Тебе не понять мою боль

Этот тяжелый день подошел к концу. Ещё один тяжелый день. Гареки уже сбился со счету, казалось, что вся его жизнь – одна сплошная черная полоса. Он переворачивался с боку на бок, укутывался в одеяло, потом отбрасывал его в сторону, взбивал подушку, делал все, чтобы лежать на этой постели стало удобнее, чтобы можно было поскорее погрузиться в объятия Морфея. Да только это было непозволительной роскошью. Быстро заснуть не получалось вот уже которую ночь подряд. В голове царил хаос – воспоминания, хранящиеся где-то в глубинах сознания, в ночное время давали о себе знать. Черт, еще даже нет двенадцати, а я лежу в кровати. Этот розововолосый доктор что-то там сказал про недосып и отправил нас спать. Вообще, странный тип. Вечно чего-то недоговаривает, о чем-то думает и такое чувство, будто общается сам с собой. И с чего он вообще решил, что я ему подчиняюсь? Гареки, покряхтев, перевернулся на живот. Сон так и не шёл. Как не шел он и неделю назад, и две, и три. Когда парень в последний раз нормально спал? Трудно вспомнить, кажется, что это началось еще в далеком детстве, наполненным отнюдь не радостными событиями, такими, как веселые игры с друзьями под жарким солнцем в летний день или катание на велосипеде по проселочным дорогам. Жалкая борьба за свою жалкую жизнь - вот что осталось в сознании. И останется еще надолго. Стало бы проще, если бы я не встретил в тот день Цубаки? Возможно. И тогда бы я точно не познал, что такое настоящая привязанность к кому-либо. Это омут, который если и не затянет тебя, то уж точно никогда не отпустит и будет продолжать тянуть вниз. Это крест, который придется нести по жизни. Господи, почему я не умер еще тогда? Об этом Гареки не переставал думать. С такими мыслями заснуть удавалось с огромным трудом, но по-иному не получалось. Заставить себя переключиться на что-нибудь другое? На что? Разве что на собственную бесполезность в «Циркусе», которую он ощущал всё острее и болезненнее. Глядя на то, как Ёги, этот наивный дурачок, который ведет себя довольно фамильярно и несерьёзно, предлагая какие-то детские игры, ловко со всем справляется, приходишь к выводу, что в «Циркусе» слабакам не место. Внезапно до правого уха Гареки донёсся шорох с соседней кровати. - Най. - М? – сонно отозвался тот. - Ты ведь совсем не понял, о чем шла речь, да? – Гареки сам не понимал, что заставило его вспомнить недавний разговор с Акари-сенсеем, когда этот зверёныш сидел и слушал его, разинув варежку. - Немножко понял, - простодушно ответил он. Гареки посмотрел на него еще с полсекунды и не смог сдержать усмешку. - Врунишка. Последующие несколько минут прошли в гробовом молчании. Слишком оно давило на уши, хотелось его нарушить, пусть даже бессмысленным разговором с Наем. Но Гареки даже не знал, о чем говорить. Серые стены комнаты угнетали, тусклый свет луны навевал тоску. Слова шли с трудом, да и говорить толком было не о чем. По мнению Гареки, Най не самый лучший собеседник, если не самый худший. Но что с него можно было взять? Его жизнь до недавнего времени протекала без сучка без задоринки, совсем еще юнец, наивный и глупый. Гареки в сотый раз сменил свое положение и постарался не думать о прошлом. Собственное дыхание да завывание ветра за окном нарушали тишину. Внезапно Гареки отчетливо услышал всхлипывания. «Он плачет что ли?» - пронеслось в голове, и он раздраженно обернулся на соседа по комнате. - Ой, ты чего? - Гареки… - почти проскулил Най. - Да что с тобой?! - Гареки… Сквозь полумрак Гареки смог разглядеть его голову с взъерошенными волосами, покоящуюся на подушке. Ладонями он то и дело касался щек, видимо, смахивал с них накатившие слезы. Спрашивается, чего разревелся? - Просто… Гареки, я понимаю… всю твою боль. Рука Гареки рефлекторно сжала угол подушки. - Ни черта ты не знаешь, - бросил он и снова лёг на левый бок. Да кем он возомнил себя? Эй, Най, ты никогда не поймешь и десятой части того, что я чувствую. Всхлипывания стали чуть тише. Бесит! Теперь я даже не сомневаюсь в том, что долго не усну. Неожиданно на крепкое плечо легла маленькая теплая ладошка. Гареки не сдержался от порыва дернуться, уклоняясь от прикосновения. - Я чувствую всю твою боль… - Най стоял перед ним в пижаме, явно не его размера. На бледном лице застыло отчаяние и горечь. - Эй, возвращайся в свою постель! – рявкнул Гареки, яростно набрасывая на себя одеяло. - Гареки, я хочу, чтобы ты знал. - Ная всего трясло от слез. – Ты не один. - Ой, катись отсю… - Я знаю, через что тебе приходится проходить! – перебил он его, повысив голос. Гареки ошеломленно уставился на него, явно не ожидая увидеть сопротивление. Най не желал возвращаться в свою постель и смотрел на него словно дитя, у которого отобрали игрушку. По щекам стекали слезы, но решимость в глазах не угасала. Выглядело, на самом деле, довольно комично, но смеяться сейчас им обоим уж точно не хотелось. - Хватит. Меня это не интересует, - сквозь зубы ответил Гареки. - Нет, Гареки, - уже более спокойно говорил Най. – Когда ты спишь, я чувствую все, что исходит от тебя. Ты грустишь, страдаешь… Умолкни, я тебя умоляю. Умолкни! - Замолчи, - потребовал он. - Гареки, ты по утрам ведешь себя как обычно. Поэтому я и не спрашиваю. Мелкий гадёныш ничего понимать не хочет и даже не слышит меня. В следующую секунду Гареки внезапно подался вперед, и его пальцы сомкнулись на тонкой и нежной шее, даже слишком сильно, как бы на завтра синяков не было, но Най нарвался сам. Гареки грубо опрокинул его на свою кровать и продолжал давить рукой на шею, не позволяя вырваться, но к этому Най не предпринимал попытки. - Послушай меня. - низко склонившись к его лицу, Гареки старался говорить тихо, но жёстко. – Ты ни черта обо мне не знаешь. Кем ты себя возомнил, поганая мелочь? Что тебе известно обо мне? Мне не нужна твоя гребанная жалость, так и запомни. Най удивленно хлопал своими красными глазенками, но Гареки не уловил в них ни страха, ни ужаса. Похоже, его слова ему как будто по боку, потому как он продолжал смотреть с тем же выражением вселенского сочувствия, которое Гареки нужно примерно так же, как и гвоздь в заднице, коим Най и являлся сейчас, в этот момент. - Гареки, - произнёс он и протянул тонкие ручонки к чужому лицу. – Пожалуйста… - Ты вообще слышал, что я только что сказал? – тонкие кисти рук были грубо скинуты со щёк Гареки. - Твое сердце, Гареки. - Теперь ладонь Ная легла на крепкую грудь. – Оно так быстро бьется. Я так отчетливо его слышу. Ты не можешь меня понять, Най. Никто не может. Тебе мало что известно обо мне. Так почему же твои слова звучат настолько болезненно для меня, Най? Почему? Почему мою грудь сдавливает, когда ты плачешь и говоришь, что из-за меня? Ерунда. Ты просто брошенный зверёныш, которому хочется к кому-то привязаться. Ты решил, что если проявишь понимание, которого нет, то тем самым завоюешь мое расположение? Идиот. Рука Гареки скользнула под ночную рубашку и коснулась теплой кожи живота. Тело под ним напряглось, живот судорожно втянулся, то ли от неожиданности, то ли от холода рук. Гареки пока не увидел в глазах Ная желания сопротивляться, он по-прежнему покорно лежал под ним и ждал, что тот сделает дальше. Ты все так же искренне сочувствуешь мне? Сделаешь все, лишь бы заглушить мою боль? Давай, закати мне истерику, Най, ударь меня по лицу своей ручонкой, свали на свою кровать и больше никогда не доставай меня со своими сожалениями. Но ничего такого не произошло. Рука по-прежнему блуждала под рубашкой. Гареки чувствовал нежную, как у младенца, кожу и выпирающие косточки. Холод, идущий от руки, заставлял тело покрываться мурашками, а маленькие бусинки сосков чуть затвердеть. Такого ли исхода сегодняшней ночи ты ждал, Най? Судя по всему, да. Почему ты не сопротивляешься? Почему я продолжаю ощущать на себе пристальный взгляд твоих красных глаз? Не вовремя Гареки начал чувствовать, как в области ширинки стало болезненно тесно. Его руки больше не прижимали Ная к матрасу, он волен хоть сейчас пнуть своего мучителя. Но Най решился коснуться руками плеч, слегка сжать их, пока Гареки, еще немного поразмыслив, со второй попытки расстегнул все пуговицы на его рубашке, впился пальцами в его кожу и слегка поцарапал её. Вот теперь Гареки в полной мере осознал полную потерю самообладания. Почти каждое прикосновение пальцев вызывало у Ная новый шумный выдох и всхлип. И, как бы стыдно не было признавать, Гареки это нравилось. Он хотел бы слышать их снова и снова, хотел бы видеть на бледном лице с красными глазенками всю гамму эмоций, хотел бы чувствовать каждую реакцию его тела на каждое прикосновение. Гареки наклонился, чтобы прикусить кожу на шее и тут же провести по месту укуса языком. От его кожи исходил странный, но приятный запах. Он не был похож на запах геля для душа или какого-нибудь лосьона. Слабый, едва уловимый, но пьянящий. Человек так пахнуть не может. А все-таки, как же интересно наблюдать за ним. За ребенком, ни сном, ни духом не знающим, что такое секс. Скорее всего, он даже не догадывается, что его ждет, поскольку остановиться я уже не могу. Рука Гареки опустилась на низ живота мальчишки. Маленький, еще толком не сформировавшийся, половой орган напрягся и стал твердым. Все-таки, природа берет своё. Гареки несильно сжал его сквозь штаны, отчего Най издал слабый стон. А жар тем временем распространялся по всему его телу. Удивительно, как еще Най, который продолжал сжимать своими тонкими пальцами его плечи, не додумался сообщить столь очевидный факт. Теплые потоки шли от каждого уголочка и собирались где-то в низу живота, образуя тугой узел. Ощущение, будто ты проглотил чугунное ядро. Одежда Гареки не представляла особой проблемы и спустя мгновение уже лежала где-то на полу, возле кровати, куда следом за ней упали и штаны Ная. Учащенное дыхание Гареки заглушало другое, прерывистое и сиплое. Най повернул голову на бок, и Гареки догадался, что он просто смущается, оставшись лежать перед ним абсолютно раздетым, ничем не прикрытым. Без долгих и предварительных прелюдий входить в него сразу, грубо и резко, у Гареки почему-то не хватило смелости. И в мыслях не было допускать с ним нежное обращение, но и причинять дикую боль, входя в него сразу, быстро, до упора, он просто не мог. Длинные пальцы коснулись тонкой кожи на члене Ная. Тот только приглушенно всхлипнул, и Гареки, улыбнувшись, целиком обхватил его член ладонью и провёл ею от основания к головке. Ная всего выгнуло от ощущений, но стоны он сдерживал и судорожно выдыхал через ноздри. Тем временем пальцы огладили головку, и из лёгких мальчика вырвался шумный выдох, а узкие бедра вжались в матрас. Хотелось поскорее перейти к главному, и Гареки, особо не церемонясь, согнул худые ноги Ная и раздвинул их в стороны. В неразработанное отверстие вошли сразу два пальца. Най негромко вскрикнул и дёрнулся. Гареки даже наклонился к нему, чтобы одарить его поистине редким подарком - легким поцелуем в губы, потом в шею, в надежде, что он успокоится и чувство дискомфорта постепенно его покинет. Най все равно продолжал тихо поскуливать, но не более. Его тело мелко дрожало, пока Гареки своими пальцами разрабатывал его изнутри, разводил в стороны, двигал ими, попытался добавить и третий. Когда ими стало двигать посвободнее, он решил, что мальчишка уже готов к большему. В красных глазах застыл немой страх, и Гареки его увидел. Но ни слова протеста со стороны самого Ная не было. Гареки не раз задался вопросом, почему. Худые, как спички, руки продолжали обнимать его за шею, словно он боялся его отпускать, или же все это кажется ему нереальным, настолько нереальным, что отпусти его сейчас Най, и наваждение исчезнет. Уверен, что на следующее утро я буду вспоминать все это, как сон. Вот только как раньше уже не будет. И это будет единственным доказательством того, что всё это далеко не сон. Гареки накрыл его своим телом, в этой тишине он практически слышал каждый удар чужого сердца, чувствовал, как его кожу обдает теплом чужого дыхания. Руки Ная тряслись, плотно сомкнутые ресницы подрагивали, приоткрытые губы пересохли. Гареки старался входить в него плавно, но не слишком медленно, едва только в это худое тело протолкнулась головка члена, как жар внутри разгорелся еще больше. Най из последних сил старался молчать, сжав губы до посинения, но гортанный крик все равно прорывался наружу. Приходилось плотно зажать ему рот ладонью, чтобы их не услышали. Короткие ноготки больно царапали кожу лопаток Гареки, но это все мелочь, по сравнению с тем, что приходится сейчас испытывать ему. И с каких пор я стал к нему таким внимательным? Сначала Гареки двигался медленно, с паузами. Каждое движение сопровождалось собственным сдавленным стоном. Через некоторое время дыхание Ная стало более легким, а тело под Гареки расслабилось. Тогда его движения стали более быстрыми и хаотичными. Бедра будто бы сами задавали собственный ритм. И оргазм не заставил себя долго ждать. К большому изумлению Гареки, веки отяжелели, на него навалилась усталость и сонливость. Он так и заснул, вцепившись мертвой хваткой в Ная. Наутро он проснулся в пустой комнате. Ная нигде не было видно. Сложно отделаться от ощущения, что это все сон, но собственный обнаженный вид говорил об обратном. - А, Гареки, ты проснулся. – Гареки повернул голову. Най, как ни в чем не бывало, прошел в комнату и сел на свою кровать. Два стакана, от которых шел пар, Гареки заметил не сразу, все продолжая соображать и вспоминать события минувшей ночи. - Угу. - На разговоры его сейчас что-то совсем не тянуло. - Держи, - с улыбкой протянул Най стакан. Горячий кофе со сливками быстро привёл сознание в норму. - Гареки, - серьезно произнёс он, и Гареки вопросительно посмотрел на него. – Я чувствую, что ты мне не веришь, - он сжал руками покрывало. – Но я правда тебя понимаю, - Гареки хотел было снова возразить на этот счет, но Най сразу продолжил. – Я хочу, чтобы ты знал – я всегда буду рядом. Что бы ни произошло. Я хочу, чтобы ты знал – ты не один, Гареки. Прохладный ветер проник сквозь приоткрытое окно, слегка колыхнул легкие занавески и ворвался в комнату, принося с собой свежий запах раннего утра, как бы возвещая о начале нового дня. И о начале перемен. Ведь как раньше уже не будет.