Равные

      Хината сильно его переоценила, раз решила, что у него получится удачно прикинуться больным, живя под крышей с одной из лучших ирьенинов их времени.       -Сакура, это всего лишь лёгкая простуда. Нельзя же заражать молодожёнов. — если в начале Итачи говорил с лёгкой усмешкой, то последнее слово еле выплюнул, скрыв все хилым покашливанием в сотый раз умоляя Сакуру оставить его в покое.       Вся семья, одетая в замечательные наряды, толпилась в коридоре возле его двери, вытягивая свои шеи, чтобы собственнолично убедиться в его болезни.       Саске нагло усмехался, мама со смешинкой в глазах смотрела на него, укутанного в одеяло до самого носа, и явно что-то подозревала, пока Сакура, единственная, жутко переживала за него.       -Нет. Я останусь и буду рядом. — в конце концов не выдержала Сакура, сев на край его кровати, придерживая полы жемчужно-белой юкаты, расшитой ветвями сакуры.       -Брось, я не умру за один вечер. Иди и повеселись. Это ведь свадьба твоих друзей. — Итачи с утра был не в настроении, и с утра пытался симулировать симптомы обычной болезни, и с самого утра Сакура Харуно имела маниакальное желание его вылечить. Но приходилось держаться.       -А вдруг понадобится помощь? А вдруг станет хуже? Нет, ты так редко болеешь, что я не могу остаться в стороне! А вдруг это вирус? Или начало пневмонии? В начале весны такие ветра обманчивые, неудивительно, что тебя продуло, но вдруг возникнет осложнение?       Сакура всё больше распылялась, и из темноты своей комнаты Итачи видел, как медленно росло переживание в глазах матери. Как смешинка таяла, превращаясь в панику.       -Так, пошли.       Саске протянул руку своей девушке, чтобы увести её и мать подальше, иначе ещё пару слов, и они точно никуда не пойдут, и будут ворковать над симулирующим телом его двадцатитрёхлетнего братца весь вечер.       -Но я ведь ирьенин! Я должна помогать! — продолжала девушка, которую уводили прочь. Подобное отношение даже немного тронуло Итачи, и притворяться больным стало ещё более стыдно, чем с самого начала.       -Ему уже не помочь. Он болен смертельной болезнью… — начал ёрничать Саске, закрывая дверь, и Итачи готов был тут же соскочить с больного ложе и погнаться за ним, но сдержался, пару раз агрессивно шмыгнув носом, а затем и вовсе отвернулся к окну.       Дверь почти закрылась, но Сакура смогла просунуть голову, рискуя испортить свою модную прическу, чтобы ещё раз предложить свою помощь.       -Итачи-сан, я хочу помочь вам. Я ведь не только ирьенин, но и будущий психолог. Мы можем обсудить твои проблемы в любое время.       Сакура говорила быстро, пока Саске с той стороны двери пытался ей помешать, но переживание о больном в её голосе было столь искренним и бескорыстным, что Итачи готов был сдаться в её руки, лишь бы она отстала.       -Посмотрим.       Прошло время, прежде чем шаги в коридоре смолкли, и Итачи смог раздраженно откинуть от себя тонкое одеяло в сторону. Но чем ему заняться, он так и не решил, поэтому так и остался лежать, уставившись в потолок.       Свадьба займёт несколько часов, потом его семья вернётся, и Сакура, обеспокоенная его самочувствием, придёт его проверять, и лучше ему прикинуться спящим.       Таков был план.       Чем занять себя на пару часов, он так и не придумал. Мысли о разгроме свадьбы Хьюга были не в счёт. Он с ними ложился и просыпался уже несколько дней, они уже стали ему родными.       Умом Учиха понимал, что ему следовало бы хорошенечко выспаться, восполнить силы, а завтра с утра выпросить самую длинную миссию на другом конце планеты и покинуть Коноху на очень длительное время, чтобы действительно всё забыть, но сердце громыхало так громко, подпитываясь ужасным чувством ревности и пылкости, что напрочь перекрывало разум.       Он походил по комнате, решив, что активность поможет скоротать время, и был совершенно прав! Ему удалось скоротать целых три минуты, прежде чем недовольным упасть на кровать, признавая, что не хочется ему сегодня быть активным.       Он ворчливый, злой и брошенный, и, кажется, вечер свадьбы Хьюга — отличное время принять это.       Да только признавать это не хотелось совершенно.       Итачи открыл настежь окно, решив, что свежий воздух поможет, и спустя время ему действительно стало легче дышать.       Когда лежать и просто дышать надоело, Итачи вспомнил, как Сакура на днях хвасталась, что заполнила книжный шкаф доверху и приглашала осмотреть её скромную книжную коллекцию в любое время дня и ночи. Поэтому без лишних мыслей он ворвался в чужую комнату, направляясь к заветному стеллажу.       Медицина и психология в пяти томах. Медицинская психология в десяти томах. Психология медицины в двух томах. Краткий курс психологии — до смешного огромный талмуд, больше напоминающий кирпич, чем книгу.       В основном, именно таким и было наполнение верхней части стеллажа. Очень хорошие книги, отметил Итачи, но совершенно ему ненужные.       На нижних полках было нечто, не поддающиеся классификации. От женских романов и исторических трудов до детских книг Саске, что стояли вперемешку с раскрасками.       Итачи хоть и улыбнулся на время, предаваясь былым воспоминаниям, но всё же стал смотреть дальше.       Перебирая разные книги, уже отбросив свои интересы, и выбирая то, что он сможет осилить за один вечер, ему в руки соскользнул розовый буклет, приклеившись глянцевой стороной к корешку книги. Он не обратил бы на него никакого внимания, если бы тот не соскользнул вниз, упав на пол, из-за чего тому пришлось молить о помощи, привлекая внимание своим кричащим заголовком:       «Женская консультация. Зачатие, беременности и роды».       Подняв буклет, Итачи попятился, зная, что в паре шагов есть кровать, на которую ему предстоит осесть и несколько минут непонимающее гипнотизировать глянцевую бумагу в ожидании ответов. Раскрыв его, Учиха обнаружил, что внутри всё в действительности соответствует заголовку.       Так.       А Саске с Сакурой сколько лет, чтобы заводить собственных детей?       Чёрт, они оба совершеннолетние.       Нет, они всё равно, что дети! Вон, раскраски Саске стоят на нижней полке.       Так.       Это не его дело.       Итачи рывком подорвался на ноги, припечатывая буклет обратно к книжке. Рука уже занеслась над полкой, как вдруг остановилась.       Буклет не только приклеился к книге по психологии, он спрятан там, где Саске точно не сможет его найти.       А если он спрятан, а он определенно спрятан, значит он за собой кое-то скрывает. Не кое-что, беременность!       Сакура скрывает от Саске свою беременность?!       Неожиданный вопрос выбил из груди весь воздух. Он избавился от угрюмых мыслей, но лучше бы он думал о том, как убьёт Нэджи, чем о сломанной жизни любимого брата.       Если бы Сакура родила сейчас, Саске не смог вынести этого. Он сейчас всего лишь младший сержант военной милиции, и пускай повышение не за горами, но отец должен передать ему бразды правления и самое главное знания и опыт, необходимый для этого. Саске не сможет метаться между молодой семьей и карьерой. Зная его характер, Саске никогда добровольно не выберет первое, возможно именно поэтому Сакура пока всё скрывает?       Нет, нельзя строить никаких теорий, пока нет никаких доказательств. Сакура замечательная девочка, которая давно стала частью их семьи, и, очевидно, она во многом поддаётся Саске, лишь бы тому было хорошо, вряд ли она способна на такой поступок. Да и мало ли у неё причин хранить этот буклет у себя дома?       Задвинув книгу, он взял соседнюю.       «Клиническая психология. Краткий конспект.»       Сойдёт.       Однако Итачи не смог сделать и шагу в сторону своей комнаты.       Рано или поздно сам Саске станет отцом и главой клана. Он уже не ребёнок, пускай и хранит зачем-то свои детские книжки, но Итачи принять эту мысль было тяжело.       Это же его братец Саске! Саске, который закатывает глаза по любому поводу, легко соглашается на шалости с Наруто и глупо шутит невпопад. Саске, которого он совсем недавно катал на спине и учил метать кунаи, уже стал достаточно взрослым, чтобы завести семью и заботиться о своем доме. Достаточно взрослый, чтобы раскрыться как мужчина.       А на одной территории с ним, он никогда по-настоящему не познает ответственности.       Засиделся.       Противный голос снова всплыл в голове, и Итачи с ним согласился. Ему давно стоило съехать от родителей, не только самому выйти на новый жизненный этап, но и дать Саске шанс стать главной опорой семьи.       Немедля, он отправился на кухню, где захватил пару газет, что выписывала мама, и отправился в кабинет отца.       Когда он уселся в кресло своего отца, то улыбнулся, чувствуя себя шаловливым ребёнком, который задумал пакость в отсутствии взрослых. Он был в отцовском кабинете тысячи раз, и сидел в его кресле, они многое здесь обсуждали, но никогда Итачи не приходил сюда тайком, а сейчас вот пришёл «пакостить».       Он бы и не пришёл, если бы не стационарный телефон, который здесь стоял.       Перебирая объявления об аренде квартир, Итачи заметил искреннее облегчение. Наверное, об этом говорила Изуми в последнее время.       Один вариант ему особенно понравился, но было и пару других достойных, которые могли быстро уйти с рынка, поэтому Итачи записался на просмотр на завтрашнее утро, решив, что медлить больше никак нельзя.       Он засиделся, но сейчас так хотелось жить! Хотелось от всего избавиться. Изменить абсолютно всё, чтобы никогда не возвращаться к той стагнации, что он называл былой жизнью.       

***

      Не то, чтобы книга его увлекла, но несколько часов Итачи удалось скоротать. Даже немного поразмышлял над ситуацией с Ханаби, хотя пока что он узнал лишь несколько определений и пару психологических экспериментов, но задумавшись об одной Хьюга, мысли плавно перешли к другой.       Из-за этого пришлось отложить конспект в сторону, чтобы молча буравить потолок, лежа на кровати, и ждать пока отпустит.       Но разве его отпустит? Сейчас уже полдвенадцатого ночи, а его до сих пор не отпустило.       До утра ещё долго, если всё получится, то переезд на какое-то время сильно отвлечет его от гнетущего одиночества, но пока минутная стрелка слишком медленно двигалась к двенадцати, чтобы не заметить то самое одиночество.       Он буквально задохнулся, разучившись дышать от осознания.       Нет, нет и нет.       Итачи с опаской взглянул на часы, что на соседней стене отбивали его похоронный марш. Стрелка неумолимо двигалась вперёд, вызывая у него желание сломать её, вместе со временем. Остановить его мало, брачная ночь Нэджи и Хинаты всё равно настанет, сколько бы он не погружался в гендзюцу.       Лучше бы засунуть туда Нэджи и никогда оттуда не выпускать!       Он рывком осел на кровати, мутным взглядом ища свою катану. Чёрная гарда выглядывала из-за двери ванной комнаты, он специально убрал её туда ранее, зная, что желание убить Нэджи его не отпустит.       Итачи подошёл и рывком закрыл дверь, а сам упал на кровать, зарывшись в одеяло с головой спрятавшись от часового тика, что оглушал и, кажется, ускорялся.       Уже почти двенадцать ночи! Время первой брачной ночи!       Он крепче сжал одеяло в кулак, ругая себя самыми последними словами.       Как же он мог забыть о брачной ночи? Это же буквально самое очевидное!       Всё это время его бесила самоотверженность Хьюга ради видимости силы её клана, бесило, откровенно бесило, что свои проблемы она решала самыми ебанутыми способами, отвергая его помощь, но у него и мысли не было, что свадьба Хьюга должна закончиться консумацией брака!       Ебаный Нэджи только этого и добивался!       Злость обурела вместе с откровенной ревностью.       Ну как, как до этого дошло?       Как ему пережить мысль, что грубые руки мерзавца Нэджи коснутся нежной, бархатной кожи его Хинаты? Как ему пережить момент, когда Нэджи начнёт завлекать его испуганную Хинату в глубокие поцелуи, полные унижение и слёз, прижимаясь к ней всем телом.       Она этого не хочет, нет-нет, Итачи полностью уверен, что она такая же наивная, как и он сам, абсолютно не думала о брачной ночи, а теперь, наверняка, жмётся от страха, сопротивляясь законным попыткам Нэджи овладеть своей женой.       Нэджи всегда был ублюдком, и непременно подавит её жалкие сопротивления, не оставив ей и шанса на бегство.       В памяти всплывает фраза из их разговора в её кабинете: "Хината никогда не просила меня остановиться". Его просто выворачивает.       Нэджи грубый, её слёзы и мольбы его не проймут. Он продолжит ласкать тело, что никогда не должно было ему принадлежать ни на каких правах, ни на людских, ни на небесных. Его похотливые руки не поймут всё изящество девичьей фигуры, а губы никогда не оценят блаженство мягкого и робкого поцелуя Хинаты, отдавшейся всей своей страстью!       Ублюдок не должен ласкать её груди, касаться губами и руками старого шрама меж ложбинок, который сам же и оставил! Это издевательство!       Его кулаки горят, готовые избить мразь прямо сейчас, но всё что он делает, это со злым стоном избивает кровать, не в силах прогнать образы голых тел.       Это не фантазии, это ебанная реальность, только сколько не гоняй чакру по организму, выйти не получится. Итачи словно третий завис в одной комнате с молодожёнами, слыша тихие всхлипы и нежные уговоры, полные лжи.       Хинате больно и неприятно, но она не может защитить себя, потому что она сама выбрала решать свои проблемы самостоятельно! Сама сказала, что со всем разберётся, и Итачи в неё поверил!       И чем всё закончилось?       Тем, что оба умирают от боли в своих постелях.       Откинув с себя одеяло, Итачи больше не мог выносить жар в своем теле, не понимал, где он находится, собственная комната не ощущалась. Он нигде. Он никак. Ему бы лишь Хинате не было больно, ведь этот мудак не знает, что она любит, когда Итачи входит медленно и осторожно, осыпая её поцелуями. Нихера он не знал! И наверняка делал всё неправильно и грубо, чем вызывал огромную боль и ужас у Хинаты.       Учиха намертво вцепился в собственные волосы, едва не выдирая пряди, и невидящим взглядом уставился вверх, видя совсем не потолок своей комнаты.       Пускай лучше сама льнет к нему в объятия, нежится и получает удовольствие. Пускай её приоткрытые губы добровольно ищут мужские губы так же, как когда-то они искали его собственные губы. Пускай прижимается грудью к мужской груди, сжимая под собой крепкие бедра, и невесомо обводит чужую татуировку «Анбу» на мужском предплечье тонкими пальчиками, также как обводили его собственную. Пускай тихо и с наслаждением выстанывает не его имя.       Пускай.       Главное избежать боли и новых травм, как моральных, так и физических, иначе, он точно убьёт Нэджи. Лишь бы она не страдала, не ревела и не чувствовала новой боли.       Стони, кричи, люби и получай удовольствие, только не плачь!       По лицу побежала влага, и Итачи сразу понял, что это не слёзы.       Его шаринган дрожит, а кровь слезами стекает медленно по его скулам, но его это не волнует. Не волнует и то, что он не заметил активации додзюцу. Уже первый час ночи, и если он уберёт свои руки из путаницы волос, чтобы стереть кровь, то тут же схватится за катану и направится к Хьюга.       И всё из-за того, что он любил её!       Он любит её, всегда любил и вряд ли разлюбит.       Теперь уже даже от себя скрыть эту истину не получалось, наоборот, она рвалась наружу из-под семи замков, которыми он её запечатал. Сердце стучало где-то у горла, угрожая выпрыгнуть, если он снова попытается забыть.       Ах, как смешны были его попытки обмануть себя, что он сможет всё забыть! Да его любовь к Хинате — настоящее Учиховское проклятье, такая же губительная и опасная, оттого чистая и искренняя.       Поэтому он так легко в неё поверил, поверил, что Хината самостоятельно со всем разберётся, проявит всю свою решимость, отчего ушёл в сторону, не мешая её плану. Он не ждал похвалы, награды за ожидание, и даже с трудом верил, что её план предполагает отношения с ним, но всё же наивно надеялся. И не мог не надеяться.       Она его и всё тут.       Когда-то давно он позволил себе эту мысль, и с того момента отступление стало невозможным. Слишком своё, слишком любимое у него проклятье, такое, которому позволишь всю жизнь отравлять своё сердце, взамен черпая из этого новую силу. Такое проклятье, которое закаляло.       Будь ему шестнадцать, он непременно получил бы новую стадию шарингана от гогочущей сердечной боли, но сейчас Итачи уже достиг своего предела, и его не удастся пробить разбитым сердцем.       Но ему определенно стоило так сильно влюбиться в подростковом возрасте, а не сейчас. Это было даже в какой-то степени стыдно.       Так бесповоротно, а он даже не уверен во взаимности!       Шум входной двери возвращает в реальность, и Итачи больше не видит до боли знакомой постели с двумя молодоженами.       Он весь мокрый от пота и крови, пытается быстро встать с кровати, но путается сначала в одеяле, а потом и в собственных ногах, пока бежал до ванной комнаты. Ещё и дверь он, как назло, закрыл ранее, и теперь судорожно дергал ручку несколько раз, чтобы открыть дверь.       Сердце всё ещё ныло и грохотало, как в припадке, но шум водопроводной воды и страх попасться на глаза родных в таком виде, напрочь выбили все его видения, отчего Итачи чувствовал облегчение.       Кровь застыла на лице кривыми дорожками, и ему приходится сильно тереть кожу, чтобы избавиться от них.       Случайный взгляд в зеркало подкосил его своим собственным больным видом.       Впалые щеки, бледная кожа и очень красные глаза, словно он всё ещё не деактивировал шаринган. В таком виде, Сакура точно поверит в его болезнь.       Сомнительный плюс в сложившейся ситуации, но Итачи устал. Он в раз стал измотан, точнее, только сейчас осознал, что все запреты в его голове и чувствах отнимали слишком много сил. Слишком много для одного вечера.       Ему нужно выспаться, определенно. Впервые за долгое время, он знал, что как только коснётся головой подушки, сразу же провалится в небытие, такое, где действительно ничего нет, а не то, где Хината наслаждается сексом с Нэджи.       И вот его голова касается подушки, но провалиться в сон не получается.       Потому что Хината Хьюга слишком жадная до внимания, и требуют, чтобы сегодня все ей его уделили.       Дверь в его комнату открывается, и Итачи жалеет, что не заснул раньше хотя бы на секунду, ведь теперь ему никак не избежать длинного разговора.