За три года до...

Насколько спокойна должна быть жизнь у человека? Должен ли он порхать между листами жизни как бабочка, перепрыгивая от несчастья к счастью, с черной полосы переступая на белую? Должен ли справляться сам, или его благополучие должно зависеть от кого-то? Но одно дело только счастье. Найдешь ли ты своего человека или нет, ты продолжаешь жить спокойно, справляясь со всем сама, как независимый человек. Так говорят книги. Независимость - в моём мире её попросту не существует. Потому что глядя на каждого проходящего человека, я вижу тонкую полоску на его шее, что показывает: она зависима. Зависима от своего соулмейта. Другие видят только вычурные слова на ладони, что появляются после первого поцелуя и передают ваши души в маленьком сочетании черных букв, но многие горды носить этот знак, хвастаясь полным смысла рядом слов. У Маринетт этим знаком была фраза «за три года до.» Она никогда не понимала того, что написано на её руке судьбой. Но это волновало её меньше всего. Почему фраза «без тебя воздуха нет» стала настолько буквальной, что въедается каждой буковкой прямиком в сердцевину? Меня это пугает. Ведь как только ты смотришь в глаза своему соулмейту, возрождается ваша связь. Она потоками тока проходит по жилам, кровью протекает по венам и доходит до сердца, оставаясь там до последнего твоего вздоха. До последнего вздоха. Любовь жестока. Ведь она связывает, не принимает других. Любовь признает только двух, но третий всегда будет лишним. Каждый поцелуй с другим, не твоим человеком душит тоненькой ниточкой вокруг шеи. Становится больно, нестерпимо больно, не хватает воздуха, мне жаль, если их контакт возродится во что-то большее. Нет, ты не умрёшь, но посинеешь, физическая боль перерастёт в душевную, а та уже щадить не будет. Ты будешь разбит. И сможет вылечить тебя лишь его поцелуй. Единственный, искренний поцелуй. Последнюю фразу Маринетт сказала вслух, и из её груди вырвался печальный вздох. Она рывком закрыла свой дневник и аккуратно закрыла его маленьким серебряным ключoм в форме сердца. Иронично, ведь в том блокноте будто бы и находилось её сердце. Все чувства, переживания и мысли, а ведь куда ещё? Лучшей подруги у неё ещё с того времени, как она перевелась, не было, а с родителями отношения и подавно не ладились. Поэтому Мари прижала розовый блокнот к сердцу, обнимая его, будто настоящего человека, и спрятала его в полку над столом. – Эх, Тикки, хорошо тебе живётся без мировых принципов. – Мари встала со стула и подошла к кошке, сидящей на её кровати. Ввалилась туда, а белого кота устроила себе на живот, ведь так и хотелось погладить это милое создание, которому только и хотелось искренне улыбаться. – Твой соулмейт — это миска с кормом и только. Вот бы с людьми так просто было. Маринетт бросила взгляд на плакаты с Лукой Куффеном — Парижской музыкальной звездой, сокрушителем дамских сердец, человека с особенно привлекательной внешностью и... соулмейтом Маринетт. При понимании этой мысли внутри всё скручивалось от негодования и страха. Она всеми силами притупляла противное ей чувство порхающей бабочки, что стучала в её сердце, ведь так и должно быть. Но это чувство ей противно, она этого не хочет! Чувство, что должно приносить радость и тепло, приводило её в отвращение. И она не понимает почему. Всё её тело будто не воспринимает его, как человек с алергией на цветы не воспринимает их пыль. Так бы она описала их отношения. Система соулмейтов ошиблась, Мари была уверена. Но не уверена в одном: если её соулмейт не этот человек, тогда может ли быть такое, что настоящая её родственная душа всё ещё где-то ходит в поисках своего соулмейта? Это не давало ей покоя, но она просто приняла тот факт, что её любовь привязана судьбой.. Лука Куффен Человек с большой буквы и секундой на свободное время, которое он проводит с Маринетт... В тишине. Маринетт вспоминает ночи, когда она захлёбывалась слезами, когда горло давило до такой степени, что глаза выпучивались, а губы становились синими. В такие времена она забивалась в угол своей кровати и хрипела, стараясь унять боль, коль не физическую, так душевную, ведь человек, который должен приносить ей счастье, её человек, которого выбрала судьба, не думал о ней. Ему всё равно. Знает, что его родная душа задыхается, мучается, но разум его затуманен девицами и их соблазнительными... глазами. Маринетт потёрла посиневшее горло дрожащей рукой. Потом подошла к высокому шкафу и достала её фирменный голубой шарф. Она вдохнула на полную грудь, ощущая, как это прекрасно, и кривая улыбка появилась на её лице, что совсем не сочеталось с её ярко-голубыми глазами, уже с потухшими, вымученными. Но улыбка на её губах ясно давала понять, что всё ещё не сломлена. Будь позитивной, Маринетт. Сегодня ты встречаешь своего давнего друга Адриана Агреста. И, конечно же, давным давно опаздываешь. * * * Было холодно. Не смотря на то, что только позавчера люди встречали теплый и последний августовский рассвет, осень решила показать себя сразу же, рассеивая теплые воспоминания солнца, заменив их на тучи. Учебу в университете пришлось отложить ровно на пол дня. Ведь после того, как три недели назад на её телефон пришло сообщение от человека, общение с которым, к сожалению, оборвалось очень давно, Маринетт не могла себе найти места. Волнение приятно щекотало каждый раз, когда она вспоминала их детство. Его добрый, мягкий характер и особый подход к стилю, которым всегда восхищалась и неприметно брала пример. Прошло три года, и Адриан возвращается в Париж. Специально для этого дня Мари встала на час раньше, она поставила будильник на время, когда должна выходить, но даже со всем этим она снова не успевает! Девушка в синем кардигане бежала по мокрому тротуару, придерживая одной рукой черный берет, а второй проверяя часы. – Снова, Маринетт, ну как же так. – прошептала она сама себе, а злость заменялась волнением, когда перед глазами уже виднелось место их встречи. Большое, нет, даже можно сказать гигантское здание посреди Парижа — торговый центр «Сен Лазар». В глазах девушки плясали золотые огни, что являлись главным украшением этого здания. Много людей уже открывали разноцветные зонты, ведь грозовые тучи не заставили себя долго ждать. Но даже в тусклой атмосфере плохой погоды это место не потеряло своей обаятельности. Холодный осенний ветер всё никак не мог найти своего направления, будто водя хороводы по кругу, взъерошивал волосы бегущей девушки. Волнительная улыбка дрогнула на её лице. Казалось, столько лет разлуки заставили Мари усомниться, а все ли ещё их связь так же сильна, как когда-то. Она боялась неловкого молчания, хотя имела столько вопросов, что хватит больше, чем на весь день, и это не учитывая совместных тем, которые она хотела обсудить. Настроение было феерически хорошим. И вот, уже доходя до большого стеклянного входа в элитный торговый центр, голубые глаза забегали от человека к человеку, с замиранием сердца ожидая увидеть лучшего друга детства. Стеклянные двери разъехались, открывая вид на кишащее людьми, яркими огнями и магазинами здание. Но девушка не обратила на всё это внимание, ведь вот они. Золотые волосы выделялись среди белого мрамора, такие же, как и три года назад. Мари остановилась на миг в удивлении. Розовые губы открылись, когда взгляд блуждал по давно уже не мальчишке, каким она его запомнила, а привлекательному парню, в чёрной кожаной куртке и таким же кошачьим взглядом. – Адриан! – радостно воскликнула Маринетт, не заставляя никого ждать и кинулась ему на встречу. Такую же радостную улыбку она успела заметить перед тем, как стиснуть его в своих объятиях. Её переполняли эмоции, всё внутри закипело в пять раз сильней, до такой степени, что закрытие глаза прослезились. Она повисла у него на шее, не сразу заметив изменения. Но низкий голос заставил её оторопеть. – Мари, Мари, ты ни капли не изменилась. – его голос, такой родной и в то же время незнакомый. Он вырос, теперь Мари не была уверенна, что дотягивает хотя бы до его плеча. – Адриан.. я даже не узнаю тебя.. ты настолько.. будто не... Ох, я так по тебе скучала! – успела заткнуться, но не вовремя, ведь Адриан снова засмеялся этим приятным баритоном. Но и это заставило её улыбнуться. Все ещё тот же Адриан. – И я рад тебя видеть. Мари с улыбкой вздохнула. Повисла тишина, когда ребята смотрели друг другу в глаза. Настолько родные, что не заметили, как стали чужие. Так изменились... Уже не дети, уже взрослые. Чувствует ли Мари неловкость рядом с ним? Возможно, но это не сравнится с радостью, что так ласково трепетала в её взгляде на него. И когда он это заметил, то и улыбка его стала шире. – По молочному коктейлю? – внезапно спросил Адриан и Мари хихикнула. – Приторно ванильный для принцессы и шоколад для её шута? – махнула рукой, повторив их совместную фразу. – Именно! Ребята, плечом к плечу, направились в сторону кондитерского кафе. По серо-золотой плитке, они прошли прямо до конца оживлённого коридора наполненным яркими магазинами. Вокруг играла музыка, наполняя собой и без того яркое пространство. За это короткое время Адриан успел рассказать часть того, что происходило с ним за время, пока его не было. Их разговор начался с сильного запала, каждому из них было невероятно интересно узнать что произошло с другим и рассказать о себе. – Я уже три года работаю успешной моделью. Популярные бренды одежды, духов, техники... Ах, эта успешная жизнь так утомляет. – Адриан показушно закатил глаза, помахав рукой перед лицом, на что Маринетт хихикнула. – Но ты так и не изменился. – посмеялась она. – Я надеюсь, это в хорошем смысле? – он легонько толкнул её бедром. Маринетт специально отвела глаза, делая загадочный вид. – Эй, Маринетт! Ну я же спросил! – по детски возмутился он, и девушка вздохнула. – В хорошем, конечно же, в хорошем. Адриан хмыкнул и поднял подбородок. Маринетт улыбнулась, смотря на его довольное лицо. Приятно видеть, когда ему приятно. – Ну расскажи же о себе что-то. А то я тебе сейчас пол жизни перескажу. – он закинул руку ей на плечо, нагибаясь пониже из-за большой разницы в росте. Ребята подошли к лифту и Адриан потянулся к кнопке, не сразу увидев, как это сделала и Маринетт. Их пальцы соприкоснулись и первой, конечно же, руку отдёрнула она. Улыбка сошла с её лица, а щёки немного покраснели. Адриан коротко посмеялся и сам нажал кнопку, а Маринетт улыбнулась ему в ответ. – Обо мне.. У меня обычная жизнь студента. Но я уже имею пару своих эскизов и в скором времени начну разработку собственной одежды. – неуверенно протянула Маринетт ведь, сравнивая её перспективы с успешностью друга, шансы были ничтожными. – То есть ты продолжила заниматься любимым делом? Я горжусь тобой, принцесса. – он потрепал её волосы и Маринетт прижалась к нему сильней, облегчённо выдыхая. Больше всего она боялась, что друг просто посмеётся над её наивностью и верой в детские мечты, но этого не произошло. Дверь лифта открылась. – Ой... Лифт был почти заполнен, ведь посередине стояла повозка. Но добрая женщина позвала их, со словами, что место для них найдется Ребята переглянулись, Мари отрицательно махнула головой, но, к её ужасу, на его лице снова появилась заговорщическая ухмылка. Он взял её холодную руку в свою — горячую, как его нрав. Они пролезли между людьми и оказались плотно прижатые друг к другу. Мари посмотрела на него неодобряющим взглядом, но Адриан только пожал плечами, коль, ну ничего уже не поделаешь. Лифт двинулся. Маринетт ощущала пряность его духов, чувствовала крепкую грудь. Нет, совсем уже не тот мальчишка. Вдруг ей показалось, что грань «друг как брат» не так надёжно скрепляла их дружбу. К своему ужасу она почувствовала, как сладко забилось её сердце, когда он поставил свой подбородок на её голову. Ох, она уже совсем сдурела. Лифт, перед тем, как открыться шатнулся в сторону и выпустил людей на последний этаж. Маринетт уже была тут несколько раз. Но сейчас, когда солнце клонилось к закату и освещало темно-жёлтыми и розовыми красками темные тучи — впервые. Эти тучи окружили серебряную Эйфелеву башню, будто темные нити, что природа наматывала на моток. Она ценила и искренне восхищалась такими видами, и этот раз не исключение. За столиками сидели красиво одетые люди. Кто-то наслаждался видом, у кого-то за работой времени, чтобы посмотреть на мир, не было. – Тебе всегда нравились закаты. – констатировал факт Адриан. Он взял руку Маринетт под локоть и медленным шагом направился к почти безлюдному месту, где не было столиков и едва слышалась тихая музыка. Место для перекуров, но оттуда сейчас был самый лучший вид, который только мог быть. – Сегодня он особенный. – завороженно сказала она, не отводя взгляд от неба. – Будто сквозь черные, холодные дни проходит что-то светлое и делает общий вид не таким плохим, грустным..– голос девушки стал более поникшим. Глаза печально засверкали от понимания, что только что сказала. – Ты так грустно это сказала. Всё ведь хорошо? – спросил Адриан с обеспокоенностью, когда их руки коснулись железных перил. – Да, всё отлично, это ведь только сравнение. – нет. Даже когда она не вспоминает о том, к кому привязала её жизнь, какая-то капля грусти с ней всегда. Иногда она просачивается в пятно гнусных мыслей, но Мари старается этого не допустить. Не при нём. Поэтому улыбнулась, посмотрев на него. – Это хорошо, что все хорошо. – странно произнес он. Они оба отвели взгляд вперёд. Холодный ветер нежно обдувал синие волосы Маринетт назад, в глазах отражались серые тучи, но губы всё ещё держали лёгкую улыбку. – Как у тебя с любовью? – неожиданно даже для себя, подняла эту тему Маринетт. – Кто твой соулмейт? – повернула голову к нему, но тот так же наблюдал за исчезающим солнцем. – Мой соулмейт самый лучший человек в мире. Она очень красивая, умная, талантливая.. – начал перечислять Адриан. – но есть один минус. Я её ещё не встретил Маринетт хмыкнула. Счастливчик. Хотела бы она так же... – А у тебя? – неожиданно спросил Адриан. – Ты нашла его? Маринетт ощутила как горький ком снова поднялся к её горлу. Нет, она не хотела говорить. Она не хотела рассказывать ему то, что происходит. Не хотела объяснять. – Н-нет. Не нашла – её голос дрогнул. Глаза покрылись тонкой пеленой слёз, поэтому она незаметно отвернула голову в другую сторону, плечи задрожали от колкого чувства, что как одеяло окутало её всю. – Тебе холодно? – спросил Адриан. Осмотрелся, но нигде не было чем укрыть подругу, или же одеть потеплее. Сам же был только в черной сорочке. Потом застыл, прислушиваясь к мелодии.

And all I am is a man I want the world in my hands I hate the beach But I stand in California with my toes in the sand

– Сейчас согреемся. – Что... Не успела Маринетт испугаться, как Адриан потянул её за руку и закружил на месте. – Адриан! – крикнула она от неожиданности, но рук не убрала. Он взял её ладонь, глазами сказав повторять за ним. Сделал два шага вперёд, плавным движением примкнув к ней, нежно, но уверенно закружил худенькое тело девушки и класичным движением бальных танцев заставил её прогнуться в спине. Их взгляды встретились, вместе загорелись огнем танца. Секунда покоя и он снова дёрнул её к себе, когда начался припев. Её тело отдавалось его повелению. Перенимало и копировало плавные движения медленного танца, когда его руки сжали её талию, а её автоматически окружили его шею. Щёки загорели огнем, ведь они были так близко. Их ноги переступали то вперёд то назад, тела плавно крутились по земле, в ушах играла только эта музыка, а в глазах видели только друг друга. Его ярко-зелёные глаза так по-кошачьи осматривали её, уголок губ пополз вверх, руки сжали талию сильней. Ребята кружились под ритм всё быстрей, так, что у Маринетт начала кружиться голова. Потом снова плавные движения и он остановился. Голова опустилась к ней, её сердце пропустило удар. Губы почти коснулись её уха: – Доверься мне..

No shirt, no blouse

Just us, you find out Nothing that I wouldn't wanna tell you about, no

– Я..

Cause it's too cold For you here And now, so let me hold Both your hands in the holes of my sweater

Его руки быстро переместились под её и подняли вверх. Мари резко втянула воздух, но не пискнула. Он закружил её вокруг себя, заставил почувствовать полную свободу, заставил глаза распахнуться, а губы растянуться в улыбке от прекрасного ощущения. А потом он так же плавно поставил её на место. Музыка закончилась. – Согрелась? – спросил парень, тяжело дыша. – Бить не будешь? Маринетт, так же тяжело дыша, смотрела на него, как ни на кого другого. Она налетела на него, прыгнула в его объятия и громко засмеялась. – Это было потрясающе! – крепко-крепко его обняла, так же, как и парень. – Воу, неожиданно. – засмеялся он, а потом опустил её на место. После танца Маринетт стало хорошо. Ей удалось абстрагироваться от всего происходящего в её жизни. Им не нужны были ни еда, ни напитки, не нужны другие люди. Они просто сидели на полу балкона, близко друг к другу, чтобы сберечь тепло и разговаривали. Обо всем. О смерти его матери два года назад, об университете Мари. И было так спокойно, как ни с кем другим. – Мне очень жаль, что так получилось. – искренне сказала она. – На счёт чего? – Что мы перестали общаться. За дневной рутиной забыли насколько были близки. Упустили моменты, когда были нужны друг другу. – Мари вспоминает как в день, когда он уехал, она весь вечер проплакала. Писала, спрашивала как он, как дела. А потом появился Лука... – У меня появилась работа, которая была выгодна отцу, она забирала почти всё время. Да и у тебя были свои заботы. Мы начали взрослеть и сами не заметили, как жизнь нас отдалила... – На сколько ты останешься? – спрашивает Маринетт, когда её глаза наполняются слезами. Нет, после того как она вспомнила, как им было хорошо, она не сможет снова оборвать все связи. – Пять лет. У меня контракт в Париже на пять лет. – Адриан должен был улыбнуться, но и он, и она понимали, что даже эти пять лет рядом, Адриан будет проводить на успешной работе, которая ему противна. – Можно тебя обнять? – спросила она, когда слеза скатилась по её щеке. Вместо слов Адриан поднял руку, пуская её к себе. Она устроила голову на его груди и мужские руки окружили её тело, замыкаясь на боку. В его объятиях было хорошо. – Я не хочу, чтобы ты страдал. – грустно сказала Мари, шмыгнув носом. – Я не страдаю. Это моя жизнь и я не жалуюсь. У меня есть деньги, слава, успешность... Чего мне ещё желать. – Мари не видела, но знала, что он только переубеждает ложными словами не только её, но и себя. У него нет главного — свободы. Он зависим от отца так же, как и Мари зависима от своего соулмейта. Её телефон завибрировал. На дисплее пришло уведомление, но вместе с этим девушка увидела, что на часах уже половина одиннадцатого. Они были здесь два с половиной часа. – Уже поздно. Завтра начинается учеба. Адриан вздохнул и первый встал, подав руку Маринетт. – По домам тогда? Я тебя провожу. Она улыбнулась, но ничего не сказала. Они вместе направились в сторону лифта. На этот раз ребята не ощущали неловкости, ничего такого. Такое приятное ощущение после времени, проведённого вместе с щепоткой чистой грусти. Дверь лифта открылась. В середине была пустота. Адриан, как настоящих джентльмен, пропустил Мари вперёд, а сам зашёл после неё. Они нажали нужную кнопку, двери лифта замкнулись. Но лифт снова дрогнул. – Что это было? – испуганно спросила Мари. Но лифт продолжил ехать нормально. – Не волнуйся, может что-то за... – но парень не успел договорить, как лифт снова дрогнул, свет замигал и стало совсем тихо.. Прозвучал предупреждающий звук и лифт остановился совсем. – Адриан? – испуганно позвала его девушка. – Всё хорошо. Маленькая поломка, сейчас вызовем мастеров. Он нажал на кнопку вызова диспетчера, но даже звука не прозвучало. Адриан нахмурился, достал телефон из кармана. Набрал номер горячей линии. – Алло, да, добрый вечер... Мари наблюдала за тем, как Адриан разговаривает на повышенных тонах с диспетчером. В голове опять повторился звук лифта прямо перед тем, как тот остановился. Девушка ощутила, как страх замкнутых пространств пульсирует в ней и заползает всё выше и выше, пока не останавливается на шее. Нет, это не страх. Маринетт снова ощутила как на её тоненькой шейке затягивается тугая нить. Нет, только не сейчас. Только не это, только не здесь! Она посмотрела на стоящего возле неё светловолосого парня и глубоко вдохнула. Тише, Маринетт! Это пройдет, обязательно, сейчас же! – Они сказали, что в это время все уже дома. Скорее всего, мы здесь на час, а может и больше. Черт. – устало протянул парень и сел на пол, запрокинув голову назад. Маринетт снова не может дышать. Из груди вырвался шаткий, тихий вдох. Воздуха катастрофически не хватает. Мари взялась рукой за шарф и со всей силы потянула его, в надежде, что дышать станет легче. Наивно. Адриан открыл глаза, когда до его слуха донёсся совсем тихий всхлип, а потом вздохи, тяжёлые и панические, что привело его в волнение. – Хэй, с тобой всё в порядке? – спросил он, придвинувшись к девушке ближе. Маринетт терпела. Долго терпела, но теперь это невозможно. Ей больно, до дрожи в коленях, до огня в горле! Она хочет кричать во всю глотку, но как, если он перекрыл ей воздух? Ей нечем дышать, когда он привязан к ней. Упав на колени она опустила голову. В глазах сильно помутнело и, как бы она себя не сдерживала, из глаз полились слёзы. Она чувствовала ненависть, горькую ненависть на Луку, ведь сейчас он своими же руками стискивает её горло. Не давая дышать, заставляя тяжело хрипеть в стараниях втянуть хотя бы частичку воздуха. Заставлял плакать на глазах друга её детства, который не должен был знать и ни в коем случае не должен был это увидеть. Но увидел. – Маринетт? Что случилось? У тебя паническая атака? – Маринетт не видела, но, к её страху, почувствовала его прикосновение к плечу, он был так близок к ней, так близок к её израненной душе. – Посмотри на меня. – Н..нет – всё, что могла жалобно протянуть Маринетт, а потом скорчилась от боли, ведь невидимая нить на шее стиснулась ещё сильней, будто издеваясь. – Г....аа..кх-х. – её руки отчаянно царапали шею в поисках той невидимой нити, а сердце разрывалось на куски, будто той же нитью обмотали и его. Мари чувствовала себя как рыба, что попала в сети рыбака и в чувство её приводил только голос, такой знакомый и такой взволнованный, что хотелось ему сказать: « Адриан, сейчас всё будет хорошо. Я справлюсь, это не впервые, поверь» Она сама себе не верит. Слова её превратились в очередную попытку вдохнуть хотя бы немного. – Маринетт! – крепкие руки парня взяли её за дрожащие плечи и подняли лицо к нему. И она успела увидеть ужас на его светлом лице, как глаза, что всё время смотрели на неё с нежностью наполнились страхом и... пониманием. Он понял, что с ней происходит, ведь зацепился взглядом за её синие губы, что были приоткрыты в безмолвном крике, её бледной, как снег коже, что приобретала оттенки синего. – О нет... – растерянно прошептал он, а его хватка на плечах ослабела. Он понял, что не в силах помочь ей. – Нет.. – растерянно прошептал он, отодвинувшись назад. Он вспомнил... Перед глазами снова возник образ задыхающейся матери, её хрипы, её бледная кожа. Адриан помнит, как беспомощно обнимал её и видел её последнюю улыбку ему. Она не выдержала. И беспомощность, которую он так остро ощутил, заставила прийти в себя. Он не мог позволить, чтобы это произошло снова. Не сейчас, не с ней! – Ты всё таки нашла его.. Маринетт, давай, держись, я с тобой, все будет хорошо. – он резко прижал её к своей груди и обнял. Он хотел найти выход, но мысленно понимал, что его нет. Принимать это Адриан отказывался, особенно сейчас, когда события трёхлетней давности будто повторяются вновь. С его светлой, самой доброй подругой детства Маринетт. Второй раз он не допустит этого. Ему удастся спасти её. Он почувствовал её слезы и рваное поднимание груди, она ослабевала с каждой секундой. – Нет, это какая-то бессмыслица! Как.. как мне тебе помочь?! Адриан поднял её голову и повернул к себе, уже в полуобморочном состоянии. Покрасневшие глаза, которые он помнил как самые светлые, потухли, но взгляд его опустился на её губы. В голову ударила сумасшедшая идея, но она была единственной. Если он смеет так поступать со своей родственной душой, тогда пусть и сам испытает это на себе. – Доверься мне, Мари. – он взял её за подбородок и проследил как полуоткрытые глаза безразлично за ним наблюдали. Он приблизился к губам и аккуратно прикоснулся сначала верхней, потом нижней губой к её, таким холодным.. Касания его горячих губ к её холодным как лёд были настолько контрастными, что глаза синевласки резко расширились. И воздух.. Она смогла сделать спасательный вдох, даже не думая какой ценой. Она ненавидит Луку, ненавидит его отношение к ней. Поэтому не думает о том, что теперь он испытывает то же, что и она. Что на его нежной шейке будет красоваться первый красный ободок. Она не думает о нём. Маринетт настолько измучилась, что минута облегчения от удушья приводила её в эйфорию. Что от мягких губ парня не хотелось отрываться. Вдох, выдох, дышать становиться всё легче. Боль и страх уходят на второй план. Ведь его рука нежно коснулась её бледной щеки. Его запах отпечатался в памяти как один из самых приятных, дурманящих голову, заставляющих падать в ущелье экстаза, ощутить себя в полёте. Он целовал её чтобы спасти. И ему это удалось. Рука поднялась к его волосам и прижала его ближе. Не хотелось отрываться. Сердце билось очень быстро. В какой то момент, Мари поняла что оно сильно сжимается, до такой степени, что захотелось кричать. Оттолкнула Адриана и в непонимании взялась за грудь, где так сильно болело. Что-то отрывалось от неё так рьяно, что становилось невыносимо. – А-а-а! – закричала она, сжавшись в клубок, отползая в самый угол. – Маринетт! – крикнул Адриан, который не на шутку испугался. Это он сделал? Что, чёрт возьми, происходит?! Адриан в страхе наблюдал как ей становится легче. Она рвано дышит, но... Господи. На шее, словно уползающая змея, начинает исчезать красный ободок. Мари не понимает что происходит, но шею щиплет, будто кто-то проходится лезвием по коже. И вместе с этим становится легче. Так легко. Исчезает внутренняя боль, что жила с ней всё то время, когда Лука Куффен стал её соулмейтом. На запястье начала пропадать надпись. Она поняла что происходит. Их связь порвалась. Маринетт начала смеяться. Смеяться самым радостным, самым звонким смехом, что когда нибудь у неё был. Смеялась, не смотря на боль в шее, что понемногу утихала. Плакала от счастья, в которое не могла поверить. Она подняла голову и посмотрела красными глазами на Адриана. Он шокировано осмотрел на девушку, а потом поднял свою руку, показывая ей запястье, где красивыми буквами оставлено: «Три года после. Удалось». Они так и стояли друг перед другом, смотря на свои запястья, где написано одно и тоже. Вокруг не было ничего. Ни мира, ни света, ни странного звука лифта. Не было пережитой боли, даже мыслей не было. Только её лицо. Только его имя. Только понимание:

Теперь они соулмейты