Что на вас надето, Майор?

***

      Отдельная палата Юли выглядела как персональный зал ожидания на тот свет. Не по интерьеру, с ним, насколько Игорь мог судить, опираясь на свое скромное мнение, было все в порядке – нежно-голубого оттенка стены, картины с нейтральными на них пейзажами, белые легкие занавески, постиранные и не кажущиеся при солнечных лучах коричневыми от пыли. Кресло, в котором сидел Гром, обитое бежевой приятной тканью, могло быть в других обстоятельствах действительно приятным, новое медицинское оборудование сверкало и мерно пикало, показывая оснащенность больницы и классовое расслоение – мол «посмотрите, что вы получаете, если докинете пару десятков тысяч на свое лечение».       А потому, что девушка лежала в коме вторую неделю, подсоединенная к различным аппаратам для поддержания вида того, что она еще жива.       И причиной того, что Юля оказалась в этом саркофаге, был Игорь, самолично спровадивший ее к обезумевшему шизоиду с огнеметами в качестве отвлекающего маневра. Журналистка справилась на все двести процентов, с привычным ей энтузиазмом и любознательностью, надеясь, что сможет выиграть для своего молодого человека, для Грома, еще хоть немного времени, пока преступник ничего не заподозрил.       Но это была ошибка. И девушка едва не поплатилась за нее жизнью.       Шизика поймали. Игоря похвалили и погладили по больной головке. А Юле сунули в рот трубки, в вены катетеры и покачали головами: ничего не знаем, состояние стабильно тяжелое, прогнозы неутешительные.       Гром чуть не сошел с ума в первые сутки в больнице. Он ждал, что девушка проснется почти сразу, но шли дни, потом закончилась первая неделя, а тишина в палате без соседей, лишь с одинокой широкой, оснащенной по последнему слову техники, кроватью и креслом давила до невозможности.       Красные волосы вокруг загорелого лица в обрывистых кусках сна чудились Игорю кровавыми лужами. Каждый ушедший день забирал с собой по одному проценту шанса на то, что она придет в себя. Каждый ушедший день забирал с собой часть мужчины, пускающего горькие одинокие слезы на безвольную руку девушки.              Игорь выгорал. В погоне заполнить пространство внутри и одновременно опустошить образовавшуюся боль, Гром брал дела почти всего отдела, носясь по городу, как обезумевший сайгак. Сначала Прокопенко обрадовался – парень и делом занят, и не думает лишний раз о Юле, и не торчит в больнице, раздражая врачей. Но потом пришел час усомниться в правильности его идеи, потому что Майор перестал есть, банально позабыв о ней, перестал спать, мучаемый кошмарами, и стал походить на второго живого мертвеца.       Отправив Игоря на больничный, Федор Иванович сделал еще хуже. Запертый в четырех стенах, где все напоминало о Юле: от новоприобретенного по ее жесткому наставлению коврика перед дверью, до ненужных, но создававших по ее мнению уют, свечей, расставленных везде и всюду, Гром только и мог, что колотить грушу и сидеть в темных углах квартиры, откуда не было бы видно их совместных фотографий на полках. Тетя Лена заходила, чтобы покормить его, словно ухаживала за домашним питомцем непутевых соседей, что переехали и оставили бедное животное одного: потерянного и запуганного.              Игорь ломался. Видя дорогое ему личико без привычной наглой усмешки и огонька в глазах, мужчина не мог потом долго стереть его из памяти. Если она не очнется… если… он никогда не простит себе этого.              Гром ждал Юлю внизу приемного отделения амбулаторного стационара, заполняя последние документы о выписке. Сумка с вещами уже была в машине – верный красный скакун только и ждал, когда хозяйка вновь прокатиться на нем с ветерком. Но сейчас за руль сядет Игорь, так что ветерок откладывается на потом.       Выходя из лифта, журналистка слегка тоскливым взглядом охватила больничное крыло, в котором находилась и восстанавливалась последние два месяца, улыбнулась Игорю, недолго повиснув на его шее, и поплелась за мужчиной, держа грубую сухую ладонь в своих руках.       Ехали молча. Оба должны быть счастливы, но после того, как девушка очнулась, оказалось, что существуют другие проблемы, которые невозможно больше прятать. Поэтому пара не нарушала тишины, создавая то самое затишье перед бурей. Предстоял серьезный разговор, и Юля понимала, что он разрушит до основания все, что ими создавалось.              Квартира Игоря охладела. Юля это почувствовала, как только переступила знакомый порог. Последние остатки живого, приносимого ею самой, бесследно исчезли за время ее отсутствия здесь.       Ужинали тоже в тишине, иногда перебиваясь на «Подай соль, пожалуйста» или «Не видел, где я оставила ту блузку? А, она была на мне… Нет, не помню, извини». Она не узнавала своего Грома, расцветшего под пристальным и нежным вниманием девушки. Сейчас перед ней сидел сгорбленный Майор, водивший вилкой по тарелке. Совсем как в их первое время знакомства – одинокий, зажатый. Одичалый. Юля решила это исправить.       Она встала, обошла стол с левой стороны и подняла пальцами подбородок Игоря, чтобы тот посмотрел на нее, в глаза, и понял, что девушка задумала. Гром нежно перехватил тонкое запястье, невольно обращая взгляд на шрамы от жесткого и грубого падения, что никогда не исчезнут. «Можно сделать пластику, - ободряюще сказала она, когда еще лежала в больнице, - Я видела, как их убирают. Почти незаметно будет», - но понимала, что рубцы уходят корнями гораздо глубже, чем в поверхностные слои кожи – в самое сердце.       Она присела на корточки, чтобы быть на одном с ним уровне и поцеловала, едва касаясь губами его губ, но легкое движение тут же переросло в неконтролируемый шторм.       - Тебе можно? Ты только выписалась…       - Замолчи, - шепотом потребовала журналистка.       Гром подхватил ее, посадив к себе на колени, подальше отодвигая посуду с едой. Мужчина будто заново учил изгибы тела девушки, потому что, заводя ладонь под топик, кожа теперь оказалась чужой – израненной, неровной и не такой мягкой от хлорированной больничной воды. И Юля заново учила его привыкать к прикосновениям, к ласкам, царапая кожу на плечах и позволяя целовать шею.       Два месяца и перед тобой не твоя любовь, а незнакомец.              Они решили превратить неотвратимый разговор в секс. Не включая света, наслаждаясь только уличными оранжевыми фонарями, двое грубили друг другу, когда слишком жестко кусали за губу или оставляли лиловые засосы, показывали пережитое волнение, когда пытались стать еще ближе, прижимаясь друг к другу. Все это время Игорь думал, что это ему снится, и только громкие стоны Юли, ее пальцы, цепляющие за талию и гладившие по щетине, напоминали, что это реальность. Каждая минута оказалась наполнена смыслом большим, чем вся их любовь до этого, потому что была истощена до последней капли, потому что была отравлена виной и страхом. И теперь этот страх отступал.       Проводя по аккуратной маленькой груди ладонью, Гром пытался насмотреться на девушку с красными волосами, зная, что это их последняя ночь вместе. И она это знала, но никто ничего не говорил. Взяв его вторую ладонь, положив обе себе на бедра, Юля закатывала глаза от разливающегося по ее телу тепла. Игорь лежал на спине, проникая в девушку и подстраиваясь под ее темп, с которым она двигалась. Волосы закрывали часть ее лица, но прерывистое томное дыхание наполняло воздух вокруг электричеством.       Когда девушка попросила взять ее сзади, только тогда он отказал ей.       - Я хочу видеть твое лицо, если ты не против, - сказал он, превращая формальность в глубокий смысл. Такой же глубокий, как поцелуй, каким Юля одарила его в ответ, оставляя мокрую дорожку из слюны от губ до подбородка, понимая все без лишних слов.       Закинув тонкие хрупкие ножки девушки себе на плечи, Игорь грубо и размашисто входил, сложив ее практически пополам, нагибаясь и целуя вновь обретающее краски и эмоции лицо. Чтобы не напирать весом, он держался на руках, выставив их по обе стороны от головы Юли, иногда не удерживаясь и проводя большим пальцем по виску или волосам.       Когда ты знаешь, что это конец, то стараешься как можно больше сказать из того, что не успел, стараясь сделать из собственной кожи, из собственного тела другой, понятный только вам двоим язык. Количество сменяющихся поз, длительность отходят на второй план. На первый выходят чувства.       Юля очень громко стонала, раздирая желанными вдохами барабанную перепонку. Когда девушка кончила во второй раз, из ее глаз скатилась слеза, которую Игорь тут же поймал языком. Цепляясь за него, как за последнюю соломинку в этом мире, журналистка позволяла делать с собой все, что Грому хотелось. Понимая это, он пользовался дозволениями в той степени, в которой они бы смогли передать и рассказать о том, что он пережил. Как вспоминал то утро, когда перед выходом с Игорем на захват преступника, девушка идеально ровно застелила кровать, и как он потом лежал на ней в одиночестве, пытаясь ощутить теплоту рук, прикасавшихся к покрывалу. Девушка кончила в третий раз, обнимая его и сцепляя руки на широкой спине, отдышавшись в мокрую от пота шею. Игорь кончил через минуту.       Лежа в постели, не в силах пойти ни в душ, ни на кухню за стаканом воды, Игорь осмелился лишь раз поднять опасную тему.       - Ты могла оттуда не вернуться, - устало произнес он, перебирая пальцами волосы, которые струились кровавыми ручейками по ладони мужчины.       - Но я вернулась.       Гром машинально осмотрел другие, неприкрытые теперь одеждой, следы его "ошибки", и выдохнул:       - Зачем ты пошла в здание, когда я велел тебе уходить?       - Я хотела помочь.       - Ты чуть себя не убила. Ты чуть не убила этим меня.              Игорь сломался в первый раз, когда девушка лежала в светлой до безобразия и неприличия уютной палате.       Игорь сломался во второй раз, когда проснулся ночью от шорохов Юли, собирающей свои немногочисленные вещи в нераспакованные пакеты и сумки. Сломался, потому что не остановил ее, притворяясь спящим. Она тоже знала, что он не спит, но они оба отыграли этот спектакль на славу, позволив тишине поставить окончательную точку и оставить последнее слово за собой.       Игорь сломался в третий раз, когда за Юлей захлопнулись массивные двери оцепленного Двора, вновь напоминая о старых шрамах, не перестающих ныть даже спустя столько времени.       И только когда она вернулась, целой и невредимой, Гром смог выдохнуть, не выдержав и выйдя к ней навстречу.              До Юли Игорь знал, кто он и с чем борется. До появления психа с огнеметами, Игорь с уверенностью вставал по утрам и шел на работу, борясь с типичным злом на улицах Питера. До всего этого дерьма Игорь четко делил мир на черное и белое, понимая себя и свои устои, защищая их.       После Юли все поломалось. После появления психа с огнеметами Игорь перестал так уверенно вставать с кровати и чаще стал задумываться по дороге на работу – тем ли делом он занимается? Система за несколько десятков лет не смогла выявить монстра, который позже пошел убивать людей, а Игорь все это время только и делал, что потакал этой самой системе. Раньше Игорь знал, что он делает, зачем живет. Сейчас он не был уверен даже в том, что небо синее, а трава зеленая.       Кто он и что ему нужно от жизни? Каждому человеку что-то в этом мире нужно – цель, ради которой тот начинает свой день. Цели Игоря оказались ложными. И что делать дальше – непонятно.       Перед глазами полетели самолетиками флэшбеки, начиная с детства, заканчивая сегодняшним днем. Единственное, что успел понять Игорь, было то, что он обязательно разберется с собой, но… позже. Кто он и что ему нужно подождет. Сейчас работа. И теперь был смысл не объяснять в голове всякое решение, принимаемое им. «Это Гром», - вердикт на все. Оказалось, так гораздо проще.       Но теперь время потекло в темноте, и непонятно, сможет ли он из нее выбраться.              Хазин заметил Грома в больнице, случайно увидев массивную фигуру, что сидела возле какой-то красноволосой девушки с мелкими ранами на лице и руках. Когда тот появлялся почти каждый раз, стоило Пете оказаться в здании, он понял, что дело не в нем. Оказывается, Игорь просто не покидает эту палату.       Мужчина иногда заглядывался на спящего в неудобном кресле Майора, оперевшись на дверной косяк со стаканчиком поганого кофе из автомата. Он гадал, что сейчас чувствует Игорь, но порывшись в почти незащищенной базе данных с помощью Сеула, узнал о недавно прошедшей операции по поимке особо опасного преступника, возомнившего себя чуть ли не богом.       И если до этого момента Петя сомневался, стоит ли брать такую неоднозначную фигуру в лице Грома в качестве переговорщика, то сейчас, не без наслаждения наблюдая за его страданиями и самобичеванием, понял, насколько правильный сделал выбор.       Предыдущий противник Грома считал себя Богом. Нынешний пришел с целым пантеоном.

***

Гром.

      Неприлично громко усмехаясь над Майорами, Титов ерзал на стуле, гремя наручниками, что привязывали его руки к столу. В допросной, осточертевшей своими видами, что Игорю, что Кириллу, было душно и в то же время зябко. Из вентиляции тянуло сентябрьским холодом.       - О, поиграем в плохого-хорошего полицейского? Без обид, Гречкин, но Гром больше тянет на воплощение морали, нежели ты, - и, залившись смехом, Денис уронил лоб на металлическую поверхность.       - Это мог быть кто угодно, - не унимался блондин, - Секретари, кто-то из Альфы, уборщица в конце концов! Но ты-ы! – чуть не вырвав себе клок волос, мужчина рухнул на стул напротив бывшего капитана.       - Ой, ну хватит уже слюни пускать. Ты же Великий и Ужасный, а ведешь себя, как нюнчик. Гром, - обнаглел Денис, - подотри сопли своему боевому товарищу!       - Мы с тобой сколько операций вместе провели? Три? Четыре? – озлобленно прошипел Кирилл, нагибаясь через стол к парню.       - Ну три, - равнодушно ответил Титов.       - И не жалко тебе все это в мусоропровод спустить?       Программист замолчал. Гречкин на секунду подумал, что, возможно, достучался до чего-то, но почти сразу появившаяся сумасшедшая ухмылка на противоположном лице развеяла последние капли надежды.       - Знаешь, Кирилл, оно стоило того хотя бы потому, чтобы увидеть тебя вот таким, - начал он, недвусмысленно намекая на потемневшие круги под глазами, растрёпанные волосы и загнанный вид блондина, - Так что, иди в жопу, ясно? – практически по слогам сказал он, - Хотя стой, Макаров же тебя отшил, вот незадача!       Гром откровенно не понимал, что происходит. Причем тут Макаров и кто кого отшил?       - А ты чего стоишь, как неродной? – добрался Титов и до Игоря, выкручивая на максимум свой показатель местной суки, - Не можешь привыкнуть к строгим богатым дяденькам на дорогих машинках? Ну так ничего, возьмешь пару взяточек и привыкнешь. Все прогибаются, Гром, и ты прогнешься рано или поздно.       - Ты в священники, что ли, записался? – спросил Майор, присаживаясь на соседний стул к Кириллу, - Не помню, чтобы исповедь заказывал.       - А я бесплатно. Так сказать, устрою вам напоследок духовный речардж!       - Я тебе такой речардж на нарах устрою, крыса! – Гречкин так подорвался к Титову, что его стул с грохотом и скрежетом упал на пол, а Игорь едва успел сграбастать блондина, пока тот не натворил бед.        - Успокойся! – скомандовал полицейский, связывая коллегу по рукам и прижимая того щекой к стене, - Или тебя тоже посадить на пару часов, чтобы охладился?!       - Отпусти, мусор!       - А сам-то кто?       - А он убийца! Чо, как Лиза на том свете поживает?       Зря Титов это сказал. Блондин вырвался из хватки, подлетел к гогочущему Денису и ударил его. Потом снова, и снова, а затем так врезал, что чуть не сломал ему челюсть. Что-то щелкнуло, и Гром всерьез испугался, что придется вызывать скорую. Но в ответ по-прежнему доносились остатки смеха, только уже кровавого, со слюнями, капающими на грязный пол, и мужчина понял, что парень живой. Относительно, но живой.       - Вы хуже тех, кто в здании. Они никого и пальцем не трогают, люди у них реально, почти как на курорте, только что кислородные коктейльчики по утрам не бахают. А вы оба – видели бы себя со стороны – бандитская рожа и расфуфыренный педик. Можете хоть до смерти меня тут пиздить, хоть на цепь садить, а я все равно к своему Максиму вернусь, ясно вам?       Титов улыбнулся – зубы переливались кровавым месивом, разбитая губа почернела от засохших сгустков, но парень искреннее гордился и был уверен в том, что говорит, и обоих Майоров это пугало и одновременно раздражало сильнее, чем произнесенные до этого оскорбления.       - Мечтай, - рявкнул Гром, выводя, чуть ли не за руку, Кирилла из помещения на свежий воздух.       Схватив по пути с чьего-то стола бумажную салфетку, блондин медленно вытирал ею тыльную сторону ладони, не без удовольствия держа в голове сам момент удара. Если бы не Игорь, вероятно, тот избил бы его до полусмерти.       Стало невыносимо жарко. Расстегнутые верхние пуговицы не спасали от кошмарного удушья. Кирилл задыхался даже в насквозь продуваемой материи, не накинув, как Игорь, на плечи ничего, кроме тяжелого груза предательства. Забив хуй на приличия и на то, если ему кто-то что-то скажет, в том числе Гром, он дерганым движением распахнул полы рубашки, пытаясь надышаться, а залаченные волосы свисали неряшливыми сосульками на лоб, доставая до темных бровей. Золотая цепочка повторяла линию ключиц, слегка перекрывая тату на них.       - Ты чего постоянно пытаешься с себя что-то снять? – с серьезным любопытством поинтересовался Игорь, не скрывая глаз, впившихся в голую грудь Майора, - Детская травма или чего?       Гречкину было сложно ответить на такой шуточно-простой вопрос. Отец запирал в детстве в кладовке на весь день? Бурная молодость и горячая кровь? Нервы не к черту?       И если ему хотелось раздеться, стянуть с себя кожу живьем, чтобы дать доступ легким к кислороду напрямую, без посредников, то Игорю наоборот хотелось укрыться на десять замков, запахнуть все окна и лечь под десять одеял, чтобы наконец почувствовать себя в безопасности.       Гром слишком часто за последнее время обращал на вынужденного напарника внимание. В основном, пытаясь понять, какой тот на самом деле. Про него ходят странные слухи, которые, о неожиданность, вроде как подтвердились, и Игорю теперь нужно было на них как-то отреагировать. А так ли нужно?       Вроде, приверженец системы, человек, что за определенную сумму нулей и похвалу не станет лишний раз заглядывать под половик, но с другой – сам же тычет уставами и кодексами в лицо Грому, попрекая профессиональной этикой и долгом. А сейчас и вовсе стоит полуголый, походя на золотую молодежь Питера, что необъяснимыми причинами случайно затесалась в опергруппу по обезвреживанию бандитов. Гром сломал все возможные и невозможные извилины в мозгу, пока блондин пытался побороть незаметный для окружающих приступ накатившей паники.       Черствому менту чуждо выражение каких-либо эмоций, поэтому он просто стоял, молча наблюдая за пыхтящим Кириллом. Тот схватился двумя пальцами за цепочку, еще сильнее потянув ее вниз, и опрокинул назад голову, тяжело дыша через рот. Игорь не помнил ни единого раза, кроме истории с Юлей, чтобы ему было плохо на работе. Та казалась слишком ровной рутиной даже в самые отбитые времена, и Гром просто шел загребать дерьмо, что копилось ровными папочками на столах в отделе.       А кем бы другой Майор? Сидя за телефоном, каким он был человеком? Паниковал ли, когда полиция подсунула в сумке досье на одного из его людей? Как долго придумывает тупые шутки, чтобы позабавиться и позлить Игоря? Кто он – переговорщик по ту сторону? Очередной безумный гений с манией… денег? Один хотел справедливости, а этот тупо хочет бабла? Везет же Грому.       - Горячая у тебя кровь, Кирилл Всеволодович, - грустно ухмыляется Игорь, предлагая блондину закурить. Тот отказывается, чуть не вышибив протянутую ему пачку.       - Игорь Константинович, - между приступами пытается прошипеть Майор, - нахуй идите.       - Я то пойду, а вот ты бы оделся. Просудишься, да и если Федор Иванович увидит – влепит выговор, так сказать. А ты же у нас по форме работаешь, нехорошо получится, - беззлобно подшучивая, Игорь удалился, затушив недокуренную сигарету о самодельную пепельницу в виде столба оцепления.       Он бы еще не прочь постоять и попиздеть ни о чем, разглядывая странное поведение напарника, но нужно было кое-кому позвонить.       Петр соизволил ответить на смс почти через час, и Игорь, чуть раздосадованный непонятными ему причинами, хотел уточнить на счет встречи. Опергруппу ждать долго, и вряд ли Майор успеет расправиться с делами так же быстро, как это подразумевалось изначально.              В палатку позвонили. Макаров, перехватывая телефон и зажимая тот плечом, снимал медицинские перчатки, бросая те в маленький мусорный пакет, коим служил типичный пакетик для улик из его следственного чемодана. Ругаясь себе под нос, он вытер влажными салфетками вспотевшие в резине пальцы, перехватывая сотовый обратно в руку.       - Да? – ответил Гром.       - Игорь, - начал Леша, - это мы.       - Ну как? Нашли что-нибудь? – с надеждой спросил полицейский, упираясь ладонью в край стола.       - Неа, - с ярко выраженной досадой, криминалист продолжал, не скупясь на слова, - Я не знаю как, но этот сукин сын все подчистил. Следы подчистки свежие, им меньше десяти минут. Он где-то тут. Или был тут. Или не он, а кто-то из его людей. Черт, десять минут, Игорь! Нам ещё сутки ждать пока ебаный ацетон выветрится.       Игорь и сам понимал, почему юноша ругается.       - Свалка большая? – спросил он.       - Не очень, но много огромных куч с машинами.       - Сможете прочесать периметр? Не должен далеко уйти. Территория охраняется?       - Вроде да. Был тут какой-то хер, похожий на охранника. Опросить?       - Конечно. Но этим пусть Альфа занимается, а ты еще раз проверь все – может следы ботинок найдешь или что-нибудь, что оставил или обронил наш хитровыебанный шпион. Дождь недавно был, мало ли.       - Будет сделано, товарищ Майор. На связи.       И в трубке равномерно запикало.       Игорь с грустью смотрел на часы и испытывал почти позабытое им чувство трепетного ожидания и раздражения, что рабочий день не кончается, а в его случаи – что тот длится, не прекращаясь, уже вторые сутки. И как сбежать с этой адской карусели – ясно не было.

Хазин.

      Отец хотел идеального сына. Хотел россыпи звёзд на погонах, хруст зелёных бумаг в карманах. В его мечтах он приходил на собрания важных пузатых дядь и гордо рекламировал своё чадо их куклам-дочерям. Ему снилась прекрасная картина будущего: внуки, смотрящие деду в рот и ждущие верных наставлений.       В итоге отец лежал в холодной могиле, его тленные останки доживали свой век в виде разложившийся плоти и хрустящих костей.       Непутевый сын-наркоман, наверное, выглядел сейчас не лучше теперешней версии своего отца. Грязь, мокрый песок, намеренно взятый с собой ацетон грубо мешались на всегда красиво-смазливом лице. Изменить свою внешность, чтобы ни одна живая душа в округе опознать Петю не смогла - задачка со звездочкой.       Когда Хазин покидал своё укрытие, по венам текла уверенность. Судя по его расчетам, у него была пятнадцатиминутная фора. Времени мало, но мало - это не плохо. Плохо, когда его вообще нет.       Лежать в первом попавшемся после удачной «чистки пальчиков» со всех приборных панелей, руля и дверей Форда фургоне было неудобно. Хазин же не находился в ситуации, где имел право жаловаться. Все, чем он мог себя сейчас занять - это благодарить Господа Бога, скорость его тачки и невероятную тупость некого Дениса Титова. Он этим и занимался. Звуки полицейских патрулей резали тишину муниципальной свалки. Скорее всего , их видавший виды Фордик уже был обнаружен. Хазин, грешным делом, даже хотел выбраться из укрытия и послушать отборный мат криминалистов, когда, открыв машину, им в нос ударит свежий запах ацетона.       «Черт! Свежий!» - Петя думал об этом и раньше. Как только господа милиционеры унюхают свежие следы, начнётся обыск каждой машины в округе. И был готов к игре в кошки-мышки до последнего. Но все равно эта перспектива вызывала легкий тремор. Поэтому как только поток мыслей вернул его к бьющему в нос запаху ацетона, Петя погрузился в размышления, выстраивая ходы и потайные места, которые выберет, пытаясь уйти от погони.       Его бомжатский видок, в который он старательно приводил себя последние несколько минут, мог сойти за образ. Какой-то маргинал пробрался на металлосвалку, дабы, без особых помех, отоспаться. Но его все равно поведут для допроса, навряд ли его пустят в палатку, но, тем не менее, Игорь может оказаться там. Хазин поморщился. Весьма безрассудно, но почему-то Петя сейчас не думал об угрозе раскрытия, он думал только о том, что предстанет перед Игорем весь вымазанный в грязи и воняющий мочой. Где он взял мочу, уточнять не придётся. Мерзкое пятно растекалось в районе паха.       Вспомни солнце - вот и лучик.       На экране поставленного на беззвучный режим айфона высветилось уведомление о входящем звонке: Мистер Гром.       Хазин ни сколько не думал, что его игнор может вызвать у Игоря хоть какие-то подозрения. Гром был умным мужиком, но не вундеркиндом. Нажать на зелёную кнопку означало подставить себя, конкретно так. Идея была заведомо глупой, не имеющей под собой никакой должной мотивации. Поэтому пораскинув мозгами, Петя ответил.       -Алло? - раздалось на том конце провода, - Привет! Это, эээ... Игорь. Можешь говорить?       -Сейчас не совсем удобно. В гостях у сестры: она укладывает племянника. Что-то срочное? – та-ак, шёпот был оправдан.       -А, прости! Я перезвоню тогда, ладно? - Игорь был смущён. Хазин улыбнулся, корочка запекшейся грязи на лице неприятно треснула.       -Все в порядке, - постарался приободрить голосом, - Сегодня в силе?       -Дааа, я как раз об этом. Слушай, у нас тут кое-что нарисовалось, наверное, придётся немного задержаться. Перенесём на попозже? - Хазин умолял Всевышнего, чтобы надежда в голосе Грома ему не послышалась.       -Конечно! Я тоже тут... задерживаюсь немного, - видел бы Игорь его сейчас - экскурсию бы провёл скорее по питерским тюрьмам, нежели каналам.       - Отлично!       «Эй, Иисус, помнишь, я молился на надежду в его тоне? Так вот, умоляю, скажи, что вот сейчас была радость», - Петя мысленно сложил руки в молитвенном жесте.       -Тогда до встречи, Игорь, - Хазин уже хотел жать отбой, как в трубке вновь заговорили.       - Где встретимся?       -Я скину тебе адрес, - Петя умилился какому-то неуверенному копошению, раздававшемуся из динамика. Да ему достался бриллиант, почти невинный и немного гетеро.       Сбросив вызов, Хазин тут же отбил на дисплее улицу и дом одного очень уютного кафе. Помявшись с секунду, добавил: «Буду учить тебя пить только вкусный кофе».       «А погулять?:)» - пришёл немедленный ответ. Боже мой, он поставил смайлик, да Хазин сегодня сорвал куш.       «А погулять - это уже под твою ответственность, товарищ полицейский. Я отвечаю за комфорт, а ты за культурную программу!»       Как только Хазин нажал «отправить», с улицы донёсся визг шин. Менты уехали. «И за это мы налоги платим?» - мысленно возмутился Петя, не вложивший в государственную казну ни копейки. Тем не менее, для верности переждав несколько минут, можно было двигать к выходу.       Включив фронтальную камеру, Хазин оценивающе оглядел свой вид. Даже сквозь песок и грязь угадывались острые скулы, точеный профиль и немного сдвинутый на бок нос. К сожалению, больше «грима» у него не было, поэтому придётся прибегать к ещё менее приятной, чем «обмочиться в штаны», миссии. Выудив из-под кучи мусора, наваленного на заднем сидении, ужасного вида проволоку, Петя выгнул её в нужную ему форму.       «Надеюсь, обойдёмся без спида на кончике иглы», - перекрестив пальцы, Хазин аккуратно воткнул проволоку в нос и совершенно неаккуратно провернул её внутри. По лицу хлынула тёплая вязкая кровь. Петя морщился от боли, пытаясь подавить звуки крика. Прошлое героинщика позволяло отнестись ему к этому философски. В конце концов, в его тело втыкались вещи гораздо более травмирующе мучительные. Проволока с заднего сидения микроавтобуса, сданного на переработку, была лишь каплей в море и вреда, в масштабах Петиной жизни, особого не несла.       В глаза ударил непривычный, после сидения в темной машине, яркий свет. Хазину предстояло преодолеть всю свалку, а затем ещё и почти пятьсот метров за ней, дабы добраться до своей ласточки. Народу не было, единственными живыми душами здесь были менты - успешно покинувшие это место несколько минут назад. Или нет?       -Мужчина! Вы тут что делаете? - к нему навстречу, откуда ни возьмись, двигался паренёк в рабочей униформе. Надо же, у свалок в России есть охрана. Деньги бы свои так охраняли, как списанные автомобили.       -Мгмгм, - неясно прорычал Хазин, пытаясь отпугнуть своим поведением. И видом. И запахом.       В надежде, что ему не попался гражданин осознанный и добропорядочный, который несомненно отправит истекающего кровью Петю к себе в фургон и вызовет скорую, Хазин двинулся на выход.       -Пиздуй отсюда, а! Мне таких уродцев здесь даром не надо! Пиздуй, иначе ментов вызову! Они, как выяснилось, сюда вхожи, - заорал парень, брезгуя подойти ближе.       Отлично! Гражданин не осознанный, болт клавший на бедняк вроде тех, кем успешно прикидывается Петя. Первый уровень пройден - свалка позади.       До машины добирается без проблем, косых взглядов, да и без взглядов вообще, если быть честным. В планах на день - контрольный звонок во двор, душ, ещё раз душ, возможно тёплая ванна и встреча с Громом.       Из всех пунктов, последний вызывал в нем чуть больший трепет, чем остальные.              

Шесть месяцев до начала ограбления.

      -Ваше кофе: капучино и раф с карамельным сиропом, пожалуйста. С вас четыреста восемьдесят рублей, наличка или по карте?- вежливо-рабочим тоном отчеканила Катя, даже не взглянув на клиента, которому должна была передать заказ.       -По карте, - голос был до одури знаком и далёк одновременно. Как в замедленной съемке, Лебядкина подняла голову и столкнулась с глазами бывшего жениха.       - Даня?       В какой-то момент у них было все. И любовь, и страсть, и понимание. Катя мечтала так, как это делают типичные домохозяйки в американских фильмах. Домик в пригороде, собачка во дворе, ребёнок на руках.       Для этого нужны были деньги, и они принялись их добывать. Для исполнения мечты. Каждый как умел.       Даниил устроился в банк, удачно выкрав вакантное место. Катя же, как верная спутница, стала серым кардиналом их отношений. Подделки купюр, документов - в её умелых руках все выходило почти идентичным, а с подачи жениха - и весьма котирующимся.       Они не учли лишь одного. Любовь может быть сильна и всеобъемлюща, но когда на кону стоит свобода - выбор очевиден.       Так, попавшаяся Катя, взяла всю вину на себя. Жила надеждой на честность своего мужчины, своего союзника. Вот-вот он вытащит её, подключит связи и она будет свободна.       Но Даня в это болото не полез. Он из него очень скоро вылез. Прибрав к рукам все, заработанное Катиным талантом.       -Ты теперь здесь работаешь? - хоть бы постеснялся, урод. Хоть бы ушёл и никогда не возвращался. Хоть бы взял веревку и мыло. Хоть бы удавился, сука!       -Как видишь, - вежливый тон сменился бесстрастным.       -Любимый, ты чего так долго? - появившаяся из ниоткуда девушка приобняла Даню за талию и мягко чмокнула в щечку. Катя бы сказала, что это зрелище как резать без ножа. Но нож был и весьма острый. Округлившийся животик новой девушки Даниила прямо таки вонзался в израненное сердце Лебядкиной.       -Это твоя знакомая? - улыбнулась девушка, и, видимо, сочтя молчание за ответ, протянула Кате руку, - меня Катя зовут!       Бля-я-ять!       Желание выпалить все как на духу: и про предательство, и про подставу, и про то, что бросил её, красиво упорхнув в новую жизнь - терзало Катино нутро. Гнилью сочилось по венам.       -Да, учились вместе. В школе, - ответив на рукопожатие, отмахнулась Катя, ясно дав понять парочке, что разговор окончен. Ей нужно было отомстить ублюдку, но мстить нерожденному малышу - низко.       Выйдя из-за стойки, Катя направилась к служебным туалетам. Железная хватка на руке заставила встрепенуться. Все таки годы в колонии нехило точат рефлексы.       - Катя!       -Отпусти меня, - разговаривать с Даней сейчас не хотелось. Да и смысла в этом особого не было.       -Прости меня!       Катя, видит Бог, пыталась промолчать.       -Нет. Никогда и ни за что. Отстань от меня. Иначе вызову охрану. Это служебное помещение. Кто тебя вообще пустил? Да похуй. Слушай, я там промолчала только из-за твоей дуры беременной. Мне на вас похуй, но ребёнка я подставлять не хочу. Проебешься так ещё раз, я тебя найду и отрежу яйца, усёк? Ты меня знаешь и возможно сомневаешься - такой радикализм мне не свойственен. Но я за тебя пять лет от звонка до звонка просидела. Меня там научили многому. И поверь, ты не хочешь, чтоб я эти знания тебе практическим путём передала.       Мужчина дернулся. Глаза его округлились в ужасе. Катя больше не мечтала о воздушных замках и ветряных мельницах. Он мечтала эти глаза больше никогда не видеть.       Заперевшись в кабинке, Катя дала волю слезам. Слезе. Одной единственной слезе. Улыбка озарила её лицо. Она не могла плакать из-за этого уебка. Опустив руку в карман, Лебядкина нащупала визитку. Некий Майор - некий миллиард. На днях она дала отказ, впереди её ждала честная жизнь, и, возможно, домик в пригороде, собачка во дворе, ребёнок на руках. Но увидев, Даню с его новое пассией, она поняла, что все вышеперечисленное ждёт именно их.       У неё же жизнь по сценарию американской мечты выходила скверно. Так пусть хоть деньги греют душу. Деньги, и калаш за пазухой.       Тюрьма сделала её жёстче.       

Двадцать восьмой час ограбления.

      Контрольного звонка ждали двое.       Когда времени до телефонной трели оставалось не больше десяти минут, Алеппо, не выдержав дёргающегося, бродящего из стороны в сторону, Амстердама, ушёл, бросив напоследок «и без меня отчитаешься».       Контрольного звонка ждал один.       -Ты чего здесь делаешь? - перевозбужденным тоном спросил Амстер вошедшую поддержать друга Макао.       -Алеппо сказал, что тебе хуево, - без сарказма, иронии, нелепых шуток, свойственных девушке, ответила она.       -Да нет! Все в порядке! Просто время так тянется, пиздец, - храбрился Кольцов, - Майор не звонит, забыл что ли?       -До уговорённого времени ещё почти четыре минуты.       Контрольного звонка ждали двое.       Максим порывался позвонить Хазину уже трижды... тысяч раз. Каждый из них был остановлен Алеппо и здравой мыслью - Петя сейчас чистит за ними следы. Но ожидание... оно было невыносимым.       Коммутатор ожил, вместе с ним Макс чуть не сдох.       Увидев побледневшее, остолбеневшее и ахуевшее лицо друга, бросив характерный «хмык», Катя подняла трубку.       - Макао на связи.       -Отлично. А то каменное тело в углу уже начало остывать? - отозвался Майор, через камеру глядя на мраморную статую.       -А, вы про этого? Как думаете, если тыкнуть в него палкой, почувствует? - искренне поинтересовалась Катя.       -Ты попробуй. Настроение у меня сегодня игривое.       Максим оттаял, услышав предложение подруги, и тут же подлетел к коммутатору.       - Маааааайооор! Как рад вас слышать-слушать! Погода чудесная сегодня, не так ли?       - Кольцов, - оборвал мужчину Хазин, - ты слишком дорого мне обходишься. Но надо сказать, я благодарен твоему парню за предупреждение. А вот тебе, долбаебу, который пальцы не почистил - я бы уебал сейчас от души, - голос Майора, тем не менее, был радостным.       - Все обошлось? - на миг посерьезнев, спросил Амстер.       - Это мы узнаем позже, когда имя Мадрида не всплывет ни в одной полицейской сводке и ни в одном моем разговоре с Громом. Но я приложил все усилия. Ещё раз спасибо Денису.       - Кстати о нем...       - Кстати о нем, - Хазин не горел желанием выслушивать очередной бессмысленный трёп Кольцова, поэтому вызвался говорить сам, - то, что он сделал - очень нам помогло. Выручил - заебись. Но с его точки зрения - это было глупо. Тупо и наивно. Земля ему пухом, соболезнования близким.       - Майор? Вы что говорите такое? Вы ж его там не бросите? Вы серьезно? - руки Кольцова затряслись, опасно задрожали. Макао выхватила телефон без труда и тут же прислонила к уху.       - Вы ебу дали?       - Не думаю, что Кольцов нуждается в адвокатах.       - Да похуй. Денис Кольцовский бойфренд с допотопных времён. Думаете, он не в курсах, кто такой Сидней? Сами знаете, какие у ментов методы. Парень не похож на того, кто переживёт пытку водой. Расскажет про брата. Когда ниточки от Сиднея поплетутся в сторону Бостона или других ребят... Мы скрывались, Майор. Но мы не невидимки для тех, кто ищет, в особенности для тех, кто знает, где искать.       - Макао, ты слишком много на себя берёшь, - отрезвляющим тоном пресёк изливания девушки Майор, - это я решаю, кого, когда и как спасать.       - Ну так решите! - опомнившись от внезапной грубости выпалила преступница, - Мы здесь в собственном соку варимся, и у нас нет шанса влиять на ситуацию снаружи. Но Денис должен быть в здании. Я ... - Макао хотела добавить «настаиваю» или «сказала, что так будет умнее», но с секунду поразмышляв, продолжила, - прошу вас. Парень нам помог. А сейчас его будут железными ботинками двадцать четыре на семь пиздить. Это не честно.       - Это жизнь, Макао. Здесь вообще мало что честным бывает.       - Но... - аргумент, точнее жалкая мольба, застряли на полпути. Майор отказал в надежде.       - Доложить ситуацию в здании, - сухо и безапелляционно.       Амстердам подавился воздухом, услышав как Макао начала бесцветно перечислять их заслуги к этому времени. Почти миллиард, а это ведь со всеми перерывами на штурмы и визиты ментов.       Все шло великолепно и по плану. Схема Майора работала. Но сердце Макса истекало кровью, также как лицо Дэна истекало кровью в допросной.       Майор положил трубку. В его укрытии по-прежнему было тихо. Пахло шампунем - он только что вышел из душа. Но внутри было мерзко, грязно. Он против воли привязывался к ребятам, неосознанно перенимая и их боль.       Жучок жалко влачил свою жучью жизнь в оправе очков Макарова, говорил много и монотонно. Но только сейчас, на своих жучьих ножках, принёс благую весть.       Титова будут перевозить из палатки сегодня ночью. Завтра из СИЗО его отправят в тюрьму - спешка, видимо в ожидании, что бандиты могут впрячься за своего. Шанс добыть мальчонку был чертовски мал и ограничен во времени. Но Хазин был падок на нерешаемые задачи - шестерёнки в голове пришли в движение.

Гром.

      Группа людей вяло входят в тент, раскладывая на места вещи. Макаров почти сразу идет переодеваться из огромного пластикового скафандра, осточертевшего ему, в нормальную одежду, бросая на двух Майоров злой опустошающий взгляд, означавший «голяк, расходимся».       Парочка шестерок выуживают на столы все, что смогли собрать, а именно ничего, раскладывая заполненные протоколы с формальными подписями. Закорючки понятых выглядят слишком аккуратно и вылизано рядом с размашистыми непонятными подписями следаков. Заполнять и без того пустующие папки новыми нулями пришлось Игорю, методично избавляя от бумажной волокиты Гречкина. Гром всматривался в каракули, собирая цельную картину: приехали, опоздали, ничего не нашли, снова искали, и снова не нашли. Только едкий ацетон оставил свой след даже на картоне.       - Это феноменально, - почти уважительно высказался Игорь, от чего блондин, громко фыркнув, удалился, прихватив кружку с недопитым кофе.       Гречкин находит Лешу в состоянии полной подавленности, сидящим на полу, привалившись к железному шкафчику. Заходя, мужчина пинает брошенные вещи, не заметив их, но даже после не извиняется – не до этого сейчас.       - Вы ехали слишком медленно, - давит Майор.       - Как смогли, так и ехали, - не в силах ругаться, говорит Леша. Безнадежно свесив голову, он подтягивает ноги к себе, упираясь лбом в колени, и так напоминая обиженного бунтующего подростка.       - Что-нибудь подозрительное на свалке заметили? – продолжал мужчина.       - Нет.       - А запах тогда откуда такой? – морща нос, спросил Гречкин, попутно стараясь отодвинуться от скафандра.       - Ацетон, - спокойно поясняет криминалист, - Я даже не смогу определить, чем этот мудак пользовался, чтобы затереть отпечатки. Через сутки только выйдет вонь, а за это время большинство из тех веществ, что я знаю, испаряются и теряют свойства к обнаружению.       - Так не бывает! – внезапно резко прикрикивает Майор, - Человек не может не оставить н и ч е г о после себя. Не существует идеально чистого преступления!       - Значит, он не человек, - Леша лишь развел немного руки в стороны, пожав плечами.       - Это значит, что вы плохо искали!       - Не понял? – только сейчас Макаров поднял глаза, смотря из-под упавшей челки на собеседника.       - Посторонние на свалке были? – продолжил Кирилл. Разговор все больше напоминал допрос.       - Нет.       - А если подумать.       - Ну… - Леша вспомнил какого-то неотесанного избитого бомжа, выбравшегося на шум мигалки из какой-то старой развалюхи, - Был там бродяга какой-то, затесался случайно, но мы его сразу выпроводили, чтобы работать не мешал.       Макаров сказал это и задумался. Всего на секунду. Округлив глаза, он снова посмотрел на Майора, что сидел злее бешеной собаки.       - Больше никого? – уточнял Кирилл.       - Никого.       - А времени сколько прошло?       - Минут пять-семь.       - Свалка большая? – говорил блондин словами Грома.       - Ну, такая…Приличная. Но мы почти сразу оцепили все выходы.       - То есть, никто не входил после вас и не выходил?       - Получается, что так, - доходило до Леши, - Ты же не хочешь сказать, что…       - Вы блять самолично, возможно, выпроводили террориста с территории! Еще бы блять ковровую дорожку ему постелили! Придурки!       - Да откуда ты знаешь, что это он? Бомж, как бомж. Даже вонял соответствующе.       - Ты сейчас тоже воняешь, я же не говорю тебе, что ты бомж! – откровенно крича, черты лица Кирилла исказились в очень острые углы, которые опасно было задевать.       - Кирилл, мы… - мы что? Знатно проебались? А если это и правда был просто беспризорник. А если нет? Какова вероятность нахождения именно в это время в этом месте какого-то маргинала?        - Заткнись.       И Макаров заткнулся, признавая вину, но в то же время затаивая на Гречкина обиду – они же не знали, что это может быть и не бомж вовсе. Надо было самим идти разговаривать с ним – может ментовская чуйка бы помогла. Если бы смогла перебить запах мочи и грязи, конечно.       - А может ты с ними заодно? – внезапно спросил Гречкин, подходя к Макарову и задирая его голову наверх, вцепляясь в волосы, - Вон, один уже сидит, а вы сдружились, типа. Может, и у тебя дружок во Дворе затесался?       Ударив по оголенному запястью своей рукой, Леша сбил хватку, поднимаясь на ноги и из последних сил собирая волю, чтобы пустить ее на ненавистный, почти пренебрежительный, взгляд в сторону Кирилла.       - Ага, и в штаны я к тебе полез специально, чтобы в доверие втереться. И разговор в машине подстроил. И на эмоции тебя вывел, - Кирилл молчал, - Самому-то не смешно?       - Я уже не знаю, что делать, - обессиленно просопел блондин, вмиг растеряв маску гнева, - Я уже не знаю, кому доверять.       - Неужели тебя ни разу не предавали? – осведомился Леша, а потом ухмыльнулся, - Везунчик, хули.              Отпросившись у Прокопенко несколько часов отгула на сон, Макаров укатил на метро домой, еле волоча тяжелые ноги. Накинув капюшон темно-красного худи на голову, шустрая спина с рюкзаком исчезла под лезущие чуть ли не в жопу камеры телевизионщиков.       Из главного тента доносился разговор Игоря и Прокопенко о переводе Титова куда-нибудь подальше отсюда. Кирилл вошёл в самый интересный момент:       - Думаю, ночью будет самое оптимальное. Вечером опасно, - тактично высказывался Гром.       - А вы со мной не хотите это согласовать? - вмешался Кирилл, подходя к полковнику.       - Вот сейчас и согласуем, - дипломатично заявил Федор Иванович, и вернулся к разговору,- Почему не вечером?       Грому хотелось сказать, потому что меня в кои-то веки кто-то где-то ждёт, но промолчал, включая ментовскую логику:       - Ну, это же логично. Дороги пустые. Вывести из палатки будет легче - нет глаз любопытных.       - Зачем его вообще переводить?       - Кирилл, ты, вроде, умный, - с иронией заметил Игорь, - Ты хочешь очень важного свидетеля... - он запнулся, - соучастника то есть оставить в палатке, которая может обвалиться от сильного ветра? На доблестное растерзание? От чего ты считаешь, что они не попытаются взорвать тут все к ебаной матери, чтобы вытащить Дениску?       - Нахуя им его вытаскивать? Неужели программистская жопа стоит таких усилий? - Кирилл туповато смотрел на двух мужчин.       - Не важно, - резюмировал полковник, - Вытащат, не вытащат - неважно. Мы в любом случае не можем его здесь держать, нет подходящих условий содержания.       - Ему и помойное корыто подойдёт, - огрызнулся Гречкин.       - Кирилл! - рявкнул Прокопенко.       - Да понял я, - вынужденно соглашался блондин, - Как организовывать будем? Обратился он к Игорю.       Майор полиции почесал висок тупым кончиком карандаша, прокручивая тот между пальцев. В это время снятые бутафорские Лешины очки навострили свои уши.       - Игорёк, ты с нами? - видимо тот слишком сильно задумался.       - Конвой, конечно. Мусаева тут?       Женщина возникла, как ниндзя из тени, оба мужчины чуть вздрогнули.       - Детка, ты хоть в туалет ходишь? Или у тебя там спецмешок для сбора отходов? - Кирилл лыбился, подтягивая нос к верху, наглея до невозможности.       - К вашему сведению, Майор, вы бы хоть иногда прикрывали свой поганый рот, - а затем Игорю, - Мои ребята все сделают.       - Хорошо, Эля. Думаю, резонно будет заметить, что я знаю об этом больше, чем о проведении переговоров, поэтому пойдем, обсудим.              Игорь вышел с Командиром подальше от источающего яды Гречкина, оставшегося наедине с Прокопенко. На фоне подтянутого Кирилла Федор Иванович походил на сдобренный маслами колобок. Кажется, они решали, можно ли дальше подключать Пчелкину для следствия и не будет ли это пагубным решением.       Игорь заметил, что Эля почти всегда держит под рукой пушку, не отпуская рукоять даже за чашкой чая. С чем это было связано, мужчина спрашивать не решился, методично присаживаясь напротив, держа дистанцию.       - Конвой человек на семь - это мало. Минимум, десять должно быть. Выбери самых крепких. Но насилие не применять, - диктовал Гром, - Также стоит обеспечить максимальную анонимность и скрытность. Изолированность - никто в колонии не должен знать, что там сидит капитан полиции. Иначе Денис не доживёт и до следствия.       - Поняла, - коротко кивнула женщина.       - Сама будешь командовать?       - Да, поеду сопровождать лично.       - Будь аккуратнее, - кротко посоветовал Игорь.       Эля постоянно ходила собранная и поджатая, он ни разу не видел её растерянной, разве что сильно удивленной. И причина мучала его любопытством.       - Как отвезете товарища - возьми отгул. Твои ребята справятся.       - А кто ими руководить будет? Тот хуй долговязый? Я ему даже пакет с хлебом не доверю.       - Зря ты так. Кирилл, хоть и еблан, видно, что собаку на этом съел. Просто мы все сейчас... Потерянные и загнанные.       - Это тоже рекомендации, товарищ Майор?       - Если так угодно.              Титов дожидался своей участки в допросной, лишь с виду выражая равнодушное сумасшествие. На самом же деле, когда Гром вошёл, то внутри у программиста сжались все органы в один тугой комок паники.       - Ночью поедешь в тюрьму, - на часах стрелки оттикали половину седьмого вечера, - Не хочешь что-нибудь сказать напоследок?       - Например?       Кровь скаталась в уголках губ. «Никто не выдал парню влажных салфеток? Господи, мы и правда звери», - подумал Гром.       - Например, чем твой дружок со своими упырями там занимается? Какого хрена они там сидят так долго?       - Так я тебе все и рассказал, ага, - Денис решил, что уж лучше будет набивать себе цену якобы существующими знаниями, чем останется в тени ненужным куском мяса.       - Тебя будут пытать, - предупредил Титова Гром.       - Не будут. Это противозаконно на международном уровне.       - Думаешь, меня это остановит?       - Загорелась в жопе береста - старый добрый Гром. Мы скучали. Во всяком случае, ты можешь попробовать, - оскал мазнул лицо программиста, искажая черты почти до неузнаваемости. Схватив парня за грудки, Игорь приблизил тёмно-коричневые глаза к себе, давая понять, что он не шутит.       - Ты, наверняка, копал с Гречкиным под меня. Знаешь мои недвусмысленные методы?       - Если ты меня ударишь...       Но тот не договорил, потому что его лицо почти сразу оказалось прижатым к обжигающе холодному металлу стола.       - Меня достало в ясли с тобой играть. Если ты не расколешься, я тебя лично под суд поведу, без привилегий и почестей бывшего федерала.       - Не выйдет у тебя нихуя, Гром. За мной придут. Мой мальчик лично свернёт тебе башку. Он вас всех перестреляет, по личному опыту скажу: со стволами он обращается отменно. Бля-я, Гром, он на голову пизданутый, просто отлетевший наглухо! – в глазах Титова плескался неконтролируемый восторг сумасшедшего.       - Пусть попробует, - и ебнув второй раз, посильнее - для надёжности, он вырубил Титова. Тот обмяк на стуле, держась только прицепленными руками. По щеке текла струйка вязкой крови, заляпывая пол и куртку парня. Кожа под глазами посинела от недосыпа и постоянных допросов, и весь Денис стал скорее походить на больного наркомана, - Поспи. Тебе полезно.       И Игорь вышел, попутно поглядывая на часы. «Бегу, бегу», - пронеслось в голове. Гром понятия не имел, почему так благоговейно несётся по неизвестному ему адресу в какое-то пижонское заведение, куда сам Майор никогда бы не зашёл.       Странный мужик по имени Петя разбавлял хуевую ситуацию на работе одним лишь своим поведением и присутствием. Игорь давно не заходил знакомств, даже случайные встречи кончались, так и не успев развиться. Что-то новое, совсем не из его круга интересов и общения, добавляло ту нужную перчинку в блюдо под названием «Хазин». Нацепив кепи на глаза, полицейский нервно крутил какую-то ниточку в кармане куртки, пока ждал у входа в заведение сливающееся с осенней обстановкой упавшей листвы пальто знакомого.              Кафе переливается теплыми оттенками сиреневого, бледно-розового и бежевого. Мягкие подушки на диванах и приглушенный свет почему-то напоминают Грому типичные блядюшники клубов. Наверное, от того, что он редко был в нормальных уютных местах, привыкая к другой интерпретации неона и флиса.        Петр замечает сбитую костяшку Игоря:       - Это что?       - Работа, - коротко отвечает мужчина, обращая внимания на поврежденный нос Хазина, - А это что?       - Работа… - методично отвечают ему.       Гром кивает, решая не лезть – мало ли, что там у писателей на уме, они ж все бляха тонкие душевные натуры, еще в депрессию впадет, кто с Игорем по Питеру гулять будет?       А Петя с отдающейся внутри глухой болью примерно понимал, что это за «работа» оставила след на руках Майора, до последнего надеясь, что не Титовское лицо повредило Громовские костяшки.       - Ну что, Москва, советуй, - раскладывая тонкое меню, протянул Игорь, - Чем у вас тут нынче балуются? Кофий или что покрепче?       - Игорь, меня, конечно, привлекают мужчины постарше, но не настолько. Ты из века пятого что ли вышел? – Хазин, будто бы не замечая вмиг покрасневшего собеседника, продолжил, - Здесь отменный кофе, но раз уж мы собрались только к вечеру, предлагаю перейти сразу к алкоголю. Что предпочитаешь? Красное, белое или неразбавленный водяс?       - Хм, я выгляжу настолько неотёсанно? Спасибо, буду знать. Мне просто кофе, тогда, - полицейский о-очень старался игнорировать шутки (или нет?) Пети, - Завтра на работу.       - Прости, если задел, - выглядя при этом не особо смутившимся, отозвался Петя, - Да-да, и, прошу прощения за то, что забыл, что террористы не дремлют! – улыбаясь, ворковал Хазин.       «За откровенные подкаты прощения проси, сука!» - думал все еще бордовый Гром, когда к их столику подошел официант.       - С блюдами мы ещё не определились, но из напитков я буду лавандовый раф с корицей, а даме принесите, пожалуйста, латте без сахара на миндальном молоке, – и, оборачиваясь лицом к ахуевшему Игорю, как ни в чем не бывало, добавил – здесь, без сомнения лучший латте, ты должен попробовать. И именно без сахара, знаю, ты любишь жрать его ведрами, но тут он перебьёт истинно божественный вкус.       Официант кинул короткий взгляд на двухметровую бородатую даму и решил для себя, что он просто промолчит и забудет то, что слышал.       - Оригинальный ты шутник. Дама? А потом что? Жена?       - Жена? – Петя рассмеялся, - Ну если ты из тех, кто хранит честь до первой брачной ночи, то распишемся хоть завтра, - и, лукаво подмигнув, бросил разрывное, - дорогая!       - Бля, вот ты жук! – Гром храбрился, но его смех скорее был нервным, - Мы вроде ток познакомились – поумерь пыл, деточка.       Почти бесшумно подошедший сотрудник принес на черном матовом подносе два стеклянных стакана. Один напоминал коктейль «инстаграмм: выложи меня и выебнись», а второй башню из нагромождения миллиарда трубочек и травы – на деле это было всего три трубочки и маленький зонтик из сухоцветов. Игорь смотрел на это чудо техники и не знал, с какого боку подойти.       - Пробуй! – выжидающе воскликнул Хазин, хватая раф и явным наслаждением пробуя на вкус.       - Если оттуда вылезет медуза, я даже не удивлюсь, - оскорбительно подметил Игорь.       Вынув трубочки, Майор оставил только одну и опасливо втянул свой «инстаграмм». И как-то неоднозначно уставился в стол.       - Боже, только не блюй! У тебя такое выражение лица! – Петя заржал, чуть не выронив из руки коктейль.       - Да не, вроде прикольно…       Было и правда прикольно. Не так горько и сразу сладко, а равномерно вкусно и приятно, а на языке не оставался осадок от сахара. Сам кофе напоминал одну хорошо сложенную композицию.       - Кофе – он же как секс, - многозначительно протянул Хазин, - главное с правильным человеком.       - И ты типа правильный? – все еще непривыкший к типичной Петиной двусмысленности, неожиданно сам для себя выпалил Игорь. Нежное кофе начало горчить. Мужчина нервничал, не осознавая, почему так трясется перед обычным, казалось бы, мужиком. Перед мужиком в принципе.       - А ты для кофе интересуешься, Игорь? – спросил Петя, делая особый акцент на имени, - Или для секса?       - Так, все! – терпение у Грома и так было, считай ангельским, больше душевных сил у мужчины не осталось, - Давай сразу уточним пару моментов. Ты ко мне подкатываешь что ли?! – естественно, зло это произнести не получилось. Скорее, его фраза позвучала как флирт, а раздобренный еще и горячим напитком, Гром вовсе походил на сутенера.       - Конечно, нет, - Петя положил острый подбородок на выставленные вперед ладони в виде подставки, и нагло улыбнулся.       - Тогда что за намеки?       - Не понимаю о чем ты, - на этих словах Гром чуть выдохнул, - Потому что я стараюсь говорить прямо, - Игорь, отпивая из трубочки, захлебнулся, - Осторожнее надо, товарищ Майор! Горячо же! – и довольный Хазин чуть похлопал Игоря по крепкому плечу, - Не думал, что скажу тебе это в публичном месте, но, пожалуйста, глотай аккуратнее.       - Петя! – Игоря сорвался на возмущенный взвизг, как подросток с ломающимся голосом, - Я… - Гром одним своим существованием прямо сейчас оправдывал три слова: смущение, возмущение и, неожиданно, возбуждение. Не такое, от которого встает, а такое, от которого во рту сохнет и дыхание сбивается. Хотя последнее могло послужить причиной первого, Игорь все еще хватался за ускользающие крохи своего самообладания. И гетеросексуальности. И пусть жизненный опыт явно давал понять, что ориентация Грома еще как флюидна. Чего стоят его студенческие эксперименты, ни к чему не приведшие, но отрицать их было глупо, особенно сейчас. До этого времени он и думать про них забыл.       - Что, Игорь? – Хазин же, напротив, был абсолютно спокоен. В глазах играли смешинки.       - Я пойду, - Игорь подлетел и уверенным шагом направился к выходу.       Блять! Крутанувшись на месте, Гром вернулся к удивленному Хазину и начал нервно рыться в карманах.       - Игорь, прости! Если тебя это так задевает… Или если я ошибся… - Петя не договорил, в чем именно он там ошибся, заметив хаотичные движения Грома, - Игорь, я угощаю, - правильно расценив намерения полицейского, безапелляционно отрезал Хазин.       - Спасибо, - бросил Гром, благодаря скорее за возможность уйти, нежели за щедрость, и, не давая себе шанса передумать, удалился из кафе.       Где-то в груди бухало, рвало и металось. Немного задыхаясь, хватая ртом ночной воздух, Игорь старался уйти как можно дальше от приветливой вывески, от манящего запаха такого вкусного кофе и… Пети, нагло ухмыляющегося в глаза Майору. Переходя дорогу, почти каждый раз он видел его черные глаза в слепящем свете уличных фонарей. Водолазка так некстати скрывала почти всю шею Петра, а Грому так хотелось оттянуть воротник…       Совсем уже крыша едет. Вызывайте врачей, у Грома недотрах. Он прекрасно понимал, что этот выскочка в щегольском наряде не может привлекать его как человек, за все непродолжительное время они обменялись-то парочкой фраз, но шутки, все эти подколы…! Они так и зудели под кожей, так раздражали и без того вечно взвинченного Игоря до скрежета зубов. Потому что Майор не знал, как реагировать на такие выпады своего организма, что были оставлены еще в далеком прошлом в тех холодных душевых кабинках академии.       Гром понял, что задыхается в панике, когда уже не мог сделать и шагу, чтобы, как рыба, не открыть рот в поиске кислорода. Как там Кирилл делал – расстегивал рубашку? Кстати о нем…       Мужчина буквально отрыл в многочисленных карманах телефон, выискивая в контактах забитый, но ни разу не понадобившийся до этого самого момента, номер Гречкина. На первый звонок не ответили. На втором прошло несколько гудков, прежде чем блондин снял трубку.       - Алло, ты на месте? – Игорь смотрел на наручные часы, прикидывая, что скоро Титова должны перевозить, и Майор наверняка захочет проконтролировать это лично. Но раздавшаяся в трубке музыка удивила Грома.       - Смотря, что считать местом, - ответил Гречкин. Что-то на его фоне мерно звякнуло, напоминая звук чокающихся стаканов или стопок, - Я в баре.       - Хуя, а можно поинтересоваться, что празднуем?       - Отсутствие поводов – вот это и празднуем, - напускным весельем ответил Кирилл. Игорь, наклоняя голову, чтобы рассмотреть свои потертые ботинки, чуть улыбнулся одним уголком губ, - Чего хотел?       - Поговорить надо. Я просто думал, что ты на работе. Но если ты занят… – прямо день переговоров сегодня.       - Пригоняй. Одному все равно нихуя не весело пить.       Полицейский хотел сказать, что вряд ли поддержит его в этом деле, но блондин уже отключился, сбросив адрес. Поправляя воротник куртки, Гром быстрыми шагами побрел в сторону Лиговского.              Кирилл расселся в самом углу барной стойки, рядом его обхаживала какая-то черноволосая русалка, воркуя, то и дело, якобы случайно, задевая его колено своим бедром. Психанув, он равнодушно нагрубил ей, чтобы она свалила с места Игоря, которое блондин предусмотрительно занял. Гром не обратил на это никакого внимания, поднимаясь на освободившийся стул и кладя кепи на стойку. Нагретая поверхность сиденья неприятно ощущалась даже через ткань джинс.       - Бутылку коньяка и повторите мужчине его шоты, - выкрикнул Игорь ошивавшемуся рядом бармену. Тот учтиво кивнул и занялся заказом. Гречкин с восхитительным удивлением оглядел пришедшего, - Думаю, будет лучше, если мы подружимся. Заебало собачиться, - перед Игорем оказался его стакан, тут же наполнившийся терпким напитком, перед Кириллом поставили его стопки, - Ну, будем?       - Хороший из тебя дипломат, Гром, - скривленный кислотой напитка, блондин сразу положил в рот шпажку с нарезанными фруктами, протягивая тарелку Игорю.       - Помнится, у тебя было другое мнение.       - Ты быстро учишься, - тут же отреагировал Кирилл, - Давно надо было набухаться.       - У нас всего вторые сутки прошли, - заметил Игорь.       - По ощущениям – все две недели.       Гром кивнул.       - А ты чего не следишь, чтобы Денис со всеми почестями уехал в места не столь отдаленные? - высказался Игорь.       - Не все тебе по свиданкам расхаживать, я тоже хочу хорошо провести время, - на этом моменте Гром чуть смутился, отворачиваясь от бледного лица к бурой жидкости, а Майор погрустнел, будто вспомнил что-то, от чего бежал весь вечер, - Да ну в жопу. Не хочу его рожу видеть. Мусаева и без нас справится, - блондин опрокинул стопку с ярко-красным шотом. Игорь, конечно, не поверил, что дело только в профессионализме Эли, - Сколько можно сидеть в этой палатке?       Гром мысленно согласился, а потом спросил, зацепившись за брошенную фразу.       - А что, так заметно, что я куда-то ходил?       - Да ты блять весь светишься! Надеюсь, она того стоила, - напыщенно ухмыльнулся Гречкин.       - А то что? Сам бы пристроился?       Кирилл хохотнул, проводя языком по белым зубам, ничуть не обижаясь на колкую шутку.       - О да, как я скучал по гомофобным шуткам! Видимо, все настолько очевидно, что даже ты решил об этом пошутить, - блондин чуть потянулся, разминая спину, - Спокойно, ты не в моем вкусе.       - А кто в твоем? Юные криминалисты? – физиономия Игоря скрылась за ободком его стакана, но и без этого можно было понять, что мужчина доволен высказанным замечанием.       - Расслабься, папочка, у нас с ним все равно ничего не выйдет, - прозвучало слишком раздосадовано, чтобы оказаться просто остротой. Тонкие пальцы водили по краю пустой стопки, размазывая оставшийся на стенках сироп.       - Потому что он не гей? – учтиво уточнил Игорь. Ему странно было вести такие задушевные разговоры, но он понимал, что им обоим это нужно.       - Потому что я мудак.       И кривая усмешка на секунду появилась на лице Майора, затем он тоже отвернулся к своему алкоголю, встряхнув запястьем. Дорогой металл часов сверкнул сквозь закатанный манжет его рубашки.       - Ты ж вроде охуенно богатый, - подметил Игорь, решая немного изменить русло разговора, - Чего в федералы поперся? Мог бы сейчас на Ламбе своей разъезжать, ни о каких террористах не беспокоиться. Жил бы во дворце и икру черную по утрам жрал. И такие криминалисты бы у тебя штабелями менялись.       - Я и жрал, и не только икру, да будет тебе известно, - самовлюбленно подтвердил тот, - и на Ламбе ездил. А еще пил, курил, долбил, нюхал, колол, употреблял – ну короче, все глаголы, какие бы не вспомнил, все подойдут. Папочка насмотрелся на меня и в лицей отправил, подальше с глаз своих. Я там понял, что мне нравится психология, но идти во врачи было слишком скучно. А юриспруденция – самое то! Масса рычагов давления. Да это почти легализованный наркотик.       - И ты сразу стал законопослушным добрым парнем? – съязвил Игорь, с удовольствием ожидая продолжения истории.       - Я чо, конченный что ли? Нет, конечно. Просто появилась возможность перестать зависеть от ебучего отца. Грех было не воспользоваться. А у тебя, Гром, птичка напела, - имея в виду желтоватые странички личного дела, - с отцом тоже проблемы были. Вернее, с его отсутствием. Шутка забавная есть на этот счет – в России две беды: отец ушел из семьи и отец не ушел из семьи.       - Помоги советом, а, - Игорь изогнул бровь, смотря на подвыпившего собеседника чуть снизу.       - Не знаю, чему удивляться сильнее – твоей манере перескакивать с темы на тему или тому, что ты у меня совета просишь? Приеду домой, обведу день красным в календарике.       - Обводи, чем хочешь. Я хочу спросить тебя, ну как… - Гром замялся, но все же рискнул, - гея.       - Нихуя себе вечеринка, Гром. Спросишь, кто в наших парах выполняет женскую роль, и я плюну тебе в лицо, - Гречкин не шутил.       - Да не, - Игорь махнул рукой, - Я сейчас был не с ней, а… - Гром очень глубоко вдохнул и так же сильно выдохнул, - с ним.       Кирилл жестом руки попросил того заткнуться, выпил сразу две стопки шотов, попросил второй стакан для коньяка, налил его и тоже сразу выпил. Майор надменно наблюдал за показушной реакцией напарника.       - Вот сейчас продолжай, - охуевший Кирилл никогда не представлял себя в роли гей-гуру, но было интересно, что Игорь у него спросит.       - Короче, тут мужик один, ну, типа, подкатывает ко мне, - Гром усердно подбирал слова, - а я, ну короче, понял, ну вроде как, что не против, ну подкатов его… - Игорь был похож на школьника, который домашку не выучил, но признаться учителю смелости не хватило. Вот и импровизировал на ходу.       - Гром, ты хоть бы предупредил заранее, я бы подготовился. Коньяк для таких признаний от тебя – вообще ни о чем. Подождешь пару минуток? Я себе дорожку кокаина оформлю, - Гречкин сделал вид, что подзывает официанта. Игорь лишь закатил глаза.       - Придурок! Я тебе, считай, доверился, а ты… - Гром почти расстроился в своем поступке, но Кирилл сразу вырулил ситуацию.       - Да ну брось обижаться! Просто не каждый день такое слышишь! – блондин засмеялся, и его волосы небрежно упали на глаза-льдинки, в огнях бара кажущихся почти фиолетовыми, - Ну Гром, ну ты даешь! Вот уж на кого бы не подумал!       - Так, - Игорь подождал, пока у того пройдет приступ смеха, - ты поможешь и как?       - С че-ем? – выпалил все еще хохочущий Майор, - Вставить ему, я думаю, ты и сам в силах!       - Ты невыносим, - заметив, что бутылка опустела, а в голове по-прежнему светло и ясно, Игорь попросил принести еще одну.       - С чем тебе помочь-то? Ты же видишь, я сам себе не могу помочь, а тут…       - Надо в себе разобраться, - продолжил Игорь, уже серьезнее, и блондин почти сразу прекратил ржать, - Не могу же я вечно тупыми отмазками игнорить. Взрослые люди все-таки.       - Хорошо, немножко экскурса в историю, - Кирилл деловито закатал рукава рубашки еще выше, полностью поворачиваясь к Игорю лицом, - Как правило, свою ориентацию человек понимает в подростковом возрасте. Тебе до этого момента мужчины когда-нибудь нравились?       - Ну… - соврать или нет? – Допустим.       - Тогда, что сейчас-то тебя смущает? – не унимался Гречкин.       - Я думал, что это так, эксперименты. Не более. А потом у меня только девчонки были. Как-то стерлось все. Я поэтому сейчас и в ахуе. Это же должна была быть просто очередная фаза взросления, - Гром звучал почти раздосадовано.       - Эх, Игорь-Игорь, ну давай проверим, - снисходительно протянул Кирилл и пододвинулся к коллеге.       - Что прове… - договорить Грому не дали.       Игорь был на вкус как старый добротный ром, хорошей выдержки и терпкости, но определенно на любителя. Кирилл был на вкус как химозный, но при этом не менее вкусный ядрено синий коктейль в каком-нибудь ресторане, где подают улиток. Оба настолько разные, что это, в противовес всем канонам, отталкивало сильнее, чем приманивало.       Отстранившись спустя два глубоких, но без языка, поцелуя, Гречкин опрокинул еще стопку, смачно кидая в рот дольку яблока. Наблюдать за отходившим от эксперимента Игорем было одно удовольствие.       - А если бы кто-нибудь заметил! – совсем как дед, заворчал он.       - Да кому мы нахрен нужны? – посмеялся Кирилл, - Как ощущения?       - Мне не понравилось, - признался Игорь, все-таки вытерев для надежности рот ладонью, - Ты какой-то… чересчур сладкий.       - Приму это за комплемент.       - И что дальше? – очевидно спросил Игорь.       - Хочешь проверить какой на вкус твой «кажется подкатывающий мужик»? – спросил Кирилл и, правильно считав эмоции собеседника, продолжил, - Звони своему ненаглядному. С тобой все ясно, как белый день. Эх, - Гречкин потер лицо, - хоть кому-то повезет сегодня. Выпей для храбрости со стариком Кириллом и вали уже! Сил нет на тебя смотреть!       Они выпили, и Игорь наскоро засобирался, еще не совсем ясно понимая, что скажет, когда Петя поднимет трубку.       - Спасибо, наверное, - почти промямлил он.       - Мне тебя за ручку отвезти или че?       Гром кивнул, не обидевшись, но потом снова вернулся.       - Ты бы это… съездил к Леше.       - В от я в твоих советах уж точно не нуждаюсь! Пиздуй!              Гром растворился в толпе, покинув чужеродную атмосферу, в которую не вписывался вообще никоем образом, смущая не только себя, но и окружающих. Даже приличная порция алкоголя не сделала его своим среди пошатывающейся в такт толпы. «Бывают же люди», - не многословно, но очень многозначительно подумал про Игоря Кирилл, смазывая подпирающей подбородок ладонью странный эксперимент.       Блондину он, если честно, тоже не понравился. Губы у Грома были слишком сухие и жесткие, совсем не как у… У Леши они совсем другие. У этого непутевого криминалиста были охуенно мягкие и сочные губы. И не было дурацкой щетины, которая царапает кожу. Гречкин терпеть не мог растительность на лице.       И веснушки – почти родные из-за чужого человека, но как будто свои на его лице, веснушки, к которым хочется прикасаться по утрам.       Попросив у бармена целую бутылку голословно дорогущего вискаря, Кирилл уверенно, но явно не твердой поступью, поплелся в сторону выхода, попутно вызывая Убер. Середина сентября встретила мужчину теплым ветром, отчего не хотелось накидывать пальто. Но оно мешалось, так что, наскоро накинув то на плечи, не засовывая в рукава, Гречкин бухнулся на заднее сиденье.       - У вас адрес не точный, - усталым голосом сказал водитель, посматривая на очередного пьяного пассажира и только умоляя, чтобы тому не стало плохо во время поездки.       - Э, да, вы езжайте, дальше я там покажу, куда нужно.       Кирилл, давая понять, что разъяснения окончены, отвернулся к окну, чуть опустив его и вдыхая пестрый аромат родного города.       Он сказал Грому, что больше всего сейчас он боится, что впервые в жизни не будет знать, что делать, ведь поведение преступников отклоняется от всех устоявшихся в его голове канонов, и непредсказуемость их поведения ставит в тупик даже Кирилла. Что им делать? У них нет н и х у я. Ни улик, ни сведений о лицах, ни информации о том, все ли участники группировки в здании. Журналисты давят. Высшие чины давят. Общественность – и та, сволочь этакая, не может определиться, за кого «болеть». А им с Игорем отдувайся.       Но сейчас блондин боялся еще одного. Что не вспомнит точного расположения панельной пятиэтажки. Или что ему не откроют, потому что дома никого нет. Или попросту не захотят. Стоп, он ведь и номера квартиры не знает. «Охуенно», - однако проблема решилась почти сразу. Выезжая за город, у Майора было время покопаться в данных о сотрудниках, что он и сделал, почти по трезвому вычитывая внезапно заинтересовавшее его досье Макарова. Водитель довольствовался тишиной с сидения, а когда указания в навигаторе кончились, напомнил тому про дорогу.              Леша бездумно смотрел телевизор, не стараясь задерживать внимание на каком-то канале дольше пяти минут. Так он тренировал свой мозг разгружаться и упорядочивать полученную в хаотичном порядке информацию. Тренинг так себе, но на большее сейчас парень был не способен.       Выключив, он лениво потер сначала опухшие и покрасневшие от напряжения глаза, а затем помял затекшую шею, решая: пойти ли ему в ванную или просто лечь спать прямо так – грязным и вспотевшим после пары часов в спецодежде на осмотре. Кожа до сих пор воняла непонятно чем, напоминая неудавшийся опыт химического оружия против человечества, и все-таки побрел в спальню за огромным полотенцем и чистым бельем.       Повесив вещи на крючок, в дверь кто-то с вопиющей наглостью протяжно позвонил. Пустая квартира срезонировала издаваемым звуком в и без того больную голову Леши, от чего тот мигом разозлился. Подойдя к двери без глазка, он грубо и громко спросил:       - Кто?       - Открывай, - бесцеремонно потребовал знакомый голос, - Начальство с проверкой пришло.       Леша округлил от удивления глаза, но все же открыл дверь, застав странную картину того, как Кирилл, привалившись плечом к обшарпанной стене подъезда, развязно смотрит на него. В одной руке, зажатый двумя пальцами, тот держал какой-то алкоголь. По слегка плывущему взгляду, бесцеремонно облапывающему домашнюю майку в рубчик и бесформенные спортивки, Макаров сразу сложил два и два.       - Ты пьян что ли? – почти скучающим тоном спросил криминалист.       Кирилл шагнул ему навстречу, оперевшись свободной рукой чуть выше Лешиной головы, и обдал того перегаром. В мыслях пронеслось много вариантов того, что можно будет сказать и объяснить юноше при встрече. Но алкоголь и долгая поездка лишили блондина и этого. Потому, действуя в максимально свойственной ему манере мудака, он сказал:       - Ага, а еще очень возбужден. Ты там вроде интересовался, какой у меня большой? – ну а что? Если тот его после такого сразу нахуй не пошлет, значит, еще не все потеряно, - Ну так я готов провести лекцию для особо любознательных.       Макаров прыснул со смеху, поражаясь то ли изобретательности, то ли глупости блондина. Тот выглядел горячо – по-другому и не скажешь. «Локон страсти», падающий ему на глаза, что смотрят на парня похотливыми ледяными огоньками. Черные брови и скулы вместо щек. Слегка приоткрытый рот. Даже стоя не очень близко к Майору, до Леши доносились волны накаленного рядом с ним воздуха, будто вместо крови по венам Кирилла бежит расплавленное золото.       - А интерактивные задания будут? – усмехнувшись, спросил криминалист, специально не наклоняясь ближе, чтобы тот помучался.       Что происходит? Надо послать этого наглого, высокомерного мужика куда подальше и забыть как страшный сон. Но так хочется попробовать на вкус его горячую кожу…       - Конечно, - глубоко выдыхая, произносит Кирилл, - Могу и домашнее задание спросить.       Терпеть цитрусовый запах духов блондина было равнозначно тому, как люди борются с укусом комара. Один хер сорвешься и расчешешь зудящую рану. И Леша сорвался - вцепился пальцами в плечи Гречкина, чтобы тот зашел в квартиру, наскоро поворачивая замок на два оборота.       - Обойдемся без него, - и тут же набросился на Кирилла, вдавливая того в холодный металл двери.       Чуть не выпавшая из пальцев бутылка виски была благополучно поставлена на стеллаж для обуви и забыта, пока двое целующихся – или пытавшихся сожрать друг друга – человека кое-как перемещались из прихожей в другие помещения.       - Обувь сними! – скомандовал Леша, вспомнив, как недавно проводил уборку. Его взгляд не мог сфокусироваться под мокрыми поцелуями в шею, как если бы Кирилл только что самолично споил его.       - Тебе надо, - в ухо Макарова впились ровные белые зубы, а язык водил по ушной раковине, - ты и снимай.       Это была мини игра в их огромной несостоявшейся партии, и Леша лишь прищурился, а затем реально присел на пол, развязывая пыльные, но сделанные из натуральной кожи аккуратные ботинки, сидящие идеально по ноге.       - Бля-я, - стонущим голосом просопел Кирилл, не отрываясь, разглядывая русую макушку возле его ширинки, - Может, ты как-нибудь побыстрее это сделаешь? А то тут такой вид соблазнительный, боюсь, я не выдержу.       Макаров замедлился, вытягивая шнурок второго ботинка как можно дольше, а для пущей наглости еще и посмотрел Майору в глаза. Гречкину сорвало последние гайки, что держались на остатках его трезвости и зрелости, но после такого терпеть уже не было сил.       - К черту тебя, нахуй, - выругался он, и поднял Макарова за руки обратно к себе, снимая и швыряя, куда придется, обувь.       Кирилл поднял одну ногу Леши, лапая бедро и задницу криминалиста. «В академии, видать, хорошая физподготовка», - пронеслось в голове, когда ладонь сжалась на упругих ягодицах. Парень куда-то дел пальто блондина, а добравшись до рубашки, не спешил с ней расправляться.       - Чего ждешь? – бесцеремонно спросил Кирилл, отстраняясь. Макаров в этот момент чуть не заскулил, когда тело потеряло столь желанное тепло.       - Я… - запнулся юноша, запыхавшись, рассматривая расстегнутые верхние пуговицы, - Погоди.       Гречкин сначала не понял, что тот задумал, когда Лешины пальцы начали сосредоточенными аккуратными движениями освобождать каждую пуговичку от петельки. Криминалист сконцентрировал все остатки своего внимания на этих простых движениях, а Майор, не торопя, рассматривал его лицо в полутемной атмосфере коридора. Из ванной лился белый свет, оттеняя вторую половину.       Кириллу жутко льстило, что Леша решил так заморочиться, но видя, как тот с глазами археолога, нашедшего какую-то старую и неизведанную штуковину, пытается запомнить каждый оголенный участок кожи, сразу понял, что этого того стоило. Мягкими подушечками пальцев он провел сначала от скулы блондина до левой ключицы, а затем проехался почти целой ладошкой от шеи до ремня брюк, остановившись на нем, но и не убирая руку. Кирилл готов был поклясться, что чуть не сошел с ума в этот момент. Ему редко нравились прелюдии, тем более такие долгие. Но не в этот раз.       - Извиниться не хочешь? – парень напомнил об откровенно ужасном поведении Гречкина, - Я обижен, если ты не заметил.       - Буду знать, что это у нас теперь так обида выглядит, - съерничал Кирилл, добавляя, - Я сегодня еще успею искупить свою вину, не переживай.       - Я хотел в душ сгонять, - перебиваясь между горячими поцелуями, сказал Макаров, - А то целый день на ногах. Воняю, - признался он. Мужчина, на автомате, наклонился к его лицу, сначала поцеловав в уголок губ, а затем упираясь носом за ухо.       - Ну-у, такое, - подтвердил он, за что получил легкий удар по плечу, - Я тоже, знаешь ли, не по лавандовым лугам шатался, - и, состроив хитрое выражение лица, докинул, заставив парня приподняться на носочках, чтобы дотянуться до Кирилла, - Пошли вместе.       - Хорошая мысль, а то в тебе столько алкашки, что боюсь, оставлю одного на пять минут, а когда вернусь, ты уже десятый сон видеть будешь, старичок.       - Слышь, - требовательно пригрозил Кирилл, - ты меня плохо знаешь. Погнали, пока я не передумал.       - Ой-ой-ой, - послышалось между звонкими и грязными поцелуями.              В ванную они фактически залетели. Кирилл стукнулся головой о низкий проем двери, но выругаться не успел, потому что Леша бесцеремонно начал покрывать его плечи и грудь хаотичными поцелуями, обвел языком вокруг соска, прокладывая дорожку к низу живота. Чуть замерев, он думал секунды три, пока Гречкин с откинутой назад головой пытался устоять на ватных ногах, а затем все-таки решился. Брякнула бляшка ремня, затем звук молнии отразился от стен душевой.       «Слишком медленно», - пронеслось у Кирилла в голове, - «Сейчас уже слишком». И он сам, проявляя грубую и требовательную инициативу, запихнул Макарова прямо в одежде под горячий душ, вставая рядом. Вода текла ручьями по лицу Леши, смазывая недавние поцелуи и укусы.       Они срывали с себя одежду, обмениваясь порциями электричества, когда в очередной раз касались друг друга. Широкие плечи Макарова не шли ни в какое сравнение со спиной Кирилла, накрывавшей стоны криминалиста каждый раз, когда блондин гладил его по бедрам или сжимал волосы головы в руке, чуть натягивая, чтобы ощутить легкую боль. И тому до безумия это нравилось.       - Любите насилие, значит, Алексей Михайлович, - вспомнив досье, подразнивал парня Гречкин.       - Кирилл Всеволодович, - поддержал тот, упираясь носом в подбородок мужчины и обхватывая рукой его крепко стоящий член, проводя по всей поверхности ствола, - не больше, чем вы любите измываться над подчиненными.       - Это да-а, - и Майор захлебнулся собственным стоном. Мокрые волосы очень пафосно смотрелись на разгоряченном бледном лице, - Все, намылся? – риторически спросил он, намекая, что пора бы заняться делом.              - Ты же пассив, да? – высокомерно спросил Кирилл, не скрывая взгляда, которым осматривал лежащего на большой кровати Лешу. Темно-коричневое покрывало сливалось с цветом его волос, а веснушки переливались на всем теле. С вызывающим выражением лица, он валялся на животе, светя задницей, и нагло разглядывал Майора, который вытаскивал смазку и пачку нераспакованных презервативов. Макаров и не помнил, когда купил их, и тем более, когда последний раз ими пользовался – сначала учеба, а потом работа заполняли все время юноши.       - Схуяли? – спросил Леша, привыкший к самостоятельности. Кирилл на его словах выпрямился во весь рост, демонстрируя длинные накаченные ноги, массивные плечи с широкой грудью и не менее толстым и широким членом, достающим ему почти до пупка.       - А ты как себе меня в этой роли представляешь? – он подошел к краю кровати, Макаров перевернулся на спину, смотря на Кирилла снизу вверх, оказываясь аккурат лицом напротив яичек.       И мысленно соглашаясь с весомым аргументом, потянулся лицом к Кириллу. Тот взял его за шею, слегка приподнимая, чтобы парень смог дотянуться. Поняв, что вариант провальный, ибо уровень кровати не дотягивает до такого маневра, схватил с другого конца подушки. Макаров позволил положить их под лопатки, предусмотрительно свесив голову и предвкушая.       - Почему ты на работе не такой податливый? – хитро спросил Майор, проводя головкой по губам парня.       - Потому что пошел ты нахуй, - огрызнулся Леша.       - С удовольствием, - и его тут же грубо заткнули.       В таком положении член входил глубже, и Кириллу было легче – он лишь контролировал темп и силу, остальное Макаров делал сам. Потянувшись к себе, Гречкин резко перехватил его запястья и сжал, перекрывая кровообращению доступ к пальцам.       - Когда я скажу, - повелительно прошипел он, на что Леша лишь сексуально застонал. Но этот звук больше походил на скулеж.       Мутное от спиртного сознание блондина перемешивалось в кашу, когда криминалист брал настолько, насколько вообще мог, утыкаясь носом в мошонку. Кирилл вцепился в каштановые волосы, с наслаждением наблюдая, как по лицу Макарова течет слюна вперемешку с выступившими капельками спермы.       Наигравшись, Гречкин отпустил Лешу, подтягивая того обратно на кровать, одновременно выдавливая на пальцы смазку.       - Аккуратно, - чуть хрипловато попросил Макаров.       Мужчина кивнул, нагибаясь к парню и с неописуемой жадностью целуя его в губы. Пока тот отвлекся, он свободной рукой раздвинул его ноги, наваливаясь сверху, и ввел первый палец. Леша весь задрожал и тут же сжался – пришлось реагировать.       - Себе же хуже делаешь, - серьезным тоном сказал он.       - Я просто никогда раньше в этой… позиции не был. Непривычно.       - Привыкай, - и Кирилл улыбнулся самой самодовольной и хозяйской улыбкой, на которую только был способен.       После третьего пальца Леша перестал покрываться мурашками, расслабленно валяясь и иногда прогибаясь в пояснице на особенно чувствительных участках.       Кирилл взял в зубы квадратик презерватива, смотря в глаза полуобморочному от удовольствия Макарову, и пошло открыл его, затем выплюнул на пол пустую обертку и привычным движением раскатал по члену.       - Готов? – спросил он.       - Ну ты уж настолько-то самодовольно о себе не думай, а то…       Договорить парень не успел, потому что Кирилл резко толкнулся в него, и у Леши чуть дух не вышел вместе со стоном.       - Я надеюсь, ты возьмешь свои слова назад, иначе…       Очередной резкий толчок, грубый и повелительный, не терпящий возражений.       Макаров облизал чуть сухие от поцелуев губы, закусил внутреннюю часть щеки, вцепившись руками в тонкую талию Гречкина. До сих пор не высохшие волосы блондина падали на веснушчатый лоб, а их обладатель почти ласково оглаживал парня холодными лапищами, хотя само его тело, казалось, заменило Леше солнце – настолько тот был пылким и жарким. Нависая над ним, скользя животом по члену Макарова, тем самым вызывая в том сноп искр, для Кирилла перестали существовать кто либо, кроме них двоих. Кроме него.       Он знал, что никогда не был способен на какие-либо мало-мальски трепетные чувства, чтобы и без грубости, и без принуждения, и без «я хочу». Но сейчас постарался выбросить это как можно дальше из головы, наклоняясь к парню и целуя все его лицо, хаотично и чуть улыбаясь не то от ребячества, не то от неожиданности увидеть в себе и такую сторону.       - Ты такой милый, когда ругаешься, - вспомнил Гречкин лицо криминалиста в очередной их спор, и оскалился, - Поругайся еще.       - Я тебе что, бабка старая, чтобы ругаться? Сам не лучше! – Макаров дерзко укусил блондина за ключицу, попутно оставляя красный засос и любуясь одновременно и им, и его татуировкой, - Хочу сверху.       Кирилла не нужно было просить дважды.       Он кончил первым. Полежав немного и отдышавшись, Майор потянулся к шее Леши.       - Заслужил, - и так же медленно, как Макаров часом ранее, начал спускаться губами к члену парня.       Начав сосать сразу резко и размашисто, у и так возбужденного и перевозбуждённого Леши не осталось никаких шансов, кроме как стыдливо и громко кончить прямо в рот Кириллу, даже не спросив, хочет ли того он сам. Но, кажется, тот был не против.       Протирая рот тыльной стороной ладони, на которой чуть пощипывала дневная рана, он вернулся к Макарову. Схватив блондина за волосы, парень прижался губами к его губам, позволяя языку провести экскурсию по рту Гречкина.       - Осторожно, а то я снова заведусь.       - Не заведешься. В твоем возрасте это даже вредно для здоровья! – пошутил Леша.       Они лежали, чуть прикрывшись однотонно белым одеялом: Макаров обхватил рукой шею Кирилла, а тот лениво перебирал его волосы, иногда чмокая то в нос, то в лоб.       - С тобой зимой и батареи не нужно, - вслух подумал Леша.       - Почему? – спросил мужчина, искренне удившись такому умозаключению.       - Ты теплый.       - Я горячий, - самодовольно поправил Гречкин.       - Ой ну тебя.              Никто из них двоих не понимал, куда это приведет. Но оба были знакомы с получасовыми хаотичными связями в барах, ночных клубах. И их обоих это достало.       Кириллу прельщало лежать вот так, и ни о чем не думать, а Леше, наконец, не было настолько пусто в собственной постели.

Хазин.

             Петя был весь на нервах. В первую очередь, из-за того, что план побега Титова был сырым, и в девяноста девяти процентах случаев мог пойти по пизде. Мозг кипел, бурлил, ломался. Хотелось стиснуть виски и взвыть. Кризис Громовской ориентации, неожиданно заставший его в кафе, тоже увеличивал градус напряжения. Спугнуть Грома означало лишиться важного источника информации. Нужно было изначально ставить на дружбу и приятельские отношения. Ну вот чего он полез к нему с приставаниями? Винить в этом Петя мог только себя. Ну и, возможно, совсем чуть-чуть Игореву сексуальность. Мужик был на редкость горячий.       Раздалась айфоновская трель. Хазин, увидев имя звонившего, чуть не задохнулся от неожиданности.       - Игорь? – неуверенно начал Петя.       На том конце провода уверенности же напротив было не занимать. Стоило лишь гадать, говорит с ним Игорь или литр крепкого алкоголя.       - Петя, я тут только что с мужиком сосался, прикинь.       - Поздравляю тебя, - в груди что-то кольнуло. Хазин решил игнорировать этот тревожный звоночек.       - И это было пиздец ужасно, - фразы Игорь формулировал с трудом, но говорил, видимо, искренне.       - Я понял, Игорь, что ты не гей и что я зря полез. Извини, пожалуйста. Давай начнем с начала? – дипломатично предложил Петя.       - Да ты дослушай. Я-то думал, что ну мужик и мужик, какая разница раз мужик, а не баба. А разница есть, ты подумай? Он вот меня поцеловал, а мне не противно совсем. В голове только мысль «а как Петя целуется». Жесть, да? – голос Игоря был таким по-детски наивным, что Хазин заулыбался.       - Что за Петя? – почему-то хотелось заставить Игоря чуть-чуть помучаться, так сказать отомстить за вечер.       - Да один подонок из Москвы, - несмотря на весь выпитый алкоголь, Игорь был в состоянии поддержать игру Хазина.       - Мне стоит начинать ревновать? – игриво, почти смеясь в голос, не унимался Петя.       - Ну он красивый такой, кофе пьет вкусный. Носит пижонские шмотки не по погоде. Постоянно ржет надо мной, а мне даже и не обидно совсем, я так, для проформы хмурюсь, чтоб не зазнавался. Хочу его на экскурсию отвести, что думаешь? – язык Игоря заплетался.       - Думаю, что стоит попробовать. Там и поцеловать сможешь, - Петя впервые за очень долгое время был так по-честному счастлив.       - То есть, он согласится?       - То есть, да.       По обе стороны телефонной линии замолчали. Оба Майора улыбались.       - Только, Игорь…       - Что? – взволнованность, с которой Игорь выкрикнул это в трубку, забавляла Хазина.       - Перестань уже называть свидания экскурсиями.       - Я попробую!       Хазин положил телефон. Впереди его ждала бессонная ночь и нарушение десятка законов Российской Федерации. Но недавний разговор с врагом и его милая смс-ка вдогонку лишь заряжала энергией.       «Забыл сказать. Спокойной ночи, Москва!»       Спи спокойно, Игорь. Тебе нужно выспаться перед завтрашним днем.