***
Три дня спустя — Теодор, у меня хорошие новости, — начал Фаддеус. Тео, несмотря на смысл только что услышанных слов, тут же напрягся. Последнее, что вообще хочет слышать любой человек, — это как старший Пожиратель Смерти, пока даёт некоторые инструкции относительно рейда, ещё и таким самодовольным тоном говорит, что у него есть «хорошие новости». И даже если этот Пожиратель Смерти — родной отец. — Тебя тоже повысили, сынок, — продолжил Фаддеус, высокомерие в его голосе росло с космической скоростью. — Теперь в твоём распоряжении тридцать Пожирателей Смерти. — Три… тридцать? — переспросил Тео, стараясь не переходить на писк. — Откуда у нас вообще двадцать новобра… — он замолк, когда Фаддеус распахнул двери и в комнату зашла его команда. Первым шёл Говношлёп, улыбающийся от уха до уха, за ним хмурый Флинт, Пэнси, находящаяся в явно подавленном состоянии, Драко, Уоллес, Говнозов, Крэбб и три других новобранца, чьи имена Тео ни в жизни не запомнил бы. А позади них… у Тео отвисла челюсть. Полукровки. Двадцать полукровных подростков. Вот кого ему дали. Двадцать полукровок, которых он не видел ещё с Хогвартса. Лайза Турпин… а что здесь делала Лайза Турпин? А что здесь делали Хупер, и Томас Макгрудер, и Имоджен Стреттон… осознание со всей силы ударило в голову. У Тео перехватило дыхание. Это, должно быть, полукровки, захваченные на том хогвартском рейде. На том же самом рейде, на котором поймали и Грейнджер несколько месяцев назад. Тео понятия не имел, где их держали всё это время, но он мог догадываться — судя по их странному мёртвенному выражению во взглядах, — что с ними случилось. — Мои поздравления, сынок, — отозвался Фаддеус, на морщинистом лице появилась такая нехарактерная ему улыбка, — у тебя пятая по численности рейдовая команда.***
Лайза Турпин — по крайней мере, когда-то это было её имя, теперь она не знала, как её будут называть: «новобранец», или «полукровка», или каким-нибудь бесполезным номером, запомнить который она не могла, и неважно, сколько раз Мальсибер бил её за то, что она забыла эти цифры, — вышла из своей камеры. И это для неё на этот момент самое важное. Беспокоило ли её то, что их сейчас направили в маггловскую школу-интернат и приказали взять в заложники маггловских школьников и пытать их до смерти, по какой причине — неизвестно? Девушка, ранее известная как Лайза, поняла, что это было лишь проверкой крепости их характера, их способности к приспособлению к смерти, разрушениям и идеологиям Пожирателей Смерти, но новобранцу номер 8-1-8-6 на это было глубоко плевать. Она свободна! Она смотрела в ночное небо, чувствовала запах моторного масла, еды и цветочных кустов — и всё это перекрывало металлический привкус крови. Она слышала уханье сов, шелест листьев, гоняемых ветром, и крики ужаса детей. Она рассмеялась. Свободна! Она свободна! Рядом с ней, за кустом рододендрона, Лайза увидела одного чуть более опытного чистокровного мальчика, которого почему-то называли Говношлёп, и его тошнило. Она проскочила мимо него и была вынуждена пройти мимо огромного обездвиженного тела, в ком узнавался Крэбб, он заворожено смотрел на творящееся перед ним разрушение, причиной чему были полукровки. На земле рядом с ним в обмороке лежал Малфой. Лайза узнала его по светлым волосам, выглядывающим из-под маски. Девушка, до этого бывшая примерной ученицей Когтеврана, любившая лошадей и шоколадные котелки, подняла палочку и наложила одно из страшнейших заклинаний, которым их научил Мальсибер, на маггловскую девочку-подростка — она кричала, истекала кровью и горела, и её крики смешивались в сознании Лайзы с криками Кевина Уитби, последнего полукровки, который продолжал держаться, пока его не убил один из Пожирателей Смерти. — Авада Кедавра! Лайза огляделась, её мантия вся в крови, подол местами опалён. — Что, твою мать, ты творишь, Турпин? — прямо ей в лицо зарычал Нотт, выпустивший до этого в маггловскую девчонку зелёный луч. Он всем своим худощавым телом возвышался над ней — долговязый и совсем не устрашающий. В этот момент девушка, у которой мама была магглом, а отец — чистокровным и которая любила красить ногти блестящим лаком, растерянно моргнула. — Что вы все творите? — вскричал Нотт так громко, что слюна брызнула через маленькие щёлки в его маске и попала на Лайзу. Вокруг них полукровные новобранцы смеялись и смеялись, пытали и снова смеялись, пока все более опытные Пожиратели смотрели на них, не двигаясь и ничего не говоря. — Они делают свою работу, Нотт, — прогремел Маркус Флинт, стоящий позади них, — тебе советую делать то же самое. — Их работа, — ещё громче ответил Нотт, — это делать то, что им говорю я! Нам нужно было просто подорвать школу, а не… Мимо пробежал другой маггловский мальчик-подросток в пижаме, спасаясь от Пэнси Паркинсон, в руках он держал какой-то странный деревянный предмет и как дикий им размахивал. Он треснул им Крэбба по голове, и тот с громким ударом повалился на землю рядом с Малфоем. — Нахер идите! — кричал маггловский мальчик. — Все идите нахер! — И в следующую же секунду, на свой же страх и риск, он случайно налетел на Флинта, Нотта и девушку, которая когда-то раньше любила слушать «Ведуний» и носить кружевные трусики в горошек. Флинт повернулся к Лайзе и указал на мальчишку. — Ну? Она рассмеялась и наложила то же заклинание. Мальчик кричал так же громко, как и девочка. — ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?! — вскричал Нотт. — ДА ЧТО С ВАМИ НЕ ТАК?! КАКОГО ХЕРА ВЫ ТВОРИТЕ?! Но девушка, которую раньше звали Лайза Турпин и которую постоянно тошнило, когда приходилось использовать улиток и мух на занятиях по Зельям, исчезла, сожженная Мальсибером и его товарищами-приспешниками, сгоревшая с последним героическим поступком Кевина Уитби и его смертью. Новобранец 8-1-8-6 вновь рассмеялась.***
23:45 Тео плёлся по коридору к своей комнате — сил аппарировать уже не осталось. На открытие двери потребовалось аж несколько попыток, руки безбожно дрожали. Он чуть ли не завалился в комнату, его трясло всё сильнее. Грейнджер нигде в комнате не было. Грейнджер здесь не было. И где она, блять? — Грейнджер, — шёпотом прохрипел он, — Грейнджер! ГРЕЙНДЖЕР! Тео услышал, как открылась дверь ванной, и как раз в этот момент начал заваливаться на колени. — Нотт? — позвала Грейнджер. — Нотт, что ты… Тео упал, и его вырвало ужином прямо на пол. — Нотт! — громко воскликнула Грейнджер, и он отстранённо услышал, как она метнулась к нему, стоящему на четвереньках. Когда Грейнджер осторожно коснулась его лопаток, он почувствовал, как одежду на спине пропитала вода, а в нос ударил аромат цветов. Между рваными вдохами он немного повернул голову в её сторону. На теле Грейнджер были подтёки мыльной пены, вода текла по ногам и образовывала на полу небольшие лужицы, на груди было повязано полотенце. Тео всё так же отстранённо подумал, что это короткое полотенчико и влажность оголённой кожи смогли бы возбудить его на раз-два, если бы… его снова сильно дёрнуло, и Грейнджер отскочила назад. — Нотт? — вновь позвала она, и Тео заметил, что в этот раз она звучала куда испуганнее. Почему? Потому что теперь у неё нет билета на свободу? Он же повёл себя, как самый настоящий дурак и предатель крови, и пообещал ей помочь сбежать, да ведь? «Ты всегда был предателем крови», — прошептал внутренний голос чистокровного слизеринца, и Тео снова вырвало. — Нотт, что происходит? Дай мне свою палочку, я могу помочь… — Нельзя тебе, если только не хочешь наложить на меня Обливиэйт, — ответил он, сплёвывая на пол желчь. Есть ли ещё что-нибудь более отвратительное или жалкое, что он мог сделать прямо перед Грейнджер? Тео был почти уверен, что, чтобы достигнуть дна в её глазах, ему осталось лишь обмочиться. Ну, всё ещё впереди. Взгляд Тео переместился с лужи рвоты на полу на кровь на левой руке и мантии, стекающей ручейками по тёмной метке, — его снова вырвало. — Нотт, бога ради, где твоя палочка? — потребовала Грейнджер, и в следующую же секунду Тео почувствовал её касания под мантией, капающая вода пропитывала одежду, маленькие ладошки лапали его по всему телу. — Это ребро, — прохрипел он, когда Грейнджер ухватилась за него. Чёртово костлявое тело. Ладошки двинулись дальше. — Это тазовая косточка, — крякнул он, желчь снова подступила к горлу. Грейнджер недовольно цыкнула и снова его за что-то ухватила. Тео взвизгнул и повалился в лужу собственной рвоты. — А это мой… мой… мой член, Грейнджер, боже! — воскликнул он, в ужасе подумав, что Грейнджер могло показаться, что это его волшебная палочка. Хотя он был довольно длинным, так что, возможно… — Да знаю я, — раздражённо буркнула Грейнджер, — но ты не помогаешь. Я думала, это как-то привлечёт твоё внимание. —Что ж, — пробормотал Тео, по его щеке размазалась рвота, — считай, что тебе это удалось. Она в… — Нашла! — радостно воскликнула Грейнджер, ещё один раз проведя ладошками по его груди. — Можно мне… — Да, делай, что хочешь, — буркнул Тео, новый приступ тошноты слегка приглушил звук его голоса. — Эванеско, — произнесла Грейнджер, и теперь он прижимался щекой не к луже рвоты, а к твёрдому каменному полу. На его губы упала капелька воды с ключицы Грейнджер, когда она склонилась ближе к нему. Тео снова рассмеялся. — Что? — спросила она, нахмурившись. — Что болит, Нотт? — Душа болит, — ответил он, и капелька мыльной воды попала ему в рот на этот раз с того места на груди Грейнджер, где она сжимала в кулачок полотенце. Тео рассмеялся вновь. — Ты чего? — рыкнула она. — Что на этот раз смешного? Кроме твоего мелодраматизма. — Ну, мне в рот капает вода прямо с твоей… — Можешь не продолжать, Нотт… — …с твоей груди, и это то же самое… — …Я попросила тебя заткнуться, Нотт… — …то же самое, если бы я прикасался к твоей груди губами, да? — рассмеялся он, даже для самого себя звуча слишком расстроенным. — Не совсем, — холодно ответила Грейнджер, — ты поймешь, когда начнёшь прикасаться к моей груди губами. — Нет, — возразил Тео, — ты поймешь. — Пойму, конечно, когда твои кости вопьются мне в кожу. Ты вообще ешь, Нотт? — Могу съесть т… — Теодор Нотт, даже не смей заканчивать это предложение! — взвизгнула Грейнджер, и, когда он поднял на неё взгляд, всё также лёжа на полу, увидел её побагровевшие то ли от ярости то ли ещё от чего-то щёки. — Я домоюсь, а ты лежи и приходи в себя! Очевидно, ты не можешь нормально думать, когда я стою перед тобой в таком виде. — А кто может? Уголки губ Грейнджер дёрнулись, и Тео понял что это было намёком на улыбку. — Соберись, Нотт, — вместо этого огрызнулась она, сильнее прижимая к груди коротенькое полотенце, а затем скрылась за дверью ванной, ухватив с собой его палочку. — Стоит начать беспокоиться, наверное, — в тишину произнёс Тео, провожая взглядом свою палочку, зажатую в кулаке Грейнджер. Следующие тридцать минут Тео так и пролежал на полу, шея уже начала затекать, пол становился холоднее и по ощущениям твёрже с каждым мгновением. Боже, как же долго Грейнджер принимает душ. Наконец, он услышал, как снова открылась дверь. — Нотт, ты до сих пор тут валяешься? — возмутилась Грейнджер, уперев руки в боки. Она переоделась в огромную… короче, в какую-то маггловскую одежду в чёрно-белый ромбовидный узор — Тео слышал, что Грейнджер называла её «фу волка», но какой такой волк ей так не понравился, он так и не понял, — ещё на ней была оранжевая юбка из какого-то странного материала под названием «верь вред». Кому верить и почему это вредно, Тео тоже не понимал — что за мода такая странная у магглов? — Ты сказала мне лежать здесь, пока я не приду в себя, — ответил Тео. — Ну? И? — И я всё ещё не пришёл в себя, — пояснил Тео. Было почти забавно, что он так легко смог завести Грейнджер, когда Тео чувствовал лишь окутывающую пустоту внутри. Он никогда раньше не посмел бы отвешивать в её сторону какие-то шуточки с сексуальным подтекстом, но сейчас… Грейнджер кинулась в его сторону и толкнула, переворачивая на спину. — Эй, — совершенно безэмоционально отозвался он. Тео не знал, почему в этот раз заклинание её не наказало, но, может, оно уже смирилось с Тео и его замашками. Грейнджер склонилась над ним, волосы её всё ещё были влажными, поэтому-то и выглядели лучше, чем когда-либо ещё. Она приставила кончик его собственной палочки к щеке Тео. — У тебя с головой проблемы? — поинтересовалась она, нахмурившись. — Или в тебя просто какое-то заклинание угодило? Грейнджер наложила на него заклинание, которое ничего не дало и из-за которого она нахмурилась лишь сильнее. — Хм-м-м. Она постучала кончиком палочки по своим губам — видимо, это привычка проявлялась тогда, когда она о чём-то размышляла, а внутри Тео зародилось странное чувство. — Нравится, когда во рту моя палочка? — Скоргифай! Тео подавился розовыми пузырями и наконец сел, начав откашливаться. Дрожь во всём теле, похоже, наконец прекратилась. — Зачем ты это сделала? — выдавил он, выпустив изо рта последние мыльные пузыри. — Ну, тебя полчаса назад вырвало, — холодно ответила Грейнджер, — и ты без конца продолжал говорить мне всякие грязные фразочки. — Но ведь я говорил чистую правду! — запротестовал Тео. — Ты поднесла мою палочку к своим… — Скоргифай! Тео, по-видимому, это заслужил, но тем не менее, когда она наконец сняла с него заклинание, он поднялся и забрал свою палочку у неё из руки. Поначалу Грейнджер не хотела её отдавать, но, похоже, поняла, что творит, и передала ему палочку. — Помнишь, у нас был уговор, — начал он, выгнув бровь, — я рискую своей жизнью и помогаю тебе сбежать, а ты… — Прекрати быть таким отвратительным! — резко вспылила Грейнджер, и, к удивлению Тео, на её щеках и шее расцвёл румянец, а взгляд метнулся в сторону на секунду. — Уговор есть уговор, — твёрдо повторил он, всё ещё ведя себя так, будто в него вселился другой подросток, более опытный и уверенный. Он медленно провёл ладонью по оголённому предплечью Грейнджер, мягкому от воды. Она замерла, а Тео подался вперёд и подцепил прядь её обычно вьющихся, а сейчас влажных волос, накручивая ту на палец. Вторую ладонь он положил ей на талию, немного приподнимая ткань фу волки и теперь чувствуя кончиками пальцев кожу её живота, которой раньше он ещё не касался. Грейнджер резко втянула носом воздух, и по телу Тео пробежала дрожь волны триумфа, он двинулся рукой выше, к её… Грейнджер со всей силы оттолкнула его, и Тео завалился назад, случайно дёрнув её при этом за волосы, из-за чего оба кучкой упали на пол. Не успел Тео как следует насладиться ощущением прижимающейся к нему Грейнджер, как она снова оттолкнула его от себя, щёки её залились румянцем ещё больше, сама она старалась на него не смотреть. — Нотт, да что с тобой, что случилось на том ре… Нотт, это что… это что, кровь у тебя на руке?! Ты же ей только что меня касался. Тео опустил взгляд на свою левую руку, будто бы не эта самая рука была с ним на протяжении всей его жизни. — А, да, — ответил он, — это кровь девочки и мальчика, которых я убил. Грейнджер снова резко втянула воздух, и на этот раз не было похоже, что ей нравится происходящее. — Ты… ты… ты только что касался меня… Тео снова рассмеялся. Воспоминания об этом рейде он постарался вычеркнуть из своей головы. Грейнджер ему в этом помогла. В последнее время он с такой лёгкостью прятал всё плохое на задворках сознания, что это уже начинало не на шутку его пугать. Но, как оказалось, он не вспомнил, что это воспоминание тоже задвинул куда подальше в свою голову. — Я забыл, — честно признался Тео. Он снял мантию и закатал левый рукав, изучающее глядя на запёкшуюся на предплечье кровь. Грейнджер снова резко вздохнула, а когда Тео поднял на неё глаза, увидел взгляд, полный ужаса и направленный на его тёмную метку. До этого самого момента ему успешно удавалось её от Грейнджер скрывать. — Что? — спросил он. — Не похоже, что ты не знала, что она у меня есть. — Нотт, — начала Грейнджер дрожащим голосом, — Нотт, ты сходишь с ума! Ты сходишь с ума! — Да-да, похоже, что так. — Ты меня пугаешь, — выдохнула Грейнджер, голос её задрожал лишь сильнее, — ты… — она замолчала, прищурившись. — Что последнее мне рассказывал Теодор Нотт? — Чего? — Что, — Грейнджер сильно толкнула его в грудь, — последнее мне рассказывал Теодор Нотт? — Грейнджер, ты серьёзно? — недоверчиво протянул Тео. — Это я. — Что последнее он мне рассказывал? — Ну, наверное, ту историю о том, как ко мне пришёл поиграть Блейз Забини, нам тогда было по семь лет. Он сказал мне, что наша лошадь меньше его, потому что мы бедные, и тогда я запер его в кладов… — Да, правильно, — выдавила Грейнджер, заметно расслабившись. — Правильно. — Ты думала, я под Оборотным? И кто же это мог быть? — требовательно поинтересовался Тео. — Ну, я думала, ты Мал… — Грейнджер резко замолкла, испуганно глядя на Тео. — Малфой? — переспросил он. — Малфой? Как раз хотел тебя спросить, Грейнджер, что между вами с Малфоем? — Ничего, — ответила она, голос был чуть выше обычного, — но не надо переводить тему, Нотт! Ты ведёшь себя ненормально. Я правда боюсь, что с тобой что-то не так, но диагностическое заклинание не показало, что в тебя попало какое-то проклятие… — Наложи на меня Обливиэйт, — вдруг выдал Тео. — Я не шучу, Грейнджер, наложи на меня Обливиэйт, мне нужно, чтобы ты это сделала, я сойду с ума, я больше уже не могу, я ничего не могу, я беспомощный… — Я не могу наложить на тебя Обливиэйт, Нотт, — стала отнекиваться Грейнджер, схватив его за плечи (еле дотянулась) и слегка его встряхнув. — Почему нет? — в отчаянии взмолился Тео. — Пожалуйста, Грейнджер, мне нужно, чтобы ты это сделала, мне нужно, чтобы это прошло. Сотри это из моей памяти, не заставляй меня жить с этими воспоминаниями, не заставляй меня жить с воспоминаниями о… — Между сбивчивыми фразами Тео попытался всунуть свою палочку обратно в руку Грейнджер. — Что ты хочешь, чтобы я стёрла, Нотт? — тихо спросила она. — Воспоминания о моём последнем рейде, — ответил он, слова тут же сорвались с языка — теперь-то, когда казалось, что она может отказаться, — пожалуйста, Грейнджер, пожалуйста. — Я не могу, Теодор, — мягко повторила Грейнджер, — я могу случайно стереть нужные воспоминания. — Ты самая умная волшебница, которую я когда-либо встречал, — в отчаянии протараторил Тео, не обращая внимания на употребление ею его имени, — ты не ошибёшься! Ты всё сделаешь правильно, мне нужно, чтобы ты это сделала, пожалуйста… Грейнджер вздохнула и устремила взгляд в пол, а затем вновь взглянула на тёмную метку, залитую кровью. Она медленно подняла палочку, глядя на Тео, на чьём лице был явное выражение отчаяния и растущей истерики. — Обливиэйт, — прошептала она. Перед глазами Тео пронёсся последний ураган воспоминаний: закручивающееся торнадо крови и смертей, однокурсники, которым промыли мозги и которые стали самыми настоящими монстрами, светловолосая маггловская девчушка в сиреневой пижаме с котятами, которую ему пришлось убить, чтобы Лайза не запытала её ещё больше. Мелькнул образ храброго маггловского мальчика со странной деревянной вещицей, которой тот со всей дури размахивал, пытаясь спасти своих одноклассников от них, от него, Теодора Нотта. А потом эти воспоминания навсегда покинули его сознание. Тео моргнул. Откуда у Грейнджер его палочка? И почему она наставила её на него? Да, он отпускал пару пошлых шуток в её сторону, но… — Эй, — удивлённо воскликнул он, — а откуда кровь? — Он, нахмурившись, уставился на свою руку. — Ты порезался, — холодно ответила Грейнджер, — о какой-то камень в коридоре. Я залечила порез. Иди теперь прими душ, помойся. — Да, хорошо, — пробормотал Тео, слегка сбитый с толку, и подумал, почему это во рту вкус рвоты и мыла, неторопливо направляясь в ванную.***
Энтони Голдштейн был не уверен, был ли ад настолько же мрачным, как то, через что он сейчас проходил. Хуже всего было то, что Пэнси выглядела такой маленькой и слабой и что на церемонии, когда она выбрала его в качестве своего домашнего питомца, он даже облегчённо выдохнул, потому что подумал: «Ну она же девчонка». Тогда Энтони ещё понятия не имел, во что ввязался, понятия не имел, насколько Пэнси выжила из ума. Он резко ахнул, а Пэнси вскрикнула от удовольствия под ним. Это было что-то новенькое — она позволила ему и Дюксу делать что-то иное, нежели просто подчиняться её хотелкам. Но Пэнси была странной (ну, странее, чем обычно) после последнего своего рейда, говорить о котором она не хотела. Энтони перекатился с Пэнси на вторую половину кровати, тяжело дыша, пот градом стекал по спине. Дюкс, по знакомой Энтони и, соответственно, ему самому схеме, потянулся к Пэнси. — Нет, — отмахнулась от него она, — не сейчас. Энтони чуть приподнял голову, встречаясь взглядом с Дюксом. На красивом лице Генри Дюкса отразилось явное недоумение. — Пэнси, — осторожно начал Дюкс, — ты плохо себя… — Как считаете, грязнокровки, Грейнджер привлекательная? — вдруг спросила Пэнси. — Что? — хором в замешательстве переспросили Энтони и Дюкс. — Ну? Что думаете? Все остальные, похоже, так и считают. Энтони воспользовался моментом, чтобы получше подумать над этим вопросом. Он знал, что Пэнси была одержима Грейнджер, одержима её отношениями с долговязым Теодором Ноттом, но он и поверить не мог, что она вот так вот выказывала свою слабость. Он поверить не мог, что ей сейчас не хотелось заниматься сексом несколько часов подряд, как она любила. Он поверить не мог, что ей нравился этот худощавый Теодор Нотт. Он поверить не мог… — Она не так уж и ужасна, — пожал плечами Дюкс. Ну, Грейнджер не была отвратительной или что-то в этом роде, её волосы были такими пушистыми, что это было в какой-то степени даже привлекательно, а ещё она была властной и умной, но Энтони был когтевранцем, поэтому ему такое даже нравилось. С фигурой у неё тоже было всё хорошо, не то чтобы он засматривался, просто видел пару раз на собраниях Отряда Дамблдора, как она шмыгала туда-сюда в своей этой юбочке… Пэнси ударила Дюкса, острыми ногтями проходясь по его щеке, где тут же выступили капельки крови, а тот вздрогнул от неожиданности и боли. — Она отвратительна! — выпалил Энтони, пытаясь отвести внимание Пэнси от Дюкса. Они же всё-таки вместе в этом дерьме погрязли. — Никогда не видел кого-то страшнее этой курицы! Она с тобой ни за что не сравнится, Пэнси. Очень жаль, что Нотту приходится трахать эту уродливую замарашку. Уверен, во время этого он думает только о тебе. Пэнси замерла, перестав уродовать красивенькое личико Дюкса. — А, так мы сравнивали с тобой? — уточнил Дюкс. — Я думал, мы сравнивали с обычными девочками! Ну так, если сравнивать с тобой, Пэнси, то она настоящий ночной кошмар. Такая стрёмная. — Понятия не имею, что ты только что сказал, — холодно ответила Пэнси, — перестаньте говорить своими дурацкими маггловскими словечками. Она встала с кровати, бледная, обнажённая, потная, покрытая пятнами, эм, ну… понятно чего. — Куда ты идёшь, Пэнси? — несмело поинтересовался Энтони. — Мы хотим ещё. Мы скучали по тебе. — Отвратительно и даже немного извращённо, но Пэнси их так обучила, промыла им мозги так тщательно, что Энтони практически имел в виду то, что и сказал. Пэнси его проигнорировала и с размаху отворила дверь в свою до тошноты блестящую фиолетовую ванную. Она закрыла дверь, ещё громче хлопнув ею, и парни услышали, как включился душ. — Что это, блять, было? — неверяще спросил Энтони у Дюкса. Тот протёр щёку простынью, стирая кровь. — Никогда не слышал, чтобы эта сука отказывалась от ещё одного раунда, — удивлённо ответил он, морщась, когда он задел особенно глубокий порез. — А к чему это вообще было, та фигня с Грейнджер? — задал ответный вопрос он, садясь и поливая водой из стоящего рядом с кроватью графина порезы. — Ревнует, наверное. — Энтони нахмурился. — Ну, лично я бы предпочёл кого угодно, лишь бы не её, и уже всё равно, насколько ужасные у Грейнджер волосы, — вставил Дюкс, кивком головы указывая на дверь в ванную. Похоже, он не так уж много думал о Пэнси, как то делал Энтони, но она по какой-то причине вреда всегда наносила больше вреда именно Дюксу. Может, потому что он был красивее. Может, потому что он не был девственником. Энтони потёр уголок рта и скривился при этой мысли. Боже, лишиться девственности с блядской Пэнси Паркинсон, пока за вами всё это время наблюдает другой парень, это так извращённо, так херово, так… Раздался тихий стук в дверь. Энтони вновь перевёл взгляд на Дюкса, на чьём лице отразилась крайняя степень беспокойства. В последний раз к ним заходили Лестрейнджи, Пэнси их впустила, и тогда Беллатриса повалила Дюкса на кровать, пока Родольфус за этим наблюдал и… Да. Вот поэтому Дюкс и ненавидел Пэнси гораздо больше, чем то делал Энтони. Стук повторился. — Может, нам… — Нет! — предупреждающе воскликнул Дюкс. — Голдштейн, не… — Пэнси? — услышали они голос Драко Малфоя, и дверь начала открываться. — Чёрт! — прошипел Дюкс, тут же потянувшись за одеждой. У них всё же остались признаки достоинства, хотя Пэнси очевидно и пыталась их от этого избавить. Энтони успел лишь прикрыться уголком простыни, прежде чем Малфой вошёл в комнату. Он широко округлил глаза, увидев их двух, обнажённых, лежащих в кровати. Что ж. Так тому и надо — будет знать, как заходить в покои Пэнси, не дождавшись ответа. И как Малфой вообще смог войти в покои Пэнси… — Оу. Ну. Эм. — Малфой прочистил горло. — Пэнси говорила, что я могу заходить в любое время, так что… Энтони понятия не имел, почему Пожиратель Смерти, даже такой дерьмовый, как Малфой, объяснялся перед двумя захваченными грязнокровками. — Она в душе, — резко выдал Дюкс, ужас его поубавился, потому что за дверью были не Беллатриса с Родолфусом. Малфой улыбнулся. — Хорошо. А затем он подошёл к двум голым парням, лежащим в кровати, и оба от него отшатнулись. — О боже, а я-то думал, что ты уж не захочешь… — в ужасе начал Дюкс, пока Энтони молился, чтобы их ошейники остановили Малфоя, молился, что Пэнси не дала разрешения и ему. Малфой остановился рядом с Энтони, на заднем плане продолжала шуметь вода, льющаяся из душа. — У нас мало времени, — коротко заявил он, — поэтому не задавайте вопросов. Голдштейн, протяни руку. — Зачем… — Я сказал: не задавайте вопросов! Вытяни руку! Энтони послушался, пусть даже Дюкс предостерегающе на него шикнул. Малфой переложил ему в ладонь два чего-то, и Энтони недоумённо на них уставился. — Каждому по одному, — пояснил Малфой. — Грейнджер сказала, вы знаете что с ними делать, надеюсь, это так, да, Голдштейн? — Ага, — выдохнул Энтони, сердце бешено колотилось, его захлестнула волна безумной надежды, — да, я знаю, что с ними делать. — Хорошо, — вновь повторил Малфой, направляясь обратно к двери. — Меня здесь не было, вы меня не видели, Пэнси это увидеть не должна и бла-бла-бла. — Поняли, — выдохнул Энтони, пока Дюкс смотрел то на одного, то на другого, явно пребывая в огромном недоумении. — Малфой, — наконец окликнул его он, когда Драко дошёл до двери, — зачем ты это делаешь? — Просто, — ответил Малфой. — Ну… ну… спа… Дверь за Малфоем захлопнулась, оборвав благодарность Энтони. Звуки воды, громкие, так и не стихали. — Какого… какого хера… — выдавил сидящий рядом Дюкс. Энтони рассмеялся, сжимая в кулаке полученное от Малфоя. — Грёбаная Гермиона Грейнджер, — пробормотал он, в его голосе так сильно слышалось восхищение, что, если бы это услышала Пэнси, убила бы его на месте.***
— Мешай против часовой стрелки, простофиля, — зло прошипел Трейси Северус Снейп. Он сильно ударил её по руке, но Трейси даже не шелохнулась. К такого типа боли она уже давно привыкла. — Я и мешаю, — ответила она, в голосе лишь тени чего-то живого. — Ты мешаешь не ровными кругами, — огрызнулся Снейп, — может, именно из-за этого зелье всё это время не получалось, дура. — Вы не говорили мешать ровными кругами, сэр, — отрезала Трейси, в голос вернулась капелька упорства. Боже, Снейп — настоящий ворчун. Никогда даже не улыбнётся. Трейси вдруг почувствовала волну сочувствия по отношению к Гарри Поттеру. — Думаете, это смешно, мисс Дэвис? — холодно спросил Снейп, впиваясь в неё взглядом. — Вам нравится проводить со мной время? — Не знаю, сэр, — ещё более саркастично ответила Трейси, — а я в последнее время сильно головой ударялась? Снейп пнул её в голень, и Трейси вскрикнула. Но продолжила помешивать. Она усвоила этот урок ещё несколько лет назад. — Вы хотите помочь мне приготовить это зелье, мисс Дэвис, — заверил её Снейп, — не сомневайтесь в этом. — Почему? — поинтересовалась Трейси, теперь со смутным любопытством. — Для чего оно? — Чтобы затыкать любопытных, болтливых грязнокровок, — всё так же холодно огрызнулся Снейп. — Как же так, сэр? Мне только начало нравиться общаться с Грейнджер, — съехидничала Трейси, — как же жалко, что её придётся сейчас заткнуть. Снейп схватил её за волосы и резко откинул её голову назад, прикладывая к поверхности стола, ломая нос. Из перегородки тут же хлынула кровь. — Ну теперь вы точно испортили зелье, — пробормотала Трейси, голос из-за сломанного носа чуть хрипел. Её кровь стекала со стола в зелье, по капле в секунду. — Испорчу не только зелье, если не станете мне помогать, — прорычал Снейп. — Я выбрал вас, потому что думал, что вы хороша в зельях, мисс Дэвис. Я думал, вы мне поможете. Видимо, я ошибся. Трейси замолчала, так и не выдав какой-то ядовитый ответ. Подождите. Снейп утверждал, что выбрал её, потому что она хороша в зельях? Он был её учителем по Зельям. Он годами оценивал её работы оценкой «ниже среднего». Он же понимал, что его слова на правду ну совсем не смахивают? Трейси уставилась на него, обвела взглядом жидкие сальные волосы (похоже, он хотел, чтобы она выглядела так же отвратительно, как и он сам) и встретилась с его взглядом. Снейп выгнул бровь, глядя в ответ. Трейси пропустила вдох. Нет. Он не мог пытаться ей сказать, что… — Эпискей, — коротко произнёс Снейп, и ход мыслей Трейси прервался, когда сломанный нос залечился. — Попробуй зелье, — приказал он, указывая на варево, теперь окрашенное в красный цвет. — Вы только что сказали, что оно испорчено, — испуганно пробормотала Трейси. Уже неважно, что она думала насчёт Снейпа. Этот человек был сущим злом. Он собирался пытать её, когда знал, что зелье испорчено. — Пробуй, — повторил Снейп, поднимая палочку. Трейси скривилась, взяла флакончик и наполнила его зельем. Осушила в один глоток и подождала, пока по ней ударит привычная волна агонии. Не ударила. Она подняла на Снейпа широко раскрытые глаза. — Ну? — приглушённым голосом спросил Снейп, краска отлила с его лица. — Вам больно, мисс Дэвис? — Нет, — едва слышнее шёпота выдавила Трейси. — Нет, сэр, вообще не больно. Снейп уставился на неё, и на его лице промелькнула тень мрачной, едва заметной улыбки, но та быстро исчезла. Не сказав больше Трейси ни слова и даже не взглянув на неё, он направился к своему столу и взял с него лист пергамента, написав что-то на нём. Позвал своего филина, Архимеда, и привязал к его лапе пергамент. Он выпустил Архимеда из окна и повернулся к Трейси. — Похоже, мисс Дэвис, вы всё же не испортили зелье, — протянул он, улыбаясь. Было похоже, что его лицо вообще не знало, как нужно улыбаться. Трейси от него отшатнулась.