Мех, обвитый вокруг шеи

Эта встреча произошла в Ли Юэ. И было их трое: он, он и она. Кэйя, Чайльд и норковая шуба. Кэйя отправился в Ли Юэ по заданию Джинн. Работу свою он выполнил в кратчайшие сроки, но в рапорте сообщил, что ему требуется еще несколько дней, чтобы разобраться во всем досконально. Освободив себе достаточно времени, он стал готовиться к высокоторжественному походу в Банк Северного Королевства. Тарталья неоднократно оказывался в стенах Ордо Фавониус, и Кэйя считал своим долгом нанести ответный визит. Он соскучился, и ему было интересно посмотреть на Чайльда в его естественной среде обитания: среди таких же выходцев из Снежной, подчиненных, коллег. Интересно, оправдывает ли он слухи? Несколько раз Кэйя сталкивался с несчастными, кому не повезло оказаться под личным командованием Одиннадцатого Предвестника. Этот страх, застывший в их глазах навечно, он запомнил надолго. С силой мрачной харизмы Тартальи Кэйя давно свыкся, списав ее в разряд профессиональной деформации. В его собственном омуте было чертей не меньше. Мериться, чья Бездна глубже и страшнее, они перестали давным-давно. Красивое здание, строгий охранник. Бросает один оценивающий взгляд. Кэйя это отметил и мысленно поставил галочку: он уважал, когда человек способен моментально оценить платежеспособность собеседника. Можно по-разному отзываться о вкусе капитана кавалерии Ордо Фавониус. Кто-то назовет его вульгарным, кто-то — неуместным, кто-то напыщенным и вычурным. Однако все согласятся, что описать внешний вид Кэйи можно одним словом: дорого. Начиная от ручной вышивки, которой покрыт его жилет, заканчивая редким белоснежным мехом воротника, обнимающим крепкую шею. Золотые канты, мастерски изготовленные шипы на перчатках и поясе. Капитанских регалий он сегодня специально не надел. Глаз бога, поблескивающий на поясе, тоже добавлял определенной весомости его персоне. — Добро пожаловать в Банк Северного Королевства, господин. — Благодарю. Тяжелые двери распахнулись под сильной рукой, и на Кэйю обрушилось все великолепие этого места. Интерьер был явно оформлен со вкусом, буквально каждая деталь которого кричала о силе, власти и могуществе государства, которому принадлежало здание. Роскошь, но строгая, холодная, больше напоминающая величие смертоносного оружия, чем игривую красоту украшений. Все выверено и несет помимо функционального, смысловую нагрузку. Даже кресла. Удобные, но сиденья мягкие и немного заниженные: старый прием, затрудняющий подъем сидящего, что защищает говорящего с ним работника банка от возможной агрессии или нападения. Кэйя же сидеть не планировал, да и из оружия у него сегодня была лишь его улыбка. Вооружившись ей, он прошел напрямую к администратору. В первый же момент, как она подняла глаза, капитан понял, что эта девушка — еще один элемент интерьера. Невероятная красавица. Ее русые волосы, заплетенные в тугую косу толщиной с ладонь, отливали зрелым колосом пшеницы, полные, чуть влажные розовые губы моментально растянулись для приветствия. Даже то, как она подняла взгляд — глаз голубых, как два блюдца из глазури, было отточенным театральным актом. Другого бы сразило наповал. Кэйя же лишь оценил мастерство, с которым девушка располагала к себе. Ну какой мужчина не обратил бы внимание, что эти губы похожи на спелые вишни, и не почувствовал бы легкого, совсем ненавязчивого, запаха яблок, источаемых ее кожей? — Добро пожаловать, чем я могу помочь? Голос, глубокий и мелодичный, с отличной дикцией, тоном, паузами между словами, совсем без акцента, тоже первоклассный пример профессиональной сексуальности. — Мне нужен Господин Тарталья. Он сегодня здесь? — Да, но, может, какой-то другой сотрудник может помочь с Вашим вопросом? Господин Тарталья слишком занят, для незапланированных встреч. — Поинтересуйтесь, захочет ли он встретиться со мной. — Это очень настойчиво с Вашей стороны, — однако девушка явно была заинтригована, — Как мне Вас представить? — Капитаном. Уверен, этого, и пары описательных прилагательных будет достаточно, чтобы он согласился встретиться со мной, — Кэйя ярко улыбнулся, щуря серебряную монетку глаза. Сотрудники, прислушивающиеся к необычной беседе, выглядели так, будто Кэйя пришел, чтобы попросить засунуть голову в пасть тигра. Девушка с явным снисхождением во взгляде кивнула. — Прошу, располагайтесь. Тарталья в этот момент действительно был в Банке. В своем кабинете. Эту часть работы Предвестника он не сказать, что любит. Слишком много цифр, слишком мало крови. Скучно. Конечно, его слегка успокаивала мысль, что мора — тоже в своем роде кровь, кровь небезызвестного Властелина Камня, но этого было мало для возникновения внезапной любви к бумажной работе. Из-за этого его характер портился, он становился резче и откровенно провоцировал на конфликты. Так что когда администратор заглянула к нему в кабинет с крайне виноватым видом, он сразу нахмурил рыжие брови и отшвырнул бумаги, которые успели ему осточертеть. — Ну что еще? — К Вам посетитель на личную встречу. — Кого еще принесло? Я занят. Нет, орать на администратора точно не способ развлечься. — Представился Капитаном. Чайльд резко подобрался, выпрямил спину и вцепился в лицо девушки хищным, колким взглядом. «Не шути так!» — Темные волосы, темная кожа и наглости во взгляде больше, чем самих глаз? — Верно, — удивилась она, — Вы его знаете? — Более чем. Отмени все мои дела на сегодня… Возможно и на завтра. И передай ему, что я спущусь через десять минут. Она удивленно приподняла брови. — Что стоишь? Бегом! Вернувшись в зал ожидания, девушка отыскала Капитана. — Господин Тарталья просил передать, что примет вас через десять минут. Кэйя ярко улыбнулся. — Вот видите. Мне неудобно гонять вас туда-сюда, но передайте ему, что у него — пять минут. «Да кто он такой?!» — подумалось администратору, но она убежала передавать просьбу. Услышав ее слова, Тарталья скинул стопку бумаг, наспех написал записку для сотрудницы, где пообещал взяться за любую бумажную работу, которую она сможет придумать, накинул шарф, даже не скрепив его держателем и быстрым шагом вылетел из кабинета, переходя на бег на лестнице. Девушка осталась там, глядя вслед маячащему красному шарфу, в полном шоке. Подумав с мгновение-другое, она все-таки решила, что странности есть у всех Предвестников, и вот такая гиперактивность намного лучше практически неконтролируемой жажды крови. Тарталья замедлил шаг лишь перед самым подходом в зал ожидания. Выпрямил спину, провел рукой по волосам, приглаживая непокорные рыжие вихры, и вошел в помещение, источая ауру достоинства. Его хватило ровно на тридцать секунд. Весь блеск и лоск разбился вдребезги, когда Кэйя улыбнулся, увидев его. Улыбнулся насмешливо. Чайльд подошел ближе. Заинтересованных глаз вокруг становилось все больше, да и его собственное любопытство росло. Когда он приблизился на расстояние рукопожатия, то увидел, что улыбка капитана стала нежной. — Добрый день, господин Тарталья. — Добрый день, сэр Кэйя. Чем обязан визиту? — Прекрасной даме за стойкой и хорошей погоде. Хотите пообедать со мной? — Разумеется. Говорить с Кэйей в официальном тоне было так странно. Хотя, пока он держал официальную манеру речи и жестов, то смотрелся бесподобно. Такой благородный, блистательный, с флером снисходительности, одним словом — рыцарь. Однако стоило им покинуть здание Банка Северного королевства, как этот налет слетел с Кэйи, вместе с его притворными улыбками. Как только они скрылись с глаз любопытных подчиненных, он тут же сократил дистанцию с пристойных полутора метров, прижавшись плечами вплотную. — У тебя шарф перекручен, — объяснил Кэйя причину своего смеха. Встал напротив него, взялся за длинную красную ткань, медленно расправляя шарф. При этом он совсем перестал улыбаться: взгляд был сосредоточенным и ласковым. Еще не было ни одного прикосновения кожи к коже, но Чайльд уже чувствовал тепло его рук, даже через все эти слои ткани. — Вот так. Теперь точно привет, — ухватился за шарф крепче и притянул за него Чайльда к себе, целуя в губы. Тот совсем размяк. — Так что ты здесь делаешь, Кэйя? — Командировка. Планирую провести ее с максимальной пользой. — Это значит, обойти все лучшие заведения Ли Юэ и во всех нарваться на неприятности? — Мой же умница, запомнил, — за свою точную догадку Чайльд получил звонкий поцелуй в нос, — И провести немного времени с тобой. Теперь их ждала прогулка по центру города, где Чайльд мог поделиться своими свежеприобретенными знаниями о культуре, обычаях, архитектуре Ли Юэ. Кэйя слушал, но не очень внимательно: он редко бывал в Ли Юэ, поэтому хотел все увидеть сам. Ему нравился местный колорит, обстановка и дух, если не сказать одухотворенность. Оживленная главная улица, пестрящая красным и желтым, шелком и атласом, красующаяся колоннами и небесными фонарями, привела их к ресторану. Еще по пути Чайльд заметил, что что-то привлекло внимание Кэйи: в ту точку он смотрел неотрывно несколько секунд, довольно долго, для его-то натуры. Далее следовал вкусный ужин в лучшем месте Ли Юэ, спокойный разговор о делах, что можно обсуждать, никаких бесед о работе и покой, который они всегда обретали, оставшись вдвоем. В уединенной обстановке, обеспеченной искусно расписанными ширмами и искусственной игрой света и тени, оба могли расслабиться. Один снимал капитанские погоны, второй — маску предвестника. Так хорошо. Так спокойно. У Кэйи потрясающий талант быть уместным к любой ситуации, даже мастерством владения палочками для еды он овладел, как казалось Чайльду, с первой попытки, и теперь дразнил своего спутника этим умением. Зато Тарталья получил несколько вкуснейших кусочков деликатесной рыбы прямо из рук Кэйи. От этого она казалась еще вкуснее. Разнообразие напитков выходца из Мондштадта не впечатлило, так что Чайльд пообещал отвести его в совершенно иное место. Крошечный бар, куда ходят моряки. Кэйя одобрительно кивнул, подобное заведение было ему совсем по духу. Они вышли, шагая в обратном направлении по главной улице, совсем рядом. Хотелось бы прижаться ближе, но Кэйя всегда возражал против публичности, обычно ссылаясь на сохранение своей репутации, а сегодня — пекся о репутации Чайльда. У Предвестника нашлось бы миллион способов ему возразить, но он не возражал. Ожидание, мимолетные касания, запах чужих волос — все это его лишь распаляло, и он был согласен с тем, что тактильный голод лучше удовлетворять за закрытыми дверями. На обратной дороге Кэйя снова посмотрел в ту же сторону, и на этот раз Чайльд успел проследить за его взглядом. То был магазин, на витрине которого была выставлена шуба. — Пойдем посмотрим, — Чайльд схватил Кэйю за локоть, радуясь, что ему дали такой законный повод нарушить дистанцию, и поволок к витрине. Действительно, шуба. Белоснежная и сверкающая, с широкими, очевидно мягкими рукавами и объемным капюшоном. Не дожидаясь возражений, Чайльд затащил его внутрь. Кэйя любил мех. Такая работа не могла ему не понравиться. Он прикоснулся к рукаву. — Вау… Приблизился. Потерся щекой. — Она такая мягкая. Я мог бы завернуться в нее голышом и навсегда забыть о корсетах. Чайльд представил это. Лишь на мгновение. То, как темные пальцы Кэйи утопают в белоснежном мехе, как он струится по его широкой спине, как, в конце концов, он может раскинуться на этой шубе… Взгляд вечно матовых безжизненных глаз потемнел от возбуждения. — Мерь. Немедленно. Шуба не была явно женской или мужской, что тоже очень подходило вкусу Кэйи, а запас на объем обеспечивал относительную безразмерность. Оказалась ему идеально по фигуре. Оказавшись в объятиях драгоценного меха, капитан потерся щекой о капюшон и спрятался в него. — Красота. — Тогда берем! — эта картина, к которой воображение Чайльда добавило те красные шелковые простыни, что были в его квартире, и игру света желтых и красных фонарей, уже полностью заполонила сознание. — Погоди, она мне не нужна, да и слишком доро… Закончить Кэйя не успел. Чайльд перебил его бесцеремонно: — Она тебе нравится? — Да. — А мне нравишься ты, Дорогой. Значит «дорого» подходящая цена. Мы ее берем! Он расплатился за эту шубу, не моргнув глазом. Кэйя в очередной раз весело хмыкнул. — Ты транжира. — Эй! Я ведь тебе говорил много раз. Снаряжать армии — дорого. Украшения, рестораны и ужины — дешево. Шубу счастливый продавец любовно упаковал. Он и не рассчитывал продать ее в такой короткий срок, да еще и без уговоров. — Этот мех действительно того стоит, он из… — Да-да, спасибо, заверните поскорее. Строго говоря, в Ли Юэ не принято совершать покупки без торга, однако Тарталья не так глубоко проникся этой культурой, как этой фантазией. Кэйя же, свыкнувшись с расточительной натурой своего партнера, научился принимать масштабные внезапные подарки и даже получать от них удовольствие. Ему нравится чувствовать себя любимым. Даже поход в бар уже не был таким ожидаемым событием, как предстоящая совместная ночевка. Их не было слишком давно, и никто не собирался изображать, будто собирается проводить сегодняшнюю ночь один. Квартира Чайльда хоть и была взятой в аренду, все равно обжита намного лучше, чем гостиничный номер. Она находилась в самом центре города, и оттуда открывался потрясающий вид на Ли Юэ. Ночью, когда звуки города стихли, остались лишь огни фонарей, сливающихся в своем разнообразии в единую реку света или расплавленного золота. Чайльд шепнул о своей маленькой фантазии, на что Кэйя смешно фыркнул, подумал пару секунд и шепнул на ухо: — Идешь в душ первым. А потом ждешь меня. Когда ванная освободилась, Кэйя скрылся за ней. После горячего душа, насухо вытерся, освежил парфюм на запястьях и шее, волосы собрал в высокий пучок, чтобы открыть шею, челкой прикрыл шрам на глазу и надел на себя шубу. Только шубу. Чайльд к моменту его приготовлений привел в порядок спальню, постелил чистые простыни, задернул шторы. Через них все еще пробивался поток золотого света, идущий с улицы, но ни один зевака не станет невольным свидетелем. То, что воцарится в этих стенах, должно остаться между ними, тремя. А уж свидетелей Тарталья убирать умеет. Кэйя понижает температуру в спальне с помощью Глаза Бога. Он входит медленно, и перед его шагами раскидываются искрящиеся сугробы. — Правда, что в Снежной, каждое знакомство — лотерея? Потому что сегодня ты явно выиграл. Он приспускает шубу с плеч и поворачивается к Чайльду спиной, красуясь своей рельефной спиной. Тот улыбается, подходит сзади и целует в основание шеи. Медленно гладит его по груди, оглаживая то горячую кожу, то мягкий мех. — Попрошу в следующий раз привезти для тебя из Снежной пуховый платок. Тогда ты будешь уже почти полностью готов к поездке на мою Родину. — Так вот, в чем заключался твой коварный план, господин Предвестник, — Кэйя повернулся, обвил руками его за шею и прижался вплотную, приоткрывая полы шубы и прижимаясь обнаженным телом к телу Чайльда, — Купил мне шубу, чтобы у меня не осталось возражений против поездки. — Ты как всегда раскусил мой замысел, Капитан. Кэйя хмыкает, как и положено герою-следователю. Скользит ладонями по его бокам, очерчивая контуры тела, и дотягивается пальцами до нижней пуговицы. Под его рукой они поддаются и одна за другой расстегиваются, превращая бордовую рубашку в совершенно никчемный ненужный кусок ткани, прикрывающей тело от острого взгляда Кэйи. Чуть охлаждает подушечки своих пальцев и проводит ими от середины груди вниз, повторяя хорошо знакомый ему рельеф тела. — Посмотрим, так ли хорошо ты выдерживаешь лютый мороз, как говоришь. Опускается на колени, обнимает его за бедра и мягко, почти невесомо целует живот. В этих поцелуях — все, от «я соскучился» до «не отпущу тебя». В этих поцелуях и правда, и ложь. Чайльд гладит его по голове, чувствуя, как щекотка от прикосновений чужих бархатных губ отдается нарастающим тянущим чувством внизу живота. С его ремнем, штанами и бельем Кэйя расправляется с завидной ловкостью. Обнаженное тело на секунду обдает холодом, но прохлады совсем не чувствуется — руки и поцелуи Кэйи отгоняют мороз, вопреки его же собственным словам. — Я скучал, — шепчет он, опаляя горячим дыханием вставший член. Предвестник морщится, фыркает и насмешливо изгибает рыжую бровь: — А мне ты такого не сказал. — Я и целовал тебя меньше, — Кэйя подмигнул ему единственным глазом и вытянул кончик языка. На фоне темных губ алеющий, мокрый, гибкий язык смотрится, как вишня на шоколадном пирожном. Чайльд сглатывает накопившуюся слюну и ведет пальцами по его волосам, постепенно позволяя им утонуть в черных, ночных прядях Кэйи. Тот проводит по его члену языком, точно издевается, играючи ведет по венкам, сдавливает их губами. Пальцы Чайльда крепче впиваются в волосы Кэйи. Это он не любит. Взгляд серебряной монетки темнеет, он шире открывает рот, обхватывая губами головку. Будет изображать неумелость, пока Чайльд не извинится за грубость, но даже этой напускной нерасторопности, неловких ласк и прикосновений хватает, чтобы по-настоящему завестись. Ведь дело не в технике. Дело в Кэйе. В том, какой он красивый, в том, как горит его взгляд, в том, какие у него невообразимо пухлые мягкие губы, смыкающиеся в тугое кольцо на стволе. Жар охватывает все тело. Тянущее ощущение внизу живота переходит и на все прочие мышцы, заставляя Предвестника подобраться, напрячься и запрокинуть голову, сдавленно выдыхая от удовольствия. Прикосновения к волосам Кэйи становятся нежнее, но торопливее — срываясь, он одними касаниями умоляет его продолжать. Кэйя — божество доброе. Ведет ладонями по задней части бедер, крепко сжимает ягодицы, притягивает его еще ближе. Расслабляет челюсть, в отработанном, отточенном жесте, заглатывает его целиком и тихо мычит, отчего по члену Чайльда идут вибрации. Кажется, вот за это ему потом точно придется просить прощения уже голосом, но сейчас он совсем не может сдержаться, чтобы не ухватиться за его волосы, не намотать их на кулак и начать двигать его головой в том темпе, что нужен ему. — Ты сумасшедший, — Кэйя гладит его бедра, Кэйя сжимает его ягодицы, продавливая пальцами ямки, Кэйя ласкает его языком, губами и горлом, смешивая ощущения в единый коктейль жара, щекотки, мурашек по коже. Он заставляет его стоять, хотя даже сильные бедра начинают подкашиваться. И смотрит в глаза. Считывает каждую эмоцию, кайфуя от нее также, как от вкуса тела своего любимого мужчины. Ноги Чайльда становятся все более ватными, дыхание учащается, и в этот момент Кэйя выпускает его член изо рта, промораживает кончик своего языка и резко проводит им по всей длине. От контраста температур даже выносливый Чайльд срывается на громкий стон, крепко вцепляется в хвост Кэйи, заставляя его снова заглотить, но на этот раз капитан не пускает его в горло, все больше работая губами и холодным языком, то опаляя его жаркими упругими щеками, то отрезвляя прикосновениями живого льда. В неумолимом противостоянии холодного и горячего победил, все-таки, жар. Чайльд хрипло вскрикнул, ощущая, что больше не может терпеть, толкнулся до упора в нёбо в рот Кэйи и задрожал, кончая. Кэйя на миг притих, принимая обжигающую терпкую сперму на свой холодный язык. От этого она быстрее затвердевала и глотать ее было вязко. Замычал и облизнулся. На губах остались белые комки. Осознание вырывает Чайльда из неги. На негнущихся ногах опускается на колени рядом с ним, собирает комки с помощью маленького шарика гидро-энергии и зацеловывает влажные губы, ставшие еще более пышными, мягкими и желанными. Кэйя тяжело дышит, светлый глаз его потемнел, став из серебряного серо-стальным. — Выносливость к холоду у тебя явно ниже среднего. — С тобой никакой выносливости не хватит. До кровати они явно не дойдут. Благо, что шуба действительно огромная, и вполне заменит им шкуру. Чайльд углубляет поцелуй до тех пор, пока Кэйя не начнет тихо постанывать ему в губы и не обнимет его. Тогда мягко подхватывает за талию и укладывает на спину, сам нависая сверху. Пальцами зачесывает волосы, чтобы они не закрывали лицо, и, несмотря на рефлекторный протест капитана, убирает челку с его шрама. Теперь Кэйя — полностью в его руках, такой, какой есть, без всех масок, щитов и защитных механизмов. Прекрасный, искренний, с горящим взором и пухлыми, приоткрытыми в полустоне губами. — Ты совершенство. Его лицо — настоящее произведение искусства. Даже тот шрам, что Кэйя старательно прячет под повязкой и длинной челкой, является частью шедевра. Поцеловать его — маленькая неизменная традиция. После шрама Чайльд усыпает поцелуями гибкую шею Кэйи, все сильнее смыкая ладонь на его талии, отчего он выгибается и прижимается к нему крепче. Его тело, объятое ворохом белого меха, тоже прекрасно. Гибкое, сильное, стойкое — это не тело изнеженного мальчика-аристократа, это тело, закаленное и отточенное в боях и тренировках. Эти плечи широки не из-за кроя мундира, этот пресс рельефен не ради пляжного сезона, и даже эта восхитительная аппетитная задница такова, чтобы выправка и посадка в седле была безупречной. Тело Кэйи — как дорогой и прекрасный клинок, и потому достойно восхищения и самого трепетного обращения. Чайльду отчаянно хочется оставить на нем хоть несколько следов, но это будет кощунством. Идеальная темная кожа должна таковой оставаться. Поэтому он сдерживается. И самому хочется рычать от невозможности впиться зубами в его упругую грудь, оставить отпечаток зубов вокруг соска, искусать до синяков тазовые кости. Он целует. Он гладит. Кэйя загнал его бешенство под крепкий контроль, и может наслаждаться лаской от одного из самых опасных людей Тейвата без страха. Кэйя подгибает ноги и разводит колени в стороны, давит на голову Чайльда, опуская дорожку поцелуев со своей груди вниз, по животу. Чайльд густо смачивает пальцы в гидро-энергии, и прежде чем войти в него даже пальцами, проводит между ягодиц языком. Кэйя мелко дрожит, рефлекторно подмахивает бедрами, Чайльд удобно садится на колени между его ног. Целует шелковое бедро, пальцами очерчивает окружность по мышечному кольцу, оставляя на нем влажный блестящий след. Придерживает его за бедро и входит двумя пальцами. Кэйя на миг замирает, шумно выдыхает, по его телу бегут волны дрожи — отвык. — Медленнее. Кивает в ответ, растягивает его неторопливо, осторожно, целуя ноги и живот, когда судорог становится слишком много, пока Кэйя не ловит позабытое ощущение полноты, пока его тело не начинает требовать большего, насаживаться на пальцы. Чайльд отлично знает это выражение на его лице. То мгновение, за секунду до того как он сощурит глаз и едва приоткроет губы ради единственного слова: — Еще. Он узнает его за краткий миг, тогда вытаскивает пальцы — и кайфует от легкого разочарования и мимолетно надутых губ — и прижимается к нему взмокшим от естественной и элементальной смазки членом. Трется между ягодиц, неторопливо разводя смазку, дожидаясь, пока Кэйя позовет его по имени, и попросит продолжать. Тогда очень нежно, сантиметр за сантиметром, он входит в него, жарко выдыхая от упругих сокращений горячих мышечных стенок, прижимая к себе удивительное гибкое тело и толчок за толчком все больше растворяясь в чувствах. Лицо Кэйи расслабляется, рот красиво приоткрывается для частых порывистых выдохов и вдохов, он все громче и смелее стонет, руками вцепляется в его спину, оставляя полосы. Эти шрамы — любимые у Чайльда. Они вертикально идут, пересекая перпендикулярами его боевые отметины. Наконец, тело Кэйи принимает его полностью. Они оба, разгоряченные, распаленные, уже слегка взмокшие, ловят глаза напротив. Чайльд наклоняется и целует Кэйю в губы, прижимаясь грудью к его груди, удобно придерживает за бедро и наращивает темп и амплитуду толчков. Сердце пропускает удар за ударом, отбивая дробь. Стоны Кэйи — как заветные награды, но еще заветнее — его поцелуи. Их много. Иногда больше, чем воздуха. Иногда они нужнее, чем воздух, и выбирая между тем, чтобы вздохнуть или поцеловать Кэйю, Чайльд раз за разом выбирает губы вместо кислорода. В безвоздушном пространстве, где вся вселенная сжата до размеров их комнаты, а вся температура умещается в их телах, разрядка ощущается Вселенским Взрывом — оглушающая, прошивающая насквозь, созидающая обоих заново, в сладком стоне, в протяжном крике. Шуба уже не имеет такого значения, но она приятно щекотит колени и защищает спину Кэйи от холода. Чайльду хочется смотреть на его лицо вечно, но время, только что созданное, разливается по их телам градьями пота или излившейся спермой. Легкий румянец и возбужденный блеск постепенно сходят с лица Кэйи, и тогда Чайльд снова его целует. — Я люблю тебя. Кто из них скажет это сегодня? Не имеет абсолютно никакого значения. Ведь подобно пространству-времени чувства Аякса и Кэйи неделимы и неразлучны.