Под крышей

— Приезжай. Кэйя знает, что назначать встречи Тарталье — сложно. У него не так много времени и возможности вырваться из своих обязанностей, как хотелось бы. А еще Кэйя знает, что на приглашение непременно поступит положительный ответ, и что рыжая макушка появится в номере отеля непосредственно в назначенный день и час. Чайльд всегда держит слово, и никогда не опаздывает. «Пунктуальность ему к лицу. Добавляет деревенскому простоватому нутру недостающую элегантность и благородство», — так думает Кэйя, но на самом деле пунктуальность Чайльда добавляет лишь Кэйе уверенности, редким островком постоянности и честности выступая в море лжи, из которой состоит его жизнь. Слово Кэйи — капитанский приказ. Слово Тартальи — гарант. В котором Кэйя отчаянно нуждается. Капитан кавалерии кажется порой очень требовательным. Он носит дорогие меха и золотые украшения. Любой бы решил, что от партнера тот будет ждать широких жестов и роскошных ухаживаний, но нет. Кэйя ждет, что Тарталья приедет вовремя. Каждый раз соблюдая эту крошечную договоренность, Лис незаметно для обоих приручил Маленького Принца. — Приезжай. Поздняя осень. Глубокая ночь. Город, утомленный дневными делами и вечерними возлияниями, крепко спит. Тарталья старается попадать в город, не оставляя бумажных следов, пробираться мимо нерасторопных стражников, не попадаться на глаза редким патрулям. Это — игра. Каждый раз, проникнув успешно в Мондштадт, Тарталья предоставляет Кэйе пищу для размышлений и открывает лазейки, которые нужно закрыть. Пару раз Предвестника даже ловили, и приводили в Ордо Фавониус. — Нарушаем, голубчик? — смеялся Кэйя, давал своим людям отмашку, — Может, попытаешься сбежать и дашь мне повод надеть на тебя наручники до того, как мы окажемся в номере? Этот шепот разжигает внутри пламя противоречивых чувств, сдавленная ярость, согретая капитанской улыбкой, переплавляется в едкое чувство юмора, колкости и потребность удовлетворить накопившийся тактильный голод. Что же пошло не так сегодня? Кэйя ждал его. Уселся на ограждение моста, закинул ногу на ногу, прикрыл белым капюшоном ушки от холода. Явно замерз. Даже ранней осенью он уже был очень чувствителен к холоду. Разрыв привычного шаблона, отсутствие гонки насторожило Тарталью. — Привет. Прозвучало как-то глупо. Кэйя встрепенулся, капюшон слетел с его лица. На фоне покрасневшей от холода кожи серебристая монетка глаза сияла еще ярче. — Привет. — Почему ты ждешь здесь? — прямо спросил Чайльд, чувствуя подвох. — Потому что сегодня мы не пойдем в отель. Поманил его к себе ладонью. Даже пальцы закоченели и жест, который планировался очень изящным, выглядел довольно нелепо. — А куда мы пойдем? — все же подошел ближе, мягко обхватил ладони, осторожными движениями растирая пальцы, согревая их трением и дыханием. Вернув им подвижность, снял с себя перчатки и натянул их на руки Кэйи. Смутившись от такого внимания, Кэйя отвел взгляд. — Ко мне. Я приготовил ужин. Теперь Чайльда точно накрыло ощущение, что происходит нечто неладное. Кэйя всегда говорил, что единственное блюдо, которое он умеет готовить, это он сам, под слоем карамели, жидкого шоколада или взбитых сливок. Вариант, конечно, заманчивый, но на ужин после долгой дороги не тянет. Тем более, что дома у Кэйи Чайльд еще никогда не был, а смена места значительно напрягала. Нарастающая паранойя охватила его сильнее. — Хорошо. Идем. Стражи тоже не было. И, заметив это, Чайльд совсем нахмурил брови. Беспокойный взгляд матово-голубых глаз теперь пристально всматривался в неравномерное освещение города, пытаясь заметить ловушку или спрятанный патруль, но опасность так и не показалась. Вместо нее — небольшой трехэтажный домик, очаровательный, если не брать в расчет, что это абсолютно типовое строение для Мондштадта, и по пути сюда они прошли мимо десятков таких же. Кэйя открыл дверь ключом и зажег свет. Войдя в дом, Чайльд ощутил смесь запаха любимого парфюма Кэйи, жареного вина и каких-то благовоний. Где-то в глубине дома потрескивал камин. Обстановка оказалась совсем не такой, как представлял себе Чайльд: практически ничего, соответствующего вычурному вкусу хозяина дома. Светлые тона, лаконичная мебель. Дорого, но это не бросается в глаза, а чувствуется в каждой отдельной детали. Мягкие ковры, гобелены на стенах. Редкая позолота. Сквозняк, возникший от открытия двери, всколыхнул белый тюль на витражных окнах. Наверное, утром эта светлая комната будет выглядеть иначе, когда свет пройдет сквозь цветное стекло и перенесет на пол, стены и обивки красивейшие узоры. С едва различимым слуху шуршанием белый мех соскользнул с широкой спины Кэйи, пока он снимал шубку. — Я хотел устроить пикник на крыше, но сегодня слишком холодно. Что это? Неужели Кэйя — выдал свое разочарование и неидеальность плана? Вот это точно странно. Снял верхнюю одежду и прошел за ним в гостиную. Там действительно оказалась корзинка для пикника. Кэйя, выдохнув тяжело, начал ее разбирать. Чайльду и самому стало холодно. Комок холода острым краем льда врезался ему куда-то вниз живота неприятным режущим чувством. Он осознал лишь многими мгновениями позже: Кэйя впервые позволил себе не быть идеальным при нем. — Нет, подожди! — опомнился и взял Кэйю за локоть, убирая то, что он успел достать из корзинки, обратно. Развернул его к себе лицом и улыбнулся. Положил обе руки на его щеки и погладил по острым скулам большими пальцами. — Ты планировал пикник. Давай устроим его. Здесь. — Ты о чем? — Сделаем шалаш, как в детстве, постелим покрывало, и будем наслаждаться пикником. Кэйя поджал губу. «Восхитительно» Пухлая губа, зажатая тонкой перемычкой, казалась даже еще более манящей, чем когда была растянута в улыбке. В своей привычной манере он наклонил голову и прижал ладонь к подбородку с тихим «хм», но эта губа, эта поджатая губа, сводила Чайльда с ума. — А как же звезды? С моей крыши отличный вид на небо. — Я одну вижу, — вновь взял его за лицо и подошел еще на шаг ближе, так, что они стояли почти вплотную, — Мне хватит. — Какая банальщина, — пыхнул Кэйя, но взгляд его потеплел, — Уговорил. Они кинули покрывало на пол в гостиной перед камином. Кэйя постепенно вытаскивал из корзинки аккуратно упакованные в фольгу блюда: куриные шашлычки, рыбу на шпажках, нарезанные овощи. Коробочку с крошечными пирожными, похожими на драгоценности. Два больших термоса. Чайльд, открыв один из них, получил порцию горячего пряного пара в лицо. — Глинтвейн? — удивился он вслух, потягивая носом аромат. — Угу. — Ты же говорил, что… — Я знаю, что я говорил. Поверь, мой глинтвейн крепче любого вина. Сгорая от любопытства, Чайльд сделал глоток. Теплый напиток был легким и мягким, как компот. — Подожди пару минут. Хотя лучше сразу закуси вот этим. Предвестник фыркнул, глядя на протянутый шашлычок с вызовом. — Я же из Снежной, у нас напитки куда крепче. — Да? — Кэйя изогнул бровь, отпил из термоса, неторопливо съел один кусочек куриного шашлычка, и попросил, — А теперь попробуй встать. Чайльд улыбнулся. — Без проблем! — резко подобрался, подскакивая на ноги, выпрямился и пошатнулся. Приятное опьянение разлилось по телу волной, отчего все мышцы моментально расслабились, — ох… Кэйя рассмеялся. Кажется, впервые за вечер. «Значит, это того стоило». Кое-как уселся обратно на одеяло и прижался к Кэйе. — Теперь согласен на закуску? — насмешка и мягкий поцелуй в покрасневшую от алкоголя щеку. — Угу… Вместе со вкуснейшим мясом глинтвейн раскрывался замечательно. Белое мясо, принимая на себя часть специй из напитка, оказалось абсолютно бесподобным. Тепло. Тепло шло изнутри, от напитка, извне, от камина и теплой кожи Кэйи, и Чайльд очень быстро разомлел. Стоило еде кончиться, а термосам опустеть, как предвестник прильнул к своему капитану. Медленно провел носом за его ушком, пока не наткнулся на полосу завязок его повязки. — Можно? Кэйя помотал головой отрицательно. — Я сам. Развязал тонкий узелок, снимая черный патч, а следующим движением распустил хвост, позволяя темно-синим волосам заструиться по плечам и спине потоками шелка цвета звездной ночи. У Чайльда всегда перехватывало дыхание от этого момента. — Какой же ты красивый. — А ты слишком пьян, раз говоришь это вслух. — Неправда… Хоть это и было чистейшей правдой, Чайльд слишком упрям, чтобы в этом признаться. — Я тебе докажу, что это неправда. Он сел ровно, вытянул перед собой ладонь, повернутую тыльной стороной вниз. Внизу, на поясе, заблестел глаз бога, и в руке Чайльда собралось несколько крупных капель воды. — Мне твоя Мона, — если бы Чайльд попытался выговорить ее фамилию, язык у него сплелся бы в трубочку, и тест на трезвость оказался бы провален напрочь, — Показала один фокус в прошлый раз. Воды стало больше, а затем он резко взмахнул рукой, отправляя в воздух взвесь капель, застывших, подобно крошечным звездам. На руку тут был и свет от камина: капли воды, отражая желтое свечение, казались золотыми. — Вот тебе и звезды, смотри. Он выделил более крупный комок воды, формируя крошечную фигурку кита. Это далось ему играючи: в конце концов, Чайльд мог создавать и управлять куда большими массами воды. Боевая гидромантия куда сложнее «фокусов с фонтанчиками». Сложнее… Прекраснее… Но, когда Кэйя видит, как в руках Чайльда появляются водяные клинки, он начинает считать. Раз, два, три — сколько секунд потребуется на этот раз, прежде чем клинки обагрятся кровью? В глазу каплями ртути селится страх и тревога. Не за жертв водяных клинков — Кэйя каждый раз боится, что в этот раз глаз порчи точно заберет душу самого Чайльда. Этот же фокус отразился во взгляде Кэйи миллионом крошечных искр. — Это созвездие Небесного Кита, — гордо проговорил Чайльд. Кэйя влюбленно улыбнулся. — А где его павлин? — Здесь, — Чайльд прикоснулся к его носу, отчего тот негромко чихнул и улыбнулся еще ярче. — Тогда вот это Полярная звезда, — Кэйя повел ладонью, отчего особенно крупная капля промерзла, повиснув в воздухе красивейшей снежинкой. Они собирали созвездия из воды и льда, рассказывая друг другу услышанные когда-то давно легенды появления названий различных созвездий. О влюбленных звездах, о преданных псах, о храбрых охотниках… Голоса становились тише и таинственнее, и в комнате от накопившейся реакции гидро и крио становилось прохладно и влажно. От этого Чайльд и Кэйя прижимались друг к другу ближе. Ведь так теплее. Теплее… И запах распущенных волос Кэйи дурманит рассудок. Теплее… Еще теплее… Пока от избытка ощущений от близости к чужому телу элементальная аура не стала нестабильной. Волна холода тушит камин, и комната погружается в темноту. Лишь кристаллы льда, плавно опускающиеся на пол, точно звезды, и луна глаза Кэйи не дают комнате и Чайльду заблудиться во мраке. — Тебе придется меня греть. Вот и луна перестала светить — Кэйя прикрывает глаза, зато прикасается губами к его губам и открывает немного рот. Горячее дыхание опаляет лицо, и теперь уже совсем неясно, кто кого греет.