Gambler

На глянцевый, начищенный до зеркального блеска пол из черного закаленного стекла вальяжно опускались шаги, облаченные в дорогие остроносые туфли. Обладатель тихой, по-кошачьи важной и грациозной походки проскользнул мимо шкафоподобной охраны уверенно и неторопливо, внимательно осматриваясь по сторонам. Вокруг стояли столы, покрытые зеленым сукном, за ними собирались гости, так же дорого и со вкусом одетые. Слышались звон бокалов, шуршание колыхающегося в тонком стекле элитного алкоголя, ненавязчивая мелодия джаза, аккуратный стук фишек и невесомый шорох стелющихся на зеленую поверхность карт. И новопришедший игрок упивался этими звуками, наслаждался, как своего рода музыкой, любимой им уже очень долгое время. Мужчина на ходу снял длинное пальто, передавая его в руки подоспевшему персоналу, и направился к одному из дальних столов, где виднелись свободные места. Сердце трепетало от предвкушения, потому что игроков действительно оказалось немного, и другим они, возможно, казались очень сильными, но за показной серьезностью зачастую скрывалось банальное желание спрятать свое волнение и страх поражения. Оправив упавшие на лицо волнистые пряди, что темным шлейфом украшали лицо, придавая глубины и контраста глазам, скрывавшимся за светло-серыми линзами, игрок изящно присел на край барного стула, извещая неосторожным стуком каблуков о своем желании присоединиться. Один из соседей по столу удивленно ахнул, вероятно, узнав, кто сидел через два стула от него: известный в городе мастер карточного дела, как он называл себя сам, Хван Хёнджин. Ходили слухи, что он — профессиональный шулер. Правдивые, надо сказать, слухи, но Хван предпочитал не распространяться об этом, сгребая очередной куш в свои аристократические пальцы, украшенные винтажными кольцами. За столом, помимо него, сидели еще три человека, но самым умелым игроком среди них, — Хёнджин оценил это с первого взгляда, — был молчаливый крупье в строгой черной жилетке и бабочке, чьи руки гипнотизировали ловким перебором и тасовкой карт. «Ким Сынмин», — гласила золотая табличка на его груди. Выглядел крупье строго и собранно, но при этом казалось, что он откровенно скучал. Хван поудобнее расположился за столом, мысленно обещая Киму незабываемый вечер. Обстановка за столом накалилась с самого первого сброса, едва только игроки коснулись своих карт. Доселе скучающий, крупье внезапно ожил; стремительный блеск его глаз позабавил Хёнджина. Он потянулся к своим картам, что подвинула к нему ухоженная рука. Хван скользнул взглядом по запястью, открывшемуся из-под накрахмаленной белоснежной манжеты, и оскалился, ловко сцапав карты. Он считал, что ему по определению всегда везло. Бывали, конечно, такие дни, когда бог азарта в пьяном угаре раздавал одни неудачи вместо благословенных даров, но тогда включались смекалка и опыт, не давая возможности Хёнджину проиграть совсем или помогая оставить сумму как можно меньше. Сегодня же он чувствовал, что этот вечер останется за ним и что куш его ждет очень даже неплохой. Игроки, как и ожидалось, попались не самые серьезные, хотя и среди них был заинтересовавший Хвана кадр. Остальные сдавались слишком быстро, начиная волноваться и делать ошибку за ошибкой, выводя соперников вперед и оставляя на столе суммы все больше. Азарт царил за столом, но Хёнджина с каждой новой раздачей все сильнее интересовал крупье. Скользящий по столу внимательный взгляд также оценивал способности сидящих игроков. Вдруг он остановился на Хёнджине. Хищная улыбка на блестящих от тинта нежно-вишневых губах четко завершала образ, который служил явно не для описания шулера, а больше подходил какой-нибудь модели или владельцу крупной фирмы. За время работы Сынмин встречал много гениев карточного обмана, но сидящий прямо перед ним не походил ни на одного увиденного ранее. Обычно шулеры старались не выделяться, оставаясь в тени и забирая огромные выигрыши, но этот привлекал к себе внимание сразу же. Белая рубашка подчеркивала медовый цвет кожи, делая его ярче и «вкуснее». Развязанная бабочка сочно алела узорчатыми лентами, спускаясь с шеи, открывшейся для обзора из-за расстегнутых двух верхних пуговиц. Цепкий взгляд ловил каждое движение соперников и любой жест Кима. Словно и не было вокруг других игроков, потому что серые глаза то и дело останавливались на Сынмине, с интересом осматривая его. Этот шулер отличался от всех, кого встречал крупье. Он был ярким, нарочно привлекал внимание своим видом и уверенностью в собственной непоколебимости, но Ким насквозь видел его шулерскую сущность. В нем умело сочетались пафос и нахальство, оставаясь при этом буквально на краю до перехода границ. Это был ураган, заключенный в человека, азарт и адреналин в оболочке из кожи, приправленные красивым лицом и изящными движениями. Заинтересованные друг другом, они тем не менее не теряли из внимания то, что творилось за столом. Вот один игрок уже покинул их, оставив, кажется, все свое не такое уж и большое состояние. За ним потянулся и другой, преклоняясь перед мастерством Хёнджина и везучестью соседа напротив — какого-то чопорного мужика с лысиной и фальшивым взглядом. Хван вел свою обычную игру, выводя актерские способности на первый план и стараясь не особо сильно мелькать искрами в глазах перед крупье, — не хотел раньше времени выключать его мнимую отрешенность. Сынмин делано показывал свою величайшую незаинтересованность, не мешая творить непотребства в виде тонко скрытого мухлежа, который, признаться, и он сам, человек с многолетним опытом раскрытия подобных вещей, не всегда успевал замечать. Хёнджин вел игру под себя, и знали это только он и Ким, озадаченно раздающий один из последних конов. Сынмин задавался вопросом, к чему ведется такой открытый фарс, но краем сознания улавливал, что чем-то зацепил пафосного шулера. И сейчас Хван окончательно впечатывал в грязь оставшегося соперника, который как раз и был из тех, кто доходит до конца игры благодаря неведомой удаче, а после, когда надеется на нее сильнее всего, проваливается и уходит ни с чем. Подвигая к себе внушительную гору фишек под тихую и явно нецензурную ругань на, кажется, китайском, Хван сиял довольной улыбкой наевшегося сливок кота. Брань для него являлась еще одной любимой мелодией, которую шулер слушал часто, но она никогда ему не надоедала, потому что обращена была к нему. Пока Хёнджин методично расставлял фишки в равные аккуратные стопки, Сынмин внимательно следил за его пальцами. Даже подошедший портье, принесший пальто Хвана, не отвлек крупье от созерцания. Пальто оставили на соседнем стуле, а Киму вернулась та самая хищная улыбка и мечтательно-хитрое выражение глаз. Только тогда Сынмин заметил еще и родинку под одним из них. Бабочка почему-то стала давить на шею, но Ким быстро взял себя в руки: этот парень не поймает его в сети своего ядовито-сладкого очарования. — Вот мы и остались один на один, господин крупье. Или может, мне стоит назвать Вас господин Ким? — продолжая строить башенки из последних фишек, произнес Хёнджин. Голос у него был сладко-тягучий, как карамель, но с крупинками соли — едкостью и иронией. — Изволите обналичить выигрыш? — деловито поинтересовался Сынмин, ухмыляясь одним уголком губ при виде того, как быстро отреагировал Хван: словно обиженный ребенок, который ждал, что им займутся, но вместо этого уложили спать. В следующее мгновение этого выражения как ни бывало — Хёнджин понял, насколько хороший попался ему соперник и что игра уже началась. — Изволите сыграть со мной еще одну партию? — ответил вопросом на вопрос шулер, завершая постройку защитной крепости из фишек. — С момента, как сел за этот стол, я понял, что Вы, господин Ким, — здесь самый умелый игрок, который уж точно не даст мне заскучать. — Приятно сознавать, что наши интересы сошлись. Пройдемте в вип-зал, господин… — Хван. Хван Хёнджин, всецело к Вашим услугам, — роскошная улыбка озарила лицо шулера. Он легко поднялся и проследовал за крупье в отдельный, закрытый от посторонних глаз зал, где стоял точно такой же стол, но богатая отделка комнаты показывала, насколько влиятельные гости здесь проводят время и оставляют крупные суммы. Хван передвигался тихо, с элегантностью пумы, и словно дарил Сынмину свое внимание и время, нарочито подступая все ближе к крупье, показывая своим видом, что он тут как бесценное сокровище, и возможность сыграть с ним стоит очень дорого. Усевшись на высокий стул с дорогой обивкой, Хёнджин закусил губу и уставился на крупье, занявшего свое место с противоположной стороны стола. Ким многозначительно хмыкнул, впервые за все время улыбаясь уголками губ. Пожалуй, Хёнджина должно было смутить, что крупье только что посмеялся над ним, но это ухмылка невольно затянула своей мимолетной легкостью, что Хван не сразу очнулся. Только привычный шорох тасуемой колоды привел его в чувство. Он оправился и отстранился от стола, откидываясь на спинку стула. — Раскладывайте карты, господин Ким. — Может, я лучше разложу Вас? — без тени сарказма поинтересовался Сынмин, направляя на Хёнджина властный взгляд. Секунда-другая — и тот в ловушке глаз Кима. Он уверенно ставит колоду на стол, одним движением растягивая ее в длинную дугу, пока Хван кусает губы и невольно думает о том, как заставить несносного крупье так же разделаться с его рубашкой. Шулер задыхается от одной этой мысли, но пытается сосредоточиться на картах, снующих туда-сюда по столу и в руках Сынмина. Хёнджин представляет вдруг, как эти ловкие пальцы исследуют тело Хвана, а после уже не может сдержать неосторожный полувыдох-полустон, когда Ким ухмыляется снова, завершая представление с картами. — Ваша ставка? — обманчиво-мягко вопрошает Сынмин, стеля две небольшие стопки карт для них обоих. — Один поцелуй, — Хёнджин смотрит стремительно и уверенно, прямо в глаза, смеющиеся и наглые. На фишки, стоящие перед шулером, выигранные им в прошлый раз, никто не обращает внимания. Ким широко улыбается. — Принято, — соглашается он, а после берет карты в руки. Его лицо не выражает теперь ровно ничего, и Хван сосредоточенно приоткрывает свой веер. Он понимает, что смухлевать не удастся, ведь Ким видит его насквозь, а потому в кои-то веки придется играть честно. Хёнджин прикидывает что-то в голове; после его смятение сменяется на удовлетворение, и он с мягкой улыбкой вскрывается, прекрасно зная, что в этот раз с картами ему не повезло. Зато Сынмин ликует, внешне, в общем-то, не особо показывая, но выдавая себя искрящимся блеском глаз, и наклоняется вперед. Обе ладони сминают гладкую ткань бабочки на шее Хвана, скручивая ее и подтягивая вперед, ближе к себе. Хёнджин невольно тянется к крупье, чувствуя удушающий захват атласной ленты и жаркое дыхание возле своего рта. У Сынмина губы полные, но удивительно мягкие, в то же время жаждущие, потому что едва коснувшись губ Хвана, Ким словно пожирает их, впиваясь сильно и со всей страстью. Он жадно терзает губы шулера несколько секунд, растянувшихся удивительно надолго, а после отстраняется, как ни в чем не бывало. Лишь поправляет собственную бабочку, ослабляя петлю и расстегивая одну пуговицу. Хёнджин приходит в себя на стуле, медленно опуская и поднимая ресницы, не в силах восстановить расфокусированный взгляд. — Ваша ставка? — слышит он слегка хриплое и наконец ловит глазами крупье. — Все, что захотите, господин Ким, — в Хване включается азарт, от переизбытка адреналина даже кружится голова, но эту игру явно хочется продолжать с огромным повышением ставок. — Вашу аппетитную задницу, господин Хван, — роняет Сынмин, одновременно жонглируя картами. Хёнджин вновь закусывает губу в предвкушении и взглядом позволяет вновь раздать себе несколько карт. Игра идет своим чередом и вновь держит в напряжении, время летит, а крупье в обычной манере с ненавязчивым оттенком искушения оповещает: — Повышаю. Хван соглашается, наклоняя голову, решив узнать, насколько смелым окажется крупье. Карты под ладонью профессионального шулера просто отменные, но он ждет, когда Ким озвучит ставку: может, тогда проиграть ему будет совсем не плохо? — Ваша сочная задница и минет этими великолепными губами, господин Хван, — не без доли пафоса произносит Сынмин, закатывая рукава идеально отутюженной рубашки, снимает бабочку и вскрывается. Ошеломленный скорее положением дел на столе, нежели озвученной ставкой, Хёнджин озадаченно откидывается на спинку стула, даже не притронувшись к своим картам, — бессмысленно, учитывая, что крупье забрал себе все самое лучшее. В том числе и Хвана. — Вы — бесподобный игрок, господин Ким, — мурлычет шулер, расстегивая манжеты. Он не дает крупье сдвинуться с места, потому что залезает прямо на стол, скидывая по пути туфли, безжалостно сминая стрелки на темно-вишневых брюках. А после добавляет: — Ваш выигрыш. Сынмин облизывает губы и тоже забирается на стол, сдвигая в сторону карты и фишки. Цепляется за раскрытый воротник Хвана и жестко впивается в губы, будто собираясь выпить из него жизнь. Хёнджин не сопротивляется, чувствуя, как у него крадут кислород, но при этом умудряется добраться до жилетки Кима и начать расстегивать маленькие пуговички. Сынмин на мгновение отстраняется вдохнуть еще и краем глаза замечает, как жилетка летит на пол, секунду назад проворно и аккуратно сорванная с плеч. Хван сжимает их, в свою очередь подставляя оголенную шею под колючие поцелуи. Он не знает, будет ли их слышно через плотно закрытую дверь и небольшой коридор до основного зала, но все равно не сдерживает протяжного стона. Ким выдыхает в основание шеи, улыбаясь коварно, тянется к ремню с массивной бляшкой и в несколько движений расправляется с ним и брюками. Хвана толкают в грудь, заваливая на стол, отчего он ударяется лопатками о зеленую поверхность, а когда поднимается на локтях посмотреть, что творит крупье, видит совершенно невообразимое: стремительный взгляд исподлобья, словно перед сложным ходом в игре, влажные губы, поблескивающие в тусклом свете лампы как леденцы, освобожденные от плена верхних пуговиц ключицы и те самые ловкие пальцы, быстро стягивающие с шулера брюки вместе с бельем. В спину ему впиваются фишки, но это почти не ощущается в сравнении с тем, что поглощают глаза. Сынмин подтягивает стройное тело к себе, подхватив под бедра, наклоняется прямо над лицом Хёнджина, высматривает внимательно, словно читает во время очередного хода. Хван чувствует себя совершенно открытым, что от этой честности даже воротит. Однако ему ничего не остается, кроме как уступить, принять правила, позволить Киму вести, потому что Хван уже проиграл. — Не смухлюешь, — шепчет в ухо Сынмин и кусает мочку. Хёнджин усмехается, пробираясь под чужую рубашку руками. — Не собирался. Ты же выиграл. Крупье тихо выдыхает — соски сжимают длинные пальцы, осторожно прокручивая и надавливая. В ответ он усаживается между ног Хёнджина и трется о его пах своим, все еще облаченным в черные форменные брюки. Голые ступни касаются бархатной поверхности стола, а колени непроизвольно сжимаются вокруг талии Кима при очередном, особо усердном толчке. Сынмин избавляется от последнего препятствия, раскрывая рубашку Хвана полностью, упирается руками ему в грудь и припадает губами к рельефному животу, ведет вверх к выдающимся ключицам, обводит языком соски, прикусывая их, оттягивая до болезненных стонов, кусает шею и больше не может терпеть. К губам прикасается подушечка пальца, смазывая жалкие капли тинта, который только чудом остался. После в рот проникают сразу три, дерзко скользя внутри, подставляясь под движения языка. Хёнджин торопливо несколько раз обводит каждый, а затем отступает под напором. Сынмин резко двигает пальцами вперед-назад, ловит загнанный взгляд туманных глаз Хвана из-под полуопущенных ресниц, чувствует влажность на брюках. — Течешь только от того, что я трахаю твой рот пальцами? Что будет, когда я засуну в тебя член? — интересуется Ким, снова прикусывая кожу на плече. Шулер несдержанно выстанывает все свои мысли по этому поводу, подаваясь бедрами вперед. Сынмин игнорирует крепко стоящий хенджинов член, вытаскивает пальцы из его рта и резко проникает сзади. Губы округляются в удивленном «О», когда крупье понимает, насколько легко прошли два пальца, делает несколько движений и добавляет третий, наблюдая за реакцией. Хван морщится от дискомфорта, на что Ким только удовлетворительно кивает, словно так и надо. — А ты полон сюрпризов, — заявляет он, с ухмылкой глядя, как Хёнджин скребет пальцами по сукну, — скорее даже не от боли, а от искусительного наслаждения и томительного ожидания. В какой-то момент шулер изящно прогибается в спине, демонстрируя точеную фигуру греческого бога, Сынмин облизывается при виде соскальзывающей ткани рубашки, открывающей все больше нетронутых участков тела. Собственный член тоже изнывает, но оторваться от нежной, словно сахарная вата, кожи, невероятно сложно, поэтому Ким продолжает экзекуцию пальцами, пока губами тут и там оставляет поцелуи на хенджиновом торсе. Когда он делает паузу, привычно отстраняясь, чтобы узреть выражение лица Хвана, тот вдруг приподнимается со своего ложа из карт и разбросанных фишек, смотрит в глаза Киму, подается вперед, коротко целуя, а затем, не прерывая зрительного контакта, облизывает собственные два пальца и вставляет вместе с пальцами Сынмина. Крупье замирает в шоке, но трение чужой ладони быстро возвращает его к реальности, где Хван прямо на глазах разрушается, добавив остроты их совместному времяпрепровождению. Крупье сглатывает, вынимает пальцы, оставляя на несколько секунд Хёнджина одного. Тот закусывает губу в ожидании, посматривает исподлобья, но Сынмин не заставляет себя ждать, быстро расстегивая брюки и вынимая твердый член. Пальцы вскоре заменяются им, а шулер издает очередной стон, от которого у Кима бегут мурашки. Он делает толчок и рушится сам вслед за Хваном, потому что ощущения запредельные. Руки сжимают узкие бедра, толчки становятся все быстрее, а в этом небольшом вип-зале остатки тишины сжирают глубокие вздохи, короткие стоны, шлепки о кожу да изредка шипение Хёнджина, когда лопатки в очередной раз трутся о жесткие фишки и стол. У Кима колени, кажется, уже не реагируют, онемев, поэтому он поднимает Хвана, который, пожалуй, очень благодарен, потому что спина наверняка превратилась в один большой синяк. Шулер хитро сощурился, теперь укладывая на стол Сынмина. Тому повезло больше, потому что под ним не оказалось посторонних предметов, а сверху насаживался, томно выдыхая, полураздетый Хёнджин. Уложенные локоны сбились и распались, тем не менее придавая мужчине еще более развратный вид. Он мерно опускался на сынминов член, постепенно ускоряя темп, подстраиваясь под движения бедер Кима. Тот убрал одну руку с ягодиц Хвана, перемещая ее на требующий внимания член. Шулер невнятно пискнул, жмурясь и кусая губы, а спустя несколько плотных движений ладони крупье, кончил ему в руку, содрогаясь от поглаживаний головки. Хван замер, насадившись полностью, сжимаясь вокруг Сынмина. Ким и сам был на пределе, поэтому сделал еще несколько толчков, продляя Хёнджину оргазм и аккуратно водя рукой по чужому стволу. Шулер приблизился к лицу Сынмина, оставляя на губах слащавый поцелуй, а потом снова взял в рот его пальцы, дочиста вылизывая их, собирая собственный вкус. Хван все еще держал между губ пальцы, когда слезал с члена. Все пытался смотреть на Кима, держась, как и в самом начале их встречи, но крупье явно превосходил его своей торжествующей улыбкой, сощуренными хитро глазами и уверенно-расслабленной позой. И слезая с его бедер, Хёнджин осознал, что только что с наслаждением прогибался под этими доселе ловко тасующими карты руками и с удовольствием кончил в них же. Все-таки в картах он был больше уверен, но не с этим соперником. — Я сказал, что твои губы великолепны. Не разочаруй, — напомнил Ким, когда Хёнджин снова опускался, убирая за уши пряди волос, на член, но уже губами. Он вобрал в рот почти полностью, с глухим чмоком выпуская головку, провел языком по всей длине, поглядывая то и дело на поднявшегося на локтях крупье. Хван неторопливо вылизывал ствол, наблюдая за тем, как мучается Ким, затем снова взял в рот только головку, посасывая, то ускоряясь, то, наоборот, замедляя темп. Уже предвкушая скорый финал, Хёнджин резко взял на всю длину, упираясь носом в лобок. Горло обожгло спермой, но Хван отстранился, проглатывая все и облизывая губы с самым сексуальным лицом, на которое только был способен в тот момент. — Сегодня ты смухлевал двенадцать раз. В следующей игре я буду следить еще внимательнее, а после выпорю тебя ровно столько раз, сколько ты смухлюешь, — пригрозил крупье, облегченно посматривая на шулера. Тот еще несколько раз облизнул головку пока не опавшего члена, а потом широко улыбнулся. — Раз так, то я буду заходить чаще, Сынмин-и.