Всё обязательно заживёт

— Когда ты последний раз выходил на улицу? — непринуждённым ровным тоном спросил нацист, параллельно с этим разворачивая фантик, в котором лежала шоколадная конфета. Рейх нечасто ходил к кому-то в гости, но в последнее время засиживаться у Союза ему нравилось. Квартира была хоть и маленькой, но зато уютной и для глаз приятной. Дома у социалиста всегда пахло чем-то свежим, вкусным, пряный запах напоминал выпечку чего-то сладкого. Почти в каждой комнате, на подоконниках, стояли цветы. Приятная обстановка, порядок в доме и ощущение полного комфорта лишь подталкивали остаться здесь на подольше. Русский любит наводить уют, и его жилище смело можно было называть «любимым домом» — тем местом, куда всегда хотелось возвращаться его детям, его гостям и ему самому. Рейх чуть заинтересованно глядел на своего друга, постукивая по столу когтями в ожидании ответа. Рядом стояли две кружки с горячим зелёным чаем, а также тарелки с конфетами и бутербродами. — Ну... Я не часто выхожу на улицу. Только если детей отвести погулять и в магазин за продуктами сходить. А, ну и на работу ещё, как же без неё. — вяло и сухо поведал Союз о своём скучном образе жизни, после пряча лицо за кружкой с чаем. Жизнь и правда ему наскучила, иногда из-за большого объёма работы не было времени даже на себя, что уж там говорить о насыщенном времяпрепровождении и интересных занятиях. — Дети сейчас у брата, хвала небесам я смогу отдохнуть хотя бы на время.. — Не хочешь провести весь день на прогулке? Сегодня вроде не особо жарко. — Рейх говорил максимально заманчивым тоном, лишь бы Союз согласился провести с ним день. Работа не всегда позволяла им побыть вдвоём, поэтому и Союз, и Рейх всячески искали способы, которые помогли бы им проводить больше времени друг с другом. — Н-Ну, я как бы.. не против..? — СССР явно замешкался и отвёл взгляд на окно. — Отлично, собирай рюкзак, мы прямо сейчас идём гулять. — решительно воскликнул немец, быстро допивая остатки чая и похлопывая Союза по плечу. От неожиданности социалист подскочил на месте, но потом сразу же пришёл в себя. — А.. Эмм.. Ладно? — неуверенно согласился Союз и его тут же с чеширской улыбкой потащили за локоть в прихожую. — Рейх! Подожди. А куда мы пойдём? — Недалеко от города есть лес, мы можем съездить туда на пикник и провести там весь день. Хоть до глубокой ночи. Тебе точно должно понравиться. — нацист улыбался, активно жестикулируя, пока СССР внимательно его слушал. — Ладно-ладно, ты меня уговорил. — русский улыбнулся ему. — Только дай мне сначала собраться. Для нашей гулянки мне нужно взять немало вещей. Подождёшь меня? — Sicher (Конечно). Только слишком много вещей не бери, а то мы твой рюкзак и до автобусной остановки не дотащим. — Ты меня смешишь, Рейх. Разве я хоть когда-то брал так много ненужного хлама с собой, м? — СССР хихикнул, после чего повернулся к своему рюкзаку и разбросанным недалеко от него вещам, которые Союзу ещё предстояло аккуратно сложить в рюкзак. Третий Рейх лишь улыбнулся во все 32, украдкой поглядывая на друга. *** Держа билеты в руках, они вошли в автобус, который был меньше чем на половину заполнен остальными пассажирами. — Вот, смотри, там свободное! Пошли скорее! — позвав нациста, Союз потянул его за рукав. — Да погоди ты, все только заходят, успеем ещё. — угомонил его Рейх, при этом не сопротивляясь и идя за Союзом следом. — Фу-ух, успели. — облегчённо прошептал СССР, останавливаясь рядом с их местом. — Хех, я же говорил. — с улыбкой ответил Рейх и тут же спросил, — Хм.. На какое место сядешь? — А можно у окна? — с ноткой неуверенности в ответ спросил веснушчатый. — Пф, конечно можно, никто не запрещает. Присаживайся. — голубоглазый галантно освободил путь, приглашая Совета присесть. Русский снял рюкзак и, быстро приземлившись на сидение, положил его себе на колени, доставая телефон и бутылку с водой. Нацист присел рядом с ним. — Что ж, ехать нам с тобой примерно час-полтора. Не уснёшь, пока едем? — кладя большую спортивную сумку себе под ноги, спросил немец. — Не думаю, сегодня я нормально выспался. Но мы можем послушать музыку, чтобы не было скучно. Хочешь? — вытягивая телефон с проводными наушниками из рюкзака, промолвил СССР. В его сердце всегда было место для музыки. Для хороших эмоций, впечатлений, для поднятия настроения и обычного спокойствия социалисту требовалось лишь послушать песни, мелодии, которые были сохранены на его мобильнике. Тогда он забывал о беспокойствах и расслаблялся, наслаждаясь любимыми мелодиями. Зачастую музыка помогала ему разгрузиться, снять напряжение и просто отдохнуть от всего. Союз чувствовал чуть ли не каждый удар, каждый бит, каждую струну гитары, услышанную в песне. Порой, можно было подумать, что русский чувствует каждую свою любимую песню душой, проникаясь ей из раза в раз. — Никогда от этого не откажусь. — усмехнувшись, ответил Рейх и взял в руки один наушник. На протяжении всей поездки красноволосые качали головой в такт музыке, шёпотом подпевая друг другу. Рейх проникся песнями вместе с ним. Они не обращали внимание на косые взгляды и перешёптывания остальных пассажиров, они чувствовали себя прекрасно. Зачем уделять время и внимание на мнение посторонних, когда вам вдвоём и так хорошо? Союзу было приятно, что его друг не стыдится его, не принижает, а совсем наоборот - активно поддерживает, подпевает с ним за компанию. Добрый тихий смех после каждой песни вырывался из его горла, словно награждая Рейха ангельскими воспеваниями. Немец с удовольствием наблюдал за Советом, за его улыбкой и сияющим от радости глазом. Постепенно автобус начинал пустеть, из него выходило всё больше народу на разных остановках. Они шутили, негромко смеялись вместе, рассказывали что-то смешное друг другу, пока водитель не сообщил о конечной остановке. — Мы приехали, пойдём. — улыбчиво протянул Рейх, закидывая свою сумку на плечо. Сосновый лес встретил Рейха и Союза с тёплыми объятиями. Июльское небо украшало лесную опушку перистыми облаками. Тёплые лучи солнца нежно ложились на верхушки сосен, ёлок, дубов, белокурых берёз, лишь иногда пробиваясь сквозь густые кроны и проникая в самую глубь туманного леса. Где-то вдали пролетали стрижи, а где-то совсем неподалёку стрекотали кузнечики. Лес многим на первый взгляд может показаться очень жутким и страшным. ведь в нём полно неизведанного, таинственного и опасного. Ты можешь легко заблудиться, зайти в самую глушь леса и уже никогда не вернуться домой. Пелена густого тумана окутывает сосны, тропинки, не давая разглядеть перед собой абсолютно ничего. Дикие звери, болота, канавы, крутые обрывы, ядовитые растения - всё это там есть. Вот от этого и жутко. Но в абсолютно каждой вещи можно найти прекрасное, словно 2 стороны одной медали. Именно лес является тем самым местом, где можно найти покой и умиротворение, полностью погрузиться в свои мечты и напрочь забыть о проблемах и бедах. Там нет толпы людей, чьи взгляды раздавливали бы тебя при каждом удобном случае. Там нет того городского шума, что всегда давил на слух и никогда не давал спокойно сконцентрироваться на работе. В лесу можно прийти в себя, успокоиться и отдаться объятиям природы. Ты ощутишь свободу, радость и даже щепотку счастья. Ты можешь беззаботно бегать по тропинкам, пока сухой хворост будет хрустеть у тебя под ногами. Будет слышно пение птиц, от которого ты улыбнёшься, и желание погулять с лесу до позднего вечера вырастет в разы. Слышен шелест листвы, верхушки деревьев медленно покачивает ветер. В нос моментально ударяет смесь запахов — хвоя, осока, цветы, спелая душистая земляника, древесина. Рейх вдохнул полной грудью, прикрывая глаза, — Прекрасное место для того, чтобы мы развеялись, не так ли? — похлопав друга по плечу, немец ещё раз оглядел лесную опушку. — Здесь очень красиво. — воодушевлённо добавил русский, осматривая лес с огоньком в глазах. Немец сразу заметил, что Союзу понравилось. Он был внимателен ко всем, даже незначительным, мелочам. Социалист почти при каждом их разговоре не раз заикался о том, насколько он любит природу и как она его воодушевляет. Нациста же природа восхищала немного в другом плане. Живописные леса и поля вдохновляли немца на написание красивых русских пейзажей, которыми он любил заполнять все свои альбомы. Чаще всего Рейх примечал огромные пышные дубы и густые ёлки. Сизо-зелёный цвет колючей хвои и раскидистые ветви всегда радовали глаз, а необычайно красивая форма дубовых листьев и мощные корни дуба, уходящие глубоко под землю, охотно привлекали художника своей величавостью. Осенью, когда с деревьев опадали листья, Рейх выходил на улицу, высматривал нужные листья и возвращался домой с красивым, красочным гербарием. Именно поэтому Рейх специально решил выбрать лес в качестве места для пикника, чтобы было хорошо им обоим. Не совсем далеко от конечной остановки находилось озеро, которое граничило с лесом и цветущими лугами одновременно. Лучшее место, которое смог подметить немец. — Видишь там, вдалеке, озеро? — указав на обозначенное место жестом, Рейх подошёл к Союзу со спины, снова разглядывая его веснушки. — Вижу. Оно чудесно. — СССР окрылённо посмотрел на озеро, затем, неприхотливо переводя взгляд на нациста, он будто одарил его новой волной тепла, что так приятно стало растекаться по телу высокого мужчины. Рейх, не говоря ни слова, лишь расплылся в клыкастой улыбке и взял социалиста под локоть, не спеша ведя его к зелёной поляне у берега озера, проходя через высокую траву по вытоптанной дорожке. Союз, приятно удивлённый его безмолвной решительностью, едва покраснел, продолжая беспрекословно идти за немцем вслед, пока его левый локоть аккуратно придерживали. Голову неожиданно вскружил болотистый, но приятный запах воды недалеко от озера. Естественные природные ароматы смешивались с запахом немца, от чего Союз иногда трепетно вздыхал, на что Рейх отвечал лишь заинтересованным взглядом в сторону приятеля. Спустя время они заприметили большой дуб, раскидистые вьющиеся ветви которого создавали небольшую тень, спасая от яркого солнца. Расстелив поляну впритык к дубовому стволу, Рейх с Союзом наконец уселись на постеленный плед, переводя взгляд друг на друга. — Хорошо тут. — СССР прижался спиной к прохладному стволу дуба, разбавляя тишину своим нежным, неприхотливым говором, от которого немец, сам того не замечая, начинал расслабляться. — Хех, а я ведь говорил, что тебе понравится. — Рейх подсел рядом и, подвинувшись к Союзу вплотную, взял из сумки термос с чаем. — Будешь? Уже через какое-то время Союз и Рейх вместе ели вкусные бутерброды, запивая их сладким тёплым чаем, занимая себя беседой друг с другом. В лесу, у озера, они были совершенно одни, и это позволило им быть более раскрепощёнными и открытыми при общении. Иногда, во время разговора, Рейх касался Совета пальцами, изредко кладя руки ему на плечи. Спустя 2 месяца после начала их контакта, небольшое количество прикосновений друг к другу стало допустимо. В рамках дружбы, конечно же. Они оба пока не понимали, или не хотели понимать, что прикосновения друг от друга, пусть и товарищеские, им были чертовски приятны. Лишь Союз, часто обращающий внимание на тактильность со стороны немца, мог иногда замяться или несильно покраснеть. Касания к его коже могли сильно взбудоражить — для него прикосновения имели и имеют большу́ю ценность, поэтому русский никогда не оставлял без внимания даже крупицы мягкости со стороны Рейха. Покончив с бутербродами, красноволосые снова прижались спинами к холодному стволу дерева, обводя взглядом цветущую округу. Послышался щелчок зажигалки. Рейх затянул сигарету, что пару мгновений назад была ловко вытянута из пачки. — Ты.. Ты куришь? — спросил Союз в неком недоумении. — Да, а что не так? — нацист удивлённо изогнул бровь, искренне не понимая, в чём причина его весьма озадаченного выражения лица и, собственно, самого вопроса. — Всё так, просто.. Как по мне, это очень вредн.. — Прекрати. — СССР не дали договорить, сменив тон на более грубый. — Я всё прекрасно знаю о вреде табака. Уже все, кому не лень, успели прочитать мне нотации об этом. Я знаю абсолютно про все риски и мне откровенно плевать. Гипертония, рак лёгких, сердечные приступы — мне плевать на всё это. То, что я медик, не ограничивает меня в правах и не запрещает мне курить. Ну сколько можно вам всем объяснять? — Рейх по привычке начал огрызаться, несмотря на то, что Союз всего лишь спросил, а не начал читать ему поучительные лекции о вреде курения. Зачастую немцу бывает очень трудно держать под контролем резкие вспышки своей агрессии, особенно, когда задевают такую нервирующую тему. Нацист был достаточно вспыльчивым человеком, особенно, если дело касалось критики или конфликтов. Дай только повод — и Рейх будет в ярости. Он не любил, когда его в чём-то упрекали или чему-то учили. Слова Совета о сигаретах показались ему до жути похожими на раздражающие упрёки своих знакомых, которые так яростно придерживались здорового образа жизни и при любом удобном случае обвиняли немца за его вредную привычку. Союз слегка опешил, хотя уже давно привык к подобным грубостям от людей в свою сторону. Он чуть вжался спиной в ствол дерева, всё сильнее и сильнее сжимая в руках свой рюкзак. Сейчас русский старался не показывать свою обиду и крохотную каплю недовольства, стараясь сохранять самообладание. — Я не стану осуждать тебя за курение, это только твой выбор. Просто в следующий раз держи себя в руках. — сухо отрезал СССР, немного хмурясь. Немец в ответ только недовольно цокнул и отвернул голову в сторону, потягивая сигарету. В этой нагнетающей, тягостной тишине красноволосым удалось просидеть недолго. Совсем скоро Рейха вновь начала жрать совесть, прямо как в первую встречу. Его друг правда не заслужил всей этой грубости из-за одного лишь вопроса о курении. СССР, отвернувшийся от Рейха в противоположную сторону, вмиг почувствовал на своей спине тёплую ладонь. — Ладно, прости меня. Нечаянно как-то вырвалось. — нацист невесомо огладил его плечо, проговаривая слова с явным раскаянием. Союз в полной мере ощутил его тепло - по коже прошлись мурашки, а щёки начало обдавать жаром. Социалист был слегка смущён. Рейх не видел его лица, поэтому разглядеть яркую реакцию на его касание был просто не в состоянии. Немного отходя от приятной дрожи, Союз медленно поворачивается к Рейху лицом и смотрит на него, спокойно выговаривая: — Я не злюсь. Ариец, не убирая руки с его плеча, мягко обнимает Союза и осторожно притягивает к себе. — Рад, что ты не злишься. — оглаживая взглядом лицо товарища, Рейх негромко усмехается, пока Союз в этот момент начинает радоваться и краснеть ещё больше. *** Начинало вечереть, Рейх и Союз по-прежнему не могли оторваться от историй и разговоров. Изредка они прогуливались рядом с озером, недалеко от своего «привала». Совет успел нарвать небольшой букет полевых цветов, который он планирует забрать с собой, чтобы эти цветы напоминали ему лишь об этом хорошем дне. И о Рейхе. Забавы ради СССР взял из своего букетика маленькую ромашку, осторожно всовывая её в пробор тёмно-бордовых прямых волос немца, неслышно захихикал. Касания гладких пальцев социалиста к его шее Рейх ощутил эффектно — в глазах помутнело, а ладони начали потеть. Он не стал подавать виду и, лишь ухмыльнувшись, быстро сорвал с поля нежно-синий василёк и вставил его короткий стебель в волнистые, чуть взъерошенные пряди Союза. Волосы были шелковистые, тёмно-красные, приятные на ощупь. Лишь на мгновение нацист тронул его волнистые кудри, чувствуя всю их бархатность в одно касание. Рейх и Союз начали задорно смеяться, легонько пихая друг друга в бок, пока шли обратно к озеру. — Думаю, нам уже пора, Рейх. — кивая в сторону заходящего за горизонт солнца, сказал социалист. — Ja, ты прав. Скоро подъедет последний, на сегодня, автобус. И нам же будет хуже, если мы на него опоздаем. — добавил Рейх, начиная складывать вещи в сумку. Союз в ответ лишь кивнул, начиная собираться вслед за ним. Под конец дня они с Рейхом были малость вымотанными, но счастливыми. Ребят слегка клонило в сон. Когда автобус подъехал, Союз и Рейх медленно зашли в него, еле-еле переставляя ноги. Усаживаясь на самые дальние места, красноволосые положили себе под ноги рюкзак и спортивную сумку, после чего нацист подошёл к водителю, оплатив проезд за двоих. Автобус был абсолютно пуст. Парни неприхотливо обсуждали сегодняшний отдых, делясь эмоциями. Спустя время немец, не отрывая взгляда, рассматривал уже уснувшего СССР под мелькающим светом фонарей за окном. На улице совсем стемнело. Чёрное, тёмно-синее небо стали украшать будто крупицы бриллиантов — звёзды. Помимо фонарей, путь частично освещала белая холодная луна. Союз спал крепко, даже будить его было как-то жалко. Его руки были сложены на груди, которая иногда вздымалась, рот чуть приоткрыт, было еле-слышно тихое сопение. — «А говорил, что выспался сегодня, хехех.» — подумав об этом, немец оскалился. Неожиданно голова русского падает на плечо Рейха, от чего последний резко вздрагивает. Это сильно смущало, но и делало счастливым одновременно. В эти минуты нацист просто не мог понять, что чувствует — влюблённость или же обычное смущение? Рейх всегда отгонял от себя мысли о сильной симпатии к кому-то, но в этот раз он был в проигрыше. Обрывки воспоминаний о каждом прикосновении к социалисту вдруг всплыли, окатывая немца волной трепета. Впервые за 10 лет он почувствовал что-то, сильно напоминающее ему любовь. На протяжении двух месяцев они с Советом общались почти каждый день, и Рейх был весьма им заинтересован, как человеком. Но говорить Союзу о таком нежном чувстве, которое полностью показало себя лишь сейчас, Рейх пока не намерен. Слишком рано и слишком необдуманно. Нацист обожал проводить с ним своё время. Каждый день, проведённый в его компании, ариец запоминал, пряча чувство неистового блаженства глубоко в сердце. Казалось, желание проявить мягкость, ласку, заботу по отношению к другу лилось через край. Но он этого почти никогда не показывал. Как считал Рейх — с чувствами никогда нельзя торопиться, иначе можно лишиться многого, совершить непоправимое и снова остаться в одиночестве. Лучшим вариантом будет скрывать их, никому они них не рассказывая. Нацист сильно загрузил себя тревожными мыслями, но посапывающий рядом Союз будто успокаивал его, приводя рассудок в порядок своим милым видом. Рейх, поглядывая на русского сверху-вниз, ласково улыбнулся. Он решил оставить эти мысли на потом. Возможно, Союз и правда понравился немцу, но торопиться с признанием действительно лучше не стоит. — «Союз не будет ничего знать. Время всё решит. Главное, чтобы он просто был со мной рядом.» — Рейх окончательно успокоил себя этими мыслями. Весь этот час они ехали в тишине, и весь этот час Рейх просто наслаждался этим столь прекрасным моментом. Союз мирно спал у него на плече, редко прижимаясь к немцу вплотную. Даже во сне социалист был в поисках тепла. Эта идиллия продолжалась, пока водитель не сообщил об их остановке, из-за чего Рейху с неохотой пришлось разбудить русского. — Союз, просыпайся, мы приехали. — сказал нацист хриплым шёпотом. СССР лениво открыл глаз без какого-либо желания отрываться ото сна, но приятный шёпот над ухом вынудил его проснуться. Только спустя пару секунд он замечает, что всё это время дремал у Рейха на плече. Это заставило одноглазого знатно понервничать, задрожать и густо покраснеть. — «Блять, только бы Рейх этого не заметил..» — эхом пронеслось в его голове. — «Мне так стыдно перед ним.» — Пойдём, Союз. Нам уже пора, дома поспишь. — ухмыльнулся немец, вставая с сиденья вместе с сумкой в руке. — Д-Да.. Пошли. — заикаясь от дикого смущения, Совет закинул на плечо свой рюкзак и вышел из автобуса вслед за арийцем. Они, не торопясь, шагали в сторону своей улицы. СССР чувствовал себя очень неловко, половину пути он шёл с уныло опущенной головой, не зная, куда девать чувство тревоги, смешанное с диким смущением. — Союз, что с тобой? — Рейх остановился, повернувшись к зеленоглазому. Тот лишь смущённо отвёл взгляд. — Рейх.. А ты случайно н-не видел, как я спал? — немцу хватило лишь одного вопроса, чтобы понять, что СССР находится в смятении. Ариец решил ему подыграть. — Я уснул раньше тебя, как я мог это увидеть, Сов? Да и проснулся я только тогда, когда водитель сказал о нашей остановке. — легко улыбаясь, Рейх смог его взбодрить. Ложь во благо часто спасала и спасает людей в неловких ситуациях. А Рейх не хотел, чтобы Союз зря волновался. — Тогда всё в порядке. — социалист мягко улыбнулся ему в ответ. В голове русского крутилась лишь одна мысль о том, как он крепко спал на плече Рейха, и как ему было при этом хорошо. Это сильно смущало, но и делало счастливым одновременно. — Ты сейчас домой? — Нет, я провожу тебя, если ты не против. — любопытствовал немец, обнажив белые зубы. — Совсем не против. — голос Союза звучал ласково. Они продолжили медленно идти до дома социалиста, и в конце концов Рейх проводил его до самой двери. Медленно проворачивая ключ в замке, СССР всем корпусом развернулся к нацисту, стоящему за его спиной, глазом пробегаясь по его рукам, шее, лицу. — Спасибо тебе. За сегодняшнюю поездку. — продолжив стоять спиной к двери, начал он. Ариец, не сказав ни слова, лишь обнял его, мягко оглаживая ладонью лопатки. В ту же секунду русский стал румяным. В глубине души ему совершенно не хотелось, чтобы его выпускали из объятий. Смущённый Союз прижался щекой к его ключицам, потянув к немцу свои руки в ответ. — Und danke, Union. (И тебе спасибо, Союз.) — слишком приятные чувства заставили Рейха заговорить на родном языке, что Союзу было лишь в радость. Его немецкий акцент с хрипотцой в голосе очень восхищал, заставляя пальцы буквально дрожать. Красноволосые простояли в объятиях ещё некоторое время, затем отпустив друг друга. — Gute Nacht, UdSSR. (Доброй ночи, СССР) — вкрадчиво попрощался Рейх, бросив короткий, проницательный взор на Совета, после чего, не торопясь, покинул этаж. На лестничном проёме эхом стали раздаваться его шаги, которые позже прервал писк домофона и хлопок подъездной двери с первого этажа. Социалист зашёл в совершенно пустую квартиру, кладя рюкзак вместе в букетом полевых цветов на тумбочку. Он устало сел на кровать, а мысли об объятиях и том случае в автобусе совсем не хотели его покидать. СССР прикоснулся к своей щеке — она была горячей и красной. С его лица по-прежнему не сходил румянец, Рейх, в хорошем смысле, очень его смутил. Приятное чувство теплоты и нежности засело в сердце Союза на всю ночь. Впечатления от сегодняшней прогулки, казалось, отогнали от него все плохие мысли на долгие годы. Союз так и не смог заснуть, ворочаясь в кровати. Уже в 3 утра летнее небо встречало его нежно-розовым рассветом, в проблесках которого иногда мелькали оттенки нежно-синего. Эта ночная прохлада перестала ощущаться настолько сильно, лишь отдаваясь мелкими мурашками по спине. Летом всегда светало достаточно рано, а ночной туман ещё не успевал рассеяться. Гулким эхом по округе разносились щебетания жаворонков. Начинало блестеть бесконечно яркое, красное, утреннее солнце, чьи алые лучи просачивались в незашторенные окна, падали на крыши панельных домов, ложились на зелёные кроны клёнов и рябин. На улице ни души, а город будто опустел — ни одного людского возгласа не слышно, словно ты один в этом городе. Нет этого гула автомобилей, споров, разговоров людей, что постоянно спешат и торопятся куда-то. Летним утром было тихо и свежо. Спать Союзу совершенно не хотелось.