***
Рассмешила. Какая-то безобразная от потекшего макияжа девчонка, с разлохмаченными волосами, небрежно собранными в два хвоста, что швырнула стакан в стену, стоило только двери открыться. Верещит, проклинает всех, даже своим же «подругам» по несчастью, тихо-мирно стоявшим рядом, досталось. — Не нужно мне ни воды, ни еды! Объявлю голодовку и сдохну здесь, вам же потом с трупом возиться! — объявила девушка стоявшей напротив нее хозяйке борделя, но та в ответ лишь отвесила ей пощечину, приводя «заключенную» в себя. — Рот свой открывать будешь на уровне ширинки, истеричка. Думаешь, одна тут такая умная? Да что ни день, то по десятку таких завозят! А с трупами, не переживай, нам не в новизну сталкиваться здесь. — Хм, неужели и до такого доходит? — заслышав за спиной знакомый голос, белокурая девушка, отчитывающая одну из «новоприбывших», обернулась. — Скарамучча, я с ума тут сейчас сойду! — раздраженно всплеснув руками, хозяйка борделя подошла к юноше, стоящему в дверном проеме в окружении нескольких подручных. — Ну вот куда мне их столько? Неужели у нас один бордель на всю Осаку? Еще и эта фурия — она мне уже все мозги выела, либо отпустите ее, либо пристрелите. Ей богу, сил нет. У нее вообще, похоже, рот не закрывается. — Так для ее рода деятельности это весьма приемлемо, Розалина. — ухмыльнулся босс якудза, заглядывая за спину блондинки. Ненависть, с которой смотрела та, о которой шла речь, казалось, сможет сжечь заживо. Но, столкнувшись с абсолютно равнодушным взглядом Скарамуччи, пленница молча отвела взгляд в сторону. — Чего бы и не отправить ее в «нижний»? Там даже самые строптивые свой пыл быстро остужают. — Да пожалела сначала. — вздохнула Розалина, переводя взгляд на осколки граненого стакана возле двери. — Вроде хорошенькая такая, фигуристая, волосы длинные, зубы все на месте. А в «нижнем», сам знаешь, какой контингент… Но, черт возьми, после всего того, что она тут наговорила, я ее не просто в «нижний», а готова собственноручно в лодку к Харону усадить и самый ад отправить! — Что я такого сказала! — снова подала голос заключенная в рабство девушка. — Я готова до последнего свои права отстаивать, вот и все! А вы не имеете никакого права держать человека против его воли! — Гляди, а? Опять запела. — хозяйка борделя закатила глаза, отходя в сторону и усаживаясь в плетеное кресло. — Я тебя прошу, Скарамучча, не хочу возиться с этой правозащитницей. Смотри только, какие остальные девчушки спокойные — просто мечта. А этого гадкого утенка вы мне словно на сдачу притащили. — Это и не ко мне вопрос. — хохотнул босс якудза, засунув руки в карманы брюк. — Асахи гребет всех без разбору. Сама знаешь ведь, деньги не пахнут. — Ну послушайте вы меня, вы же реально совершили ошибку! — Скарамучча устало перевел взгляд в сторону, снова услышав голос строптивой девицы. — Я хоть и работала танцовщицей в ночном клубе, но абсолютно никакого отношения к проституции не имею. — А у всех остальных тут второе высшее по этой специализации. — не смог сдержать смешок юноша, снисходительно посмотрев на пленницу. — Ты никогда не слышала, что такое трафик? Увы, попасть сюда может кто угодно — хоть стриптизерша, хоть придворная монахиня. Ты у нас, наверное, к последним относишься? Девушка возмущенно поморщила нос. — В клуб я пошла исключительно из-за острой необходимости оплачивать счета за квартиру. Моя основная деятельность, увы, не приносила мне достаточно денег. — Боже, да зачем мне эти подробности… — Скарамучча развернулся к двери, но не спешил уходить, так как девушка продолжала свой монолог, в какой-то момент показавшийся ему даже забавным. — Я профессионально занимаюсь астрологией, вот уже более пяти лет жила тем, что предсказывала судьбы людей. Меня зовут Мона Мегистус, неужели вы обо мне не слышали? Обо мне уже не раз и в газетах писали. И… — Мона грустно улыбнулась, опуская глаза. — Вот же, ирония судьбы, я словно сапожник без сапог. Не смогла предсказать свое же собственное будущее. — Даже не знаю, что из всего сказанного звучит более абсурдно. — босс якудза криво усмехнулся, постукивая пальцами по ремню. — Астрология, ты серьезно? Еще и профессионально занималась, ха. Юмористка ты, однако, Мона Мегистус. Или просто пытаешься на уши присесть, чтобы мы такие раздобрились и отпустили тебя на волю? — Вовсе не… — девушка пыталась вставить хотя бы слово, но Скарамучча не позволял этого сделать. — Жалкое зрелище. Говоришь, Мона тебя зовут? В испаноязычных странах это означает «обезьянку» — очень тебе подходит. — Глядите-ка, какой полиглот! Между прочим, по-итальянски — это сокращение от Mia Donna, «моя госпожа». А с персидского и вовсе переводится как «божественная». — Да-да, госпожа божественная обезьянка, козырять будешь этим перед клиентурой своей. Утомила. Забрала слишком много ценного, во всех смыслах, времени. Даже забыв, о чем хотел поговорить с Синьорой, Скарамучча развернулся на пятках и вышел из комнаты. Хозяйка заведения что-то еще вопрошала ему в след, но глава якудза ее не слышал — нужно было распланировать все то, с чем разобраться он планировал еще с утра, да все откладывал за ненадобностью… ну, или виной всему простейшая прокрастинация.***
«Почему бы людям просто не взять, и не исчезнуть?». Юноша, повернутый спиной к разглагольствующему человеку, периодически кивал, делая вид, что ему интересно все то, о чем он говорит. Как же хрупка человеческая жизнь, ему ли не знать. Видавшему, как один за одним люди погибали на его глазах. А порой и от его руки. Холодное, созвучное с сердцем главы преступного синдиката, орудие убийств то и дело напоминало о себе, когда рука Скарамуччи ненароком касалась кожаной кобуры. Чего ему стоит, даже не разворачиваясь, всадить пару пуль в этого правительственного засланца? Репутация? Да на кой черт она нужна… Скарамучча вздохнул, отходя от окна и поворачиваясь к мужчине, одетому как простой офисный работник. — Занятно. — протянул юноша, поправляя рукой, съехавший к кисти, ремешок часов. — И чего вы хотите взамен? — Покровительства синдиката, конечно. — с улыбкой от уха до уха проворковал «гонец». — Это самая справедливая цена, не находите? — Цена за кровь? — надменно вскинув бровь, ответил глава якудза. Немного подумав, он усмехнулся, отворачиваясь в сторону. — Не согласен. Человеческая жизнь… пф, да она вообще не имеет цены. В том смысле, что торговать ей, подобно торговле воздухом. — Ну, господин Скарамучча, это смотря какая жизнь. Речь ведь идет о высокопоставленных чинах, а не каких-то смердах. Раздражает. Юноша незаметно сжал руку в кулак за спиной, чтобы не сорваться и действительно не схватиться за курок. — Думаешь, деньги и статус придают ценности жизни? — язвительно ухмыльнувшись, лидер преступного синдиката поднял глаза на собеседника. — Отбери у этих чинов все нажитое, да положи на одну чашу весов с каким-нибудь нищим с соседнего проспекта. Ну чем, чем они будут отличаться? Под землей и вовсе все будут разлагаться одинаково. Ха… а ты мне тут задвигаешь о справедливой цене. Мужчина поморщился, после чего поправил очки на переносице, дабы не сильно палиться в своем несогласии с боссом якудза. — Ваши предложения? — постным голосом произнес он, снизу-вверх взирая на Скарамуччу. Но тому даже следить за взглядом нежеланного гостя не стоило, чтобы прочувствовать перемены в его настроении. — Найдите себе другую «крышу». Эта, видимо, уже протекает, раз приводит к таким разочарованиям. — спокойно ответил юноша, подойдя к письменному столу и проведя пальцам по корешкам книг, стопкой лежащих на нем. Заметив длительное молчание со стороны собеседника, Скарамучча поднял взгляд на него, хлопнув рукой по верхней книге. — Вопросы? — Хм. Что ж. Я ожидал, что мы придем к консенсусу, господин Скарамучча. — мужчина нехотя поклонился главе преступного синдиката, и спешно покинул помещение — он бы и дверью хлопнул, если бы ее не придержал стоящий за ней помощник босса. «Человеческая жизнь… не имеет цены?». Конечно, не имеет. Скарамучча раздраженно плюхнулся в кресло за столом, откидываясь на спинку. Да даже его жизнь — ну чего она стоит? Он прекрасно помнит тот день… когда это было? Вчера? Позавчера? Когда он точно так же сидел, в сдавливающей виски тишине, которую нарушала только трескающая на стене лампочка — видимо, давно уже сдох патрон. Хотя бра дорогущее, итальянское, за чертовы сотни тысяч йен приобреталось. Не то что, допустим, тот торшер в углу, который можно даже в магазине через улицу купить. Опять же, цена разве говорит о качестве? Но суть даже не в этом… Когда Скарамучча сидел и бездумно смотрел на дверь перед собой, предварительно запертую, чтобы никто не зашел и не помешал его планам, его голову посетила лишь одна единственная мысль. Да, именно та самая. О цене человеческой жизни. Из чего сейчас складывается его собственная жизнь? Он никогда не стремился стать главой самого известного в Осаке преступного синдиката. Он никогда не считал свои заслуги, но, в то же время, никогда не чурался вида чужой крови на своих руках, и был готов на все, чтобы от одного только его имени всех бросало в дрожь. Пытался так самоутвердиться? Возможно. В какой-то момент он понял, что душу греют не столько все эти заработанные деньги, репутация и прочие моменты, сколько эти восхищенные взгляды людей, готовые за ним идти хоть в огонь, хоть в воду. Когда в тебя верят, действительно из ниоткуда обретаешь силы и мощь. Но однажды, занавес падает, и оказывается, что вся эта вера — лишь театральное представление, основанное на… конечно же. Твоих деньгах и твоей репутации. И вот, ты наверху, у тебя есть все, что ты мог и не мог даже пожелать. Даже не успеешь вдохнуть этот запах успеха полной грудью, как окажешься заперт в рутине — тошнотворной рутине, в тюрьму которой тебе загнали те самые деньги и успех, которые создают «ценность» человека. Теперь этот человек сидит на самой вершине, в комнате, в которой раздражающе мигает лампочка, и рука его неспешно подносит дуло пистолета к горлу. «Не пора ли завершить этот театр одного актера?». Но рука предательски дрожит, глаза крепко зажмурены, а зубы стиснуты. Поразительно. Как легко забрать жизнь у любого человека, но стоит только решить самому прекратить эту бесконечную погоню за чем-то эфемерным, как пальцы тут же ослабевают, а сердце начинает бешено биться. «Ну же! Разве тебя что-то держит здесь? От тебя останется та же пыль, которую развеют в воздухе, которая остается от каждого человека. И все. И больше ничего». Пронзительный звонок телефона. Скарамучча выдыхает, словно появился аргумент для себя же самого, почему он не смог нажать на курок. Рука расслабленно опускает оружие на стол, и тянется к проводному телефону. В тот день успешно завершилась облава в квартале Рюдзи, который долгое время никак не переходил в руки синдиката. Об этом кратко оповестил лидер группы Асахи, после чего пообещал передать в ближайшее время подробную информацию через одного из наемников и бросил трубку. С усмешкой Скарамучча подумал, что после его смерти на верхушку синдиката бы без замедлений взобрался Асахи. Есть в нем эта жадность, без которой на такое место не присесть. Вот только иногда эта жадность только беды одни приносит… Возвращаясь из воспоминаний в сегодняшний день, Скарамучча приоткрыл глаза. Почему-то вспомнилась поездка в тот день в бордель Синьоры. И эта болтливая девчонка, по-детски наивная, даже не понимающая, куда ее жизнь втянула. Скарамучча хохотнул, потянувшись к телефону. Нет, не то что бы его интересовала ее дальнейшая судьба, просто хотелось узнать, удалось ли ее сломать, или, как обычно завещал сам глава якудза, ее «пустили на корм рыбам». Хотя… разве это не есть интерес? — Разбудил, Розалина? — саркастично улыбнулся юноша, услышав по ту сторону провода уставший голос. — Разве такие как я спят? — хмыкнула девушка, судя по последующему звуку, что-то выпивая. — День просто ни к черту не сдался. — Как и все остальные, полагаю. Слушай… — Скарамучча подскочил с кресла, взяв в руки телефон и неспешно зашагав к окну. — Вы там разобрались со строптивой леди? А то ты же у нас душа добрая, могла бы и спустить с рук ее неподобающее поведение… — Душа у меня добрая только в день зарплаты, Скарамучча. — звонко рассмеялась девушка, после чего сменила тон на более лояльный. — Ну, или когда к нам приходит большой «денежный кошелек» и лично обещает за одну из девчонок накинуть «чаевых». — Так-так. — юноша положил телефон на подоконник, заинтересовано забарабанив пальцами по трубке. — Опять какой-нибудь гость из Эмиратов? — Догадливый, паршивец. В душе я этих шейхов не чаю — так скоро и на квартиру новую накоплю наконец. — Погоди, ты так быстро слетела с темы. — фыркнул Скарамучча, развернувшись и запрыгнув на подоконник. — Что там с девчонкой из стриптиз-клуба? — Так я к ней разговор и веду. Приехал тот шейх на следующий день после твоего визита — мы нашу Мону только всем коллективом торжественно собирались отправлять в «нижний» бордель. Увидел девчушку, и челюсть с пола еле подобрал — такую сумму озвучил, что остальным моим крошкам и не снилась! — Повезло, повезло. Вы ее там порадуйте новостью, что, если себя вести хорошо будет, такой толстосум и вовсе выкупить ее из трафика может. Кто она там… нищеброд-астролог? Вот как раз заживет на полную катушку где-нибудь на 121 этаже небоскреба в Дубае. Мечты, так сказать, сбываются. — Хоть у кого-то они сбываются… Ха, ладно, чего это я. В общем, мы в итоге тут быстро все переиграли, пока что решили оставить все как есть, пока этот Абдулл, как там его, не приедет. Сегодня четверг? — Пятница. — с ходу ответил Скарамучча, раздраженно наматывая телефонный провод на палец. — А, ну значит, уже завтра! Надо будет намарафетить куколку как следует, а то эта свинюшка даже в ванную уже который день не ходит. И, конечно, от еды отказывается. Ну хоть воду пьет, и на том спасибо… Ах, да, тебе-то, я думаю, интереснее то, сколько заплатил наш гость? — Вообще похер. — Ожидаемо. — Синьора тяжело вздохнула. — Ох, Скарамучча, как же тебе хорошо живется. Вообще о деньгах можно не париться. — Зато можно париться о том, за каким углом словишь маслину в лоб. — скривив рот, ответил юноша, покачивая одной ногой над полом. — Ладно, Розалина, я тебя понял. Чего звонил-то… ах, да. Завтра утром буду на районе, забегу на чай. Дзинь! Трубка телефона звучно приземлилась на родное место. Скарамучча размял шею, после чего опустил взгляд в пол. «Зачем я это сказал? У меня и вовсе никаких планов в этом районе завтра».***
Как привычно стало заезжать в элитный бордель и видеть сердитое лицо Синьоры. Хотя, казалось бы, разговаривали совсем недавно, и она пела, словно птичка. — Я ее собственными руками убью! — нервно размахивая веером, разгоняющим царящую в холле духоту, прошипела, подобно кобре, блондинка. — Ты только представь — уже совсем скоро к нам наш высокопочтенный гость приедет, а эта мразь взяла и заперлась в ванной! — Попросить снести дверь? — спокойно ответил ей Скарамучча, доставая сигарету и зажигалку. — В холле, вообще-то, не курят. — увидев это, пренебрежительно произнесла Синьора, но, увидев равнодушный взгляд Скарамуччи, решила, что перечить смысла нет. — Да что значит снести дверь? Мы тут только недавно ремонт завершили, в копеечку влетел! — Опять ты о деньгах паришься. Все равно бордель спонсирует синдикат, в чем проблема? — выпуская облако дыма, сказал глава якудза. — Ты серьезно? Хочешь, чтобы у нашего гостя из Эмиратов сложилось ужасное впечатление о моем заведении? Синдикат синдикатом, но, если вы вынесите дверь, за пять минут новую явно не поставите. — Скажешь, что это такое дизайнерское решение — ванная без двери. — пожал плечами Скарамучча. — Зачем вообще в таком месте, как бордель, двери. — Ну, знаешь ли. У людей есть такая вещь, как личное пространство, слыхал о таком? — девушка сложила веер, и быстро подошла к запертой двери — видимо, тому самому месту, где и спряталась пленница, приносящая одни неудачи. — Эй, красотка! Тут предлагают дверь выносить, если ты не выйдешь. Только предупреждаю, если дверь моего борделя разнесут, следующей на очереди будет твоя голова! И я даже не посмотрю на то, сколько потеряю из-за этого денег. — Розалина, Розалина. — утробно рассмеялся Скарамучча, туша сигарету о стоящий на туалетном столике бокал и подходя к девушке. — Ну разве так ведутся переговоры? Иди пока, сама себя в порядок приведи, а то у тебя уже волосы дыбом от той тональности, на которой ты разговариваешь. Я сам поговорю с ней. Синьора нервно повела плечом, инстинктивно приглаживая рукой свою шевелюру, после чего еще раз с ненавистью посмотрела на запертую дверь и удалилась в соседнюю комнату. Скарамучча вплотную подошел к двери, пару раз постучав по ней костяшками пальцев. — «Госпожа обезьянка»? Не поговорите ли со мной? — Меня зовут Мона! — юноша не смог сдержать улыбки, услышав возмущенный, дерзкий голос. — И я не буду говорить ни с тобой, ни со всей вашей мерзкой сворой! Будьте вы прокляты! — Проклятия в свой адрес с годами я начинаю воспринимать как комплименты, так что, спасибо. — Скарамучча приложил голову к двери, чтобы лучше слышать голос девушки. — Послушай, тебе разве не рассказали, какой хороший дядя к тебе едет? Он может за раз решить все твои проблемы! Неужели никогда не хотелось стать женой шейха? — Пошел к черту, честное слово! Мне абсолютно плевать, есть у человека деньги или нет, это не то, за что следует оценивать людей. — А ты, видать, профессиональная оценщица? — юноша дернул ручки двери — м-да, действительно заперто. — Ну вот поговорите с ним, может найдешь, за что оценить, помимо денег. А быть может, и разговоры не потребуются — обо всем расскажет слияние ваших тел. — Ну ты конченный мудак! — в дверь явно прилетело что-то тяжелое, из-за чего в соседней комнате послышался яростный рев Синьоры. — Тебя же Скарамучча зовут, да? Так вот, мистер Скарамучча, я ни на шаг не выйду отсюда, и останусь здесь до тех пор, пока меня не сожрут заживо здешние крысы. Глава преступного синдиката расплылся в улыбке. Хотя и нельзя было сказать, что она предвещала что-то хорошее. — Блядь, Мона. — упершись лбом в дверь, сквозь нервный смех произнес Скарамучча. — Знаешь ли ты, что, по статистике, все те люди, с которыми я лояльно пытался разговаривать больше одной минуты, заканчивали свою жизнь в канаве? — Вот и отлично! Можешь мне уже подыскивать канаву, я не против. Только можно она будет более-менее живописной? Ну, там, например, с развесистой ивой по соседству, или между двумя цветущими сакурами? — Дорогая, я могу лишь предложить канализационный слив. Как раз будет тематично соответствовать, если ты свои последние дни порешаешь в санузле провести. Девушка замолчала. Скарамучче даже на полном серьезе стало казаться, что она там может найти место, откуда сбежать. Вентиляционное отверстие? Ну нет, она, конечно, стройная, но не настолько. — Мо-на. — растянул имя девушки глава преступного синдиката, размеренно постукивая кулаком по двери. — Не стыдно выставлять босса якудза в таком свете? — Босс якудза? — за дверью раздался раскатистый и звонкий смех пленницы. — Не смеши меня! Ты максимум похож на какого-то плешивого наемника, работающего на полставки. Это вот зря было. Решила задеть старые раны, которые и так с трудом зажили? Скарамучча отошел от двери, презрительно посмотрев на нее. — Ну, сука, я тебе устрою плешивого наемника. Сейчас мои ребята вынесут дверь, потом кинут тебя в ноги к этому арабскому гондону, а затем ты все свои дни проведешь в гребанном «нижнем» борделе. Если, конечно, выживешь там хотя бы неделю. Юноша впился взглядом в дверь. Он ожидал чего угодно — что девушка, как это бывало и до нее, начнет плакать, умолять о пощаде, обещать, что сделает все, что угодно, лишь бы с ней так не поступали. Но… что? Из ванной послышался только высокомерный смешок. — Вперед. Скарамучча стиснул зубы. Нет, эта дрянь наверняка просто не понимает, что с ней здесь не в игры играют. — Ну что, мастер переговоров? — вот Синьоре бы сейчас не лезть под горячую руку — юноша так и порывался достать танто* и пересечь хоть кому-то здесь сейчас глотку. — Закажи молебен об упокоении своей двери, Розалина. — фыркнул глава преступного синдиката, расстегивая верхнюю пуговицу на своей рубашке из-за накатившего жара. — Да что б тебя. — закатила глаза девушка, злобно переводя взгляд на двух громил, которые стояли на входе в бордель и, лишь по одному щелчку своего хозяина, устремились к запертой двери. И, удивительно — стоило им только приготовиться к тарану, как ручка медленно повернулась и из ванной вышла Мона. С абсолютно спокойным выражением лица посмотревшая на людей Скарамуччи, удивленно переводящих взгляд с нее на дверь. — Ладно уж, не утруждайтесь. — смахнув с плеча прядь иссиня-черных волос, сказала девушка. Поводя глазами по разным сторонам, она, наконец, увидела объект своего интереса. Его эмоция была сейчас чем-то средним между равнодушием и «какого хрена, Мона?». — Лишу тебя такого удовольствия — точному следованию своим планам. — А, так это ты мне решила насолить таким образом? — Скарамучча сложил руки на груди, сдерживая улыбку. — Что же дальше? Сама запрыгнешь на шейха, а потом с воодушевлением и возгласами «я ждала этого всю жизнь!» побежишь в «нижний» бордель? — Чего не сделаешь ради того, чтобы не видеть довольствие на лицах властных людей. Особенно, когда власть эта построена на жизнях других людей. — Господин? — повернув голову к главе якудза, спросил один из его подручных, словно намекая, что этот нахальный рот уже давно пора заткнуть. Но юноша лишь отмахнулся, снова обращаясь к Моне. — Это все, конечно, здорово, если бы не один ма-а-аленький нюанс. Мне просто перманентно похер, Мона. Вот вообще. Думаешь, ты первая такая, кто хотел мое имя искупать в грязевой луже? А вот ты себе знатно жизнь ломаешь — и только тебе же хуже от своих действий. — Куда уж хуже. — искренне улыбнулась девушка. Да что такое? Как этот человек поменялся с нервозной истерички на холодную стерву? Или на нее так смирение с ситуацией воздействует? Скарамучча сжал кулаки. Вывела из себя. Может, ударить ее? Он далеко не из тех, кто чурается насилия над женщинами. Особенно над теми, которым только насилием и можно вправить их мозг, или возместить его полное отсутствие. Но руки в этот раз тряслись еще сильнее чем тогда, когда он сидел в своем кабинете, прижимая дуло пистолета к горлу. Почему? Теряется хватка? И что теперь делать — продолжать смотреть, как эта высокомерная дива смотрит на него из-под своих пышных ресниц? Вздох. Возьми себя в руки, Скарамучча. Вместо того, чтобы втоптать в землю одним лишь словом, как умел это раньше, благодаря чему и поднялся до самых высот этого преступного мира, ты сейчас стоишь как вкопанный, и просто не можешь отвести взгляда от какой-то дешевой, во всех смыслах, шлюхи. Хотя, фактически, она все еще не является ей, но… Вырядили ее достойно, не поспоришь. Тонкий атласный халатик не особо прикрывал красивое кружевное белье, подчеркивающее все достоинства девчонки. Раньше Скарамучча считал, что кружева вовсе не придают сексуальности, наоборот — опошляют донельзя, опускают до уровня типичных продажных девок, хотя многие их наоборот обожают до безумия. Но Мона… черт знает, как она это делает, но ей идет и это белье, и даже этот нелепый халат, который выглядел как просто кусок дешевой красной ткани. Остановись, она же поймет, что ты ее разглядываешь, словно какой-то бродячий пес, перед глазами которого помахали сочной мозговой косточкой. Но почему эта девчонка так цепляет? Сколько девушек было в жизни главы преступного синдиката, и, признаться, внешностью даже многие превосходили Мону. А на деле все они — как одна. И разве эта выскочка хоть на йоту их лучше? Чем? Ну скажи, чем? Нет сил терпеть это самоистязание — Скарамучча буркнул что-то вроде «разбирайтесь сами», и быстро покинул бордель. Первый раз в жизни сбегаешь с «места разборок», какая слабость! Такого не бывало даже в те времена, когда буквально прогрызал себе дорогу к власти, шел по головам, смеялся над всеми, кто проявляет слабость характера. У кого есть что-то, что он боится потерять. Страх… да, именно над страхом всегда смеялся Скарамучча. Ему казалось, что такое чувство как страх, никогда не сможет взять над ним верх. Потому что его порождают привязанности. Например, тот же страх смерти — это банальная привязанность к своей жизни, не более. Ведь люди не самой смерти боятся — абсолютно плевать, больно ли это, долго ли это, мучительно ли. Главное — как боязно потерять все то, что имеется в этой пустой, бессмысленной жизни! Да, именно пустой и бессмысленной. Да разве есть хоть что-то, с чем не жалко будет расстаться? Первый раз в жизни ты убегаешь от себя, Скарамучча… или, быть может, уже второй.***
Сколько же времени прошло. День? Неделя? Месяц? Так много дел, и так мало стало места размышлениям в жизни. Намного удобнее, когда ты вообще перестаешь следить за временем и проживаешь всю жизнь как один длинный день. Один гребанный длинный день. Скарамучча убрал в книжный шкаф дочитанную книгу. Когда-то ему казалось, что возьми любого человека из своего окружения — они ведь как открытая книга! Причем читаешь их словно с конца. Изначально знаешь уже досконально о них все, а с течением времени лишь всплывают маловажные факты, которые и привели в итоге к тому характеру и мотивациям, которые имеются сейчас. Скукота ведь, правда? А потом, в один прекрасный день, перед тобой оказывается книга, запертая на какой-то увесистый амбарный замок. И, вроде бы, его и взломать можно — что тут сложного? — но нет же, можно задеть и саму книгу. Опять же — разве это так важно? Хороший вопрос… Юноша хмыкнул, проведя рукой по корешкам книг в шкафу, когда его взгляд зацепился за интересный экземпляр. Определенно не его приобретение, как, в принципе, и многие прочие в его коллекции. Скарамучча подтолкнул пальцем книгу на себя, доставая ее с полки и с прищуром взглянув на название. «Брихат-Парашара-Хора-Шастра». Транскрипция снизу, под оригиналом на, вероятнее всего, языке хинди. Глава преступного синдиката перевернул книгу, бегло пробежав глазами по аннотации на заднике. «Эта книга предназначена для тех, кто поднял свои глаза к звездам, и задался вопросом: как выбраться из дебрей иллюзии материального существования?». «Ага, ну понятно. Видать, астрология?» С кривой ухмылкой, Скарамучча пролистал книгу, безынтересно останавливая взгляд на названиях глав, подтверждающих его предположение. «Вот только знаю я одну девушку, которая подняла свои глаза к звездам, а из материальных дебрей так и не выбралась». Или выбралась? Юноша резко захлопнул книгу, подходя к письменному столу и наливая очередную стопку коньяка. Да какого черта его вообще это до сих пор интересует? Нет чтобы подумать об очередном выгодном для синдиката деле, которое Скарамучча откладывает уже который день, так как нет никакого желания даже начинать переговоры. Буквально тошнота к горлу подступает от этой рутины. А тут, удивительно — есть что-то, что действительно представляет какой-то интерес? Даже спустя десятки, сотни часов? Глава якудза быстро опрокинул стопку, и, даже не вернув книгу на место, направился к выходу, наспех накидывая висящий на вешалке пиджак. Синьора с кем-то заинтересовано беседовала по телефону, поэтому, по прибытию в пункт собственного назначения, пришлось недолго подождать, облокотившись на дверной косяк. — Да-да, я тебе позже перезвоню, босс приехал. — с миловидной улыбкой проворковала девушка, положив трубку и устремив усталый взгляд на Скарамуччу. — Вот это явление. Почему на звонки не отвечал так долго? — Перерезал телефонный провод. — ухмыльнувшись, честно ответил юноша. Таким образом уж очень хотелось оградить себя от внешнего мира. — Это в твоем стиле. — поджав губы, с насмешкой произнесла Синьора. — Чем же могу быть полезна? Ты по делу или…? — Квартиру уже купила? — решил начать издалека Скарамучча, намекнув на оплату, поступившую от арабского шейха. — Что? — наивно захлопала глазами девушка, после чего хлопнула рукой по лбу, залившись смехом. — Ах ты, черт, на больное давишь! Такая птичка из рук улетела! Ты не знаешь, наверное — эта замухрышка попортила-таки все мои планы. Вела себя, как тварь последняя, ударила нашего почтенного гостя, вылила на него воду из вазы, еще бы и саму вазу об его голову разбила, если я вовремя ее руку бы не перехватила. Толстосум наш что-то проорал на своем басурманском, и, в общем, отказался вовсе от своего заказа. — Вот это темперамент. — почесав переносицу, ответил глава преступного синдиката, ярко представляя всю эту картину перед собой. — И как вы с ней все еще справляетесь? — А никак. — отмахнулась Синьора, развернувшись на будуарном стуле. — Отправили ее, как и планировали, в «нижний». Уж Йорику привычнее с такими обращаться. Во всяком случае, вестей больше о ней никаких не слышала, уже как недели три. Кто знает, может и померла уже там, бедняжка. Скарамучча рефлекторно сжал пальцы на книге, которую прятал под запахом пиджака. Что ж, это ведь и ожидаемо? На что он рассчитывал, когда сам такой приказ и выдал? — Понятно. — пытаясь выглядеть абсолютно равнодушно, на выдохе произнес юноша. — Ты прости, что такую выгодную для синдиката рыбку арабскую упустили. Но, и сам видел — с этой фурией невозможно вообще ни на какие сделки идти было. Глава якудза лишь небрежно ухмыльнулся в ответ. Молча кивнув, он покинул элитный бордель. Мона мертва. Определенно мертва. С таким характером она бы и дня в «нижнем» не пробыла, а тут… три недели. Стоит ли поставить на этом точку и вернуться уже в привычное русло жизни? Но нет. Он садится в ожидающий его люксовый автомобиль с затененными стеклами на заднее сиденье, и нервно обхватывает пальцами обивку переднего сиденья, поднимая глаза на водителя. — Гони в «нижний». Поживее! Самый бедный район Осаки. Настолько же криминальный, насколько и бедный. И здание, с первого взгляда кажущееся вовсе заброшенным. Скарамучча здесь бывал только один раз — когда передавал новый объект, перешедший во власть синдиката, его хранителю. А вот и он сам — названный Йорик, человек, который в своей жизни стены тюрьмы видел дольше, чем свободу. Криминальные наклонности еще и прикрепляются психическими отклонениями — сколько изощренных убийств на его счету, даже он сам толком не все помнит. А теперь сидит в затхлой комнатушке, так сказать, «предбаннике» борделя, который даже холлом язык не повернется назвать. Сидит, затачивает мелкий тупой кинжал об абразив, и что-то гнусаво напевает себе под нос. — Опа, шеф! — радостно воскликнул он, увидев на пороге Скарамуччу, который сморщил нос от едкого душка, царящего в помещении. — Какими судьбами? — Вы что, тут трупы коллекционируете? Что за мерзкий запах? — А, это. — хохотнув, махнул рукой Йорик. — Я уже даже как-то привык, не замечаю. Тут вчера одна дамочка откинулась, да мы все никак труп вывезти не можем. Или позавчера? А-ай, похер. Ты лучше расскажи, как сам? Как дела идут? Скарамучча невольно дернулся, ведь первая же мысль, которая посетила его голову — «речь идет о Моне». — Я ищу одного человека. Говорят, здесь обитает. — выдавив из себя снисходительную улыбку, произнес юноша. — Мона Мегистус. Йорик присвистнул, кивнув в сторону коридора. — Наша золотая жила! Клиентура так и поперла, как эта красотка попала к нам. Такая послушная, просто прелесть. Что, повидаться охота? Не дослушав мужчину, Скарамучча спешно зашагал в сторону коридора. Интуиция его не подвела — с первого же взгляда он обнаружил ту дверь, за которой, сжавшись комочком в углу, находилась знакомая, но такая истощенная фигурка. «Жива!» — с придыханием подумал лидер якудза, делая несколько шагов навстречу. Девушка его, казалось, не замечала. — Здравствуй. — юноша подтащил стул, стоящий в стороне, усаживаясь на него и закидывая ногу на ногу. Мона приподняла голову, из-за чего у Скарамуччи сжалось сердце. Где же этот огонек в глазах? Где высокомерная улыбка? Во взгляде девушки читалась только бесконечная боль и презрение по отношению к человеку, сидящему напротив. — Я знала, что ты придешь посмеяться надо мной. — поджав губы, тихим голосом произнесла Мона. — Посмеяться? — юноша нахмурился, склонив голову набок. — Над чем же мне смеяться, Мона? Буквально на моих глазах сломался еще один человек, показавшийся мне сильным. Это грустно, очень грустно. — И что тогда, поплакать пришел? — вот, эту кривую ухмылку Скарамучча уже узнает. Все-таки, прежняя Мона никуда не подевалась. — Убирайся к черту, прошу тебя. — Чего ты злая такая? Я тебе, между прочим, подарок принес. — глава якудза неспешно достал из-под пиджака спрятанную книгу и протянул ее девушке. Та недоверчиво взглянула на протянутый ей презент. — Что это? — прочитав название на обложке, девушка нахмурилась пуще прежнего. — Трактат по астрологии? Очень смешно, Скарамучча! Прям искрометная шутка, обхохочешься. Юноша непонимающе перевел взгляд с Моны на книгу. — Тебе не нравится? Ты же астролог, разве вы таким не увлекаетесь? — Ты настолько тупой или настолько жестокий? — девушка язвительно прищурила глаза, снизу-вверх взирая на главу преступного синдиката. — По одной только твоей команде своим цепным псам я уже больше месяца прогниваю в адском филиале! На мне уже буквально живого места нет, ублюдок! А тут ты приходишь, и с улыбкой от уха до уха вручаешь мне книгу, надеясь на что? Что я оценю это, как манну небесную? Ого, ну надо же — сам глава синдиката мне почитать принес на досуге, какая прелесть! Грубо, Мона. Очень грубо. Скарамучча отшвырнул книгу в сторону, резко поднимаясь со стула, от чего тот завалился набок. — А тебя жизнь, гляжу, ничему не учит. — поправив перчатку на своей руке, презрительно ответил юноша, сверху-вниз смотря на пленницу. — Все еще держишься своих принципов? Играть по собственным правилам жизни? Забудь, безмозглая ты дура! Ты находишься там, где все пляшут под мою, и только мою дудку! Все, что тебе нужно — это только соглашаться, понимаешь? — Слушай, чем ты меня пытаешься запугать? — обессиленно усмехнулась Мона, поджимая ноги под себя и с вызовом смотря на Скарамуччу. — Хотел опустить меня на самое дно? У тебя это вышло! Куда еще ниже? В ту сточную канаву, о которой ты ранее говорил? Так вперед! Разве я не согласилась тогда, мистер «со-мной-все-должны-соглашаться»? Скарамучча стиснул зубы, вглядываясь в эти бесстрашные глаза. Не привирала ни на секунду. Она, действительно, ничего не боится? А как можно управлять теми людьми, в которых нет страха? Того самого страха, над которым так всегда смеялся глава преступного синдиката, и который, в итоге, добрался даже до него. Но не до нее? Скарамучча подошел к сидящей на полу девушке практически вплотную, припав перед ней на колени. Упершись руками на колени, он молча смотрел в ее сердитые серые глаза. — Вот откуда ты такая взялась? — без тени гнева, вполголоса произнес юноша. Рука потянулась, чтобы убрать с лица ниспавшую прядь волос, но была звонко отбита в сторону ладонью Моны. Но это только вызвало улыбку на лице главы якудза. — А Йорик говорил, что наша девочка стала послушной. — Наша девочка тебе сейчас все зубы пересчитает, если не перестанешь скалиться. — фыркнула Мона, отворачивая голову в сторону. — Ого как. Открытое покушение на главу синдиката? Да знаешь ли ты, что… — Да-да-да, потом мне точно так же пересчитают каждую мою косточку и сбросят на корм рыбам. Но это мгновение бы того стоило. «Моими же фразами пользуется. Хотя, разве я произносил их при ней?» — подумал Скарамучча, наслаждаясь каждым словом, которые буквально впивались ножом под кожу. — Прошу тебя, забирай уже свою книгу и проваливай. — закатила глаза Мона, когда, повернувшись, снова столкнулась взглядом со Скарамуччей, который, казалось, и не собирается отворачиваться. — Ты с каждым своим клиентом так разговариваешь? — назидательно спросил юноша, с прищуром взглянув на Мону. Та опешила от подобного вопроса. — Ну здравствуйте, приехали! — нервно хохотнула девушка, насмешливо толкнув Скарамуччу кулаком в плечо. — Что, именитый глава преступного синдиката решил снизойти до затрапезных шлюх «нижнего» борделя? — А ты разве таковой себя считаешь? — Мона поморщила нос от серьезного тона юноши. — Какая разница, кем я себя считаю? Нужно смотреть правде в глаза ведь. — Именно так я и поступаю. — глава якудза потянулся к девушке, заставляя ту буквально вжаться в стену, старательно избегая поцелуя. — Совсем с ума сошел? — Мона зажмурилась, пытаясь руками закрыться от Скарамуччи, но тот перехватил ее хрупкие запястья, без затруднений убирая руки ослабленной девушки. — Ну... похоже на правду. — едва приподнявшись, юноша бесцеремонно впился губами в губы Моны, продолжающей сопротивляться, насколько это было возможно. Голова просто кругом идет — быть может, это от выпитой практически до дна бутылки коньяка? Или близость этой девушки так сказывается? Да нет, бред какой-то. Раздражало то, что Мона то и дело пыталась вырвать свои руки из крепкой хватки Скарамуччи. Не особо давая отчет своим действиям, глава якудза отстранился от девушки и со всего размаху отвесил пощечину, заставляя ее буквально сжаться, свободной рукой прикасаясь к травмированному месту. Нахмуренные брови Скарамуччи вмиг расслабились, он с удивлением посмотрел на Мону. «Ну и нахрена я это сделал?». — Мона, я… — протянул Скарамучча руку к девушке, но тут же отпрянул. «Я могу приносить только боль». Но хочется ли на самом деле причинять ей боль? От тихих всхлипываний Моны юношу отвлек громкий стук в дверь. — Йо, шеф! — раздался из-за двери голос Йорика. — Вы там как, поговорили? А то к красотке тут клиент подъехал. — Уже ухожу. — тихо ответил Скарамучча, поднимаясь с пола, напоследок бросив взгляд на Мону. Одернув пиджак, юноша вышел из комнаты, и чуть не столкнулся с высоким мужчиной, который, видимо, дожидался тут своей очереди. От него несло разъедающим дешевым парфюмом и сигаретами, мелкие хитрые глазки то и дело бегали по сторонам, а в руках он подкидывал пустую пивную бутылку. Спешно обходя Скарамуччу стороной, клиент забежал в комнату, где находилась Мона. Тяжело вздохнув, юноша дошел до поворота, где его уже поджидал Йорик. — Слушай, а расскажи, как вы квартал Рюдзи-то на колени поставили? — доставая кубинскую сигару, спросил хозяин «нижнего» борделя, облокачиваясь на стену. — Даже я не особо верил в результативность этого дела. — Это к Асахи вопрос, он руководил тогда рабочей группой. — нехотя ответил Скарамучча, желая, как можно скорее, покинуть это место. Раз и навсегда. — Этот чертяга татуированный? Нифига он поднялся! Помню, когда он был совсем сосунком-наемником, даже пистолет толком в руках держать не мог, а стрелять — уж подавно! Ха-а, судьба судьбинушка — теперь он вашими «полками» руководит, а я тут занимаюсь продажей беззубых потаскух. Вот где справедливость, друг мой? — Я бы ответил тебе, Йорик. — обходя стороной, сказал глава якудза. — Да идти мне уже нужно. Бывай. — И тебе долгих лет жизни, приятель. — помахал сигарой Йорик, и чуть не выронил ее, услышав громкий крик. Скарамучча обернулся — звук доносился из той комнаты, в которой находились Мона и ее клиент. — Твою ж мать, чуть штаны менять не пришлось. Вот уж голосистая девица, хотя, что греха таить — тот еще садист на ее душу сегодня прибыл. Даже не дослушивая ироничную речь хозяина «нижнего» борделя, Скарамучча, без раздумий, бросился к номеру. На его удачу, дверь оказался не заперта — когда он открыл ее, казалось, что одним только взглядом может прожечь дыру в спине мужчины, нависающего над девушкой. Стоило только зацепиться взглядом за Мону, держащуюся за плечо — по руке девушки струйками стекала кровь. Судя по разбитой бутылке в руках клиента, несложно было догадаться, что произошло. Да и не особо хотелось Скарамучче в этом разбираться — в порыве гнева он выхватил из кобуры пистолет, который в последний раз неуверенно направлял к своему собственному горлу. Но тут даже и секунды не потребовалось, чтобы снять оружие с предохранителя и со всей уверенностью выстрелить в голову мужчине. Кровь попала на лицо и короткую маечку Моны, сама она была на грани истерики, судя по трясущимся губам, покрасневшим глазам и руке, то и дело рефлекторно сжимающей рану, которая из-за этого только еще больше кровоточила. Убирая пистолет, Скарамучча тут же направился к девушке, и удивленно остановился на месте, словно вкопанный, когда Мона сама бросилась к нему навстречу, утыкаясь лицом в его грудь, и впиваясь тонкими пальчиками в пиджак. Девушка ревела так, словно сдерживала эту боль всю свою жизнь. И как Скарамучча ненавидел женские слезы, так не обращал на это внимание сейчас, аккуратно поправляя запачканные иссиня-черные волосы Моны, и обнимая ее одной рукой за плечи. — Он тебя больше не тронет, все хорошо. — как мог, успокаивал девушку глава якудза, другую руку положив на голову Моны. Немного подумав, он добавил то, с чем мысленно уже успел и сам согласиться. — Никто тебя больше не тронет. Скарамучча перевел взгляд на бездыханное тело, после чего увидел заинтересованный взгляд Йорика, заглядывающего в комнату из коридора. Особого удивления на его лице не читалась — да и откуда оно, у бывалого психопата-убийцы? — Шеф, ну вы трюкач, однако. Могу попросить хотя бы еще парочку людей из штаба? Один я уже в край заебался со жмуриками возиться. — Я пришлю к тебе людей. — продолжая поглаживать рыдающую Мону по голове, спокойно ответил Скарамучча. — Что там, сильно дамочку покоцали? У меня ж это, медицинское образование. Могу помочь, чем смогу. — хотел подойти поближе Йорик, но увидев гневный взгляд главы преступного синдиката, подняв руки в воздух попятился назад. — Понял, удаляюсь. Мона понемногу приходила в себя. Слегка отстранившись от Скарамуччи, она судорожно вытерла тыльной стороной руки глаза. Юноша провел рукой по кровавому следу на ее щеке, желая вытереть его, но только растер по лицу Моны еще больше. Девушка подняла на него заплаканные глаза. — Лучше бы ты меня застрелил, Скарамучча. Честно, я… я не могу жить такую жизнь. — Я же сказал, тебя больше никто не тронет. — нахмурился юноша, раздраженный тем, что Мона пропускает его слова мимо ушей. Слова, в которые он сам вкладывает намного больше, чем может подумать девушка. — Если я останусь здесь, то ничего не поменяется. — хмыкнула девушка, опуская глаза и вызывая уставший вздох Скарамуччи. — Блядь, да не останешься ты здесь. Понимаешь? — Мона резко подняла глаза на главу преступного синдиката. — Что, устроишь мне карьерный рост? Вернешь в тот «элитный» бордель? Скарамучча скривил рот. Казалось, девушка действительно достигла такого отчаяния, что даже мысль о переводе в былые места «отбывания» зарождала искорку надежды в ее глазах. — Я пока не знаю, что с тобой дальше делать. — честно ответил юноша, убирая руки от Моны. — Отправить на обучение в другой город? Там же могу купить тебе жилье, начнешь свою жизнь с чистого листа. Если понадобится, могу отправить людей, которые будут охранять тебя. Что скажешь? — То есть, ты больше не планируешь мной торговать? — удивленно вскинув бровь, спросила девушка, провоцируя невеселый смешок Скарамуччи. — Фактически, я тобой не торговал, Мона. Я же не виноват, что практически все системы, работающие в Осаке, в конечном счете попадают под мое влияние. — Чего это ты добренького из себя строить решил? — не унималась Мона. — Сам только недавно мне чуть голову с плеч не снес, а теперь пытаешься замолить это все подкупом? Обучение, жилье, охрана… боже, Скарамучча, ты точно не в своем уме! Разве так принимают свои ошибки? — Ошибки? Вот тут ты точно не права. — глава якудза надменно вскинул голову. — Я никогда не совершаю ошибок. — Тогда к чему это все? — девушка отошла от Скарамуччи, хмуро оценивая следы от крови, что оставила на его пиджаке. — Прости, но ты вряд ли поймешь меня и мои мотивации. Не собираюсь перед тобой объясняться. Пойдем. — не дожидаясь ответа, юноша развернулся и вышел из комнаты. Мона безвольно направилась за ним, и, поравнявшись, все-таки решила задать вопрос. — Куда? — Взгляни на себя. — кивнул в сторону девушки Скарамучча, после чего встрянул рукой, поправляя съехавшие с запястья часы. — Тебя нужно в порядок привести.***
Завалившись на кровать, Скарамучча взъерошил рукой мокрые волосы, с интересом взяв с тумбочки паспорт. За этот паспорт пришлось немного повоевать с Йориком — уж очень он не хотел упускать свою «золотую жилу». Но результат того стоил. Теперь свобода девушки, которая уже битый час отмокает в ванной, в его собственных руках. Скарамучча закинул одну руку за голову, другой открывая паспорт. Оказывается, девушка и вовсе родилась в Марселе, французском городке. И что она забыла в Осаке? Сидела бы и дальше себе в Марселе, попивала какао с круассанами и занималась своей бесполезной астрологией. В целом, в университете Экс-Марсель у Скарамуччи тоже имеются кое-какие связи — можно было бы вернуть Мону на Родину, а заодно устроить ее в перспективное учебное заведение. Пусть девчонка налаживает свою жизнь. Услышав шаги за дверью, глава якудза спешно спрятал паспорт под подушку и выключил прикроватное бра, делая вид, что уже спит. Зайдя в комнату, Мона хлопнула рукой по выключателю, заставляя Скарамуччу даже с закрытыми глазами поморщиться от резкого света. — Выруби, я же сплю. — перевернувшись на бок, буркнул юноша, подтягивая к себе лежащее на другом краю кровати одеяло. — Что мне надеть? — смахнув назад влажные волосы, спросила Мона, придерживая руками махровое полотенце. — Я тебе стилист что ли? — Идиот. — театрально закатив глаза, ответила девушка. — Я имею в виду, где у тебя тут вообще можно вещи взять? — Шкаф специально для тебя придумали, Мона Мегистус. — уткнувшись лицом в подушку, промычал Скарамучча. Девушка хмыкнула в ответ, подойдя к шкафу и открывая дверцу. Вариантов особо не было — что-то хотя бы близко похожее на пижаму или домашнюю одежду Мона не нашла, поэтому остановила свой выбор на свободной удлиненной рубашке. На носочках прокравшись к выключателю, девушка погасила свет, отходя в дальний угол комнаты и сбросив полотенце. Искоса наблюдающий за этим Скарамучча возмущенно отвел взгляд. «Где логика у тебя? Могла бы подольше свет продержать». Застегнув рубашку, и взъерошив пальцами густые, мокрые волосы, девушка направилась к двери. — Куда направилась? — не открывая глаз, спросил Скарамучча. — Я посплю на диване в гостиной? — понимая, что на каждый шаг придется получать разрешение, ответила Мона. — Не-а. Я тебе там место в углу уже подготовил. — приподнявшись на локте, юноша указал в отдаленный угол, где только что переодевалась девушка. Мона поморщила нос, увидев скомканное одеяло на полу. — Как собачке? — раздраженно выпалила девушка, продолжая надеяться, что Скарамучча шутит. Но не тут-то было. — А кем ты себя уже успела возомнить? — переводя наигранно удивленный взгляд на Мону, усмехнулся глава преступного синдиката. — Скажи спасибо, что хоть одеяло подложил, а не предложил спать на полу. Какой-то я сегодня не в меру заботливый. — Ты просто эталон заботы, Скарамучча. — сквозь зубы процедила девушка, но спорить никакого желания не было. Все-таки, он был прав — кем она себя возомнила, ведь сейчас, как минимум, она не на ледяной койке в необогреваемом притоне. А в более-менее приличном месте, где пока что никто об тебя не планирует разбивать бутылку. И то не факт. — Как твоя рука? — словно услышав мысли девушки, спросил Скарамучча. Мона перевела взгляд на туго затянутые бинты на предплечье. — Кровь уже не идет, и то хорошо. — ответила Мона, нехотя улыбнувшись. — Вот и отлично. Все, теперь иди на свое место и не шуми. Мне рано утром вставать, еще надо будет разбираться, что с тобой делать. — шумно перевернувшись на другой бок и звучно зевнув, сказал Скарамучча. Мона немного постояла на месте, после чего направилась к своему «месту». — Спокойной ночи, Скарамучча. — вполголоса произнесла девушка, пытаясь устроиться на стеганом одеяле. — Сказал же, не шуми. — промычал глава якудза, хлопнув рукой по подушке. Мона кротко улыбнулась, подложив руки под голову и закрывая глаза. Впервые за прошедший месяц она чувствовала себя в безопасности, несмотря на то, что находилась в логове ненавистного человека. А Скарамучча… не особо и планировал спать. Куда уж там, когда в голове целый поток мыслей. Ну вот куда он полез? Зачем себе лишние проблемы на плечи водрузил? Так славно жил себе, ни о чем не парился. Как дошел до того, что привел в свой дом чужого человека? Еще и какого. Не ты ли убеждал себя в отсутствии ценности человеческой жизни? Ну выстрелил в затылок одному уроду сегодня, что бы помешало убрать с дороги и эту девчонку, не дающую покоя уже… Скарамучча вздохнул. Ну да, он ведь решил перестать зацикливаться на времени. В какой-то момент сон все же нагнал его — но и то, это были кошмары, в которых, конечно же, фигурировала и Мона. Всплывали события сегодняшнего дня, вот только закончились они, по сценарию сна, несколько иначе — вместо этого мудака он застрелил именно Мону. Во всех красках он видел, как хрупкая фигурка обмякла в его руках, как жизнь покидает ее, и он ничего с этим не может сделать. Где-то в голове назидательный голос насмехается над Скарамуччей, цитирует его же слова о том, что жизнь человека — обычный сорняк, сорвав который ты только сделаешь лучше для земли. Но почему потеря этой жизни доводит буквально до сумасшествия, когда пытаешься ухватить жизненный огонек, насильно заставляешь его не покидать тело, и лишь безвольно разводишь руками в пустоте и темноте, когда человек растворяется в воздухе, словно дым. — Мона… Мона! — в холодном поту Скарамучча просыпается, осознавая, что он находится у себя дома, в своей кровати, и никакой Моны рядом и не было. Глубоко вдохнув и выдохнув, он решает повернуться на спину, но чувствует, как задевает что-то своей ногой. Резко приподнявшись на локте, глава синдиката прищуривается, вглядываясь в темноте в невнятный объект у подножья кровати. Наконец, силуэт становится знакомым. — Блядь, Мона? Ты что тут делаешь? Свернувшаяся в самом краю кровати девушка, издавая расстроенный звук, приподнимается, приглаживая рукой примятые волосы. — Скарамучча. — проныла Мона, взывая к сочувствию. — Я не могу спать на полу. У тебя тут все окна открыты, на полу сквозняк дичайший. У меня и так уже горло першит. Можно я тут полежу? Я ведь совсем не помешаю. — Еще как помешаешь! У меня чуть сердце не остановилось, уже и забыл, что ты где-то здесь. — сердито рявкнул юноша, но быстро остыл. Выдохнув куда-то в сторону, он потер рукой переносицу. — Черт с тобой. Оценив это, как согласие со стороны Скарамуччи, что, впрочем, им и было, Мона радостно пискнула, снова сворачиваясь калачиком. Стирает. Просто напрочь стирает его личные границы, а он еще и с этим соглашается. Ну болван полнейший! Скарамучча улегся на подушку, хмуро разглядывая потолок. И в целом, можно было бы дальше спокойно спать. Но нет, куда уж там. Теперь страдай от своего согласия — ведь мозг теперь без устали твердит тебе о том, что на одной с тобой кровати лежит желанная девушка. В последнее Скарамучча уверовал еще давно, но поверить и принять — вещи абсолютно разные. Намного проще выгнать ее куда подальше из своей жизни. В гребанный Марсель! И поскорее! Пока не отравила душу своим существованием окончательно. Сердце бешено билось, как бы намекая, что «нет, товарищ, спать мы сегодня вообще уже не собираемся». Очередное ли проявление трусости — взять и свалить самому, если уж Мона повела себя настолько нагло и бестактно? Пойти спать на диван в гостиной, а эта королевишна пусть делает что хочет. Согласившись со своими умозаключениями, Скарамучча постарался тихо подняться с кровати. И удивленно дернул плечами, когда увидел сидящую на кровати Мону. Да самые отъявленные самураи позавидуют ее бесшумности! — Чего расселась? — откашлявшись, дабы скрыть огрубевший от возбуждения голос, серьезно спросил Скарамучча. Чертовка, еще и напялила на себя рубашку, которая больше ее размера на два, и которая так вопиюще дерзко съехала с ее плеча. — На тебя смотрю. — потупив взгляд, ответила Мона. Казалось, девушка прикусила язык за свои собственные слова. — Нахрена? — вполголоса задал единственный, вертевшийся на языке, вопрос юноша. — Ты красивый. — из уст Моны это прозвучало не как комплимент, а скорее, как упрек. Словно Скарамучча сейчас за это еще и извиниться должен был. — Тебе вроде не об голову бутылку разбили. — свесив девушку осуждающим взглядом, ответил глава якудза. — Давай уже, выкладывай — что удумала? Мало тебе того, что я и так планирую оплатить тебе новую жизнь? Чего еще подлизываешься? — Да не подлизываюсь я. — шумно выдохнула Мона, поправив съехавшую с плеча рубашку. — Что, любоваться красивым человеком незаконно? — Незаконно любоваться красивым человеком, сидя ночью с ним на одной кровати. И все еще находясь в одежде. — лукаво ухмыльнувшись, решил подшутить над девушкой Скарамучча, и не особо ожидал, что она это воспримет по-своему. — Тогда мне лучше будет раздеться? — когда Мона расстегнула пуговицу на рубашке, Скарамучче показалось, что перед ним, словно бегущая строка, пробежали все матерные слова, которые он только знал, да только ни одно из них не вписывалось в контекст ситуации. — Чему удивлен? Не сам ли ты сегодня хотел… — Мона. — поднял руку в воздух Скарамучча, заставляя девушку помолчать, а ему позволить перевести дыхание. — Я не знаю, может это тебя такому в «институте благородных девиц» Синьоры обучили, но вовсе не обязательно скидывать свои шмотки перед каждым, кто как-то проявил к тебе интерес. Особенно, если этот человек тебе неприятен, как личность. Особенно, если этот человек тебя и вовсе убить хотел. — Но все же — проявил интерес? — зацепившись вовсе не за ту часть фразы, на которую рассчитывал Скарамучча, улыбнулась девушка. Юноша закатил глаза. — И ты мне вовсе не неприятен. Хотя, соглашусь, должен бы был быть. — Стокгольмский синдром? — невесело усмехнулся глава якудза, складывая руки на груди. — Это пройдет, Мона. Не запаривайся. — Называй это как хочешь. — когда девушка, словно грациозная кошечка, подползла по одеялу к Скарамучче, тот лишь с прищуром взглянул на нее. Мона опустилась возле юноши, находя своей ладонью его ладонь. — Но я. Хочу. Тебя. Не шутит. Ей богу, не шутит. Это видно по блеску в ее глазах, который настолько отчетливый, что его видно в полумраке. Скарамучча опустил взгляд на ее руку, которая, словно медвежья ловушка, захватила его руку. Какая самоуверенность, ты погляди! Или, все-таки, глухая наивность? Знает ли Мона, как раньше обращался Скарамучча с подобными девушками? Так пусть и узнает. Юноша резко схватил девушку за талию, завалив ее на живот, от чего та рефлекторно ойкнула. Спешно распрощавшись со своими пижамными шортами, Скарамучча грубо надавил на спину Моны, заставляя ее выгнуться ему навстречу. Судя по тому, как фыркала девушка, уткнувшаяся личиком в одеяло, она представляла все несколько иначе. Глава преступного синдиката не дал ей и опомниться, как задрал балахонистую рубашку и вошел в нее одним резким движением. Мона вскрикнула, судорожно вцепившись пальцами в одеяло. — Что-то не так? — наклонившись к уху девушки, опалил его своим горячим дыханием Скарамучча, не скрывая самодовольный оскал. — Ты ведь сама этого хотела. Мона зажмурилась, что есть сил, полностью игнорируя насмешки юноши. Учитывая то, что Скарамучча и без того был на пределе, еще до неловких подкатов девушки, прошло меньше минуты, прежде чем он, томно простонав над плечом девушки, излился в нее. Даже понимая, что все закончилось, девушка не открывала глаз. Одеяло под лицом Моны промокло от выступивших от боли, физической и моральной, слез. Скарамучча откинулся назад на кровать, тяжело дыша и даже не смотря в сторону Моны. Ничего страшного, будет ей еще одним жизненным уроком. Ишь чего удумала, диктовать правила в доме самого главы преступного синдиката! Минут пять Мона так и пролежала, Скарамучча стал подозревать, что девушка и вовсе вырубиться могла. Но нет, зашевелилась. — Ну, что? Пойдешь в свой угол? — не удержался от подкола юноша, но удивленно вскинул бровь, увидев, что девушка снова приближается к нему. Сейчас просто возьмет и придушит, да? Встретившись взглядом с Моной, Скарамучча задержал дыхание от внезапного осознания. Почему он все еще покрывается мурашками от одного только ее вида? Ведь сколько раз такое бывало — ну, нравится ему какая-то девица, да только, стоит ее трахнуть, как весь интерес сходит на нет, словно вода, утекающая в канализационное отверстие. А тут все предельно наоборот. Эта девушка сейчас казалась ему в разы более красивой, чем всего считанные минуты назад. Хотелось просто смотреть в ее остекленевшие серые глаза вечность. Не успел Скарамучча толком осмыслить свое состояние, как Мона наклонилась к нему, оставляя невесомый поцелуй на его шее. Пышные волосы скатились с ее плеч, и опустились на руку главы якудза. Юноша даже сглотнуть толком не мог — накрыло какое-то странное состояние, которое сам Скарамучча окрестил для себя «столбняком». Что за чертовщина? Откуда в этой девчонке столько нежности? После всего, что с ней сделали. После всего, что он с ней сделал. Чем ниже опускалась Мона со своими поцелуями, тем сильнее Скарамучча ощущал, как на него снова волнами накатывает возбуждение. Юноша глубоко вдохнул, прикрывая глаза. «Нет, эта девочка не достойна такого обращения». — Иди сюда. — взяв Мону за ладошку, притянул ее к себе Скарамучча. Глаза все еще испуганные — ждет очередного подвоха? Глава преступного синдиката приобнял девушку за талию, зарывшись рукой под ткань рубашки, и ощущая под ней разгоряченное тело. Когда лицо девушки оказалось в миллиметрах от его собственного, Скарамучча внимательно заглянул ей в глаза. Словно, без слов, хотел сказать ей, что больше не хочет причинять девушке боль. И судя по тому, как расслабилась, ранее напряженная каждой клеточкой своего тела, девушка, она поняла этот зрительный посыл. Юноша провел пальцами по шее девушки, иступлено целуя ее в раскрасневшиеся губы. Та вовсе не сопротивляется — наконец, отвечает на его поцелуй, позволяя ему стать более страстным. Не прекращая поцелуй, Скарамучча приподнялся на локте, другой рукой стянув с плеча девушки рубашку. Мона, понимая, что этот кусок ткани уже явно стал третьим лишним, стала спешно расстегивать пуговицы, пока юноша переключился со своими поцелуями на оголенное плечо. Девушка не смогла сдержать стон, когда рука Скарамуччи скользнула под рубашку и сжала ее грудь. Наконец, с досаждающим куском ткани было покончено, и Мона отбросила его в сторону, закидывая руки на плечи юноши. Тот улыбнулся, когда столкнулся носами с Моной, и повалил девушку на кровать. Если бы еще не волосы девушки, которые казались Скарамучче вездесущими, словно змеи на голове Медузы Горгоны, ведь, как он не пытался опереться на кровать, Мона постоянно ойкала, и хлопала его по руке — мол, свали с моей шевелюры. Но делала это не со зла — с такой же дурацкой улыбкой, какая была и у Скарамуччи. Юноше просто срывало крышу от того, как извивается под ним девушка, как обхватывает его ногами и напрашивается на продолжение. Но пока он лишь продолжал дразнить ее, покрывая поцелуями грудь и живот Моны. — Скарамучча! — то ли возмущенно, то ли восторженно простонала девушка, запуская руку в волосы главы преступной организации. Учитывая, что она, нарочно или нет, потянула его за волосы, от чего тот даже поморщился, Скарамучча посчитал, что счет «1:1» — видать, это за то, что и он уже успел не особо бережно обойтись с ее волосами. Подтянув Мону к себе, и закидывая ее ноги себе на плечи, юноша впился в девушку поцелуем. Но та прервала его, шумно простонав, как только Скарамучча вошел в нее. Конечно же, это существенно отличалось от прошлого раза. Да и сам юноша тщательно отслеживал эмоции девушки, чтобы быть уверенным, что не причиняет ей вреда. Мона вела себя словно какая-то бестия — громко стонала, била юношу по спине, сводила ноги, то и дело нагоняя Скарамучче мысли, что она либо удушит его, либо заедет ногой по голове определенно. Но все эти мысли сходили на нет, когда юноша встречался с затуманенным взглядом девушки. «Вот, что действительно имеет цену» — посмотрев в глаза Моны, подумал Скарамучча. Еще несколько фрикций, и юноша припал лицом к шее девушки, жмурясь от накрывающего его оргазма — казалось, что просто звезды сейчас из глаз посыпятся. С ухмылкой он еще и успел подумать, какие предсказания по таким звездам могла бы сделать Мона. Девушка не сильно отстала, и пришла к финишу практически следом за Скарамуччей, впиваясь пальцами в его спину. Юноша обессиленно упал рядом с Моной, переводя дыхание и, с едва заметной улыбкой, ощущая, как она переплетает свои пальцы с его. — Ну? — момент, казавшийся вечностью, нарушил внезапный вопрос Моны. — Что? — переводя взгляд в сторону девушки, спросил Скарамучча. — В угол меня опять не погонишь что ли? — юноша рассмеялся, выпуская свою руку из цепкой хватки Моны, и обнимая ее за плечи. — Если попросишь — погоню. — окончательно признавая свое поражение, и то, что эта девушка все-таки смогла заставить его играть по ее правилам, ответил Скарамучча. А нужна ли эта власть над всеми? Почему тогда она не приносит и доли того счастья, которое испытываешь, когда идешь навстречу другому человеку? Слышишь его чувства и эмоции, а не пытаешься подавить их, сопоставляя со своими собственными? — Ты… уже решил, куда меня отправишь? — проведя пальцами по руке Скарамуччи, свисающей с ее плеча, снова задала вопрос Мона. — В Марсель, наверное. Там и университет хороший, и Родина твоя, как никак. Мона нахмурилась. — Думаешь, я от хорошей жизни бежала в Японию? Скарамучча, я не хочу туда возвращаться — это никак не связывается у меня с понятием «начать новую жизнь». — Тогда сама решай. — безынтересно вздохнул глава якудза, отворачивая голову в сторону. Мона опустила глаза, после чего подвинулась ближе к Скарамучче. — Знаешь… есть в Японии город такой, Осака. Слышал о таком? И живет в этом городе один мальчик. Гадкий такой мальчик, несносный просто тип. И как-то я слышала историю о девочке, что приехала в этот город, и просто потеряла голову от этого мальчика… — Хмм, знакомая история. Возможно, тоже ее слышал. Там еще говорится про то, что девочка стала шлюхой? Мона негрубо стукнула кулаком по плечу Скарамуччи. — Не перебивай! Ну, судьба у девочки не из легких, конечно, но в конечном итоге эти мальчик и девочка встретились, полюбили друг друга, и… — Что-то такого в этой истории я не припомню. — с наигранной задумчивостью протянул глава якудза. — Значит, ты другую историю слышал. — надув губки, пробурчала Мона. — Так вот. К чему я веду. Тоже мне хочется свою новую жизнь начать в Осаке. Вдруг я тоже встречу здесь такого мальчика, который… ай, иди ты нафиг! Скарамучча разразился смехом, до этого старательно сдерживая его, что, видимо, и заметила Мона. — Мона, дорогая, Осака — это совсем не про любовь. Тут всеми делами руководит больной на голову отброс, который людей приравнивает к простейшим микроорганизмам. О чем ты говоришь вообще? — Ну и хер с ним. — отвернувшись, хмуро ответила Мона. — Спи давай, мечтательница. — не обращая внимания на рассерженный тон девушки, ответил Скарамучча, с улыбкой посмотрев на затылок Моны. — Утром решать будем, кто, где и кого встретит. Хотя решать было нечего. Несмотря на то, что Мона порешала, что этот безэмоциональный сухарь так ничего и не понял, Скарамучча услышал ее, и для себя все уже решил. И для себя, и для нее. Вот только интересно — поменяется ли в дальнейшем его мнение о людях, если, оказывается, все для него были сорняками, только лишь потому, что они меркли на фоне этого цветка, ценность которого выходит за границы мер исчислений этой Вселенной?..