Путь Дона Марио

Канадцы оказались достаточно приветливыми парнями, которые с интересом расспрашивали меня о войне и моих приключениях. Кроме этого, я даже договорился с Эмилем встретиться в будущем времени, когда война завершится. А в том, что война скоро закончится, уверены были все. Все же Канада, хоть и представляется мне страной с суровым климатом и немногочисленным, разбросанным по просторам населением, но может представлять для меня определенный интерес. Если, конечно, к тому времени в моей жизни не произойдет незапланированных перемен. Я, проведя в свою очередь импровизированный разведопрос, немного подробнее разузнал об этих жителях страны кленового листа подробности их биографии. Так оказалось, что Эндрю Микитник был иммигрантом из Буковины, из небольшого села около города Черновицы. Он эмигрировал вместе со всеми своими односельчанами, этакий исход на землю обетованную. Насколько она оказалась обетованной и оправдала надежды переселенцев, они видимо до конца и сами не знали, но, на новой родине родители Эндрю получили большой земельный надел. Понятно, что потребуется масса времени и усилий, чтобы привести землю в надлежащее, для ведения сельского хозяйства, состояние, но сам факт перехода из нищих крестьян, батрачащих на хозяина на далекой родине, в статус землевладельцев, играл огромную роль. Старшие братья Эндрю остались в селе, помогая отцу отстраивать ферму на новом месте, а сам он, обладая авантюрной жилкой и живым характером, решил попытать счастья в больших городах. Джошуа Флук был из семьи кадрового военного, который решил выйти на пенсию в Канаде. Парень, по стопам отца, поступил в военное училище. Окончив альма-матер, он стал упорно строить карьеру в армии. Никаких кардинальных жизненных перемен, по сравнению с Эндрю, в жизни Джошуа не происходило, и тут началась большая война. Парень ухватился за свой шанс двумя руками, ведь кроме рисков война несет и невиданные бонусы по карьере. Если конечно останешься жив, но об этом, в силу возраста и недостаточного житейского опыта, молодой военный не задумывался. Первая Мировая для него в самом деле первая, ведь за годы службы он в боевых действиях не участвовал, и все его познания сводились к тонкостям несения гарнизонной службы. Эмиль Круасан родился в Торонто, в семье простых рабочих. Несмотря на происхождение из семьи пролетариев, он, упорно учась, и параллельно зарабатывая на высшее образования, смог поступить в Университет Торонто. После окончания обучения решил открыть свое собственное дело, и в итоге оказался здесь. Дома, в Торонто, у него осталась семья, и было понятно, что он хочет вернуться к родным в ближайшем будущем. Подробности своего направления сюда Эмиль аккуратно обходил стороной, делая это тактично, но твердо. Вот он, парадокс большой войны: канадцы едут во Францию, а местные жители эмигрируют в Канаду, где традиционно сильны франкоговорящие общины, что облегчает привыкание к новому месту жительства. Кроме этой троицы, я общался и с другими людьми на этом мероприятии, но без особого успеха. Ведь для окружающих, не считая женщин, бросавших на меня заинтересованные, и порой очень откровенные взгляды, я не представлял особого интереса. Да, симпатичный крепкий парень с открытым лицом и искренней улыбкой, но…. Но я не генерал, не богатый бизнесмен и не являюсь влиятельным государственным служащим. Поэтому очевидно, что не представляю интереса в общении: у присутствующих здесь во главе угла стояла перспектива получения выгоды, или на крайний случай заведение полезных знакомств. Не скажу, что меня данное отношение сильно задело, хотя и способствовало некоторой скуке. Я уже начал гадать, когда же все закончится, когда внезапно столкнулся с генералом Першингом. Я даже сумел перекинуться с ним несколькими словами, и надо сказать, бравый вояка обрадовался, увидев меня. Он, со свойственной ему прямотой, заявил о своем желании принять такого молодца обратно на службу, и предложил, не стесняясь обращаться напрямую к нему, паче я решу снова примерить военный мундир. Но Першинг бы не стал генералом, не умей он обращать ситуацию в свою пользу. Даже в ходе мимолетного разговора он умудрился очень навязчиво интересоваться у меня наличием интересной информации, потенциально полезной в планировании боевых операций. Понятно, что в этом вопросе я его ничем порадовать не смог, но он все же вежливо поблагодарил, сохраняя теплые отношения на будущее. Искренне извинившись, и посетовав на служебную необходимость, Першинг отправился общаться с каким-то французским воякой. Судя по тому, какая вокруг последнего собралась могучая кучка представительных джентльменов, этот француз был изрядной шишкой. В принципе развлечений здесь и без скучных разговоров о политике и войне было предостаточно: музыка, еда, несколько игровых столов. Под конец вечера должно анонсировалось представление какой-то театральной труппы, специально приглашенной по случаю приема. Пока парни гибнут на театре боевых действий богатые бездельники жаждут хлеба и зрелищ. Ну, а с чего им грустить: военные растут в чинах, политики набирают авторитет, а промышленники снабжают деньгами и тех, и других, желая погреть руки на выгодных военных заказах. Как говорят русские: кому война, а кому — мать родна. Когда время представления наступило, то большая часть веселящейся публики собралась в большом зале, с бокалами в руках, и стала ожидать начала представления. Несколько музыкантов, в достаточно забавных, на мой взгляд, костюмах, разогревая собравшихся, негромко наигрывали какую-то ненавязчивую, но задорную мелодию. Вот музыка стала стихать, и, из-за неприметной двери, вышел толстый мужчина с красным мясистым носом, выдающим любителя хорошей выпивки и французской кухни. Толстяк был одет в черный костюм, на фоне которого выгодно смотрелась белая сорочка, а также красный цветок в нагрудном кармане фрака. На голове у модника был черный котелок, увенчанный небольшим желтым пером. — Добрый вечер, дамы и господа! — провозгласил он громким хорошо поставленным голосом. — Мы театральная труппа самых интересных уникумов Европы! У нас есть карлики Лёлек и Болек из Кракова, есть гигант Аймо из Гельсингфорса, а также толстая Анна из Барселоны. А кроме этого, только у нас — лучшие гимнастки Франции. Поприветствуйте же их! Зрители, невольно поддавшись гипнозу его голоса, захлопали в ладоши. Музыканты тут же начали играть какую-то бодрую мелодию, послужившую сигналом к началу представления. И вот, откуда-то из отгороженного ширмами закутка в углу большой залы, выбежало два карлика, разыгравшие какую-то комическую сцену. Для меня постановка представлялась слишком банальной и не смешной, но люди, вокруг меня, находили ее достаточно забавной, смеялись и подбадривали актеров аплодисментами. После представления карликов к зрителям вышел гигант Аймо. Этот парень действительно был громадным. Если поставить меня и его рядом, то моя макушка не смогла бы подняться выше его локтя. Аймо не просто был длинным, как жердь, а являлся хорошо развитым физически, с сухими мышцами и отличной координацией движений. Не хотел бы я столкнуться с таким индивидом в штыковой, мигом на тот свет отправит. Атлет показывал различные силовые упражнения: подбрасывал и ловил на тело тяжелые чугунные гири, рвал толстые цепи и поднимал несколько человек, усевшихся на удерживаемую его плечами здоровенную деревянную балку. Насчет отличной координации движения я не ошибался, и, кроме указанных силовых трюков, Аймо продемонстрировал еще и удивительный глазомер, показывая трюки со своим боевым топором. Это было настоящее шоу: тяжелое оружие мелькало в его руках подобно легкой тросточке, описывая сияющие сталью круги вокруг тела гиганта. Потом пришла очередь удивлять публику «Толстой Анне». Ну, она конечно оказалась, естественно, не худышкой, но не такой уж и толстой. Возможно в настоящее время ее вид и вызывает удивление, но, если сравнивать с фанатами фаст-фуда в будущем, то… В общем, не впечатлила она меня. Да, чрезмерно толстая, но отнюдь не слонопотам, который и ходить-то не может. Да и вообще я не понимаю, как можно находить интерес в такого рода развлечениях, разглядывая чужое некрасивое тело. Карлики притащили на свободное место разнообразный цирковой реквизит, в том числе и несколько больших ящиков. Потом невысокие артисты попытались пародировать сценку из фронтовой жизни, и специально для этого натянули на себя старую германскую военную униформу, дополнив ее круглыми очками пилотов. Благодаря своим большим окулярам артисты ассоциировались с мультяшными миньонами, но вместо комического воздействия произвели на меня какое-то зловещее впечатление. По моей спине внезапно пробежал табун мурашек, рожденный инстинктом, кричащим о неправильности происходящего. Мышцы тела самопроизвольно напряглись, и я быстро просканировал обстановку вокруг места представления. И вроде ничего угрожающего я и не обнаружил, но… Мое внимание привлекли несколько человек из числа официантов — уж больно однотипно смотрелись эти голубоглазые рослые блондины. Не к добру такое фенотипическое сходство, и их явная связь друг с другом, чем-то это напомнило действия подразделения, прошедшего боевое слаживание. Слишком выделялись они на фоне местных, очень уж скоординировано передвигаясь по залу, и равномерно распределившись по его площади. Движимый неясным инстинктом я сделал несколько шагов в сторону, и, поравнявшись с Джоном, ухватил его за руку и оттащил в сторону, в местечко потише, которое не внушало мне опасений. Его недовольство от моих непонятных действий вызвало раздраженный вопросительный взгляд, который наткнулся на мой посерьезневший внешний вид. Поняв, что дело нечисто, Джон не стал ничего говорить, а послушно остался на месте, воздержавшись от лишних вопросов. На всякий случай я, оставив Джона, стал медленно продвигаться в сторону оружия, висевшего на стене. Если ничего не случится, и это просто разыгралась моя паранойя, то мои действия можно списать на желание перекусить. Ведь стол с едой и напитками очень удобно расположился под стендом с оружием. Однако, случилось, причем настолько дико, что не был готов никто. И начало этого безумия выглядело внешне безобидно. Как раз была в разгаре разыгрываемая карликами сцена, когда… — И потом! — патетично вскрикнул Болек. — Был ад! А в следующую секунду он, с невинным видом, вытащил из ящика чугунный шар гранаты. Я опознал, по характерному корпусу, французскую F-1, остроумно прозванную нашими союзниками из России «лимонкой», по фамилии инженера Лемана. Доводилось мне встречаться с этой французской дрянью, убойная вещь, но чертовски капризная. Французские инженеры обладают своеобразным подходом к решению технических проблем, являясь не меньшими оригиналами, чем их германские коллеги, носители сумрачного тевтонского гения. Оно и по современным мне машинам отчетливо видно, а уж в военной технике своеобразный подход прет вовсю, начиная от специфичных пулеметов, и заканчивая нарождающимся танкостроением. Хотя, как подсказывает послезнание, как раз в производстве бронированных машин, нетипичный подход определенно пошел французам на пользу, гарантировав их творению звание лучшего танка Первой мировой войны. А вот с лимонкой они слегка погорячились, снабдив, неплохую по сути, гранату, запалом с корпусом из прессованного картона. Ну, я понимаю, теплый климат, виноградники, все так аккуратненько… только не в окопной войне. В условиях грязных траншей, зачастую заполненных месивом из жидкой грязи и крови, корпус запала отсыревал чертовски быстро, делая такое решение как минимум странным. В результате, насколько я мог наблюдать на передовой за действиями французов, зачастую метаемая ими адская машинка, просто отказывалась детонировать, приближаясь по своим боевым качествам к булыжнику. Должно быть это немало веселило фрицев, но вот нам было не до смеха. Да еще и перекошенное от боли и залитое кровью лицо молодого парнишки из соседнего батальона всплыло в памяти. Каким-то образом, полагаю, что в результате бартера, предприимчивый солдат раздобыл у союзников несколько гранат, справедливо полагая их хорошим подспорьем в зачистке вражеских траншей. Но, видимо, лягушатники сдыхали ему свои негодные запасы. А может и без всякого злого умысла так у них получилось, и они просто не предупредили его о необходимости периодического осмотра запалов. В общем, суть в том, что капризный механизм инициировал взрыв без положенной задержки, лишив кидавшего кисти руки и снабдив тушки его товарищей, стоявших рядом, доброй пригоршней чугунных осколков. Мои воспоминания прервал карлик, который шутовски кривлялся, демонстрируя болванку публике, после чего играючи, и как-то небрежно, отправил ее навесом в гущу толпы. Меня насторожило то, что ловкий артист очень уж правдоподобно вырвал чеку одним непринужденным движением. А тут и его напарник проделал то же самое. И тут, после четкого щелчка запалов, время для меня замедлилось. Я рывком скользнул под стол, перевернув его сильным толчком плеча — роняя толстой столешницей в сторону взрыва. Мгновение я фиксировал ошарашенные лица окружающих, удивленно взиравших на мой фокус, но тут оглушительно раздался взрыв, а через мгновение бахнул второй. Взрывной волной повыбивало оконные стекла, и, в пустые проемы, оскалившиеся острыми осколками, понеслись на улицу вопли боли и ужаса. Минуло мгновение, и паника превратила почтенную публику в стадо, ведомое животным инстинктом в попытке покинуть опасное место. Высунувшись на секунду из своего убежища я с одного взгляда оценил ситуацию, а она была неважной. — Груа! — громогласно вскричал гигант с каким-то бешеным выражением лица. Вращавшийся в его руках топор был с виду не тяжелее карандаша, но каждый его взмах раскидывал человеческие фигурки как куклы. Аймо, уже забрызганный чужой кровью, яростно рванул в толпу паникующих людей, лишенных возможности уйти с его пути. Он стремительно приближался к скучившейся группке растерявшихся офицеров, и его тропа была отмечена трупами с размозженными головами, и еще живыми людьми, вопящими от боли в изувеченных телах. Официанты-блондины быстро пресекли попытки своих настоящих коллег вывести обезумевшую толпу из помещения, убивая, не ожидавших нападения в упор, ударами стилетов, извлеченных из рукавов белой униформы. Холодное оружие очень эффективно в такой ситуации — и своих нечаянным выстрелом не зацепишь, и с патронами и перезарядкой возни никакой. Опять-таки тихо, и следующая жертва даже не поймет, что стоящего рядом человека уже разлучили с жизнью, и не сообразит убежать от убийцы. Бей себе спокойно в спины, ломящимся на выход, пока рука не устанет. Даже если сразу и не насмерть, так потом упавшего и обессилевшего от потери крови дорезать можно, никуда он не денется. Давка играла нападающим на руку, делая невозможными все попытки организовать хоть какое-то сопротивление и эвакуацию. Массивная Анна оказалась матрешкой с сюрпризом: под ее обширной юбкой, слетевшей на пол, на толстых ляжках притаились несколько револьверов, ожидая своего часа на ременных перевязях. Эта тварь стреляла с двух рук, выхватив верхнюю пару револьверов. Извергая свинцовую смерть в толпу людей, толстуха не особо выбирала цели, паля практически наугад, и все равно попадая. В довершение картины, проклятые карлы, не желая зацепить своих сообщников, перешли от гранат к более точному оружию, вытаскивая из ящиков карабины. В помещении, для стрельбы по сбившейся в кучу толпе, это страшное оружие. Благодаря высокой энергии пули оно способно прошивать тело жертвы навылет, да еще и поражать тело стоящего за ней человека. Я понимал, что бойня станет еще более кровавой, но осознание этого уже не отвлекало меня от перехода в боевой режим. Гиперконцентрация активировалась моментально: вся информация улеглась в голове, полностью охватывая все происходящее, включая даже самые мелкие деталями. Я, действуя четко и холодно, как терминатор из будущего, начал действовать, двигаясь по пунктам своего молниеносно вырисовавшегося плана. Ныряя обратно за надежную столешницу, я успел в движении открыть магазин Системы и вычленить нужное мне в данный момент оружие ближнего боя с приемлемой скорострельностью. Отметая револьверы из-за долгой перезарядки, я мысленной командой оплатил дешевые, несмотря на хорошую репутацию, Кольты-1911. Распихав по карманам, материализовавшиеся в руках снаряженные магазины с толстыми патронами, я, сразу же после этого, ощутил в ладонях тяжесть заряженного оружия. Ну, ловите, твари, стрельбу по-македонски! Время шоу!!! Взрывным движением я вынырнул из-под стола, и, двигаясь на скорости, выдал молниеносную серию выстрелов с обоих рук. Бах, бах, бах, — это Лёлек поймал мозамбикскую тройку. Свинцовые гостинцы оказались очень эффективны на такой дистанции, разворотив его грудную клетку и вышибив мозги грязно-бурым фонтаном. Следующая огненная троица досталась Болеку, эффектно загеноцидив диверсанта, и позволяя мне без помех переместиться на пять метров вправо, уходя с линии огня, почувствовавшей неладное толстухи. Удивительно ловко для своей комплекции она крутанулась ко мне, но мои стальные друзья прервали карьеру начинающего Джона Уэйна. Выпущенные за секунду шесть пуль, буквально снесли ее с ног, отшвырнув объемную тушу в сторону — будто огромный кусок кровяной колбасы с грохотом рухнул на пол. Несколькими прыжками я нырнул за ближайшую колонну, и, перезарядившись с превышением всех существующих нормативов, выскользнул с другой стороны, направляясь в сторону официантов-перевертышей. При таком мощном боеприпасе всегда существует риск, что пуля, пробив конечность, достанется и непричастному человеку. Поэтому я выбрал тактику ближнего боя с максимальным сближением, чтобы стрелять исключительно в корпус, несмотря на риск нарваться на заточенную полосу стали, направляемую сильной рукой противников. Бах, бах, — отброшенный сдвоенным выстрелом между лопаток улетает вперед лицом официант, разбрызгивая спиной клочья плоти. Уход от медленно блеснувшего клинка следующего противника и встречное движение — глухой хруст височной кости под металлом пистолетной рукоятки и оседающее на пол тело с моментально опустевшими глазами. Сильным ударом ноги придаю ему ускорение, отшвыриваю в ноги набегающему на меня обезумевшему человеку в белой ливрее с окровавленным стилетом. Серия из трех выстрелов, в запнувшегося о тело своего товарища бойца, складывает его перочинным ножиком. Контроль сверху в голову и мозг окрашивает пол причудливым узором. Краем глаза ловлю осознанный взгляд какого-то американского офицера. Его правая рука окровавлена, но в остальном он выглядел невредимым. Молодец мужик, не растерялся: похоже он перехватил оружие атакующего его противника, и смог его нейтрализовать. Надеюсь, что летально, и старая добрая традиция — изобразить отобранным клинком иглу швейной машинки, военному знакома. Лови! — крикнул я ему в лицо, сопровождая слова полетом пистолета из правой руки. Несмотря на пораненную ладонь американец ловко поймал оружие, ловкий малый. Рванув дальше я краем глаза заметил, как офицер проверил, выщелкнув из пистолета, магазин. А затем вернул его на место, с щелчком вогнав в приемное гнездо рукояти, и кинулся в гущу схватки. Похоже не дурак оказался мой неожиданный союзник, и тоже принял решение сражаться на короткой дистанции, чтобы не зацепить в суматохе невинных людей. Ну, а пяти патронов, думаю ему должно хватить. Аймо оставлял после себя кровавую просеку, но его остановил какой-то рослый толстый француз. Их схватка выглядела символичной, этакая метафорой столкновения двух держав: еще мощная, но красиво дряхлеющая Франция, представленная крепким седым крепышом с солидным животом, и молодой империалистический хищник, строящий свой Рейх кровью и сталью, в лице белокурой бестии с молодым поджарым телом. Француз, смотрю не только крепкий, но и смелый человек. Он бросился на перерез к Аймо, и ухитрился крепко перехватить топорище убийственного оружия. Допускаю, что в молодости, он был бы достойным противником агенту германцев, но не сейчас. Несмотря на то, что пальцы галла чуть не побелели от силы, с которой он сжимал деревянную рукоять, северянин уверенно надавил сверху на топорище и резко крутнул корпусом, сумев оттолкнуть толстого француза. Старый смельчак не сумел удержаться и упал на одно колено. Аймо, высвободив рывком свое оружие, занес его над головой проигравшего, который смело взглянул на убийцу в упор. Достойная была бы гибель, мужская — в схватке, пусть и проигравшим, но не побежденным. Однако, вмешался фактор судьбы, в моем лице. Поскольку паника разогнала людей от места схватки, то, стоя с левой стороны от разыгравшейся сцены, мог стрелять, не опасаясь зацепить посторонних. Два выстрела, раздавшиеся рядом, отвлекли Аймо, заставив взглянуть в мою сторону. Это мне пришлось, паля практически в упор, положить конец притязаниям, наделать дырок в моей шкуре, со стороны неожиданно вынырнувшего сбоку от меня окровавленного человека в форме официанта. Он упал на пол смятой куклой, позволив убийце с топором повернуть голову в мою сторону. А больше я ничего этому ублюдку сделать не позволил; три выстрела буквально слились в один, терзая мощный торс атлета и отбрасывая его к стене, заставив уронить топор из мощных рук. Оказавшийся живучим гад открыл рот, издав какой-то животный рык, быстро прекращенный удачно попавшей в его рот четвертой, последней пулей. Удачная траектория, ничего не скажешь: на выходе деформированный кусок металла живописно прихватил с собой значительную часть черепной коробки, раскидав фрагменты костей и мозга на несколько метров. Увидев фигуру Першинга я внезапно осознал, что к операции по устранению целей такого масштаба, был привлечен кто-то грамотный в таких специфичных делах. Операцию разработана с большим знанием дела. Сначала гранаты и паника, всколыхнувшая толпу. Потом револьверы Анны для зачистки ближней дистанции — отстрела людей возле карликов, которые, в свою очередь, будут работая из карабинов с дистанции, по людям, пытающимся покинуть ставшее смертельной ловушкой помещение. Затем, в созданной давке, скользят, как акулы, ловкие «официанты», методично вырезая всех оставшихся в живых — выживут лишь самые удачливые, сумевшие сбежать в самом начале резни. Да, все могло окончиться тотальным уничтожением, и лишь мое участие, и полученные физические характеристики, естественно вкупе со способностями и возможностью вооружаться из виртуального магазина, позволяют сорвать нападающим их игру. Но, не время расслабляться и эти мысли пролетают в голове, а тело делает свое дело. Перезарядка на ходу, и рывок в сторону Першинга. Цел? Да, и даже, судя по всему, не получил ни единой царапины, удачно сложилось. Ловко крутанув в руке, передаю увесистый пистолет, рукоятью вперед, генералу. Кадровый военный сразу же схватился за оружие, это буквально рефлекс у вояк, некий символ надежности и контроля над ситуацией. Я передал генералу и два остававшихся у меня снаряженным магазина, мне они явно были уже не нужны. В конце концов, если будет надо, то я без проблем прикуплю себе еще одну пару Кольтов. Нападавшие уже разобрались, что ситуация кардинально изменилась, и, понеся за короткое время значительные потери, организованно рванули в сторону неприметной двери кухонной раздачи, в дальнем от входа конце зала. Першинг начал палить в официантов, также, как и американец с подаренным мной пистолетом. Впрочем, у неизвестного мне офицера дела шли хорошо, но недолго. Через четыре выстрела, когда один сбегавший упал замертво на пол, а второго подхватили на руки и потащили в сторону спасительной кухни подельники, пистолет офицера смолк. Как известно, боеприпасы имеют свойство заканчиваться. Но сейчас это уже неважно, чтобы прогнать отступавших, благо их осталось немного, хватит и Першинга с его двумя магазинами… В этот момент, из раскрытого прохода на кухню, неожиданно высунулось несколько винтовочных стволов, выплюнувших пламя выстрелов. Похоже убегающие диверсанты озаботились группой прикрытия. Немногочисленные стрелки били не прицельно, но в очень хорошем темпе, вели огонь на подавление. Мы с Першингом спрятались за массивной колонной, осыпаемые кусками штукатурки, сбитой попаданиями пуль в наше укрытие. Окинув взглядом зал, я увидел, что офицер с разряженным пистолетом, также умудрился успеть заскочить за перевернутую мебель, уходя с линии огня. Несколько человек в парадной военной форме, видимо офицеры из числа приглашенных гостей, сообразили вооружиться валявшимися на полу револьверами Анны и карабинами карликов. Изобразив импровизированную баррикаду из фуршетных столов, они принялись перестреливаться с прикрывавшими отход диверсантов стрелками, но особых успехов ни одна из сторон так и не добилась. Среди наших сторонников я заметил и стрелявшего в кухонный проем Джошуа Флука — канадец жив, и это порадовало. Перестрелка стихла внезапно, и несколько секунд было слышно только крики и стоны раненых. Воздух наполнен запахами крови и нечистот из распоротых внутренностей, но я остался жив, и это неимоверно меня радовало. Кажется, все закончилось гораздо лучше, чем должно было по плану нападавших. В этот момент какой-то вояка в английской форме, с громким криком: «За ними!», во главе, ведомой им группы, организовал преследование. Брючину предводителя разорвало, видимо осколком гранаты, но, сочившаяся по ноге и пропитавшая ткань, кровь, не могла охладить его пыл. Даже не прикрывая друг друга, без всяких глупостей вроде передвижений перебежками, они гурьбой воинственно залетели в помещении кухонного цеха, скрывшись из вида. — Стойте генерал, что за ребячество, — осадил я рванувшегося вдогонку им Першинга, — там и без Вас разберутся. Налетите еще неровен час на шальную пулю, и все. Загонщиков там и так уже много. Генерал попытался вырвать руку из моего захвата, и мы несколько секунд яростно препирались. Наш спор прервал лишь чудовищный силы взрыв, отбросивший нас друг от друга, будто невесомый тополиный пух под порывом ветра. Меня мощно шваркнуло об стену с такой силой, что я некоторое время даже не мог набрать воздух в легкие. Когда это удалось, то организм тут же отозвался затяжным кашлем, протестуя против заполнивших воздух клубов пыли и гари сработавшей взрывчатки. Нескоро, но я смог унять горящие от кашля огнем легкие. С трудом, но я привел свой организм в вертикальное положение и увидел, что возле меня, совсем рядом, валяется чья-то оторванная рука, а вместо той части здания, куда скрылись диверсанты и их преследователи, остались одни развалины: сквозь ощерившиеся балками и битым кирпичом развалины можно было рассмотреть ночное небо.