наверное, ты не понимаешь, с какой стороны взяться за представшую перед тобой проблему. Это мне тоже понятно. Но ничего и не решится само собой, пока ты не попытаешься хотя бы покинуть клетку. Порой только оказавшись на свободе, ты сознаёшь, что был рабом. И я сейчас говорю не о твоей комнате». Зелёный дракон, про которого он умудрился ненадолго забыть, вдруг ткнулся мордочкой в руку, напоминая о своём присутствии и отвлекая от размышлений. Последние, впрочем, так опостылели за последние дни, что избавиться от них было бы очень кстати. Посмотрев на дракончика, Джон улыбнулся и протянул вперёд ладони, позволяя этому, пусть ещё совсем маленькому, но удивительному созданию, запрыгнуть на них. Поднеся руки к лицу, он заглянул в желтовато-зелёные глаза с узким зрачком. Дракон смотрел внимательно и серьёзно, точно желая что-то сказать, но не имея такой возможности. Прежде Джон даже не задумывался над тем, какими крохотными могут быть драконы, поскольку видел лишь тех, что были достаточно большими, чтобы не только парить в небесах, но и носить на себе людей. — Рейегаль… так его звали, — тихо поделился он со своим новым другом. Впрочем, дракон был больше, чем друг. Рейегаль стал для Джона тем же, кем и Призрак, — верным союзником, частью души, несмотря на малое количество времени, проведённое вместе. Этого хватило, чтобы навеки запечатлеть в памяти ощущение полёта, прикосновение горячей чешуи, и то тёплое чувство, что растекалось внутри от присутствия дракона поблизости. Джон никогда не забудет Рейегаля. Маленький дракон, точно поняв, о чём речь, взмахнул крыльями и едва не потерял равновесие. Джон успел удержать его от падения и коротко рассмеялся. — Наверное, мне нужно дать тебе имя, — приятно было поговорить ещё хоть с кем-то. Тем более, похоже, собеседник его понимал. Дракончик потянулся к лицу Джона; от него, пусть он пока и не научился исторгать пламя, пахло огнём. Взгляд невольно упал на поблёскивающую в свете свечей монетку. Дени оставила её вчера на краю стола, когда уходила. Снова посмотрел на притихшего дракона, который, кажется, чего-то ждал. — Я знаю, знаю, — переходя почти на шёпот, выговорил Джон. — Знаю, в честь кого назову тебя, чтобы сохранить это имя, даже если он сам от него отказался. Эменос. Вот как тебя зовут теперь. Думаю, Дени это тоже понравится, как считаешь? Зелёный дракон точно задумался ненадолго, осмысляя, а после снова взмахнул крыльями, коротко запищал. На этот раз у него даже получилось взлететь. Невысоко — но достаточно, чтобы тут же опуститься на голову Джона. Тот рассмеялся, чувствуя, как крючковатые коготки цепляются за его отросшие снова волосы, путаются в них. — Не думаешь же ты свить там гнездо? — Джон протянул руку и на ощупь погладил дракона по голове, касаясь маленьких рогов. Тот с готовностью подался навстречу. — Возможно, ты голоден и нам стоит попросить принести тебе поесть? — предположение, не лишённое смысла. И хороший повод, чтобы выйти из этой тюрьмы, к коей он сам себя и приговорил. Джон осторожно, чтобы случайно не скинуть с угнездившегося на голове дракона, повернулся в сторону двери. Нет, ему не было страшно покидать эту комнатушку. По крайней мере, за свою жизнь он не боялся: во-первых, мог за себя постоять, во-вторых, когда столько времени ищешь смерти… разве не смехотворно опасаться чужого меча или копья? Он сидел здесь исключительно от того, что не желал доставлять неудобств самой Дейенерис: наверняка она станет переживать, если что-то пойдёт не так. Не хотел он и своим видом смущать других. Приказ приказом, но нельзя приказать не испытывать определённые эмоции и чувства. Подобное никогда не поддавалось контролю, а Джон понимал, что не любят его здесь совершенно обосновано. — Ладно, — сказал он сам себе. — Ладно. Поднявшись с кровати, он ощутил, что дракончик, выпутавшись из его волос, мягко спрыгнул на плечо. — Может быть, тебе стоит подождать здесь? — скосив на него глаза, спросил Джон и кивнул в сторону открытой клетки, в которой его и принесли. В ответ дракон взмахнул крыльями и издал недовольный звук — и Джон понял, что это решительный отказ. — Как пожелаешь. Во всяком случае, дракону здесь точно никто не станет причинять вреда. *** Безупречные, что охраняли вход в его комнату, не выказали никаких эмоций, когда Джон вышел — даже подсказали, куда следует идти, чтобы попросить для дракона жареного мяса. Люди, встречавшиеся Джону по пути, с интересом глядели на его спутника, сидящего на плече. Да и дракон, казалось, сам поглядывает на всё, что его окружало, с любопытством. Скорее всего, до этого момента он не бывал нигде, кроме покоев Дени. Попросту не успел. Всё это время дракон находился рядом с их дочерью. Джон подумал об этом с изрядной долей грусти — у него самого не было возможности даже коснуться её. Хотя бы просто коснуться, не говоря уже о том, чтобы взять на руки. Джон почти не замечал, как смотрели на него самого остальные — это неважно, пусть пялятся. Тогда же он вспомнил ещё об одном деле, которым хотел заняться, коль скоро ему дозволено свободно перемещаться по пирамиде, — отыскать Сареллу. С ней они по понятным причинам не говорили всё это время. Лишь виделись тогда, в Тронном Зале. Похоже, у неё всё в порядке, но Сарелла, кроме Кинвары, была едва ли не единственной, с кем можно спокойно поговорить. Кинвара, разумеется, успела рассказать некоторые подробности того, как появилась на свет Рейенис, но про драконов она не упоминала. Может быть, Сарелла скажет? Но больше всего хотелось просто узнать, как у неё дела. А вопрос о том, как появились драконы, и все ли яйца пробудились, представлялся лишь хорошим поводом, чтобы отыскать свою давнюю спутницу. Но сначала — накормить дракона. Кухни находились на нижнем ярусе. Джон следовал указаниям стражи, у которой то и дело приходилось уточнять маршрут. Прежде он не сумел как следует разглядеть. Великую Пирамиду. Ни снаружи, ни изнутри. Когда он только прибыл, оказалось не до того, все мысли оказались сосредоточены на ином. Теперь же появилась возможность осмотреть и оценить величие этого места. Оно было несколько пугающим, на взгляд Джона, но и красоты Пирамида была не лишена. Прежде неведомой, незнакомой, чужой красоты, присущей почти всему, что Джон увидел по эту сторону Узкого моря. Если с некоторыми обычаями и людьми он познакомился ещё в Вестеросе, когда прибыл на Драконий Камень, то с тем, как выглядят места, из которых эти самые люди явились, он плохо себе представлял. Теперь же за спиной остался Вольный город Пентос, и Ройна, и дорога Демонов, и Дотракийское море. То, чем прежде знакомые Джону люди дышали и жили. Дени когда-то рассказывала, что провела детство в Браавосе, и он немного жалел о том, что не побывал там — и не отыскал тот самый дом с красной дверью, о котором однажды услышал. Тот, о котором Дени вспоминала при нём однажды с теплотой и грустью. Джон прекрасно помнил, как неуловимо менялось её лицо, когда она рассказывала об этом месте. Тогда Дени становилась похожа на ту самую маленькую девочку — девочку, которую он… Мысль Джона оборвалась, когда дракон вдруг неожиданно больно укусил его за ухо — зубы, пусть и совсем небольшие, уже оказались острыми, как бритвы. Даже кровь выступила. — Ай! — воскликнул он скорее от неожиданности, чем от боли. И посмотрел в золотистые глаза. Губ вдруг коснулась улыбка. Не вымученная — настоящая. «Может быть, у меня ещё будет возможность, и я ещё увижу то место»,— другая мысль, уже куда более приятная, пришла в голову, и это немного приободрило. Почему бы и нет, если он останется жив? Здесь, настолько далеко от прежнего дома, насколько Джон и вообразить себе не мог, он действительно чувствовал себя почти свободным и готовым ко всему. Даже тогда, когда его сковывали цепи. Потому что эти цепи были не такими тяжёлыми и прочными, как те, что его столько лет сжимали его за глотку, сдавливали грудь, не давая толком вдохнуть. Сковывали крылья, лишив возможности летать. Великая Пирамида, поражавшая своим величием, впечаляла высотой стен и арок, длинными анфиладами, широкими ступенями и помпезно сверкающим мрамором. Плиты пола были натёрты так, что походили на зеркало, в которых Джон разглядеть собственное отражение, но казалось, что в этом чуть смазанном отражении он в действительности различает таинственно и чуть надменно улыбающуюся ему саму Великую Пирамиду. Это было из тех зданий, которые помнили очень и очень многое, и поведать о том могли лишь торжественным молчанием, исполненным многовековой мудрости. Это место, как и многие другие, возведённое на человеческих костях и омытое чужой кровью, обладало своей волей. И Джон также молча знакомился с ним, скользя руками по гладким перилам, иногда касаясь пальцами стен, шагая по ступеням вниз. Удивительное чувство. Великая Пирамида походила на огромный, построенный на особый манер замок. Как и похожие на неё древние места, вроде Винтерфелла, она напоминала нечто вечное и нерушимое, стоящее на страже времён. Люди могли покинуть его, даже исчезнуть с лица земли, а она осталась бы, незыблемая и бесстрастная, храня собственные секреты и созерцая изменчивый мир. Достигнув нижнего яруса, Джон смог отыскать кухню самостоятельно: дракон, обладавший куда более тонким нюхом, похоже, уловил запах готовящейся еды и дёрнулся в сторону, откуда он доносился. Джон не стал с ним спорить — и отправился в том же направлении. И вскоре они действительно очутились рядом с кухнями. Повара занимались готовкой обеда: пахло жареным мясом, печенью, чем-то неуловимо-сливочным. И, конечно, в воздухе висел тяжёлый, но приятный запах специй. Разумеется, можно было просто попросить принести еды, но Джон с самого начала желал сделать это самостоятельно. Это стоило того. Теперь они с Великой Пирамидой стали знакомы чуть лучше. Хотя им ещё долго предстоит навёрстывать упущенное. Усадив Эменоса, едва снова не спрыгнувшего вниз, обратно на плечо, Джон принялся искать того, кто мог бы помочь ему в решении проблемы. Это осложнилось не только тем, что все по-прежнему пялились на дракона и самого Джона, явившегося собственной персоной, но и тем, что сам Джон по-прежнему не умел говорить на их языке. Ни на валирийском, ни на его гискарском наречии. Очень досадное упущение, конечно, но прежде он никогда и не предполагал, что окажется в месте, где ему это знание понадобится. По счастью, его быстро поняли: язык жестов и отдельные слова, которые Джон успел узнать, здорово выручили. И вскоре дракон уже принялся поедать кусок прожаренной, источавшей специфический, но при том весьма приятный запах баранины. Прямо здесь, в небольшом помещении, ведущем на сами кухни. Баранину принёс лично повар — и, похоже, счёл это за огромную честь. Вокруг собрались зрители, желающие посмотреть на дракона, поглощающего пищу, пусть это и казалось пустяком. Но волновал людей не столько процесс, сколько само существо. Дрогона они уже все видели, но впервые им самим удалось увидеть дракона маленьким, да ещё и настолько близко. Это, по крайней мере, было куда безопаснее, чем приближаться к его грозному старшему брату, чья тень способна заслонить полнеба. Никто, однако, не решался прикоснуться к Эменосу. Только восхищённо смотрели на это удивительное во всех смыслах создание. — Что здесь за переполох? — послышался чей-то возмущённый возглас за спинами собравшихся. Джон оглянулся, поскольку этот низкий, чуть хриплый голос показался ему знакомым. К тому же вопрос прозвучал на всеобщем, и явно адресован был непосредственно Джону. Вдовец. Именно это жутковатое лицо он разглядел. Люди расступились, торопливо возвращаясь к своим делам и оставляя Джона и его дракона наедине с почти опустевшей тарелкой, в которой ещё дымились остатки мяса. — Мне доложили, что ты бродишь по пирамиде вместе с драконом, — хмуро пояснил Вдовец своё появление. — Сказали, ищешь кухни. — Быстро же здесь расходится информация, — Джон, сидевший на корточках рядом со своим новым другом, выпрямился, глядя прямо в глаза Вдовца. Его он тоже не боялся. — Но мне дозволено выходить. Королева так сказала, — а это уже прозвучало почти с вызовом. Вдовец, и то было очевидно по его тёмному взгляду, не испытывал к Джону никаких добрых чувств. И не обязан был, в общем-то. — И устраивать тут представления, отвлекая людей от работы, наша добрая королева тебе тоже велела, надо полагать? — со злой насмешкой поинтересовался Вдовец. — Я хотел накормить дракона, — Джон указал на Эменоса, который как раз вцепился в последний кусок мелко нарезанной баранины. — И хотел при этом пройтись по Великой Пирамиде. — Наверное, королева рассчитывала, что ты не такой безумец, что странно. Джон нахмурился. Ему не хотелось сейчас выслушивать это всё от Вдовца. — Я лишь выполнял её пожелание, — снова, но уже медленнее, почти по слогам повторил он. Дракончик, закончив с трапезой, вцепился в штанину Джона, намереваясь вернуться на прежнее место. Джон отвлёкся, подсаживая его себе на плечо. Вдовец молча наблюдал за этим, а потом вздохнул и проговорил почти примирительно: — Я лишь опасаюсь за то, что не все здесь рады тебе, хотя дракона, конечно, и не тронут. — Лично мне не требуется охрана, — Джон хотел избавиться от общества Вдовца, но вдруг понял, что тот вполне может ему помочь в другом деле. — Я хочу повидаться с Сареллой Сэнд. Кривая улыбка на исполосованном шрамами лице выглядела несколько глумливо. — Вот как. Значит, тебе нужна ученица Марвина? Надеюсь, королева ничего не имеет против вашего общения, как и в случае с красной жрицей. Джон не стал ничего на это отвечать, уловив в его словах какой-то скабрезный намёк. Пусть думает, что хочет, в самом деле. — Да. Отведи меня к Сарелле, если знаешь, где она. — Знаю. Как не знать? — хмыкнул Вдовец и направился в сторону лестницы. — Следуй за мной. *** Покои Сареллы оказались расположены на том же ярусе, где находился Тронный Зал. И, конечно, были они куда просторнее и светлее, чем у Джона. Здесь присутствовали не только большие окна, но даже отдельная купальня. Сарелла отыскалась тут же — как выяснилось, она совсем недавно вернулась от Дейенерис, где приглядывала за её дочерью. Увидев на пороге Вдовца в компании Джона, а потом и дракона на плече последнего, она немало удивилась. Даже застыла на мгновение, что не осталось незамеченным. — Так и будешь глазеть на него? — протянул Вдовец. — Он говорит, что хотел увидеть тебя. — Я и сам умею разговаривать, — буркнул Джон. — Пусть войдёт! — тут же опомнилась Сарелла. — Можно мы поговорим вдвоём? — она вопросительно посмотрела на Вдовца. — Как пожелаешь, мне-то какое дело до ваших бесед, — тот, смерив её долгим взглядом, вышел прочь. — Никогда бы не подумала, что буду рада тебя видеть, — сказала Сарелла, приближаясь к Джону. — Вас обоих, — она посмотрела на дракона. — Я так и знала, что это произойдёт, когда королева Дейенерис взяла его с собой. Ты уже дал ему имя? Джон замялся на короткое мгновение: ему было неловко произносить это самое имя, поскольку он прекрасно помнил, с чем оно сопряжено для Сареллы. Как сильно был после всего этого смущён её разум. Но всё-таки решился. — Да… да. Я назвал его Эменос. Дракон, словно уже запомнив своё имя, вскрикнул. У Сареллы же, как Джон и ожидал, расширились глаза от удивления. — В честь него, да? Из-за него? — не понятно, чего больше оказалось в том голосе, недоумения или страха. — Потому что оба с тобой понимаем, кем он был и что он значит для всех нас, — пояснил Джон. — Извини, что снова напомнил тебе… Сарелла тут же замотала головой отрицательно и приглашающим жестом указала на диван и пару кресел. — Присаживайся. А с этим… с этим я справлюсь, — губ её тут же коснулась улыбка. — Просто немного удивилась, только и всего. Джон внимательно посмотрел на неё. Конечно, прошло уже некоторое время с тех пор, и Сарелла наверняка привела мысли в порядок, но ему оставалось кристально ясно, что воспоминания о случившемся останутся с ней очень надолго. Пусть Эменос Тар и не желал ей зла. Никому из них. — Она у меня достаточно крепкая, — Сарелла слегка постучала себе костяшками пальцев по голове, — во всех смыслах. Так что не нужно считать меня какой-то ранимой и долго переживающей всё неженкой. Я этого не люблю, и, думаю, за прошедшее время ты должен был это понять, — она посерьёзнела. Джон кивнул. — Я просто не хотел… — Довольно об этом, — оборвала его Сарелла. — Мне приятно видеть вас вместе. Надеюсь, скоро ты станешь его всадником, а не наоборот. Джон рассмеялся. — Странно слышать, как сейчас ты надеешься на это, а не на возможность убить меня. — Кто сказал, что я передумала? Просто хочу дать тебе фору. Без дракона у тебя совсем не окажется шансов, а это скучно, — подыграла ему Сарелла, насмешливо фыркнув. Как и прежде, в такие моменты улыбка у неё становилась хищной, почти змеиной. Она с ногами взобралась на кресло — благо, как и прежде, Сарелла предпочитала штаны и лёгкий камзол без рукавов платьям. Дракон перепрыгнул с плеча на диван, на котором сидел Джон, а он сам ещё раз осмотрелся по сторонам. — Ты неплохо устроилась. — У меня есть определённые преимущества, — Сарелла глядела на дракона. Тот взобрался на подушку, кажется, решив устроиться на ней. — Как прошла ваша встреча с архимейстером? Я так и не смог спросить, — вспомнил Джон о цели своего визита. — Замечательно. Хотя он был рассержен, могу его понять, — пожала плечами Сарелла. — Меня куда больше беспокоит он сам. — Что с ним такое? — сосредоточено нахмурился Джон. С Марвином он, в отличие от Кинвары, тоже толком не говорил, пусть и заметил, что этот человек выглядит уставшим и несколько измученным. — Наверное, в его годы… — Ты его плохо знаешь, — пренебрежительно мотнула головой Сарелла. — В его годы он и не на такое способен! Нет, дело не в усталости и преклонных летах, о чём ты хотел сказать. У меня такое ощущение, что его что-то беспокоит. Вряд ли собственное здоровье, даже если у него есть с ним проблемы. Он тревожится, только мне уж точно никогда не расскажет о причине. Вот в чём дело. Было заметно, что Сареллу это давно волнует. Джон не ошибся. — Я говорила об этом с нашей королевой, она со мной согласилась, но архимейстер — человек довольно упрямый, и даже ей ни в чём не признаётся. Говорит, что тревожится лишь о благополучии королевы и её дочери, — быстрый взгляд в сторону Джона, — то есть… вашей. Верно? У Джона на мгновение перехватило дыхание. О дочери говорить оказалось ещё сложнее, чем о том, что произошло тогда в Красном Замке вообще. Он помнил и о словах Дени — что это её дочь, а не его. — И ты полагаешь, что он кривит душой? — он предпочёл не заострять внимания на этом очень болезненном уточнении. — Нет. Архимейстер — не лжец, — Сарелла задумчиво, но и чуть нервно постучала пальцами по подлокотнику кресла, — и он действительно переживает за них. Но есть что-то ещё. Что-то такое, о чём он предпочитает молчать. Вероятно, по всё той же причине, — он тревожится о королеве и маленькой принцессе. — Прости, но я… я не знаю, как тебе помочь. С архимейстером мы и вовсе не знакомы, — извиняющимся тоном проговорил Джон. Он сочувствовал Сарелле, поскольку понимал, насколько это тяжело — быть неспособным помочь тем, кого любишь. — Это уж точно не твоя вина, — чуть печально улыбнулась Сарелла. — Надеюсь, я просто стала слишком мнительной из-за последних событий. Она не особенно верила в то, что говорила, и беспокоиться не перестанет, но Джон не стал проговаривать эту свою догадку вслух. — Я здесь тоже с тем, чтобы быть полезным, — сообщил он, чуть наклоняясь вперёд. В отличие от Дейенерис, Сарелла не отшатывалась от него. Джон с болью вспоминал, как увидел в фиалковых глазах то, чего не замечал прежде: она хотела держаться от него подальше. Хотя бы физически. — К тому же Дени… прости, королева Дейенерис позволила мне выходить. Я тоже свободен. — Пока нет, — улыбка Сареллы стала ещё печальней. Как ни странно, это выражение лица делало её почти милой. Джон удивлённо воззрился на неё: — Но ведь… — Что бы ни сказала королева, — принялась пояснять Сарелла, — ты не станешь свободным, пока сам того не захочешь. Об этом ведь и шла речь в Тронном Зале, верно? Поэтому всё зависит только от тебя. Рабство — это не ошейник. «И он тоже говорил об этом», — подумал Джон, переведя взгляд на дракона. Эменос уснул на подушке, спрятав мордочку под крыло. Все говорили об этом, пытаясь донести такую простую на первый взгляд истину. — Верно, и я хочу покончить с этим раз и навсегда, — твёрдо произнёс Джон. — Хочу быть полезным, потому что мне это нужно. Сарелла устремила в его сторону долгий, задумчивый взгляд, словно что-то выискивала в его лице, в его тёмных глазах. — Ты знаешь Герольда Дейна? — вопрос её оказался полной неожиданностью. — Герольда Дейна? — переспросил Джон. — Разумеется, нет. Откуда бы мне быть с ним знакомым? Я лишь видел его. Выглядит он не самым… простым человеком. Он ведь тоже из Вестероса? — Да, — подтвердила Сарелла, как показалось, с некоторой неохотой, — из Дорна. Эта ядовитая тварь опять выползла из своей норы. «Она-то не слишком-то его любит» , — с мрачной иронией подумал Джон. — Это довольно далеко от Севера, где я провёл большую часть жизни. Что он здесь забыл и почему ты спросила о нём? — Мне он не нравится, — честно призналась Сарелла, — и я ему не верю, не исключено, что тебе тоже следует держаться с ним осторожнее. Пусть в скором времени он и отбывает ненадолго из Миэрина. Но вдруг… хотела предупредить. Не провоцируй его и сам на провокации не поддавайся, если возникнет повод, что очень даже вероятно. Поверь мне, так будет лучше. — Я его не боюсь, — улыбнулся Джон. Он умолчал о том, что ему оказалась очень приятна это проявление заботы от Сареллы. — Если он из Вестероса, значит, надо полагать, прибыл для того, чтобы поддержать королеву Дейенерис и не станет с ней ссорится, пытаясь меня убить. — Речь немного не о том. Просто… если что, держись от него подальше, — Сарелла едва не скривилась, точно сами мысли о Герольде Дейне вызывали в ней отвращение. — Но по каким-то причинам королева приняла его. Куда она его намерена отправить? — Джона искренне занимало это. В конце концов, сидя взаперти, он почти не знал о том, что происходит в Миэрине и его окрестностях. И ему очень не нравилось, что такой сомнительный человек, как этот Дейн, отирается поблизости с Дейенерис. Конечно, если верить оценке самой Сареллы. А оценкам этой девушки Джон почему-то доверял — в проницательности ей точно нельзя было отказать. С другой стороны, возможно, результатом этой оценки являлась личная неприязнь? Джон решил пока этого не уточнять. — Помочь перевести людей из Астапора, — тем временем пояснила Сарелла. — Не знаю, имею ли я право рассказывать обо всём этом, — усомнилась она, неуверенно покосившись на Джона. — Считаешь, что я вражеский шпион, который отправится в Королевскую Гавань или ещё куда, чтобы доложить об этом кому-нибудь? — Джон не удержался от улыбки. — Или потому что я сам ассоциируюсь у тебя с чем-то неприятным? Сарелла нахмурилась. Наверное, Джон угадал. Пусть она и не испытывала к нему прежней ненависти, не пыталась убить, но так скоро с прежними чувствами не совладать. Тем более, сильными и искренними. — Ты, пожалуй, умнее, чем я думала, — полушутливо произнесла она, стараясь сгладить некоторую неловкость. — Ты мне льстишь. Чтобы догадаться, много ума не надо, — невесело хмыкнул Джон. — На самом деле, мне и самой известно немного, поскольку я не присутствую на их собраниях. Говорю только то, что сама слышала, — Сарелла пожала плечами. — В самых общих чертах — другие города Залива Драконов пострадали из-за случившегося в Валирии несколько месяцев назад, и им необходима помощь. Кроме того, королева планирует направить своих людей не только на помощь городу Лорату, но и Дорну… возможно, — добавила Сарелла, — по крайней мере, Герольд Дейн на это рассчитывает. Джон покивал. — Дорн планирует воевать с Железным Троном за свою независимость? — зачем-то уточнил он без особого удивления. — Не то, чтобы это было неожиданно. — Когда-то Дорн заключил соглашение с Таргариенами, и готов своё прежнее решение поддержать. Подчиняться Старкам или ещё кому никто не обещал, — чуть резче, чем следовало, ответила Сарелла, точно Джон намеревался её склонить к чему-то подобному. — Роберт Баратеон… — договорить он не успел. — С чего ты взял, что тогда в Дорне любили Роберта Баратеона или Ланнистеров? И что знаешь о происходящем там? — оборвала его Сарелла. Слова её напоминали теперь удары хлыста — резкие, порывистые, стремительно рассекающие воздух. — Всё, что ты видел, это мои сёстры да сучка Эллария, возомнившая себя невесть кем от того, что трахалась с моим отцом. — Понял-понял, — Джон примирительно вскинул руки, сдаваясь под таким натиском. Спорить ему совершенно не хотелось. — Война всё равно произошла бы… рано или поздно, — Сарелла, вспышка гнева которой угасла так же стремительно, как и разгорелась, посмотрела в сторону окна. — Это неизбежно. Все понимали это с самого начала. — Да, но… Бран совсем не такой слабосильный калека, как некоторые полагают. Он вообще не человек, я рассказывал, что видел, — тихо проговорил Джон, и Сарелла перевела взгляд на него, напряжённо кивнула. — Знаю. И меня это тоже немало беспокоит. Тем не менее, полагаю, как только Тёмная Звезда вернётся из Астапора, королева отправит с ним людей. Джон хотел сказать что-то ещё, но в дверь постучали — и она тут же открылась. На пороге оказался Марвин. В отличие от самого Джона, он не удивился, обнаружив его здесь. — Архимейстер! — Сарелла тут же встала со своего места. Выглядела она так, словно её застукали за каким-то постыдным занятием. — Не переживай, я его и искал, — Марвин указал на Джона. — Мне сообщили, что он у тебя в покоях. Джон и сам поднялся. Дракончик, почувствовав это, тут же проснулся и вскинул голову. — Это какой-то важный разговор? — без улыбки спросил Джон, глядя на хмурое и бледное лицо Марвина. — Вероятно, — уклончиво ответил тот. — Раз уж ты соизволил покинуть свою комнату, я попрошу пройти со мной. К тому же завтра тебе точно выделят место получше, — добавил Марвин уже с усмешкой, — по приказу королевы. Ей не слишком понравилась комната, где тебя разместили. — Не стоило беспокойства, — смущённо пробормотал Джон. Дракон уже успел взобраться на его плечо, вцепившись в него крючковатыми когтями. — Я могу чем-то помочь? — вмешалась Сарелла. Марвин, уже развернувшийся к выходу, оглянулся. — В общем-то… да, пожалуй, — он торопливо извлёк из рукава мантии небольшой листок, испещрённый мелким почерком. — Это… ингредиенты, которые у меня почти закончились. И, если тебя не затруднит, поищи в городе кислолист. Вполне возможно, его привезли, хотя сейчас это случается нечасто, — попросил он. Сарелла вздохнула. Наверное, не такого поручения она ожидала, хотя в Староместе ей наверняка приходилось заниматься чем-то подобным. — Как скажете, — проворчала она, пряча список в карман. Джон прикусил щёку изнутри, чтобы не улыбнуться. Не приведи боги, Сарелла подумает, что он с неё смеётся. — Но вряд ли она его найдёт… — проворчал Марвин, когда они уже направлялись к лестнице. — А мои запасы, увы, подходят к концу, — поделился он недовольно. — Проклятая вредная привычка, никогда мне от неё не избавиться. — Куда мы идём? — Джон увидел, что лестница ведёт на верхние ярусы. У него подскочило сердце. Неужели Дейенерис хочет снова поговорить с ним? Уже близился вечер, но, возможно, ему будет дозволено увидеть Рейенис? Впрочем, Марвин, быстро избавил Джона от ложных надежд и ожиданий. — Я же сказал — нам надо поговорить. Не только нам с тобой. Я позвал и Герольда Дейна. Сарелла уже упоминала о нём? — в голосе Марвина, идущего впереди, снова послышалась усмешка. — Было бы удивительно, если бы ты не спросил. Но я достаточно долго откладывал этот разговор, — Марвин принялся подниматься. И довольно бодро, как для человека его возраста, — дальше тянуть нельзя. Герольд Дейн отбывает… — Но ведь он скоро вернётся, — полувопросительно произнёс Джон, глядя на спину мейстера. Вблизи стало очевидно, что для своих лет этот человек выглядит весьма крепким физически. — Да, вернётся, — голос его сделался задумчивым. — Но… Марвин умолк, и Джон озадачено посмотрел на лысый затылок. Всё-таки Сарелла права — с ним что-то не так. В болезни ли дело или чём-то ещё, но мейстер определённо скрывал нечто неприятное. Они остановились на верхнем ярусе. Джон никогда не поднимался сюда, но знал, что где-то здесь находятся покои Дейенерис. В сердце его снова шевельнулась слабая надежда — и, кажется, дракон почувствовал близкое присутствие своего брата, заворочался. — Сюда, — Марвин свернул направо. Джон послушно следовал за ним, пока не оказался на пороге просторного помещения, напоминающего небольшой зал. Здесь находился длинный стол и с десяток приставленных к нему стульев. Из высокого окна лился густеющий свет. На прозрачном блюде лежал, покрытый влажными каплями, спелый виноград. Было жарко. — Где мы? — Джон внимательно огляделся. Марвин отодвинул ближайший к нему стул и тяжело опустился на него. Посмотрел на Джона чуть насмешливо. — Ты, вижу, надеялся, что я отведу тебя к королеве? — он вскинул бровь. — Это покои для размещения важных гостей… точнее, что-то вроде рабочего кабинета, если проводить аналогию со знакомым тебе устройством замков Вестероса. Там, — Марвин указал большим пальцем куда-то себе за спину, где виднелась небольшая арка, занавешенная лёгкой тканью, — находятся спальни. Они давно пустуют. — Как скажете, — теперь и Джон отодвинул стул, садясь напротив Марвина. Дракон спрыгнул с его плеча и неловко плюхнулся на стол, вызвав тем смех. — Кажется, ему у тебя нравится, — заметил Марвин не без иронии. — Надеюсь, — Джон коснулся чешуи, источающей металлический блеск. — О чём вы хотели со мной поговорить? — Не всё сразу. Мы ждём ещё кое-кого, помнишь? — Марвин покосился в сторону двери. Стоило ему это сделать, как там, словно только и ждал удобного момента, появился тот самый Герольд Дейн. Джон в изумлении вскинул брови. — Я пришёл, как только мне передали вашу просьбу, архимейстер, — доложил Герольд, не обращая на Джона никакого внимания, как будто его здесь и не было вовсе. — Неужели не могли побеседовать со мной вчера, когда я был здесь? — Ещё скажи, что тебе тяжело бегать по ступеням вверх и вниз, — проворчал Марвин, и в ответ раздался тихий смех. Джону этот смех совсем не понравился, потому что в нём не оказалось ни грамма веселья. Напротив, чудилось нечто зловещее. — Нет, скорее меня удивляет, почему вы позвали меня только сейчас. — Время, — Марвин посмотрел сначала на Герольда, потом на Джона. — Потому что пришло время. Ведь ты отбываешь в Астапор. Другого шанса поговорить может не представиться. — Полагаю, это не значит, что вы выражаете надежду… — Нет, не значит! — почти рявкнул Марвин. — Если бы я надеялся, что ты погибнешь там, к чему мне было вести с тобой беседы? — О, похоже, у мейстера дурное расположение духа, — обращаясь не то к самому себе, не то к Джону, бросил Герольд, нисколько не оскорбившись на резкий тон. Джону этот человек нравился всё меньше. Он начинал понимать Сареллу в её опасениях. — Говорите, мейстер, — попросил Джон. Марвин хмуро посмотрел в его сторону. — Спасибо за дозволение, — проворчал он, но уже чуть более мирно. — Ладно, — он прочистил горло, как будто пытался заставить себя говорить. — Но всё это останется строго между нами. Я не хочу, чтобы об этом узнал прежде времени кто-то ещё. Тем более, королева Дейенерис. Последнее Джона удивило. — По крайней мере, до поры, — быстро добавил Марвин. — Надеюсь, речь не о каком-то заговоре, — протянул Герольд. — Я не собираюсь принимать участие в сомнительных… — Заткнись ты, в конце концов! — уже во второй раз перебил его Марвин. Герольд же даже в лице не изменился, хотя Джон заприметил в его тёмно-лиловых глазах опасный блеск. — Вы — последние, с кем бы я стал его устраивать, — мрачно пошутил он безо всякой улыбки. — Вообще-то всё довольно… просто. У меня есть множество вопросов, но на всё это у нас как раз времени не осталось. Джон молча гладил снова задремавшего дракона, ожидая, пока Марвин перейдёт к сути. Герольд лишь покосился в сторону Эменоса, точно его присутствие дракончика нисколько не волновало. — Начнём с тебя, — Марвин повернулся к Герольду. — Что ещё ты знаешь о Бране Старке? — Я рассказал всё, — как будто удивился тот. Джон невольно напрягся. — Я знаю, что он такое. Как, полагаю, и вы все, — косой взгляд был направлен в том числе и в сторону Джона. — Думаю, Сарелла успела в красках поведать, как я посмеялся с вашего послания карлику-деснице, но это не значит, что я не понимаю, о чём шла речь. Принцу Мориону пока не известны все детали, я не желал его напугать. Хотя в общих чертах… в общих чертах он понимает, что мы имеем дело с чем-то… довольно, скажем так, специфичным. — По-твоему, подталкивать его вступить в войну с тем, о чём он не имеет ни малейшего представления, разумно? — Марвин сцепил пальцы. — Во-первых, кое-какое представление, как я сказал, он имеет. А во-вторых… подталкивать? — наигранно удивился Герольд. — Ну уж нет. Он сам этого хотел. Но это не значит, что я ему не поведаю всей правды, когда вернусь. И он мне поверит. Сарелла не дала мне возможности объяснится, вот и говорит теперь невесть что. — Положим, это правда. Почему ты не поделился с ним, да и с Сареллой, своими знаниями с самого начала? — Марвин сцепил пальцы в замок. — Тогда бы не возникло никакого… недопонимания. Во всяком случае, настолько серьёзного. — Мне нужны были какие-то более весомые доказательства того, что королева вернулась, и что мы имеем дело с чудовищами из, да простят меня боги, иных измерений, рядом с которыми Иные покажутся лишь оравой мальчишек-хулиганов с палками. Я хотел раздобыть нечто повесомее слов — ещё и поэтому я здесь. Когда принц увидит Безупречных, которые тоже смогут подтвердить слова о Дейенерис, он поймёт, что и чудовища — никакая не выдумка безумца. Мы будем готовы столкнуться с ним. Пока же он по мере сил старается держаться ото всего в стороне. Не думаю, правда, что подобное положение вещей сохранится надолго. Марвин медленно покачал головой. — Никто и никогда не будет готов. Его нельзя одолеть обычными человеческими ресурсами. Для этого потребуется нечто большее, чем армия. — Что же вы предлагаете? — вскинул брови Герольд. — Просто сидеть и ждать, пока оно пожрёт нас всех? — Вовсе нет, — теперь Марвин посмотрел на Джона. — Она отдала тебе? Кинвара, — добавил он. — Те предметы. — Вы про её волосы и оружие? — понял Джон, удивлённый тем, что о его присутствии снова вспомнили. И, конечно, тем, что Марвин был в курсе о переданных вещах. — Именно, — кивнул мейстер, сведя густые брови к переносице. Наморщил лоб. — Выходит, и этот предатель должен участвовать в нашем плане? — в голосе Герольда сквозило неприкрытое презрение. — Знаешь, Джон Сноу, Даарио Нахарис заприметил тебя ещё в Чаячьем Городе. Ты с ним столкнулся. Твоё счастье, что он прежде тебя не видел, иначе… — Мы здесь не для этого, — осадил его Марвин. Джона же сказанное скорее озадачило, а не разозлило, хотя сам он многое, что имел сказать на этот счёт. Сейчас же он и не помнил толком, что произошло в том городе, как и лица Даарио Нахариса, с которым, оказывается, столкнулся. Тогда он направлялся в Королевскую Гавань, и мысли его пребывали в совершенно ином месте. — Даарио рассказывал, что потом проследил за кораблём, куда он сел, — пояснил Герольд Марвину, по-прежнему кривя губы в крайне неприятной усмешке. — Корабль шёл на юг. Вероятно, в столицу. Он наверняка виделся со своим братцем-чудовищем. И повинен не меньше, чем прочие твари. Джон молчал, но чувствовал, что терпению его вот-вот придёт конец. И всё-таки он напоминал себе о словах Сареллы. Кажется, она оказалась права в том, что касалась провокаций. И касательно «ядовитой гадины» — тоже. — Да, и там приключилась довольно неприятная история, как я понимаю, — подтвердил Марвин, глядя на Джона, сцепившего зубы. Положа руку на сердце, ему самому о случившемся в Красном Замке и увиденном там, говорить не хотелось вовсе. Даже вспоминать об этом. — Я рассказывал… рассказывал о том Сарелле. Немного, — не без усилия выдавил из себя Джон. В голосе его оказалось куда больше злости, чем он рассчитывал. — И я понимаю, о чём вы говорите. Я ни за что не стану биться на стороне этого монстра. — Только потому что он монстр? — хмыкнул Марвин. Джон прекрасно понял, что в действительности стоит за этим вопросом, и помотал головой. — Не только. Я здесь для того, чтобы исправить свои ошибки. По крайней мере, я способен признать, что их совершал. И немало, — добавил он мрачно. — Ты — клятвопреступник и убийца, — Герольд посмотрел на дракона, а после поднял взгляд на Джона. Взгляд у него был тяжёлым, точно камень, который полагалось повязать на шею утопленнику. Тяжёлым и таким тёмным, что глаза казались чёрными, — и не заслуживаешь подобных даров. Не имеешь права владеть драконом. — А ты? — с вызовом спросил Джон. — Я никого не предавал, и не убивал свою королеву, — парировал Герольд. — За моей душой достаточно грехов, и репутация моя достаточно красноречивая. Но похвастаться тем, что заколол доверившуюся мне женщину, я уж точно не могу. Джон понимал, что обвинение это вполне обосновано, но всё равно ощутил, как в нём стремительно закипает гнев. Он не желал выслушивать подобное от кого-то, кроме Дейенерис. Только она имела право его в этом обвинять. А уж точно не какие-то скользкие типы вроде этого Герольда Дейна. Он начал медленно подниматься из-за стола, готовый вцепиться противнику в глотку. Герольд Дейн не шелохнулся — наблюдал за Джоном, довольный произведённым эффектом. Он улыбался паскуднейшим образом, глядя на Джона из-под длинных тёмных ресниц. Даже протянул руку к винограду, отщипнув крупную зелёную ягоду и закинув ту в рот. Послышался сочный хруст. Да этот самовлюблённый, самодовольный нахал просто издевался! Этого Джон стерпеть не мог. — Довольно, мать вашу так да эдак,! — вмешался Марвин, грохнув по столу так, что блюдо с виноградом слегка подскочило и тонко зазвенело. Такими кулаками немудрено и человека убить, вдруг подумалось Джону. Потревоженный дракон, до этого как будто не замечавший происходящего, вскинул голову и вскрикнул, как будто поддерживал требование мейстера. — Твои слова уже ничего не исправят, Дейн. Я и сам был изрядно зол, но мы здесь не для того, чтобы судить или оправдывать кого-то, — поучительно напомнил он. — И решения королевы касательно Джона Сноу — не твоего ума дела, понял? Герольд неприязненно посмотрел на них обоих и тут же отвернулся. Стоило признать: профиль у него был такой, что впору чеканить на королевских монетах. Благородный и чёткий. — Зато осуждать меня вам ничего не мешает. — Я и тебя не осуждаю, — Марвин прищурился. — Это ты себе в голову втемяшил зачем-то эту мысль. Не скажу, что ты мне нравишься, но и я не судья. Тем более, и за мной водится изрядное количество грехов. Но мы по-прежнему не на судебном заседании. Каждый из нас ответит в своё время за совершенное в течение жизни … И мой час уже близок. Поэтому вы здесь. Теперь уже и Герольд Дейн в изумлении уставился на Марвина, явно не понимая, о чём идёт речь. Тем временем мейстер нервно потёр через одежду кожу чуть выше ключицы и слегка поморщился. — Вы и правда больны? — искренне поинтересовался Джон. К Марвину сейчас он испытывал почти что симпатию. Несмотря на сварливый характер и несколько отталкивающую внешность, из-за которой он походил на старого мастифа, человеком Марвин был неплохим. Уж в этой Джон мог доверять своей интуиции. Он видел, насколько глубоко и искренне Марвин переживал за Дейенерис. Одного этого было уже достаточно. — Если не хотите сообщать об этом королеве, то почему… — Потому что так надо. Она не смирится с этим. Уж я-то знаю, понял, насколько она бывает упряма, и вряд ли пожелает, чтобы я уходил. Попытается отыскать другой выход… но его не существует, — скорбная улыбка коснулась бледных губ. — Поэтому я хочу быть уверен в том, что каждый из вас способен держать данное ей слово. — Но полностью быть уверенным не сможете всё равно, — довершил Герольд Дейн с напускным равнодушием. — Куда же вы намерены уйти? Марвин покачал головой. — Этого я вам сказать не могу — боюсь, проболтаетесь точно, если королева потребует. Однако я сделаю всё, чтобы, если не остановить это, то хотя бы задержать, выиграть немного времени. Поэтому, когда к принцу Мориону прибудет помощь… в Вестеросе многое изменится, — он посмотрел на Герольда. — Тебе же надлежит остаться в Миэрине, — теперь взгляд устремился на Джона. — Если дракон выбрал тебя… значит, так тому и быть. И ты должен использовать то, что дала тебе Кинвара, чтобы закончить то, что я начал. — Я не совсем понимаю, — чуть смущённый, признался Джон. — Что вы начали и что закончить? — Чудовища. Мне предстоит отрезать их от главного источника силы. Это не значит, что они исчезнут, но, по крайней мере, станет возможным одолеть их. Остальное зависит только от людей. Вот что я хочу сказать. — Я знаю, о чём вы говорите, — мрачно выдохнул Герольд. Больше он не улыбался. Лиловые глаза сузились. — И даже примерно понимаю, куда планируете отправиться. — Если и так, то придержи свой ядовитый язык за зубами, если не хочешь, чтобы королева рисковала своей жизнью зазря, — прорычал Марвин. — Вы планируете воспользоваться одной из линий, — продолжил Герольд, словно не услышав обращённых к нему слов. — О чём речь? — вклинился в разговор Джон. Кажется, о чём-то подобном он слышал под Драконьим Камнем. И даже видел. Бесконечные и бесчисленные коридоры, в которых затерялись усыпальницы предшественников человечества. — Ты уже бывал в подобном месте, — подтверждая его мысли, ответил Марвин. — И их достаточно по всему миру. Я планирую оказаться в одном из них. Дракончик взмахнул крыльями, глядя на мейстера. Похоже, тема беседы его тоже несколько тревожила. — Кинвара будет присматривать за королевой, — продолжил Марвин, — как и Сарелла. К тому же я надеюсь, что в скором времени вернётся Даарио Нахарис. Но и вы не должны терять бдительности. — Никто и не планировал, — невозмутимо откликнулся Герольд. — Полагаю, ждать твоих откровений про Стигай не приходится? — без особой надежды спросил Марвин. — Я обещал рассказать — и я расскажу. Но вам это… вряд ли поможет, — Герольд выдохнул. — Это всё, что вы хотели нам поведать? — Предупредить, — поправил его Марвин, вытирая со лба капли пота рукавом мантии. Здесь действительно было довольно жарко. — Если торопишься, можешь идти. И держи рот на замке, — напутствовал он. — Мы договорились. — Всенепременно, — отвесив шутливый поклон, Герольд поспешил прочь, провожаемый взглядами. Джон ощутил, что хочет догнать этого человека и пнуть под зад, чтобы ускорить его уход и немного сбить с него спесь. — Вот уж кто точно не станет долго по мне тосковать. Я тоже не питаю к нему глубокой симпатии, — как будто догадавшись о желании Джона, покачал головой Марвин. — Но, каким бы он ни был, уж точно не станет служить нашим врагам. Слишком гордый. — И вы ему верите? Он даже… кажется, ему всё равно, что с вами случится, — удивился Джон. Не то, чтобы он и сам успел привязаться к Марвину, но понимал, что это причинит прежде всего боль Дейенерис. К тому же этот человек сделал немало — хотя бы исправил почти непоправимое. И Сарелла — нельзя не думать о том, что будет чувствовать и она, проделавшая столь опасный и долгий путь с целью отыскать своего учителя. — Ты тоже не станешь по мне сильно плакать, думаю. Плакать нужно по молодым, сильным и достойным людям, умершим зазря, что в наше время не редкость, — философски заметил Марвин. — Я не отношусь к их числу и смерти не боюсь. — Из-за этого вы так бледны? — Джон внимательно всматривался в его лицо. — Это скорее не причина, а следствие… Я был обречён с самого начала, но не имел права отступать. Есть вещи поважнее. Думаю, ты понимаешь, — Марвин посмотрел Джону в глаза. — Понимаешь же? Стань перед тобой подобный выбор, ты разве принялся бы спасать себя? Джон отрицательно покачал головой. — Как бы я к тебе ни относился, и что бы ни думал о твоём поступке, с самого начала понимал, что без тебя не обойтись. Поэтому и не стану таить на тебя злость. Если даже королева смогла переступить через свои чувства… Я должен брать с неё пример. К тому же я заметил, что и Дрогон не тронул тебя тогда, и даже, похоже, защитил теперь, когда в Миэрине тебя едва не растерзала толпа. Я доверяю драконам, — Марвин посмотрел на Эменоса, который снова немного успокоился. — Это мудрые создания. Некоторые вещи они видят иначе. Жаль, что я не узнаю, чем всё закончилось. Но надеюсь, что узнаешь ты. К горлу Джона неожиданно подкатил ком. Человек этот, раздражительный и вечно недовольный, оказался несколько иным, чем прежде представлялся. В нём проглядывала хорошо знакомая Джону усталость — но и упрямство. Стремление идти до самого конца, чего бы это ни стоило. — Что случилось с Серсеей и её десницей? — вдруг спросил он. — Как я понимаю… они ведь живы. Бежали из Вестероса. Вы знаете, где они? — О да. Они живы, — пробормотал Марвин так, точно не слишком хотел обсуждать эту тему. — И Квиберн участвовал в происходящем даже больше, чем можно предположить, — улыбка выглядела почти извиняющейся. — Это тоже моя вина, и я заплачу за это. Каждый из нас платит свою цену за принятые решения рано или поздно. Но об этом… об этом тебе вполне могут рассказать и другие. Удивлён, что леди Кинвара до сих пор не поведала, — добавил он. — Я не спрашивал… Мне не было дела до Серсеи, пусть она и упомянула, что у них с Дени нечто вроде союза, что меня удивило, — пояснил Джон. — Но никаких подробностей, и я надеялся, что ими поделитесь вы. Вообще-то она больше говорила обо мне самом. — Что ж, ясно, — хмыкнул Марвин, явно не намереваясь этими самыми подробностями делиться. — Надеюсь, это общение пошло тебе на пользу. А касательно Серсеи и всего остального… тут есть, кому посвятить тебя в детали. Ко всему прочему, в скором времени сюда прибудет её посланник, сир Герион Ланнистер, который сейчас находится в Лорате. Он хороший человек, в отличие от прочих, потому в своё время, наверное, и покинул Утёс Кастерли. — Герион Ланнистер — это дядя Серсеи? — пытался припомнить Джон уроки мейстера Лювина, когда он рассказывал о Великих Домах. — Да, исчезнувший некогда у берегов Валирии, — кивнул Марвин. — Но мы с Кинварой его отыскали. Однако прямо сейчас не будем его обсуждать. Не для того мы здесь. Джон натянуто улыбнулся, прекрасно сознавая, что разговор закончен. У него остался последний вопрос перед тем, как попрощаться с Марвином — тот не уточнял, когда отбудет, но вряд ли выдастся возможность поговорить с ним снова. — Так чем же я могу быть полезен? Я знаю, что не гожусь для службы, как многие, ибо мне не доверяют по весомой причине. Дени тоже не подпустит к себе… что я могу сделать, чтобы оправдать своё пребывание здесь? Я не желаю становиться обузой. Хочу быть полезным. — Куда уж там, — почти проворчал Марвин. — Но пока я могу посоветовать тебе вот что — коль скоро вы с Сареллой отыскали общий язык, постарайся за ней приглядывать. В покои королевы тебя не пустят, но это не значит, что ты не можешь быть полезен. И что не можешь нести службы. Советую тебе для начала обратиться к Вдовцу, он сможет что-нибудь придумать. В конце концов, грядёт то, что смоет с ещё живых их прижизненные грехи, ибо те потеряют значение. И рухнут все стены… Это не всегда плохо. — Да, не всегда, — согласился Джон. Он вспомнил почему-то об одичалых. Вспомнил — и испытал чувство вины перед Тормудом и прочими, оставшимися в Теннии. Нынче можно было лишь надеяться, что им там не грозит ужасная беда, как прежде. Хотя Джон знал: Тормунд не дурак, и уведёт своих людей в случае опасности. — Я сделаю всё, что в моих силах. Обещаю. Марвин похлопал его по плечу. — Надеюсь, так и будет. Как бы то ни было, ты до сих пор нужен ей. И своей дочери. Кажется, даже смерть этого не изменила, и провалиться мне на месте, если я понимаю, как это работает. *** Уже на следующий день Джон явился к Вдовцу, чтобы выразить своё желание и намерение оказать помощь, как ему и советовал Марвин. За это удостоился пристального взгляда, в котором явно читалось, в каком именно виде и в каком качестве он может принести пользу всем, но вслух Вдовец пробормотал только: — Придумаем, чем тебе заняться. Только бы лицо твоё больше никому в городе не показывать. Сам понимаешь… Джон прекрасно понимал и спорить не стал. Вскоре Вдовец отыскал подходящий шлем, скрывающий лицо за забралом, и лёгкие доспехи, в которых был шанс не свариться под палящим южным солнцем. В тот же день Джон отправился в свой первый патруль под присмотром Героя — как раз следовало сопроводить в порт груз для кораблей, что отправлялись в Астапор вместе с треклятым Герольдом Дейном. Никто из отряда не обращал на Джона никакого внимания, скорее его немного сторонились. Однако он это ещё и на собственное восприятие — нескоро, очень нескоро он перестанет чувствовать отторжение от тех, кто искренне любил Дейенерис. Удивляло его и другое: боги, как же здесь было жарко! Джон с некоторым недоумением сознавал, что долгое время — практически с момента смерти Дейенерис и до вчерашнего дня — почти не ощущал температуры. Ни холода за Стеной, ни испепеляющей жары юга. Когда он добирался до Миэрина, тоже было жарко, но тело как будто не чувствовало температуры. Теперь же от духоты, несмотря на лёгкое снаряжение, кружилась голова. Волосы под шлемом вымокли насквозь. При этом Герой ещё и заметил, что сейчас-то совсем не так жарко, как прежде, ибо в мире творится неладное. «Да, — думал Джон, — со мной тоже. Только не неладное… а нечто иное». По возвращении, он с удивлением обнаружил, что комната, в которой оставался дракон, заперта. Испугавшись, принялся искать того, кто ответственен за это. Больше всего волновало не само помещение, разумеется. Выяснилось, что, пока Джон отсутствовал, его вещи, как и клетку с драконом, переместили в другие, куда более подходящие покои повыше. В них обнаружились и окна с деревянными ставнями, и две куда более просторные комнаты. Настоящие королевские палаты по сравнению с прежней коморкой. Джону не требовалось столько места, но он прекрасно понимал, что для дракона, пока он ещё слишком мал, его как раз достаточно — и ставни можно запирать, чтобы Эменос, ещё толком не умеющий летать, не упал с большой высоты. Джон полагал, что именно об этом прежде всего позаботилась Дейенерис. По крайней мере, ему хотелось так считать. Хотелось представлять, что она стояла здесь же, осматриваясь по сторонам, и помещение сохранило тепло от её присутствия. Пусть то всего лишь иллюзия, но Джон полной грудью вдохнул воздух, пронизанный её неуловимым запахом. Когда отбыл Герольд Дейн, вообще стало как будто легче дышать. Присутствие этого человека не пугало его — скорее, давило на грудь, точно тяжёлый камень. Понятно, почему и Марвин, и Кинвара относятся к нему настороженно, другое дело — почему Дени решила ему довериться? Она вообще-то обычно неплохо разбиралась в людях… Но и часто давала недостойным последний шанс. К таковым случаям Джон относил и самого себя, как ни печально было то признавать. Ему о многом довелось подумать, пока он сидел взаперти, и после разговора в Тронном Зале, и до этого. Тогда ему ничего не оставалось, кроме как предаваться тягостным размышлениям о случившемся. Хотя это не значило, что он не думал о том прежде, не выгрызал собственное сердце, пока в груди не осталась лишь воспалённая, истекающая гноем вины дыра. Почти каждую ночь в Землях за Стеной Дейенерис являлась ему. Помнил Джон и те свои сны, в которых Игритт, умирающая у него на руках, превращалась в Дени. Такую растерянную, такую беззащитную, такую прекрасную… мёртвую. Это был самый неприятный вид кошмара — смотреть на то, как она погибает снова и снова. Снова и снова. Бесконечное вращение по кругу, как будто нож проворачивают в его опустевшей груди, не способной даже кровоточить. Жизнь превратилась в сплошное «что, если бы». Но сейчас всё было иначе — и Джон думал о том уже несколько в ином ключе. Прежде всего, о словах самой Дейенерис. «Чтобы достичь света, нужно пройти сквозь тьму. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать. Для того, чтобы изменить мир, нужно запачкать свои руки в крови». Ему сложно было с этим спорить. В этих словах заключалась правда о том, что случилось тогда, в Королевской Гавани. Долгое время Джон винил себя — но и оправдывал необходимостью этого отвратительного поступка. Наверное, чтобы окончательно не свалиться туда, куда настойчиво звала его бездна, — в безумие, в реальность, что расползалась на части, как будто из неё вместе с Дейенерис разом выдернули некий стержень, основу, фундамент. Пусть к созиданию и созданию нового лежит не просто через разрушение, а через разрушение — и следующее за ним возведение другого. Иногда новый мир не сможет появиться, пока существует старый. Последний способен задушить робкие ростки чего-то другого, не дать им пробиться сквозь толстые окаменевшие глыбы прежних, отживших своё законов и устоев. Мысль эта крутилась в голове, и Джон пытался ухватиться за неё. Казалось, что за ней кроется ещё нечто очень важное. То, что ему только предстоит понять. Он сам не заметил, как начал засыпать, и выпущенный из клетки дракон, прежде свободно перемещавшийся по спальне, сумел взобраться на кровать и опустился на свободную соседнюю подушку. Джон погладил его ослабевшей от накатившей сонливости рукой, так же сонно улыбаясь. — Может быть, когда-нибудь ты мне объяснишь, а? — тихо поинтересовался он, глядя в золотисто-зелёные глаза, поблёскивающие в темноте. Вскоре Джон уже крепко спал — и ему снилась темнота. Знакомая, зовущая, глубокая. Он никогда не забывал об этой темноте, ибо видел её там, за порогом смерти, когда распахнулись огромные врата, готовые принять его мятущуюся душу. Где-то далеко — невообразимо далеко, в холодной ночи, — слышался вой Призрака, казавшийся нереальным и невозможным. Джон не врал, когда говорил, что ничего не помнил из того, что видел по ту сторону. Точнее, он помнил, как и Беррик Дондаррион, лишь темноту. Она действительно была там. Повсюду — только она. Вечная, незыблемая тьма. Пропасть за вратами смерти. Та самая, которая отбирала часть души, чего-то важного. «Чем чаще я там бываю, тем меньше меня остаётся. Я боюсь, что однажды уже ничего не останется, и я вернусь кем-то другим». Беррик рассказывал об этом, как узнал Джон, уже в который раз. Ему, верно, доводилось то и дело отвечать на подобные вопросы после того, как Торос возвращал его с того света. Или, точнее сказать, из той тьмы. Даже одна-единственная смерть навсегда меняла человека, что уж говорить о множестве. Джон понимал, о, прекрасно понимал, о чём говорил Беррик. Только теперь в этом не то сне, не то смазанном воспоминании, он увидел что-то ещё, кроме неизмеримой тёмной воронки, способной поглотить саму бесконечность. Он видел очертания этой темноты — ещё более тёмные, чем она сама. Невообразимые и невозможные, нарушающие существующие законы. Измерения, недоступные человеку. Они напоминали сети, раскинувшиеся по пространству мироздания, и в эти сети, как пауки, были пойманы не только человеческие души, но и, кажется, сами боги. Джон не знал, почему думал так. Эта уверенность была сродни той, которую многие подчас испытывают во сне. Какой бы необоснованной и странной она не казалась — она просто была. Знание, рождённое прежде человеческой души. Джон был в месте, где на чёрном троне, окружённом многомерными стенами, сидело существо с бесчисленным количеством глаз, но слепое. Исторгающее звуки, но глухое. Обладающее невероятными познаниями, но безумное. Оно смотрело чужими глазами, внимало чужими ушами, мыслило, используя чужой разум. Сын Силы, пребывающий среди могил и ходящий внутри Стен, Владыка Границ. Отец Тысячеглазых. Тот, кто заставлял трещать основания миров. Слушайте и повинуйтесь, рождённые Матерью. Склоните головы перед теми, кто говорит на языках Предначального Тёмного мира, ибо мир света проклят и порабощён ими навеки. Устанавливайте алтари в местах, где кожа земли истончилась от пролитой крови и покрылась язвами, возводите их у болот и на вершинах гор, у древних руин и глубоких расщелин, и возлагайте на них кровавые дары свои. И ответят вам Обители звёзд, и откроются запертые двери. Поклонение же низшим богам оскверняет человека, который сам по себе — скверна. Всё увиденное, услышанное и понятое нельзя было объяснить человеческим языком, поскольку оно оказалось гораздо сложнее, чем возможно воспринять. Джон лишь чувствовал это и был неспособен познать. По счастью — неспособен. Потому что в мирах, лежащих перед Чертой, перед вратами Вечной Смерти, существуют размер и форма, но в том, что лежало за Нею, их нет, ибо живущие там — сами себе форма и размер. Они отрицают установленные законы. Само созерцание этого отнимало часть души, разрывало её на куски, выворачивало наизнанку. Джон видел это существо — существ — тогда, видел и потом. Он помнил, как глядел на лишь малую толику того, что таилось за тех измерениях, в своём брате. Оно жаждало заполучить душу Джона целиком, а не лишь малую её часть. Джон видел то же, что и в тот момент, когда впервые предстал обнажённым и беззащитным перед истинным чёрным престолом. Краем глаза разглядел ужасающую тюрьму, стены которой были покрыты трещинами и дырами. — Я дарую тебе всё, что ты пожелаешь, всё, чего ты хочешь, всё, всё, всё, — посулило оно. — Я — Мы — никогда не обманываем, ибо не ведаем, что такое ложь. Только открой дверь и выпусти… Но тогда Джон услышал чей-то другой голос, чьи-то иные слова из бездны. Джон увидел огонь, отрезающий его от обитателей пустоты. В лицо ему дохнуло запахом дыма и пеплом — и только тогда он открыл глаза, пробудившись, как от глубокого страшного сна и содрогаясь от смертельного хлада. Он ничего не помнил, кроме тьмы. Это была истинная правда. Не помнил ни этих слов, ни жутких молитв, ни очертаний ужасающих существ. Душа его, тогда лишившаяся лишь малой своей части, заперла эти воспоминания в старую пыльную шкатулку, спрятанную в глубине сознания. Но эта часть его души, которая с тех пор принадлежала Владыке Пустоты, она… о… Джон понял. Невообразимо, ужасающе осознал, что это значило. Нет, вовсе не то, что он больше не принадлежал себе, но определённо лишился какой-то части своей собственной воли. Так даже хуже, ибо, сам того не понимая, он позволил этому случится, и позволил использовать себя. Он дал Отцу Тысячеглазых то, чего тот пожелал, ибо не имел возможности отказать. Но взамен не получил ничего, кроме разрастающейся в груди пустоты, способной поглотить целый мир. Она росла, росла и росла, пока не заслонила собою солнце. Человеку присущи низменные порывы, тёмные желания, постыдные мысли, кои некоторые предпочитают подавлять, скрывать, искоренять. Но иногда эта тень вырывается из-под контроля, поглощает всё на своём пути, превращаясь в самого человека, занимая его место. Так и часть отравленной сути проникла внутрь, ненасытно пожирая почти все чувства и физические ощущения, кроме саднящего отчаяния и гулкой пустоты. Джон застонал во сне, переворачиваясь на спину. На лицо его упал луч солнечного света, пробившейся сквозь прикрытую ставню. Поморщившись, Джон всё-таки открыл глаза, тупо глядя прямо перед собой и видя высокий светлый потолок. Рядом зашевелился дракон — кажется, тот тоже всё это время спал, успев переместиться ближе к Джону. Чувство тревоги объяло душу, и он потянулся к Эменосу, касаясь его переливающейся отливающей золотым и зелёным тёплой чешуи. Это успокаивало — но не сильно. Дракончик тут же открыл глаза, уставившись на Джона, и взмахнул крыльями. Требовательно вскрикнул, ткнулся ему в лицо своей мордочкой. — Наверное, тебя снова стоит покормить. Он прекрасно понимал, что дракон голоден. А уж после завтрака можно будет снова прийти к Вдовцу и попросить и сегодня отправиться в город, раз уж вчерашнее начинание оказалось столь успешным. И всё-таки было как-то муторно. Джон не вполне сознавал, от чего, и в то же время — прекрасно понимал. Сон потерял чёткость, размылся, но на сей раз не исчез насовсем. На мгновение захотелось собраться и ринуться обратно, в Вестерос, в Красный Замок, отобрать у Брана — нет, того, что им притворялось, — Коготь, который тот наверняка присвоил себе. И вогнать валирийскую сталь в его обманчиво беспомощное тело по самую рукоять, пронзить насквозь. Услышать, как смертельно острое лезвие неприятно заскребётся о давно искалеченный позвоночник. Джон не стал поступать подобным образом лишь от того, что сознавал всю невоплотимость и безнадёжность этого плана. Действовать следовало осторожно. Марвин ведь говорил… не исключено, что у Джона ещё появится шанс призвать к ответу каждого. Свершить своё собственное возмездие. — Не разбудил я тебя, а? — Джон немало удивился, увидев Вдовца, без стука, да ещё и совершенно беззвучно вошедшего в его спальню. Выглядел тот немного растерянным, непривычно как-то. Не было на его лице написано ни неприязни, ни презрения. Сердце вдруг заныло, как от недоброго предчувствия. — Что-то… что-то случилось? — спросил Джон, откинув одеяло. Во рту пересохло. Дракон вскочил на небольшой столик и едва не поскользнулся. Он тоже выглядел весьма обеспокоенным и, казалось, призывает Джона поторапливаться. — На нас никто не нападал, если это тебя утешит, — кажется, Вдовец всё же сумел взять себя в руки и немного расслабился. Хмурым от этого он, впрочем, быть не перестал. — Но ты упоминал, что хочешь принести пользу этому городу, поэтому-то я и пришёл узнать — в силе ли твоё предложение? — Я не собирался отказываться от своих слов, — Джон уже принялся торопливо натягивать штаны. Раз Вдовец пришёл сейчас, значит, заняться делом требовалось безотлагательно. Дракона он попросит накормить кого-нибудь из слуг — уж об этом можно не беспокоиться. — Хорошо, — Вдовец осмотрелся, явно оценивая обстановку новых покоев Джона, и хмыкнул. Вслух он ничего не сказал, но несложно было догадаться, о чём оказались его мысли, — королева по-прежнему слишком добра и милостива. — Тогда вот что, — взгляд устремился прямо в лицо Джона, который возился с завязками на штанах. — К нам прибыли люди… и нет, вовсе не из городов Залива, как мы ожидали. Другие, с востока, — он зачем-то указал рукой в неопределённом направлении. — И вести у них тревожные. Правда, далеко не со всеми можно нормально поговорить — очень напуганы, хотя нашлись те, кто смог объяснить, в чём дело. Ох, и недобрые дела творятся… Недобрые. Королева крайне обеспокоена. Да, чего греха таить, не только она. — Откуда с востока? — Джон принялся заправил лёгкую рубашку в штаны. Он никак не мог взять в толк, чем он поможет этим людям. Разве что станет охранять их, но какой в том смысл? Куда больше волновало, что в действительности случилось. — Кто-то из Йи-Ти… а кто-то — ещё дальше, есть даже квартийцы, — Вдовец сосредоточено потёр наморщенный лоб. — Они прибыли ранним утром, немало всех удивив и перепугав. Но то, что удалось у них выведать, внушает определённую тревогу. Они упоминали о тьме, идущей с востока и севера. Все напуганы так, что готовы опростаться прямо себе в штаны… Хотя штаны из них носят немногие. Неожиданная словоохотливость Вдовца лишь выдавала его волнение. Сразу вспоминались другие люди… вольный народ, бегущий из-за Стены, спасающейся от смерти. Определённо, новости тревожные, не удивительно, что это немало обеспокоило Дейенерис. Джон свёл брови к переносице. — Ладно, — заключил он, понимая, что Вдовец не желает пока углубляться в подробности. Следовало разбираться с этой странной делегацией на месте. Но как? — Какое же у тебя будет для меня поручение? Что я должен делать? В конце концов, сейчас ты командующий стражей, так что говори. Я слушаю. Вдовец поглядел на него так, словно только что совершил для себя какое-то удивительное открытие. Кажется, он ожидал чего-то другого. Чего, Джон и знать не желал. — Да. В самом деле. Пойдём со мной, сам всё увидишь, — он махнул рукой в сторону выхода. — Что же касается работёнки, которую я планирую тебе поручить, то здесь ничего сложного нет. С остальными ты проследишь за тем, чтобы их разместили в городе. Некоторых из них… В Миэрине попросту не хватит места, с учётом того, что скоро прибудут беженцы из городов Залива. Поэтому было решено возвести небольшой лагерь у городских стен. Иного выдоха нет. Как бы в итоге нам самим не пришлось бежать подальше… А если и не придётся, хорошим это всё одно не кончится. Помяни моё слово, уж я-то понимаю, о чём говорю, — мрачно пророчествовал Вдовец. Джон понимал, почему он так думает. Помимо некой надвигающейся беды, большое количество людей на ограниченной территории чревато всякого рода волнениями и конфликтами. Этого следовало избегать, потому следить за происходящим придётся в оба. — Королева уже дала соответствующие распоряжения, — продолжил Вдовец после недолгого молчания. — Я говорил и с Героем. Тебе не нужно делать ничего слишком сложного — будешь дежурить в тех отрядах, которые патрулируют округу, где разместят прибывших, а потом и за порядком в лагере присматривать станешь. Как я говорил… эти тебя совсем не знают, так что будет, наверное, проще. По крайней мере, королева с этим тоже согласилась. Более того, она это и предложила. Джон ничего не ответил — только согласно кивнул.