Там, где видно звёзды

То, чего уже не найти в этой стране: вкус зеленого чая, пропахшего рыбой, шелест потертых книжных страниц, картина скукоженных мертвых растений между ними и ощущение дыхания, как обычного ветра, без примесей цивилизации и ее идеалов. Все это призраки прошлого, бестелесные духи, наводящие морок на тех, кто еще помнит их живыми. Искусственный разум решает все за человека, совершенные технологии делают за него большую часть работы. Человек стал пленником собственного стремления к познанию, подчинился законам восставшего прогресса и потерял частичку себя самого в мире электронных миражей. Макишима Сёго — тоже один из призраков ушедшей эпохи, естественный, как те засохшие цветы, и такой же тускло-влекущий. Краски поблекли, но не перестали манить. И только прислушавшись к хрусту рассыпающихся в пыль под пальцами хрупких тканей, можно уловить странную, отдающую сожалением мысль. Когами глубоко затягивается дешевым, крепким куревом и ждет, пока мерзкая отрава растечется как следует по легким — им уже не страшно ничего. Сигареты вне запрета, хоть «хорошие граждане» их и не курят. На существование алкоголя Сивилле тоже в общем-то наплевать, у нее других забот хватает. Но вот мимо книг-предвестников, книг-предостережений из далекого и не очень прошлого ее прогрессивные невидимые извилины-щупальца пройти не могли. Сейчас не найти изданий Оруэлла или Бёрджесса, запретные книги достать практически невозможно. Они так же редки, как люди с преступной асимптоматикой. Так же неоднозначны в своем содержании. «Снятся ли андроидам электроовцы?», – этот нелепый вопрос задает ему каждый раз старый томик в потрепанной обложке, страницы которого насквозь пропитались кровью, но сохранили каждый символ отчетливо видимым, кроме тех мест, где бумага срослась под воздействием влаги с некогда вложенными внутрь сухими лепестками. Полевые цветы кажутся диковинкой с другой планеты. Они есть, где-то, но их давно перестали воспринимать как нечто значимое, нечто, что может пробуждать теплые чувства и желание остановиться ради простого любования. Время летит со скоростью тока в электрических проводах, и вся жизнь исчезает вспышкой падающей звезды. Когда вообще он в последний раз видел, как падают звезды? Здесь, вне досягаемости лап Системы, где небо заволочено туманом войны, по ночам тем не менее можно наблюдать потрясающее забытое представление, не сравнимое со светом иллюминаций большого города. Здесь, в мире, где люди перестали прятать свои жестокие инстинкты, уже даже не звериные, а накопленные за долгие века эволюции мученическим воздержанием и хваленой «человечностью», куда проще разглядеть впечатляющий шрам небосвода под названием Млечный Путь. Природа никогда не была милосердной, но с человеком ей не сравниться в садизме. Посаженный на цепь обществом, состоящим из подобных себе, он всю жизнь подсознательно мечтает выпустить внутреннего Цербера, разорвать, распотрошить, раздробить, громогласно рыча и упиваясь этой кровавой свободой. Убить, изнасиловать, уничтожить созданное другим, и добавить к этому еще каплю эстетики, искусства – ведь все-таки чему-то новому он научился с тех пор, как стал главным паразитом, истязающим планету Земля. Но если бы каждый избавился от этой цепи, Океан заново заполнил бы весь земной шар без намека на сушу. И вода в нем была бы исчерна-красной, густой и пропитанной ядом, в котором не выжило бы ни одно существо. Если смотреть с этой точки зрения, Система уже не кажется таким абсолютным злом. И в то же время шепот змеиный, мурашками по коже бегущий, уверенно убеждает в том, что нет правых и виноватых, есть только скука. Скука и боль. Чужая, своя, она течет по венам наркотической отравой, мутит рассудок, калечит мысли, лишает покоя без надежды избавиться от зависимости пострашнее опиумной. У каждого свой любимый порок и своя причина для вечной ломки. От зеленого чая, провонявшего рыбой, откровенно тошнит, трупы засохших цветов кажутся пошлым и мерзким зрелищем, а некогда напророчившие незавидное будущее миру слова на кровоточащих страницах вызывают желание выкинуть всю эту чепуху и закрыть глаза вовсе, чтобы не видеть, как презрительно глядит сверху перекошенный блестящий бок родной галактики. Только от тихого шепота уже, кажется, не избавиться никогда. – Что ты чувствовал, выпуская пулю мне в лоб?

Не отвечай.

Я слышал,

как твой внутренний Цербер

выл в экстазе

на ныряющее в кровавый Океан солнце.