не галлюцинация

Рука, укрытая чёрной тканью повязки, какая скрывает ужасные шрамы, тянется к блистеру с таблетками, что лежат на прикроватной тумбочке, об которую дико больно биться ногой в кромешной темноте ночи. Желтый свет, периодически моргающего фонаря слишком плохо освещает комнату, чтобы понять есть ли в ней кто-то помимо него. Приходиться напрягать превосходный слух и выслушиваться в наличие дыхания помещении. Никого. Абсолютно никого. Таблетка попадает в ладонь, а затем в рот. Горько, мерзко, нужно запить водой, но вставать с кровати банально сил не хватит. Через минуту отпускает. Руки больше не трясутся, а дыхание выравнивается, будто камень, сдавливающий грудную клетку и ломающий кости, скинули с его тела. Сознание постепенно окутывает дымка, в глазах пляшут белые точки и различать объекты в пространстве практически невозможно. Темнота. Пустота внутри и снаружи. Его тело медленно умирает, будто в последний раз выпуская в комнату углекислый газ, создавая работу стоящим в углу комнаты растениям. Дверь открывается заметно, громким скрипом сокрушая тишину и пропуская в комнату человека. Он ступает тихо, стараясь не разбудить, хотя прекрасно знает, что это невозможно. Эндрю спит слишком чутко, слишком быстро просыпается от любого шороха. Будь то очередной ночной кошмар рыжего, с участием мерзкого лица его отца и Лолы или дуновение ветра, из привычно открытого настежь окна. Левая сторона кровати прогибается под весом Нила и он, забравшись под легкое, хлопковое одеяло, которое совершенно не спасает от осенних холодов, ложится рядом. Ложится и тихо шепчет всякие розовые сопли, которые обычно раздражают, заставляя кровь закипать, но сейчас по другому. Сейчас хочется его слушать, хочется ощущать эти поцелуи на своей шее, впитывать нежность исходящую от Джостена и осознавать, что ты любим. А главное-чувствовать, что он не галлюцинация, что он реален и он тут, держит его за руку и не даёт утонуть в темноте собственной души.