В начале было Слово.
(Евангелие от Иоанна)
Мысль, идея, задумка, план или пара предложений — всё способно породить новый мир. Такое правило задал демиург, когда создавал своё творение. План был прост: хорошо и качественно один раз сделать так, чтобы потом ничего не делать. Ведь могущество демиурга измерялось созданными им мирами, и тут либо пахать, либо что-то придумывать. И он придумал — наделил разумных существ в своём мире частичкой своей силы, чтобы миры за него творили уже они. Правда, пришлось изрядно потрудиться, чтобы всё вышло: сначала сотворить планету, потом жизнь на ней, потом медленно и аккуратно довести её до формирования разума и творческого начала. А дальше процесс пошёл практически сам. У изначального мира в некотором роде не было иного бога, кроме демиурга, однако живущие в нём люди создавали их и верили, так что некоторое присутствие демиург им обеспечивал. Иногда это, правда, приводило к жутковатым последствиям, но покуда они давали пищу для творчества, он не особо расстраивался. Впрочем, сила демиурга со временем породила ещё и некоторых сущностей, которые нужны были творцам. Он не сразу заметил это, однако в какой-то момент он уловил, что кто-то посещает его хранилище миров. Чаще всего они бывали там недолго, пробегая среди беспорядочно наваленных миров, а затем исчезали. Едва заметив это, демиург хотел прогнать их или даже уничтожить, но потом обнаружил, что после их посещений число миров не только не сокращалось, но даже напротив — возрастало. Даже если это были уже не оригинальные миры, но их дубликаты. Или дубликаты дубликатов. Впрочем, схожесть миров демиурга не волновала — в конце концов, масса из первых созданных в изначальном мире являлась ничем иным, как копиями его собственного. Поначалу почти без отклонений, но потом со всё большим и большим числом различий, пока не появились те, что были совсем иными. Так что и разрастание дубликатов его не беспокоило. Беспокоило демиурга то, что в какой-то момент ему просто стало скучно. Придумав, как сделать так, чтобы ничего не делать, он лишил себя занятия. А творение миров было его, по сути, единственным делом. И таким образом ему предстояло провести целую вечность до самого скончания времён. Создавать самому ещё один мир ему не хотелось, а больше он, собственно, ничего и не умел. И потому всё своё время демиург посвящал размышлениям о том, что бы ему такого сделать, чтобы не напрягаться и потом снова ничего не делать. Идей не было. Однажды, когда мыслительный процесс ни о чём утомил демиурга сверх всякой допустимой меры, он прислушался к разговору заглянувших к нему существ: — Ни я, ни ты такое не провернём, — заявило существо, переливающееся всеми мыслимыми цветами. — Нам только нужно найти того, кто будет это делать, — отозвалось второе, напоминающее призрак. — Никто этого не выдержит, если повторять многократно. Та, на которой мы попробовали, — цветное существо грустно вздохнуло. — Она же едва кукухой не поехала, а посетила меньше десяти миров, и то ненадолго. Нельзя брать живое сознание. А как по-другому, я не знаю. — О чём это вы таком говорите? — приблизился демиург. — Миров стало очень много, — учтиво ответил призрак. — Мы подумали, что было бы очень хорошо, если кто-то посетил их. Ну, может, не все — на это понадобятся сотни лет, но хоть некоторые. — М, и вы знаете, какие миры в этом нуждаются, а какие — нет? — демиург сотворил себе кресло, что было довольно странной мыслью для пространства без границ, и уселся. — Мы думали, что это могут быть случайные миры, — сникло цветное существо. — Какие-нибудь любые. Созданные в изначальном мире. — И что же будет делать в них этот ваш странник? Если только посмотреть — то ведь и пары часов будет довольно, — демиург переплёл пальцы. — Мы думали отправить кого-то, кто смог бы менять миры. Может, не разительно, конечно, но всё же, — призрак как будто замялся. — Ну, я имею в виду, создавать другие дубликаты. — И для чего же? — идея демиургу определённо нравилась, однако он хотел понять, чего намерены были добиться эти двое. — Ох... — радужное как будто смущалось. — Это, наверное, моя вина. Из-за меня многие придумывали героев для дубликатов, но не создавали их. И поэтому скопилось много созидательной энергии определённого свойства. Мы пробовали выразить её через живое сознание одного из творцов, но... — А. Я понял, — демиург кивнул. — Эту энергию нельзя оставлять так. И вы хотите, чтобы она стала странником, истории о котором будут создавать новые дубликаты миров? — существа интенсивно закивали. — Это будет весело. Я дам этой энергии сознание. Вы же уже попробовали на ком-то? — опять кивки. — Вот копию того сознания и внедрю в этот сгусток. И когда одна история будет подходить к концу, мы с вами будем отправлять его в следующую. Будем надеяться, это создание развлечёт нас. Демиург был весьма могущественным, ведь за долгое время в изначальном мире за него создали тысячи тысяч миров. Поэтому управлять энергией он вполне был способен. Так что из сгустка созидательной энергии и копии сознания некой особы, которую призрак и цветное существо мучили раньше, он сотворил некое создание. Оно не имело тела или формы — это было больше похоже на тесто, из которого можно было вылепить что угодно. Правда, получалось всё равно примерно одно и то же, только в разной форме, но тем не менее. Демиург запихнул творение в один мир и понял, что это хорошо. Для всех хорошо: излишняя созидательная энергия была пристроена, что исключало источаемые ей угрозы, новые миры в его сокровищницу творились, а сам он получил протяжённое развлечение. По мнению демиурга, в первом создании дубликата всё прошло довольно неплохо, если бы не одна маленькая проблемка: когда он вытаскивал создание из него, вместе с ним случайно выдернул и сознание одного из героев. Это было нехорошо — вмешательство демиурга создавало небольшие возмущения в мире, но они сглаживались, если оно было однократным. И это приводило к проблеме того, что сразу вернуть героя в его мир демиург просто не мог. Он остановил время в его мире и некоторое время раздумывал над тем, как же с ним быть. Этим размышлениям он отдал всё то время, которое понадобилось ему, чтобы восстановить потраченное тесто создания. Впрочем, идею подбросили ему призрак и существо — отправить этого героя вместе с созданием в новый мир. В первое мгновение эта мысль показалась демиургу дурной, но следующее он потратил на то, чтобы осознать её и рассмотреть со всех сторон. И согласился. Вместе с призраком и радужным существом они определили имена им обоим. Причём обоим из их прошлых миров: сознанию — Франкенштейн, созданию — Аида. Хотя каждый новый мир мог эти имена заменить, но для удобства — и чтобы их не путать — имена были всё-таки нужны. Впрочем, после второго путешествия демиург честно собирался вернуть сознание — Франкенштейна — в его родной мир. Однако их дуэт славно развлёк его, и он решил предоставить сознанию выбор. Надо сказать, что демиург, хоть и надеялся на согласие, был весьма удивлён, когда Франкенштейн выбрал продолжение путешествия. Почему-то создателю казалось, что он непременно захочет вернуться. Но стоило только сказать, что его мир будет на паузе всё его путешествие, как он весьма охотно согласился отправиться с Аидой дальше. Подобрав новый мир в пыльном углу хранилища из огромного рыхлого сталагмита, демиург вернулся к Аиде и Франкенштейну. Она лежала обгрызенным колобком на парящей платформе, а он, сжатый в сферу сознания, болтался в стазисе среди пространства. Едва демиург подвесил мир рядом с ним, вернулись отправившиеся за пополнением энергии призрак и существо. Восстанавливая колобок, демиург кратко поинтересовался, как дела в изначальном мире. Призрак и существо рассказали только то, что ему было интересно — что там как и прежде творили. Этого ему было достаточно, и, едва закончив лепку, он сунул Франкенштейна в новый мир, опасаясь, что если проделать это сначала с Аидой, его к ней территориально притянет. А в этом мире так поступить было нельзя. Когда его тело соткалось в физическую форму боевого мага, демиург запихнул в мир и её. — Не хотела быть человеком — вот, пожалуйста, — насмешливо заметил демиург, наблюдая, как она воплощается в демона. — Посмотрим, как она разберётся с этим…