Время будить королей

Санса не опомнилась, пока кто-то не дёрнул её за плечо — резко, сильно. Сигмунд, приблизившись, посмотрел на неё широко распахнутыми глазами: — Это был дракон, — высказал он очевидный факт. — Да, — согласилась Санса, глядя в уже опустевшее, хмурое небо. Она по-прежнему не могла поверить, что случившееся только что было реальным. Настоящим. Не видением, порождённым её сознанием. Однако пылающий лес и корчащиеся в огне уродливые тени были весомым доказательством обратного. — Она оставила мне… — Санса подрагивающими пальцами нащупала предмет, который вручила ей Дейенерис. Поморщилась. Подумала даже выкинуть, однако сердитый оклик Пса остановил её: — Нечего тут стоять! — он обращался не только к Сигмунду и Сансе, но и ко всем остальным. Рана на его боку сильно кровила, и бледен он был не от холода, а от потери крови. И всё-таки Пёс всё ещё держался на ногах и огромный меч в его руках выглядел, как и прежде, внушительно. Вилла и Винафрид, вцепившись друг в друга, казались не испуганными, но растерянными. — Верно, нечего тут стоять, — согласился Сигмунд, мотнув головой в сторону нарт. — Пойдёмте, ваша милость, — он протянул Сансе руку. Вместе с ним она взгромоздилась на те самые нарты, где пахло кровью. Пёс морщился, но смотрел по-прежнему упрямо. Зло. Он не желал сдаваться так просто, однако у Сансы каждый раз замирало сердце, когда до слуха доносилось его сиплое дыхание. Огонь возвышался за их спинами гудящей стеной, разукрашивая снег в оранжевый и алый, и чужие вопли били в спины беглецов, пока нарты со спасшимися из Винтерфелла людьми следовали по снежной пустоши. Санса не знала, преследуют ли их до сих пор, успеют ли они добраться до залива и отыщут ли спасение на Скагосе, но у неё не оставалось иного выбора. Она должна была попробовать. Нельзя сдаваться просто так. Нужно бороться до конца. Стараясь не вспоминать о руинах, в которые в мгновение ока превратился Винтефелл, она снова нащупала тот самый камень. Теперь выбрасывать его не хотелось. Он, кажется, стал менее горячим. Поколебавшись в нерешительности, она всё-таки надела его на шею. — Зачем она это сделала? — вслух поинтересовалась Санса, не особенно рассчитывая на ответ. Той, кто могла бы его дать, здесь не было. — Не выбрасывай, — внезапно прохрипел Пёс. — Учитывая всё… не думаю, что она хотела тебе навредить. Хотела бы — просто не стала бы поджигать тех проклятых тварей. Вечно этот огонь… Ворчал он, как и прежде. Санса слабо, бледно улыбнулась ему. Как оказалось, управляющий нартами Сигмунд тоже всё прекрасно слышал. Ему не помешали ни хруст снега, ни ветер. Он бросил через плечо: — Это верно. Я не разглядел толком символ, но это что-то вроде защиты. У меня есть похожие, — поведал он. — Только тебе это не слишком помогло. Нам всем не помогло, — Санса не пыталась его упрекнуть, лишь констатировала печальный факт. — Потому что они немного другие, скорее, сделаны по образцу, — прокричал Сигмунд, пытаясь голосом заглушить окружающий их шум. — Но нужно как следует разглядеть, что там у вас. Может быть, он окажется полезней моих амулетов. Санса не ответила. Снова посмотрела на Пса, коснулась его руки. Тот рыкнул нечто невнятное. Через тряпки, которыми была наскоро перевязана его рана, снова сочилась кровь. Всё из-за того, что он из выскочил из нарт, завидев дракона. Сигмунд говорил, что нужен лекарь, так просто с подобной раной не справиться, и неизвестно, смогут ли они довезти Пса до Скагоса, ведь в таком случае им предстоит ещё путь через залив. Пёс тогда только зло отмахнулся и прорычал нечто угрожающее. Перед тем, как обессилено опуститься на место. Так глупо, думалось Сансе, так нелепо. Его ведь даже не чудовища ранили, а один из одержимых, добравшихся до меча. Сир Эрен, поначалу бежавший из Винтерфелла вместе с ними. Они слишком поздно заметили, что до этого его самого зацепила чёрная тварь. Наверное, в хаосе происходящего он и сам не обратил на это внимания. Санса ненадолго закрыла глаза, слушая скорбные завывания ветра, скрип нарт и шумное дыхание бегущих впереди собак, которых подгонял Сигмунд. А там, в сознании, из гулкого полумрака, преисполненного чужими криками, выныривал Винтерфелл. Тот, которым Санса его знала — и каким, похоже, больше не увидит никогда. Смириться с этим почти невозможно. Нельзя. Слишком свежа и глубока эта рана, и выглядит ещё хуже, чем рана самого Пса, который тяжело дышал рядом с ней, вздрагивая болезненно от каждого поворота или кочки. Иной бы на его месте выл от боли, но не он. Сансе тоже хотелось выть. Горько, громко, навзрыд. Выть, как выла Нимерия, стоя у северных ворот замка, зовя всех за собой. Лютоволчица и сейчас бежала впереди едущих нарт, не оборачиваясь, но больше и не издавая ни звука. Санса помнила и внезапно рванувшие в стороны камни, и тварей, которые полезли из появившихся в земле трещин. Откуда-то из оголодавших, гиблых недр. Кажется, она почему-то звала Виллу, но крик её тонул среди других — испуганных, удивлённых, полных боли. Санса не видела никаких внятных очертаний, только перетекающую тьму, свивавшуюся в канаты, хватающую людей, разрывающую их на части, пожирающую их. Кое-что и вовсе походило на руки и пальцы. Проклятые, чёрные пальцы. Пёс и сир Эрен почти силой волокли её к северным воротам, туда, где завывала Нимерия. Вскоре Санса заметила и Сигмунда с его людьми, которые, пусть и были напуганы, торопливо выгоняли уцелевших собак из псарни. И самого мастера над псарней, чей живот оказался вспорот. Тёмная кровь расплывалась вокруг его тела, внутренности оказались выедены. Он лежал недалеко от псарни, уставившись в небо пустыми, чёрными глазницами, вокруг которых замерзала кровь. Санса закричала бы тогда, если бы ещё была способна на это. — Вилла… — выдох получился хриплым, тяжёлым. Кажется, её зелёные волосы мелькнули где-то рядом с Сигмундом. — Сюда! Сюда! — сам Сигмунд быстро сообразил, куда двигаться, вытягивал нарты и подгонял беснующихся, воющих от ужаса собак к воротам. Те, завидев Нимерию, сами устремились к ней. Санса оглянулась тогда уже не пыталась вырваться из цепкой хватки Пса, который больно и крепко сжимал её чуть выше локтя. Наверное, там остались синяки от его пальцев. — Давай, Санса, — приговаривал он, уже не боясь, что это обращение услышит кто-то другой. Какая разница, когда знакомому миру пришёл конец? — Давай же. Она помотала головой, отрицая неизвестно, что. Может быть, сам тот факт, что подобное возможно. Реально. Даже ожившие мертвецы мнились чем-то вполне обыденным, не страшным. — Вилла! — Санса всё-таки заметила её, уже сидевшую в нартах среди других, кто успел туда запрыгнуть. Откуда-то со стороны богорощи вынырнула и бледная, перепуганная Винафрид. Вокруг метались, голодно скалясь, сгустки мрака. — Вилла! Один из мужчин помог Винафрид, крепко вцепившейся в протянутую ей руку, взобраться в нарты, почти зашвырнул её туда, на самом деле. Где-то за спиной с грохотом обрушилась Высокая Башня. Сердце Сансы пропустило удар. К серому, выленявшему небу взвилось нечто, вновь напомнившее об исполинских руках. — Быстрее, мать твою! — раздражённо выругался Пёс, вместе с сиром Эреном заталкивая Сансу на подъехавшие нарты, которыми правил Сигмунд. — Дядя! — это был уже вскрик Виллы. Пронзительный и звонкий. Полный боли. Санса невольно обернулась. Лицо у неё было мокрым от слёз, замерзавших на бледных щеках. Нимерия тоже громко, протяжно взвыла и бросилась прямиком в распахнутые ворота, к гудящему лесу. Казалось, сами деревья пребывали в невыразимом ужасе, предчувствуя скорую гибель. Сир Вендел Мандерли, тяжело отдуваясь, показался из-за ещё не разрушенной, но уже растрескавшейся пристройки. Он не успеет, осознала Санса с горечью, не успеет. Винафрид быстро сообразила, что сейчас произойдёт и вцепилась в зелёную косу резко рванувшейся вперёд Виллы, которая бросилась было к дяде, потому что всё понимала — и не хотела, чтобы младшая сестра и сама погибла понапрасну. Вилла на этот раз вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности. — Нет, сука! Отпусти! — зло, со слезами в голосе выкрикнула она слова, не достойные леди, когда завалилась на дно нарт. Но никому не было до этого дела. Даже Винафрид, которой предназначалось столь неласковое обращение от сестры. Сир Вендел успел сделать ещё три грузных шага, увидеть своих племянниц, прежде, чем чёрная тварь вгрызлась прямо в его широкую спину, выныривая уже из развороченного живота, скаля длинные окровавленные зубы, другой её отросток пробил сиру Венделу череп, выскользнув, подобно языку, из горла. Горячая кровь брызнула на снег, который тут же задымился. Вилла завизжала. Над головой, как будто издевательски насмехаясь, с гомоном пролетела стая воронов. Птицы устремились куда-то на север. — Едем, давай уже, — почти спокойным тоном поторопил Пёс Сигмунда и его людей, которые кое-как управились с упряжью. — Пожалуйста… нет, пожалуйста, хватит, — неизвестно кого попросила Санса. Она понимала, что не имеет смысла молиться, потому что даже боги, наверное, убиты. Растерзаны. Из груди вырвался не то всхлип, не то стон, когда несколько нарт, дёргаясь, поехали вперёд, по следам Нимерии. Санса не должна была смотреть — но она смотрела. На то, что, наверное, больше никогда не будет её домом. Не так, как прежде, во всяком случае. Скорее всего, они и сами скоро умрут, и переживать станет не о чем. Только о грядущей черноте, жадной, голодной и смрадной. Санса прямо сейчас видела её распахнутые пасти. Она ненадолго позабыла даже о битве, которая должна происходить у Родников, о своём муже, о железнорождённых. О самой себе. Она видела Винтерфелл — растерзанный, уничтоженный, который болезненно стонал, разрываемый изнутри неведомыми тварями. От слёз першило в горле, и замок поплыл, теряя знакомые очертания, превратился в дым. В воспоминание. Впрочем, он и так изменился — крепостной стены больше не существовало вовсе, чёрные трещины исполосовали промёрзшую землю, большая часть богорощи и теплиц вместе с Первой Твердыней и гостевыми комнатами провалились в один из зияющих чернотой провалов, которые образовались с северо-восточной стороны замка. Высокая Башня лежала в руинах, состоящих из месива камней и внутреннего убранства комнат. Впрочем, наверняка, среди этого всего находились и человеческие останки. К счастью, Санса уже не могла толком разглядеть тел, которыми был усеян двор, точнее, не хотела их видеть. Они превратились в чёрные кляксы. Всё вокруг было залито бурой кровью. Тёмные, извивающиеся щупальца вскидывались вверх, как будто ощупывали пространство. Выли. Искали что-то. Санса поняла, что они смотрят. Смотрят, выискивают тех, кто сбежал. Она почти ощутила холодный, пробирающий до самой глубины души взгляд, когда нарты уже ехали по хрусткому, тонкому снегу в лесу, полосуя грязь и прошлогодние листья. Послышался оглушительный треск — тот самый, с которым раскалывается земля. Трещины расходились от разрушенного Винтерфелла в разные стороны, как дикие звери, бросившиеся в погоню. Одна из них устремилась аккурат в лес, за людьми. — Твою мать! — выругался где-то над головой Сансы Пёс. — Нам нужно двигаться быстрее, пока всех не сожрали. Санса осмелилась повернуть голову в сторону — к нартам, на которых везли Виллу и Винафрид. Обе они тоже напряжённо всматривались в чащу. Где-то впереди, как будто подсказывая правильную дорогу, очередной раз подала голос Нимерия. Ездовые собаки, заслышав её призыв, ускорились безо всяких понуканий. Лютоволчица снова встала во главе стаи. Деревья вместе с корнями выворачивало из земли, разбрасывало в стороны с протяжным стоном. Взмывали в звенящий, наполненный страхом и болью воздух ошмётки почвы, камней и перегноя. Похожая на густые чернила, из ширящейся трещины хлынула тьма, свиваясь в кольца. — Проклятье! — Сигмунд, бросив короткий взгляд за спину, побледнел ещё больше. Собаки, обезумев, гнали вперёд, едва не обрывая кожаные ремни. Если подобное произойдёт, никому не уцелеть. От этой тьмы не убежать. — Там ручей, — предупредила Санса слабым голосом, но её, похоже, всё равно услышали, — впереди ручей, он совсем неглубокий, мы можем попробовать перебраться. Пёс снова выругался. Как и Сигмунд. Ясно одно — им придётся выбираться из нарт и пытаться их перетащить на тот берег в самом узком месте. Санса плохо соображала, ощущая себя в эпицентре кошмарного сна. Она должна взять себя в руки. Она всё ещё королева, и эти люди… за них она тоже отвечает. Пока жива. Нужно успокоиться. Санса мысленно отвесила себе пощёчину, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. — Туда, — она ткнула пальцем в сторону, глядя на следы. Нимерия. Она пробежала здесь только что. — Она знает. Знает, где мель. Мы переведём собак и перетащим нарты, — голос Сансы стал немного увереннее. Она старалась не слушать жуткие звуки, раздававшиеся уже совсем рядом. Их нагоняли. Дышали прямо в спину. — Вода, — задумчиво пробормотал Сигмунд. — Да, это может сработать, — добавил он и, поднеся пальцы ко рту, звонко, заливисто свистнул. Так, что у Сансы едва уши не заложило. Собаки залаяли почти что радостно, они по-прежнему рвались вперёд. Послышался очередной зов Нимерния — Санса заметила, как фигура её мечется уже на том берегу. Она как будто поторапливала остальных. Санса мысленно пообещала ей, что сейчас они переберутся. Сейчас. Скоро. Пёс не позволил ей намочить ноги и, не слушая возражений и протестов, подхватил на руки. Вода всё равно коснулась её ног в какой-то момент, но Санса почти не почувствовала ледяных игл, впивающихся в кожу даже сквозь тёплые сапоги. Они ранили не так сильно, как те, что вонзались в её сердце. Противоположный берег, который они только что покинули, задрожал, расходясь в стороны. Брызги взметнулись в заледеневший, густой воздух. Кто-то снова закричал, но Санса не выдержала — зажмурилась на мгновение, не желая видеть раззявленные, жадные пасти. Она не хотела, чтобы это стало последним, что она увидит. Лучше ей помнить уверенные и сильные руки Пса, которые её сейчас держали. Лицо окатило ледяной водой, однако ни удара, ни боли, ни смерти не последовало. Санса не сразу сообразила, что они перешли на другой берег, и осмелилась разомкнуть слипшиеся ресницы. Они успели отъехать от ручья совсем немного, всё ещё слыша позади треск камней и стоны изломанной земли, впереди же раздавался надсадный, призывный вой Нимерии. Она гнала их вперёд, уговаривала ехать быстрее, как будто наверняка знала дорогу, которой им надлежало следовать. — Бегущая вода… они могут добраться до неё… но не могут коснуться. Они опасаются воды, — не то с восторгом, не то с ужасом выдохнул Сигмунд. Впрочем, в голосе его не доставало уверенности. Похоже, это было лишь предположением. — Они… Договорить он не успел. Даже не успел пояснить толком, кто — они, и знает ли юный наследник дома Магнаров, что это за существа. Потому что именно тогда, в этот момент сир Эрен, кажется, обезумел. Так показалось Сансе. И хотел он убить не Пса — это стало очевидно потом, когда сир Эрен принялся рваться дальше, — а добраться до самой Сансы. Почему. Почему. Почему. Это билось в голове, как удары сердца, судорожные, болезненные, тяжёлые, но не её сердца — сердца Пса. Санса чувствовала это биение пальцами, которыми сжимала его руку теперь. В той сумятице разверзшегося ада никто — похоже, даже сам сир Эрен, — не заметил, что одно из щупалец задело его руку, пропоров кожу. Только потом удалось разглядеть расплывшееся на рукаве тёмное пятно. Пустяковая рана, почти царапина, если бы речь шла об обычном оружии. Санса успела увидеть его глаза — не глаза человека, и даже не животного. В них вовсе не было ничего земного, только запредельная, чёрная пустота. Ещё она разглядела чёрные полосы и пятна, ползущие вверх откуда-то из-под ворота на шею и лицо. Когда он спрыгнул на землю и ринулся к нартам, где сидела Санса, Пёс сообразил первым — он успел вытащить меч прежде, чем сир Эрен нанёс первый удар. Такой сильный, что привычный ко всему Пёс невольно отшатнулся. Это была сила не человека — чудовища. Со всё возрастающим ужасом, Санса разглядывала стремительно меняющееся лицо человека, который некогда командовал её домашней стражей и гарнизоном замка. — Сир Эрен, — зачем-то тихо позвала она, не веря в происходящее, надеясь привести его в чувство. Сейчас она даже не слышала, как твари беснуются на противоположном берегу. — Сир Эрен, хватит! Что вы делаете?! Хватит! — уже громче приказала она. Но её не послушались. Из глотки сира Эрена вырвался сиплый рык. Челюсть его подалась вперёд, вытягиваясь с болезненным хрустом. Но он, кажется, этого не заметил. Не заметил, как лицо его превращалось в кошмарную маску. Пёс, кажется, тоже. На помощь ему уже спешили остальные, успевшие опомниться от столь резкой перемены, случившейся буквально за несколько мгновений. Тогда, кажется, все позабыли ненадолго о чудовищах, о воющих собаках, обо всём, кроме твари, которая всё это время, как оказалось, ехала вместе с ними, притаившись до поры. Может быть, так подействовала близость тех существ. Или же дело действительно оказалось в бегущей воде, заставившей показать истинный облик. Это уже совсем не важно. Потом, уже после того, как всё закончилось, Санса подумала — он как будто оставался запасным вариантом на случай, если им всё же удастся оторваться. И вот, наконец, явил себя. Суть его обнажилась во всём своём уродстве. Сигмунд, подкравшись сбоку, с силой вогнал длинное копьё сиру Эрену под рёбра, но тот этого как будто не заметил. Удары топоров остальных мужчин, обрушившиеся на голову и спину, тоже оказались почти бесполезны. Сир Эрен истекал кровью, выл, но продолжал напирать. Санса видела и кровь Пса — меч в руках чудовища достал его, вонзившись в бок. Тогда-то мимо Сансы и пролетела белая тень, обдав холодным ветром. Она слишком поздно сообразила — это Нимерия. Лютоволчица вернулась назад, почуяв неладное, и метнулась прямо к сиру Эрену, который продолжал отбиваться от навалившихся на него людей. Острые клыки её вонзились прямо в горло чудовища, брызнула по-настоящему чёрная кровь, и сир Эрен захрипел, наконец, замерев. Так, словно именно Нимерия нанесла ему последний удар, хотя он и без того был изранен. Нимерия же не остановилась, рванула кусок кожи вместе с ошмётками плоти, буквально вырывая горло твари. Она не рычала даже, делала всё молча. Сир Эрен попытался отпихнуть её, но прежде этого Пёс отсёк ему правую руку, больше теперь напоминающую нечто среднее между клешнёй и лапой, на левую обрушился топор одного из скагосцев. Чудовище, некогда бывшее сиром Эреном, повалилось в снег, хрипя и захлёбываясь кровью. Нимерия не успокоилась, пока не вырвала вместе с изуродованной нижней челюстью часть морды, которая теперь, казалось, кроваво скалилась на всех. Существо вздрогнуло всем телом — и замерло, как будто наконец испустило дух. Отсечённые руки лежали рядом с ним, и вокруг скапливались тёмные лужицы. Собаки беспокойно метались в упряжи. — Уходим отсюда… скорее… Этот если и поднимется, то нескоро, — поторопил Пёс, стряхивая с остальных оцепенение. Санса подняла глаза, глядя на Виллу и Винафрид, которые, как и она, сидели в нартах, прижавшись друг к другу. В их глазах отражением случившегося плескался ужас. Нимерия, вся залитая чёрной кровью чудовища, взвыла и понеслась вперёд, прокладывая тропу между деревьями. — Ты… — Санса потянулась рукой к ране Пса, но тот дёрнул головой. — Это его меч, не когти, иначе бы я попросил поскорее меня прирезать. Не хотелось бы стать ещё большим уродом, — он зло улыбнулся, но тут же скривился от боли, когда вернулся на своё место. Санса его не слушала. Сигмунд уже подстёгивал собак, а она не без труда отрезала перепачканным мечом подол своего платья. Руки у неё дрожали, но она всё-таки сумела соорудить подобие повязки. После этого Санса подхватила тёплую муфту, которую чудом не потеряла, и прижала её к ране, пытаясь остановить кровь. Зафиксировала наскоро сооружённой повязкой. Она чувствовала и слышала, как вздрагивает и зло рычит Пёс, когда нарты подскакивали на кочках и корнях. Сама она едва не плакала, но понимала — нельзя. Ей нельзя. Нужно продержаться. Попытаться выехать из этого леса. С сожалением Санса понимала, что у них нет ни единого зелья, даже макового молочка, чтобы немного унять боль, а в травах она не так хорошо разбиралась. Мейстер Уолкан, который наверняка погиб в Винтерфелле, сейчас мог бы оказаться полезным… Следовало чуть позже спросить у Сигмунда и его людей — они-то наверняка кое-что да смыслят в подобных делах. Успокаивая себя этим, Санса продолжала прижимать муфту к ране. Руки у неё были липкими от чужой крови, но не крови Санса сейчас боялась. Та вообще её никогда не пугала. Только того, что может ждать их впереди. Хотя тогда казалось, что твари вроде бы остались где-то за бегущим ручьём. Впереди, вспоминала тогда Санса, должно быть озеро Долгое, за ним ещё — Последняя река, которую тоже окружает лес, и прямо за ней — Последний Очаг. Успели ли там похозяйничать твари, и смогут ли они отыскать там приют? Санса пока боялась об этом даже подумать. А уж тем более о том, как они туда доберутся. Путь был неблизкий. «Мы не сможем. Двести пятьдесят миль. Нам их не пройти», — вопреки всему, мысль эта казалась отстранённой, почти спокойной. Простым, обыденным фактом, который требовалось просто принять. Не существовало коротких путей или возможности срезать дорогу. Разве что попытаться двинуться к Дредфорду, но тогда нужно было сворачивать на восток намного раньше. Нет. Санса уже сейчас понимала, что они следуют по прямой, и едва ли сумеют добраться до Последней реки раньше, чем дней за пять, а столько времени у них может не оказаться. Она взглянула на бледное лицо Пса, который ненадолго впал в полузабытьё. У него этого времени нет в особенности. Однако Санса не стала говорить этого вслух, понимая, что собравшиеся здесь люди не хуже неё знают Север и представляют себе дорогу, так к чему понапрасну сотрясать застывший, густой зимний воздух. Санса вдохнула поглубже, понимая, что пока больше не чует того смрада, который плыл над Винтерфеллом и гнался за ними. Нет, воздух был чист и полнился прохладой. Санса украдкой вытерла набежавшие на глаза слёзы. Они выехали на какую-то просеку, где сквозь деревья уже виднелась укутанная снегом равнина. Скоро они доберутся до открытого пространства, которое может оказаться ещё опаснее. А где-то по левую руку наверняка вился Королевский Тракт, от которого они отклонились. И никто даже не предлагал выехать на большую дорогу, словно опасаясь там повстречать кого-то. За расступившимся в стороны лесом показались небольшие холмы, чёрными кочками выпирающие на фоне серого неба. Санса вскинула голову вверх, как будто опасаясь разглядеть там стаю птиц. Однако тех пока тоже видно не было. Зато она поняла другое — кажется, именно в этих холмах им вскоре придётся сделать небольшую остановку, чтобы немного привести себя в чувства. Бросив быстрый взгляд на Пса, Санса поняла — он ненадолго забылся болезненным сном. Санса опасалась, как бы их не нагнали в этих холмах, но вокруг всё было спокойно. Она заметила и Нимерию, которая вскоре вышла к нартам и молча наблюдала за людьми, которые тут же засуетились. Вещей с собой у них было немного, но организовывать долгую стоянку не имело смысла. Собак не распрягали, но дали им немного отдохнуть и набрали снега, который тут же принялись топить над небольшим костром. Есть никому не хотелось, но Санса, обеспокоенная состоянием Пса, тихо обратилась к Сигмунду. — Нам нужно… нужно что-нибудь придумать, — она посмотрела на него почти умоляющим взглядом. Неподалёку появилась Вилла. Вид у неё был отрешённый, почти отсутствующий. Винафрид в это время присела к огню, грея руки. — Санса, он… — Нет, — оборвала она. — Нет, он справится. Это ведь меч, не чудовище. Он не превратится в одного из них. Она заметила, как переглянулись Сигмунд с Виллой, и ей едва не стало дурно. Однако Сигмунд в итоге нахмурился, задумавшись. — Нужно промыть его рану, здесь должны быть какие-нибудь травы. Мы далеко не будем уходить, поищем. Нарты загоним вон в ту пещеру, — он ткнул пальцем в сторону, — чтобы быстро вытащить в случае чего. Санса заспешила к Псу, который снова проснулся и пытался сесть, но она не позволила ему этого сделать. Кровь, как она заметила, почти перестала идти, но всё ещё сочилась из раны, что ей самой причиняло почти физическую боль. — Я помогу тебе, — пообещала она, сама не зная, что может сделать ещё. Пёс скривился. — Не надо нянчиться со мной, как с ребёнком. Это ерунда. Я справлюсь. — Никакая не ерунда, — нахмурилась Санса, — так что слушайся меня хотя бы сейчас. — Нимерия, — вдруг вспомнил он. — Нимерия нас выручила. На этот раз уже Санса улыбнулась искренне. Она бросила взгляд в сторону лютоволчицы, которая теперь приблизилась к людям и огню. Никто уже её не боялся, да и она не выказывала недовольства. Молча прилегла около Виллы, которая сейчас о чём-то тихо переговаривалась с одним из скагосцев. Ещё трое человек во главе с Сигмундом отлучились — видимо, отправились на поиски необходимого. Санса надеялась, что с ними действительно не случится дурного. Она верила Нимерии — если та вела себя спокойно, значит, пока всё в порядке. Да и псы перестали жалобно скулить от страха. Они расположились в небольшой пещере, когда солнце уже клонилось к закату. К тому моменту Сигмунд давно вернулся, действительно неся в руке пучок какой-то чахлой травы. На костре они сделали травяное варево, которым прямо так, ещё горячим, промыли рану, стремясь не допустить заражения. Пёс не закричал — почти сразу отключился. Наверное, так было лучше. Теперь уже они смогли нормально перевязать его и уложить спать. Сансу уговорили съесть немного крольчатины — оказывается, скагосцы принесли с собой не только траву, но и раздобыли немного еды. Не все животные успели сбежать из леса. Вкуса мяса Санса почти не чувствовала, понимая, что едва ли сможет сомкнуть глаза. Ночь подкралась незаметно, как таящийся хищник. Не было видно ни звёзд, ни луны, как будто небо затянуло тёмной дымкой. Они прятались в пещерах, как, возможно, делали это когда-то и Первые Люди, прибывшие в эти земли. Но, несмотря на крепкие каменные стены, никто не чувствовал себя хоть сколько-то защищённым. Санса поглядывала на подрагивающий костёр, который почти не грел. Она слышала, как поскуливают во сне собаки, и как расхаживает неподалёку часовой. Она сама легла в нартах рядом с Псом, и едва не испугалась, когда ощутила чьё-то тяжёлое дыхание рядом. — Нимерия! — она вскрикнула одними губами, когда осознала, что это лютоволчица забралась к ним. Места ей не хватало, но она, тем не менее, умудрилась умоститься в ногах, согревая своим теплом. Санса благодарно улыбнулась ей, видя, как поблёскивают в темноте её внимательные глаза. Санса вдруг подумала об Арье. Нет, она никогда о ней и не забывала, но где она сейчас — и что делает? Ненадолго её охватила полузабытая обида. Одинокий волк умирает, стая живёт, Арья сама некогда напомнила Сансе об этих словах. И, несмотря на это, Арья покинула её. Оставила. Прямо как тогда. Она спасла Джона, но не вернулась домой. И Санса была одна — может быть, поэтому ей суждено было умереть, как и всякому одинокому волку. Хорошо, что рядом была хотя бы Нимерия. Санса потянулась к ней, зарывшись рукой в жёсткий мех, чуть сжала пальцы. Нимерия была тёплой и живой. Может быть, и Арья тоже ещё жива. Как и Джон. *** Пёс проснулся всего единожды и попросил воды, которую тут же получил. Санса касалась его лба, но жара не чувствовала, что уже неплохо. Может быть, и правда обойдётся. Он справлялся и с худшим. Сейчас предстояло самое сложное — несколько дней пути. За это время им предстояло не попасться тварям на глаза или хотя бы иметь пути отступления. В полумраке, незадолго до тусклого рассвета, Санса наблюдала за тем, как скагосцы рисуют какие-то знаки вокруг пещеры, а потом слышала, как они тихо о чём-то переговариваются. Но ей не стало страшно — напротив, она окончательно успокоилась и, положив голову на плечо Пса, задремала. Приятная тяжесть лежащей в ногах Нимерии позволила ей совсем ненадолго забыться тяжёлым, удушливым сном. Так прошло несколько дней: они отыскивали место, где можно хоть немного скрыться, в крайнем случае натягивали над нартами хлипкую ткань, ждали лучей с каждым днём всё слабеющего рассвета прежде, чем двинуться в путь. Пёс держался, но Санса не могла этому радоваться — она видела, что он страдает от боли. Травяные настои, которыми его поили и промывали ему рану, помогали ненадолго. Через три дня у него начался жар. Не сильный, но знак всё одно не из лучших, на четвёртый появился и удушливый запах болезни. Запах смерти. Да и выглядела рана не лучшим образом. Пёс молчал, он даже умудрялся вставать, но Санса запрещала ему делать это без надобности. Он бранился, по чём зря, проклиная даже её, говоря, что хватит с него. Довольно. Санса видела взгляды остальных, но упрямо мотала головой. Она не была согласна. Она верила — если они доберутся до Последнего Очага, Псу помогут. Не могут не помочь. Должна же она надеяться ещё хоть на что-то. Не раз и не два она вспомнила о людях, ушедших биться с железнорождёнными, о своём муже, который был с ними, и даже о его брате. Что творится теперь там, и спасся ли хоть кто-то из них? Санса не знала. Ей вообще не следовало думать об этом сейчас, но мыслям не прикажешь. Вилла как-то раз спросила, нет ли им смысла попробовать добраться до Белой Гавани, спустившись вниз по Последней реке, но Винафрид почти сразу предостерегла её от этого: — Если там те… те существа, нам больше не спастись. Нельзя рисковать. — Там наши родители, — напомнила Вилла, сердито сверкая на сестру глазами. Она тоже больше не проронила ни слезинки. Только злилась. Винафрид серьёзно поглядела на неё: — И они едва ли хотели бы, чтобы мы подвергали себя такой опасности. Разговор этот, доносившийся до Сансы, заставил её почувствовать, как в сердце проворачивается нож. Белой Гавани наверняка тоже больше нет. Тьма пожрала, поглотила всё. Не только Север, в этом Санса не сомневалась, она наверняка добралась до всего Вестероса — или даже всего мира. Но не чувствовала по этому поводу никакого утешения. Какое уж тут утешение. Они обречены, даже если доберутся до Скагоса и попытаются спрятаться на острове. Рано или поздно оно придёт и туда. Отыщет способ. Никто понятия не имел, как это остановить и вообще, возможно ли это. Санса думала и о Бране. Что с ним теперь, и где он сейчас? Может быть, превратился в чудовище, как некоторые и предрекали? Как предрекал Колдер, который тоже погиб там, в Винтерфелле, вместе с остальными. Санса не видела его тела, но не сомневалась — его постигла та же участь. Как горько. Как глупо. Они оказались не больше, чем насекомыми, силящимися противостоять шторму. Арья всегда могла справиться с любыми трудностями, может быть, справилась и теперь. Джон… Джон далеко. Санса могла только надеяться, что ему удалось спастись, пусть и не сомневалась — Джон сам не захочет оставаться в стороне. Чувствовала это. Мысли беспокойно бродили в её голове, отравляя сердце. Наверное, от её разума сейчас пахло та же дурно, как и от раны Пса, сколько её не промывай. И всё же он держался — это давало надежду, пусть и совсем крошечную. Он последний, за кого Санса ещё могла уцепиться. На что бы ни намекал Сигмунд, да и сам Пёс, она не позволит его убить. Он не имеет права умирать. Не имеет. Санса твердила это и себе, и ему, когда он проваливался в тяжёлое забытьё, в горячечный бред, шепча нечто неразборчивое. Санса утирала бисеринки пота с его бледного лба. — Всё-таки он удивительно крепкий и живучий, любой другой уже точно умер бы, — со свойственной ему прямотой заметил Сигмунд, когда перед ними, наконец, показались воды Последней реки. Мост, по счастью уцелевший, вёл на ту сторону. А там, среди леса, прятался и Последний Очаг, где должна была находиться леди Гленна. Сейчас Санса думала только об этом. — Он не умрёт, — с уверенностью ответила Санса. — Мы скоро получим помощь. Сигмунд, да и никто другой, с ней не спорил. Только Пёс хрипло и зло посмеивался, насколько хватало сил. Но злился лишь от того, что Санса упрямится, не понимая простых вещей, что тащит его, что позволяет этому затянуться, что делает из него обузу. Тем более, что до Последнего Очага добраться им так и не получилось. Нимерия почуяла неладное ещё на небольшом мосту, перекинутом через густую от холода реку, нёсшую холодные воды к Студёному морю. Лютоволчица коротко взвыла и зарычала, завертела головой. Впереди виднелась поросль молодых елей, а за ними — и сам лес, где и прятался среди деревьев замок. Их надежда, которая, похоже, стремительно рушилась. Нарты следовали за Нимерией, которая, спрыгнув с моста, ринулась вдоль кромки воды, явно имея намерение оббежать лес стороной. Санса едва не взвыла сама, как волчица. Она уже и так всё видела — и понимала. Там, над лесом, бушевала тьма, которая пока что не заметила людей, только что перебравшихся по мосту через реку. Чёрные отростки хватались за верхушки деревьев, взвывая. Теперь-то Санса не сомневалась — Последний Очаг тоже рухнул. Его не стало. Их единственной надежды. Впрочем, наверное, только Санса относилась к этому месту подобным образом. Остальные уже едва ли уповали на чудо. Нет там теперь ни мейстеров, ни снадобий, ни леди Гленны с её гарнизоном. Едва ли они успели сбежать, пусть и всякое возможно. Но Санса больше не хотела утешать себя подобными мыслями, понимая, как жестоко с ними может обойтись кошмарная реальность. Пёс пришёл в себя и даже привстал, пока они неслись вдоль берега, подскакивая на камнях, подгоняя вновь воющих от страха, уставших собак. Его бледное от боли лицо выглядело напряжённым, он и сам походил на собаку, застывшую в ожидании удара. Лес рядом гудел и выл в ответ, и как будто даже насмехался. Санса не смотрела туда, она глядела только вперёд, на спину Сигмунда, который криками подгонял собак, и привычно сжимала липкую от пота ладонь Пса в своих подрагивающих пальцах. Мир снова смешался, стал неразборчивым, но дело было уже не в слезах — это тьма снова пыталась обрушиться сверху, поглотить, сожрать, не оставить ничего. Сами их души должны были стать главным блюдом на этом столе. Санса зажмурилась, чтобы не видеть. Она не хотела смотреть на надвигающуюся смерть. Она вдруг на мгновение вспомнила того старика из своего сна. У него не было глаз. Конечно, это всего лишь сон, горячечный бред вроде того, в котором пребывал время от времени Пёс, но Санса вспомнила — и она не смотрела. И всё же успела заметить, как неестественно скручивались деревья, теряя свою прежнюю, хорошо знакомую форму, преображаясь в нечто жуткое. Нимерия выла не переставая, но выла зло, как будто тем воем пытаясь отогнать от них тварей. И слышались в её вое и другие голоса, но не зловещие, а скорее встревоженные, испуганные, и то были голоса природы, зверей и птиц, ветра и камней. Как будто через Нимерию взывал к опустевшим небесам кто-то ещё, и этот кто-то хотел им помочь. Нарты с трудом уворачивались от протянутых к ним крючковатых рук, иногда собаки забегали в холодную воду, поднимая в воздух брызги, омывающие лицо. Санса не особенно надеялась на что-то, кажется, даже почти смирилась, когда в небе вспыхнуло пламя. Как будто то самое небо откликнулось на вой Нимерии, ниспослав спасительный огонь. Лес завыл, закричал, судорожно задёргался, агонизируя в потоках пламени, и Санса даже не сразу поняла, что над их головами появилась чёрная тень. Дракон. Сердце замерло на мгновение, а потом застучало снова, когда она окончательно осознала, что происходит. Конечно, это был Дрогон. Громадный. Чёрный, как сама смерть. Огонь согревал, нарты дёргались, ведомые испуганными собаками. Сердце билось в глотке, даже на лице Пса впервые за всё время отразился настоящий ужас, когда он заметил горящий поблизости лес. Теперь всё окончательно приобрело очертания сумбурного кошмара, ведь не могла же Дейенерис появиться здесь, вот так, да ещё и вовремя? Санса бы рассмеялась, если бы могла, но вместо того закашлялась, вдыхая горький дым. Впрочем, учитывая всё, горечь эта больше походила на сладость. Кажется, никогда прежде она так не радовалась огню. И уж точно никогда не радовалась драконам и их королеве. Но мир изменился. Скагосцы что-то громко, нечленораздельно кричали, махали руками, не то испуганно, не то радостно, но не забывали подгонять псов. Санса замерла, понимая, что дракон приземляется за пределами горящего леса, едва не раздавив нарты, ехавшие в авангарде. Санса до сих пор не могла понять, была ли то Дейенерис Таргариен. Та самая, которую она запомнила в Винтерфелле. Женщина, вызывавшая весьма противоречивые и не всегда приятные чувства. Теперь она казалась совершенно другой, и даже чувства вызывала иные. Санса не боялась её, и не испытывала неприязни. Было ли дело во взгляде, непривычном облачении или чём-то ещё — кто знает? Но теперь даже огромный чёрный дракон не напоминал чудовище. Настоящих чудовищ они все видели. Когда Дейенерис протянула свой подарок и руки их ненадолго соприкоснулись — кратко, но болезненно и обжигающе, — Сансе вдруг захотелось её обнять, словно встретилась она с давней своей подругой, или даже потерянной сестрой. На мгновение почувствовала себя не одинокой, не потерянной во льдах, среди жаждущих её крови монстров, что шли по пятам. Что только на неё нашло? Никогда прежде она бы не подумала, что будет жалеть о столь скором отбытии Дейенерис. И всё же некоторое время Санса действительно пристально смотрела в небо, испытывая сожаление. Сигмунд и другие, кажется, находились под впечатлением. И верно, они никогда не видели драконов вот так близко, а о самой Дейенерис знали разве что понаслышке. Но времени на вопросы действительно не оставалось. Им следовало поспешить. Пёс уже шагал к нартам, чуть покачиваясь. Этот его отчаянный рывок с мечом наперевес, кажется, отобрал последние его силы. Нимерия выглядела спокойнее всех — словно её и правда не удивило и не испугало появление дракона. После Санса не раз вспоминала — её слова, её горьковатый дымный запах, и блестящие глаза. И слова о Джоне. Он жив. Он жив. Сансе хотелось расплакаться, но уже не от горя или страха, а от подобия облегчения. Мир рушится, превращается в ничто, ночные кошмары сочатся из-под земли, а она радуется такой малости. Но много ли надо человеку, за раз потерявшему почти всё, к чему так долго стремился? Какая горькая ирония. Санса бы рассмеялась, если бы помнила, что такое смех, и если бы он был уместен. Она глядела в небо, которое становилась всё темнее из-за наползающих на него неподвижных туч. Глядела, пусть и знала — не стоит ждать больше всадницы на драконе. Она стала мимолётным видением, оставив после себя лишь странный подарок, который то становился теплее, то холодел. И Санса то и дело сжимала его свободной рукой, пусть прошло уже два дня, кажется, с тех пор как это случилось. Не выкинуть ей теперь хотелось его, а не отпускать никогда. — Спасибо, — одними губами, неслышно прошептала она, склоняя голову. Спутанные волосы упали на лицо, скрывая неожиданно набежавшие на глаза слёзы. Горло сдавило. Нельзя плакать. Но Санса тихо всхлипнула, чувствуя себя совершенно обессиленной. — Спасибо, Дейенерис. Мир переломился, раскололся на части, и теперь Санса грустила о той, которую некогда не ненавидела, нет, скорее, считала угрозой для своей семьи и для самого Севера. И сама уже не до конца понимала, почему. И зачем. И как так вышло. Да и не важно это. Сжав губы, Санса сморгнула очередной раз набежавшие слёзы. Она будет сильной до конца, пусть теперь от неё почти ничего не зависит. Даже собственная жизнь. Но так уже не раз бывало. Некогда Санса зависела от мужчин, которые в конечном итоге использовали её, становились жестоки, обращались с ней, как с бездушной вещью в своих интересах, но ведь она смогла вырваться. Нашла в себе силы. Возможно, сможет и сейчас. Злая сила, тёмная, страшная, которая гналась за ними, была ничем не лучше — но и не хуже тех, кто прежде хотел сожрать её, не оставив ничего. Именно в этот момент она поняла, что… Что Пёс, руку которого она всё время сжимала, не дышит. Санса растеряно замерла в странном оцепенении. Неверии. Почти удивлённо посмотрела на спину Сигмунда, который не видел, что происходит, правя нартами, которые направлялись к воде, а после — на бледное лицо Пса. Нахмурилась. Осторожно, не желая причинять боль, потрясла его за плечо. — Эй, эй, — позвала она, но Пёс никак не отреагировал. Санса, обмирая от ужаса, прижалась ухом к его груди. Ничего. Ничего. Только тишина, словно широкая и сильная грудь его разом опустела. Губы невольно затряслись, но Санса очередной раз сдержалась. Оглянулась назад — сейчас за ними протиралось только присыпанное снегом пространство, никаких чудовищ. Впереди вот-вот должны были показаться воды Тюленьего залива. Вдруг где-то неожиданно тоскливо, скорбно взвыла Нимерия. Тогда-то Санса всё и поняла окончательно. Поняла — и, кажется, всё-таки что-то вскрикнула. Люди, напуганные скорбным воем лютоволчицы и вскриком Сансы, принялись останавливаться. Первым это сделал, конечно, Сигмунд, осознав, что именно за его спиной творится нечто неладное. Собаки, как одна, подхватили заунывный вой Нимерии. «Они… плачут. Плачут», — подумала Санса, не слыша встревоженного голоса Сигмунда, задававшего какие-то вопросы, и глядя только на бледное, совершенно безжизненное лицо Пса. Странно, но оно впервые казалось почти умиротворённым и спокойным. А прежде он даже во сне выглядел таким суровым, злым. Готовым ринуться в бой. — Сандор, — Санса обратилась к нему по имени, не слушая и не слыша других, очередной раз потрясла за плечо. Уже настойчивее. Ненадолго ощутила себя маленькой, растерянной девочкой, не понимающей, что происходит. И голос у неё звучал так же. — Сандор, пожалуйста… пожалуйста. Он молчал. Замолчал и Сигмунд. Кажется, он кликнул кого-то, тут же осознав, что произошло. Санса же вцепилась в Пса, не желая его отпускать. Нет, он не дышал. Он… — Нет, — повторила Санса. Она позабыла о чудовищах, об ужасах. О драконах. — Нет! — уже громче вскрикнула она. Слёзы всё-таки побежали по её холодным, бледным щекам. Санса зачем-то прижала ладонь к его загноившейся, дурно пахнущей ране. Одна рука Пса безвольно упала на днище нарт. И было в этом нечто обречённое. Как последний тревожный аккорд в безрадостной песне. Санса теперь не любила ни музыку, ни песни, но этот звук, этот похоронный, траурный звук… — Санса, — кто-то мягко, очень ласково и осторожно коснулся её плеча. Она узнала голос. Это Вилла. — Санса, его больше нет. — Нет! — не то соглашалась, не то отрицала Санса. Она не отрывала от него взгляда. — Нет. Она злилась, очередной раз потрясла его за запястье. Он должен встать, должен яростно выругаться, должен схватиться за меч, обозвать всех сопляками. Должен, должен жить. Не может всё закончиться вот так. Санса не позволит. — Я приказываю тебе… приказываю жить. Но смерть приказам подчиняться не желала. Жестокая, ненасытная, бессердечная сука. Ей всё было мало. Вцепившись в замызганный кровью доспех, Санса заплакала. Холодный ветер, дующий со стороны Тюленьего залива, хлестал её по лицу, но она этого не чувствовала. Нимерия снова завыла, и звук этот приближался, напоминая о звуках, которые исторгались из горла Сансы. Она — волчица, плачущая по простому псу без рода и племени. По простому псу, которого любила. Псу, который защищал её до конца и тоже по-своему любил, отказавшись даже от давно лелеянной им мести. Она скорбела о том, чего никогда не смогла бы получить от других. Этот злой, неприкаянный, потерявший дом пёс был лучше и благороднее любых породистых лордов. Из груди Сансы вырвалось очередное рыдание. Захлёбывающийся всхлип. Ей было плевать. Пусть смотрят. Пусть знают. Что ей они, когда мира больше нет. Ничего нет. Даже её самой, кажется, нет. Некоторое время никто не трогал её, не пытался оторвать от его неподвижного тела. Нет, это был уже не Пёс, не тот человек, которого она знала и любила. Смерть сделала его слишком спокойным и тихим. Душа его уже не здесь. — Санса, — Вилла позвала её очередной раз, — нам нужно торопиться, нельзя… — Отстань! — Санса закричала, заставив Виллу невольно отшатнуться. От неожиданности, а не от обиды. — Я не оставлю его здесь, не позволю тем тварям… — Мы можем отдать его морю, — с сожалением, искренним и глубоким, предложил Сигмунд. — Море примет его. Он был хорошим воином, яростным и сильным. Море его возьмёт. Санса не ответила, из груди её рвался не крик — само сердце. Она ощущала и дыхание Нимерии, которая больше не выла, но молча сидела рядом. В глазах её плыла такая же тоска. Приблизившись, она вылизала шершавым языком лицо Пса, тихо заскулила, словно надеясь его разбудить. — Он ушёл… ушёл, — сдавленным шёпотом сообщила Санса уже ей. Своей волчьей сестре, которая всегда была рядом с ней. Которая тоже привязалась к нему. — Ушёл. Она сама не могла, не хотела, не имела права это принять. Он не мог так поступить. Правда же, не мог. — Ты не мог. Ты так никогда не сделал бы, — она подняла полные боли глаза на его лицо. Кажется, только сейчас Санса ощутила всю глубину тоски, которая разом навалилась на неё. Даже разрушенный Винтерфелл не причинил ей столько страданий. — Не сделал бы. Но он сделал. Вот же, сделал. Санса слышала, как позади неё тоже кто-то всхлипывает. Наверное, Вилла. И она, и Винафрид за это время тоже потеряли всё и всех, поняла Санса. Едва ли Белая Гавань уцелела. Дядя погиб на их глазах. Руки у Сансы дрожали, она не могла себя заставить отпустить Пса. Перестать касаться озябшими пальцами. Его посмертный холод, проникающий сквозь её кожу, казался единственным напоминанием о яростном пламени жизни, которое билось в нём когда-то. — Его нужно… нужно завернуть во что-то. Залив рядом, — это снова был тихий голос Сигмунда. — Если хочешь, переложим… — Нет, — отрезала Санса голосом на удивление ровным и холодным. Ей и правда казалось, что внутри неё не осталось ничего больше. На месте сердца образовалась пустота. Её вдруг затошнило, но она сглотнула. — Я буду рядом с ним. Нужна только ткань, чтобы прикрыть его. Никто с ней не спорил. Санса, наконец, смогла подняться и оглянуться на Виллу и Винафрид, которые смотрели на неё и сами с заплаканными лицами. Такие же бледные и растерянные. Нимерия потрусила обратно, но с явной неохотой, брела, нюхая снег. Словно тщилась отыскать в нём следы того, кто ушёл безвозвратно. Горло сдавило очередной раз болезненным спазмом. Санса даже схватилась за него, силясь вздохнуть, почти задыхаясь. Голова у неё закружилась, перед глазами всё поплыло. И прежде, чем она упала бы, один из скагосцев успел подхватить её под руку. Подоспел кто-то ещё с тёплой накидкой из шкуры, чтобы прикрыть Пса. Санса больше не видела его лица. Не могла видеть. Его ведь всё равно больше нет. Это пустая оболочка без жизни. Пусть она и настаивала, что поедет вместе с ним, но, плохо соображая, не сопротивлялась, когда её усадили в нарты к Вилле и Винафрид. Те сидели по обе стороны от неё — молча, по счастью. Санса глядела куда-то перед собой, но ничего не видела. Чувствовала только, как кто-то касается её поблёкших волос, убирая те с лица и, кажется, на ходу пытаясь придать им подобие порядка. Санса неожиданно вспомнила и о ребёнке, которого потеряла, хотя прежде даже не знала о его существовании. Тот был похоронен под сердцедревом, в богороще Винтерфелла, которой больше нет. И Пса тоже нет. Его отдадут морю. Ничего не осталось, ничего. Даже Рикард, возможно, уже мёртв. Все мертвы — и скоро она присоединится к ним. Больше это не пугало. Вызывало почти облегчение. Может быть, она увидит там всех, кого смогла потерять. Санса дёрнула головой, давая понять, что не хочет ничьих прикосновений, и уткнулась лицом в колени. Она больше не плакала. Закрыв глаза, Санса видела только зияющую чёрную пустоту. Камень на её груди стал совсем холодным, и этот холод тоже напоминал о смерти. Ледяной ветер обдувал, проникал под кожу, грыз кости, но и хорошо. Холод и зима — вот, к чему она привыкла. Сейчас, наверное, она напоминала самой себе Короля Ночи. Нынешний мир достоин того, чтобы превратиться в ледяную пустыню без проблеска жизни. Собственно, он уже ею стал. Нарты остановились у берега залива, когда Санса, к удивлению своему, забылась тяжёлым, тревожным сном, и не слышала ни чужих разговоров, ни суеты. Не поняла даже, что привычное покачивание прекратилось. Она спала, укрытая двумя шкурами. Виллы и Винафрид рядом не оказалось, зато под боком лежала тёплая Нимерия — привычно сторожила её сон. Санса бледно улыбнулась ей, протянула руку, зарываясь пальцами в жёсткую серую шерсть. — Они отняли у нас всё. Отняли всё. Мы не сможем их вернуть, так стоит ли продолжать бороться? — Санса как будто спрашивала дозволения или совета. Нимерия смотрела на неё, не в силах ответить, конечно. Но жёлтые глаза её были преисполнены уже знакомой, почти человеческой тоски, сожаления. И мудрости. Наверное, Нимерия знала ответ. Санса прижалась к ней липким от холодного пота лбом. Замолчала, чуть дрожа от внутреннего, сердечного холода. От грызущей нутро ненасытной пустоты, пожирающей её существо заживо. — Ты проснулась? — осторожный вопрос Винафрид заставил вздрогнуть. Санса оглянулась. Винафрид раскраснелась и дышала тяжело, как будто бежала. — Что случилось? — спокойно спросила Санса, не испытывая волнения или страха. — Всё… всё нормально. Нужно было помочь, — она ткнула рукой куда-то в сторону тёмной воды залива, — небольшой корабль скагосцев. Он действительно здесь, стоит на приколе. Правда, Сигмунд говорит, что там должны были быть люди… Санса сначала села, а после, пошатнувшись, сошла с нарт, чувствуя слабость в подрагивающих ногах. Нимерия тоже спрыгнула на снег и потрусила в сторону суетящихся у берега людей. Вскоре Санса действительно разглядела корабль, хотя едва ли так можно было назвать одномачтовую посудину с вёслами. Но всё лучше, чем ничего. Они могли утонуть, разбиться о скалы. Суровый Тюлений залив не прощал ошибок и славился своими ветрами и штормами. Особенно теперь. Но Санса всё ещё не находила в себе страха. Только отстранённое равнодушие. Пускай так. Вода даже лучше, чем оставшиеся за спиной твари. Но Санса не оборачивалась. Она откуда-то знала, что оборачиваться нельзя, пусть прямо сейчас за ней простиралась лишь припорошенная снегом долина. Где-то справа гудел лес. — Я не обернусь, — тихо пообещала она самой себе. — Что? — чуть нахмурилась Винафрид, не разобрав её слов. Санса помотала головой. Та опять пошла кругом. — Ничего. Ничего… — повернувшись к Винафрид, Санса посмотрела ей в глаза. — Когда мы отбываем? И достаточно людей, чтобы править этим… этим кораблём? — с сомнением довершила она, словно существовал какой-то выбор. — Почти все вещи уже туда загрузили, их у нас немного, — грустно улыбнулась Винафрид. Санса только сейчас заметила, как споро Вилла помогает остальным кормить собак. Тех тоже никто не собирался оставлять здесь. И правильно. Эти животные спасли людям жизнь. — А… — Там. Он… он уже там, — Винафрид не позволила Сансе задать вопрос, от которого внутри всё выворачивалось наизнанку. — Не переживай. Его не бросят здесь, как ты и хотела. — Я хотела, чтобы он остался. Чтобы он жил, — Санса едва не прикусила губу, но справилась с собой. Даже слёзы на глаза не навернулись. — Но не того, что случилось. Винафрид ничего не ответила. Верно, она и сама всё прекрасно понимала. Она тоже едва ли хотела, чтобы всё обернулось так. Никто этого не хотел. Санса вновь вспомнила про камень и сжала его сквозь одежду. Это простое движение отчего-то придало ей сил. Помогло сдвинуться с места и направиться к суетящимся людям, которые как раз пытались затащить нарты по сооружённым наскоро пандусам. Нимерия снова крутилась у самых ног, и Санса привычно почесала её между ушей. Лютоволчица зажмурилась. Санса посмотрела на небо — она понятия не имела, какое сейчас время дня. Похоже, всё превратилось в сплошные сумерки. Заметив её взгляд, Винафрид пояснила: — Рассвета толком не было. — Ничего удивительного, — слова Сансы упали камнями в сухой колодец. — Пойдём, поможем остальным. Не хочу сидеть без дела. Мне надо… надо отвлечься. Винафрид понимающе кивнула, а после, мягко взяв Сансу за руку, повела за собой. *** В Тюленьем Заливе было ветрено. А корабль оказался вместительней, чем выглядел со стороны. У него даже имелись каюты и помещения под палубами, где разместили собак. Гребцов было явно маловато, но справлялись они споро, прекрасно зная местные воды. Санса же стояла на подобии кормы, глядя на угрюмый, удаляющийся от неё берег. Тот затягивало бледной дымкой, густым туманом, словно укутывая погребальным саваном. За спиной теперь простиралась вода, а через время должны показаться и скалистые, суровые берега Скагоса, где прежде Санса никогда не бывала. Зато Рикард бывал. Он ведь вместо неё туда отправился. Теперь её очередь. Но не предлагать соглашение или союз, нет, пытаться найти спасение, которого, возможно, и не было вовсе. Бездна способна без труда поглотить и Скагос. До сих пор Санса не понимала, какой смысл ей жить, когда не осталось ничего. Ради самой жизни? Но разве в этом её суть? Она сжала пальцы. Раньше у неё были причины бороться и стремиться вернуться домой, а теперь… Это походило на продление агонии, которая неизбежно закончится могильной темнотой. Только теперь Санса не сможет упокоиться в крипте рядом со своими предками. Кости её, как и кости отца, канут в безвестности. Наверное, она была воистину последней королевой Севера, потому что не осталось ни королевств, ни самого Севера. Безжизненная, обглоданная тварями пустыня. — Санса, нужно… нужно сделать это, — Вилла коснулась её локтя, словно пытаясь разбудить. Санса кивнула, не оборачиваясь. Она понимала, о чём речь. Они отошли достаточно далеко от берега, и следовало предать тело воде. Она ведь согласилась. Ноги снова сделались ватными и непослушными, когда она направилась следом за Виллой к одному из помостов, где уже собрались люди. Ветер наполнял парус, и все вокруг молчали. Санса посмотрела на свёрток — Пса уже успели зашить в старую парусину, как это всегда делают в подобных случаях. Так поступают и железнорождённые. Только сейчас Санса поняла — они собираются поступить, как пираты с Железных островов. — Мы что, отдаём его Утонувшему богу? — с усталостью поинтересовалась она, пусть изначально это была ирония. Посмотрела на чуть нахмурившегося Сигмунда. — Мы отдаём его Старым богам, — серьёзно поправил он. — Старые боги — это боги природы. И боги воды тоже. Они везде. Повсюду. В нас самих. Рано или поздно Сандор Клиган вернётся к началу, к своим предкам, и к нам, станет ветром, и морем, и солнцем. Вот во что мы верим. В это верили Первые Люди, и дом Старков, кажется, тоже. Речь его, серьёзная, почти грозная, заставила Сансу вздохнуть. От слов Сигмунда исходила знакомая сила. — Тьма не вечна, я верю в это, — продолжил Сигмунд, — и Старые боги помогут нам. Заберут к себе отважного воина, который сражался до конца. Я никогда не забуду его. — Я тоже… тоже не забуду, — согласилась Санса. — Не смогу забыть. Прости меня, — обратилась она зашитому в парусину телу. — Прости. «Проснись, — мысленно взмолилась она в последний раз. — Проснись. Не делай вид, что не слышишь. Это дурацкая шутка. У тебя совсем нет чувства юмора». Но Пёс ничего не ответил — и не проснулся. Санса хотела напоследок увидеть его лицо, пусть и мёртвое, но вовремя прикусила язык, понимая: иначе она погибнет. Точно погибнет. Нельзя смотреть. Оборачиваться нельзя. Таковы правила. Она выживет просто из упрямства, северного упрямства, если потребуется. Тем временем сверток подняли на настил из досок, и Сигмунд с остальными скагосцами заговорил на языке Первых Людей. Санса не понимала ни слова, хотя и слышала этот язык когда-то от некоторых из одичалых. И вновь ощутила всю его силу. Первобытный, древний, язык, на котором взывали к Старым богам. Богам ветра, неба, звёзд и моря. Камней и травы. Богам снега и льда. Всем им. Тело сорвалось с настила и с тихим плеском упало в тёмную, холодную воду. Почти сразу же скрылось под ней. Санса закрыла глаза, чувствуя, как застывают слёзы на её ресницах. Вместе с её сердцем — застывают. Гребцы принялись возвращаться на вёсла, а Санса так и стояла у борта, глядя в холодный Тюлений залив, только что забравший себе тело человека, которого она любила. Забравшим само её сердце. Санса чувствовала себя так, словно принесла в жертву нечто важное. Может быть, так и было. Может быть, так нужно. Она горько и безутешно заплакала, уткнувшись в ладони. И не осталось больше в мире никого, кто бы мог утешить её и разделить с ней эту бесконечную боль. Только ледяная вода, солёная, как её собственные слёзы, глубокая и чёрная, как горе. И Нимерия, которая затянула привычную скорбную песнь, похоронную песнь по всему этому миру. *** Солнце не пришло на следующий день. Санса не удивилась. Никто не удивился тому. Сумерки попросту сменились тьмой, а тьма осталась нерушима. Лишь чёрное, жуткое светило взошло на тёмном полотне, и само небо стало чужим, не похожим на прежнее. Небо иного, незнакомого людям мира, не предназначенного для живых. И на него Санса смотрела равнодушно, без страха встречалась с чужим тяжёлым взглядом, который исходил, казалось, от самого этого светила. То больше напоминало дыру. Ничего удивительного. Мир теперь походил на то, что чувствовала она. Тёмный, безжизненный, холодный и пустой. Без света. Сигмунд выглядел обеспокоенным и то и дело уговаривал Сансу скрыться в каюте. Даже над гребцами натянули подобие палатки, как будто пытаясь скрыть их от взглядов сверху. Санса же впервые за всё время осмелилась поинтересоваться, пусть по большей части ей уже не было до этого дела: — Что значат эти знаки? И мой тоже? — она извлекала из-под одежды камень, который снова принялся нагреваться. — Вы чертили похожие у пещеры. И на ткани, — она мотнула головой в сторону гребцов. — Ты не рассказал толком. Не до того было. Сигмунд посмотрел на её камень, словно увидел его впервые. Нахмурился. — Мои амулеты немного не такие, — он продемонстрировал несколько штук, висящих у него на груди. Те походили на простые безделушки, выполненные в форме клыков и когтей, — другие. Это знаки силы. Знаки Старых богов. Считается, что они могут защитить от тьмы и дурных людей. И от этих взглядов тоже. Я не знаю, как читаются эти руны, но ими пользуются многие на Скагосе. Побывав в Винтерфелле, я впервые почувствовал неладное… Сигмунд ненадолго замолчал, как будто опасаясь сказать нечто лишнее. — Продолжай, пожалуйста, — тихо попросила его Санса. — Да это уже и не важно… Это тоже молитва Старым богам с просьбой сберечь. И я надеюсь, это поможет нам… хоть в чём. А твой знак, — он указал на камень, — я о таких только слышал. Говорят, это печати, но даже у нас всё это скорее легенды. Возможно, именно благодаря нему нам и удалось уйти так далеко. Чудовища потеряли нас из виду, сбились со следа. Понятия не имею, откуда этот камень у драконьей всадницы. — Драконья всадница, — Санса бледно улыбнулась, — её зовут Дейенерис Таргариен. Кажется, она способна почти на всё. Сигмунд посмотрел на неё с удивлением. — Но зачем ей понадобилось двигаться дальше на север? Там нет больше жизни. Наверняка. — Ты слышал — она хочет попробовать это остановить. Может быть, у неё даже получится. И у Джона тоже. Но я не знаю, что именно она ищет там. При этом уверена — план у неё есть. — Она отдала тебе этот знак не просто так, — резонно заключил Сигмунд. — Сохрани его. Он может ещё пригодиться. Уже пригодился, не сомневаюсь. — Старик… Кажется, это он, — пробормотала Санса. — Какой старик? — не понял Сигмунд, но Санса махнула рукой. — Не обращай внимания. Просто вспомнилось кое-что. Так… сущая ерунда, — натянуто улыбнулась Санса. Сигмунд тяжело вздохнул и снова протянул к ней руку. — Пойдём. Вилла тоже беспокоится. Как и её сестра, — неожиданно заявил он. — Лучше тебе не быть здесь. Не привлекать лишний раз внимание того, что наверху. Надеюсь, Скагос уцелел и продержится какое-то время. «Лучше мне вообще не быть», — отозвалось эхом в голове Сансы, но вслух она сказала другое, не торопясь следовать за ним: — Вилла… Тебе нравится Вилла, Сигмунд? Он не ответил, но в полутьме Сансе показалось, что он как будто немного покраснел. А, возможно, и правда показалось. Но кому какое теперь дело? Если так, хорошо. — Скоро мы прибудем на Скагос, — вместо ответа заверил Сигмунд, вглядываясь в лежащую впереди темноту, где невозможно было различить никаких очертаний. — Это недалеко. Думаю, мы успеем. Как видишь, никто за нами не гонится по морю. Наверное, они действительно немного опасаются воды. Санса могла бы сказать, что Скагос — остров, пусть и посреди залива, и рано или поздно даже он падёт, потому что такая же часть земной тверди. Все они умрут. И скорее рано. Но не желала отнимать у других последнюю надежду. Зачем, если с этим прекрасно справится и сам этот опустошённый мир. Внезапно нечто как будто изменилось. Резко, как удар под дых. Уже почти привычный тёмный мир озарился ярким светом, пламя залило небо. Гребцы что-то заголосили, но Санса не услышала, не услышала даже перепуганного голоса Сигмунда, который нечто крикнул ей прямо в ухо. Санса рухнула на палубу, закрываясь от огня, от резавшего глаза света. В неё кто-то вцепился — похоже, Сигмунд. Ещё она осознала, что поблизости крутится Нимерия, тихо поскуливая. Видимо, выскочила из каюты, где её держали. — Что это? Что происходит? — Санса не поняла, кому принадлежит голос. Знала она одно: ответ едва ли у кого-то есть. Камень же под её одеждой, прежде холодный, сильно нагрелся, но тут же снова принялся остывать. По-прежнему не обращая внимания на воцарившуюся вокруг суету и не в силах толком открыть глаза, Санса нащупала его под одеждой рукой. Кто-то толкнул её под локоть. Влажный нос ткнулся в щёку. Нимерия. — Ничего, ничего, — тихо обратилась к ней Санса. С трудом она поднялась, тут же чувствуя, как уже человек подхватил её под руку, куда-то бесцеремонно волоча. Санса Дёрнулась. — Нет! За спиной послышался вой Нимерии, а после — сердитое рычание. — Не нужно здесь стоять, Санса! — перекрикивая шум, обратился к ней человек. Не Сигмунд. На мгновение ей показалось, что фигура слишком высока для скагосца, которые в основном обладали небольшим ростом. И голос смутно знакомый. Словно призрак недавно погибшего, готовый защищать её даже после смерти. Но он ушёл. Она знала об этом. — Нет! — сдавленным, мгновенно осипшим голосом повторила Санса, вырываясь из его хватки с неожиданной для себя силой. Человек, явно не ожидавший такого яростного сопротивления, её выпустил. Тут же послышались уже настоящие, живые голоса обеспокоенных скагосцев, направлявшихся к ней. Санса же, не в силах до сих пор нормально открыть глаза из-за пылающего над головой огня, бросилась к носу корабля. Кажется, кто-то кричал, веля остановить её. Наверное, думали, что она обезумела, лишилась рассудка и собирается прыгнуть за борт. Но всё было не так. Совсем не так. Ведомая словно чьей-то невидимой, но могучей дланью, Санса сорвала с себя амулет. Нимерия за спиной снова предупреждающе зарычала, как будто пытаясь не подпустить ринувшихся к Сансе людей. Море вокруг неистово забурлило, словно из глубины поднималось нечто. Но не было страха, он давно выплеснулся наружу вместе с болью и пролитыми слезами. Вместе с кровью. С отчаянием. С последней надеждой. Санса не боялась. Люди за её спиной. Пёс, который погиб за неё. Все, кто не смог спастись из Винтерфелла… Все они защищали её. Она ведь их королева. Но должно же быть наоборот, иначе зачем ещё нужны короли, как не для защиты своих людей? И именно это сейчас Санса и пыталась сделать, не зная даже толком — как именно. Она просто знала. Люди за её спиной — возможно, последние выжившие северяне. Они и есть Север. Она тоже — Север, и она не позволит убить их. Не раньше, чем погибнет сама, во всяком случае. Она обещала. Она клялась, давала слово. И не отступит. Из груди рвался почти волчий, звериный вой. И Нимерия, не подпускавшая к ней людей, лишь уверяла Сансу в верности этого решения. Камень, вот что. Древняя, но почти приятная сила холодила, наполняла собой. Волосы выбились из-под капюшона, растрепались, и в свете огня отливали медью, словно тоже горели. Изо всех сил цепляясь свободной рукой за гальюн, другой Санса продолжала сжимать камень. Ветер выл, люди кричали, кипела вода, и небо пылало. Она словно вновь в одночасье оказалась в эпицентре кошмарного сна. И всё же ей хватило сил открыть слезящиеся глаза. Болезненно щурясь и вскинув голову, она увидела взмывающие к небу чёрные, шевелящиеся руки — и руки, направляющиеся к ней. Страх так и не вернулся. Санса недобро и холодно улыбнулась. — Это ваша вина, — прошептала она. Вскинув над головой руку с зажатым в ней камнем, она, наверное, могла бы зайти за ещё одну гальюнную фигуру. Волосы трепал жестокий ветер. Камень в её руке вибрировал, и Санса ощущала эту вибрацию всем телом. За спиной взвыла Нимерия. — Ваша! — уже крикнула Санса. — Я вам их не отдам! Словно дожидаясь какой-то команды, оскалившиеся твари ринулись на корабль с людьми. — Нет страха, — прошептала Санса, глядя прямо на них, и в холодных голубых глазах её отражалось пламя. Камень дёрнулся, заставив поморщиться от боли, и в следующее мгновение, когда чудовища почти обрушились своей массой на маленькое судно, разорвался на множество острых, мелких осколков. Похожие на стелы, они разлетелись в разные стороны, заставляя мерзких созданий издавать болезненный, полный негодования крик. Они как будто нарушили некий негласный запрет, попытавшись преодолеть защиту камня, и поплатились за это. Санса всё ещё продолжала сжимать поднятую вверх руку, хотя камня там ещё не было. Она чувствовала накатившую на неё слабость, словно её разом покинула та безымянная сила, благодаря которой она ещё держалась. Очередной отросток ринулся навстречу кораблю, но явно напоролся на невидимую преграду и зло зашипел, закачался, словно пытаясь стряхнуть с себя то, что причиняло ему боль. Ноги у Сансы, наконец, подкосились, но какой-то человек, всё-таки пропущенный Нимерией, успел подхватить её прежде, чем она рухнула, обессилев, на палубу.