Ангел сомнительной морали

Часть Первая. В гостях хорошо Нет ничего более гнусного, чем злые языки, разносящие лживые сплетни и домыслы. Не специально, просто время от времени ловя краем уха некоторые разговоры, второй помощник хранителя и толкователя алетиометра при Челмсфордском колледже точных наук, Алоиз Торндайк, сложил определенное мнение об одной особе. Алоизу не очень-то хотелось сталкиваться со скандальной миссис Колтер, а тем более с нею работать. Распоряжение декана выбило его из колеи, так что некоторое время он неподвижно сидел за своим канцелярским столом, обдумывая сложившееся положение. Почему он? Хотя Алоиз много времени и усилий отдал теоретическому изучению Пыли, он не считался лучшим алетиометристом в их цитадели науки. — Но не съест же она нас, — его деймон, серая мышь Хлоя в знак поддержки уперлась передними лапками в безымянный палец Алоиза, доверчиво глядя на него черными бусинками глаз. — Всего лишь несколько дней. Может, это наш шанс пробраться наверх? — мышка ловко вскарабкалась на ладонь, а потом по рукаву на плечо. Да, декан говорил о неких перспективах, но положа руку на сердце, это обещание было скорее красивым кусочком сыра в мышеловке, чем реальным шансом. Вряд ли суть приказа была в том, что с этим важным заданием никто не мог справиться, кроме Алоиза. Просто на него в очередной раз спихнули работу, которой никто не хотел заниматься. Как всегда... Как бы нашли дурака, и вдруг сами оказались идиотами! «Высокомерная стерва», «столичная штучка», как ее величали другие, миссис Колтер, Мариса, как просила она называть себя, оказалась очень приятной молодой особой. Да что там приятной! Она была такой красавицей. И Алоиз ей, безусловно, нравился. Конечно, она могла бы лукавить, улыбаясь ему, но ее выдавал деймон, невероятно огромный пес с квадратной головой, висячими ушами, могучими лапами и густой черной шерстью. Он завилял метелкой хвоста и сделал было несколько шагов по направлению к ученому, если бы Мариса не задержала его, ухватив за ошейник. Это казалось дикостью — украшать деймона или воздействовать на него физически, ведь будучи разрозненными половинками единого целого, с ним можно было иногда спорить, но и всегда можно было договориться. И все же миссис Колтер сделала это. — А почему именно к нам? В Лондоне нет подходящего прибора и опытных специалистов? — скептически заметил Алоиз, выкладывая из шкатулки алетиометр. Как бы настраивая его, он мысленно задал несколько вопросов относительно столичных гостей. Алетиометр не показал ничего подозрительного или настораживающего. — Бюрократия, — как будто этот расплывчатый ответ мог все объяснить, отмахнулся от Алоиза спутник Марисы, худощавый господин с неприятным пронзительным прищуром холодных, как лед, глаз. Элегантный костюм с бабочкой и при этом всклокоченные русые волосы, острый подбородок, вздернутый вверх, выдавал человека, привыкшего смотреть на остальных пренебрежительно, как на насекомых. Вместо того, чтобы представиться, этот тип при знакомстве, закинув деймона — рыжую кошку на плечо — протянул Алоизу визитку, где на белом фоне, с изысканно закрученными вензелями золотым шрифтом значилось: «Доктор Б. Мендел». — Зовите меня Доктор, — тоном с явно прослеживаемыми властными нотками, заявил он. — А доктор простите чего? — полюбопытствовал Алоиз. — Неважно. Просто Доктор, — сказал, как отрезал, «Доктор», а его деймон хищно зыркнул в направлении алетиометриста и попытался вырваться из рук. — Тише, Дженни, — успокоил недовольную кошку хозяин. Что-то еще выяснять желание разом пропало. «Она меня съесть хочет», — пискнула Хлоя и забралась в рукав пиджака Алоиза, пытаясь спрятаться как можно дальше. И хоть сам он был уверен, что до такого варварского убийства дело не дойдет, все же рядом с Доктором чувствовал себя некомфортно. В отличии от компании Марисы... Как между бесом и ангелом... Ее серо-зеленые лучистые глаза, чуть вздернутый носик, чувственные губы, ямочки на щеках, когда она улыбалась, — образ не стирался из головы Алоиза, даже когда миссис Колтер и Доктор уходили. «Она мне тоже не нравится. И деймон ее какой-то неправильный», — твердила Хлоя. Но что она понимала в любви и человеческой химии? Их исследование было несколько странным. Доктор, поглаживая своего деймона, задавал вопросы, в большинстве своем бессмысленные: о передвижении татар, о направлении ветров, ценах на тот или иной продукт. Алоиз считывал информацию с алетиометра и проговаривал ее. Миссис Колтер записывала. Ее деймон дремал на полу рядом. Сеанс длился не более получаса. И так повторялось несколько дней подряд. К концу второго сеанса Алоиз уже начинал находить во всем логику. Жаль, что самому за его занятием нельзя было делать заметки. Хотя можно было попросить Марису поделиться ее записями. Он предположил, что тут мог быть более полезен, чем просто толкователь. Хлоя была с ним не согласна и просила делать свое дело и не высовываться. Но что она понимала в науке? На третий день произошло нечто экстраординарное. Алоиз не мог себе отчета дать, как это могло случиться. Если разбирать все по полочкам, то первой начала миссис Колтер, точнее ее деймон Ригель. Он непозволительно нарушил дистанцию, ткнувшись носом в бедро Алоиза. При этом Мариса сделала вид, что ничего не заметила. А Алоиз... Он и сам не понимал, что делает… Доктор так удачно повернулся в другую сторону, и Алоиз, воспользовавшись тем, что тот не видит, прикоснулся кончиками пальцев к косматому лбу пса, погружаясь в мягкую шерсть, слегка, почти невесомо, провел кончиками вверх-вниз... «Прикосновение к чужому деймону — недопустимый проступок. Злостное нарушение веками установленных правил. С разрешения произошло, или нет, но так можно похитить жизненную силу хозяина деймона, или же самому ее лишиться». Эту истину детям внушали еще с молоком матери, а нарушителей наказывали так строго, что и самые явные бунтари скоро усваивали — лучше руку себе отрубить, чем нарушить табу. В чем-чем, а в этом Алоиз не собирался экспериментировать даже в юном возрасте. Хотя из любого правила случались исключения. Как, например, между влюбленными. С ним такого еще не происходило. Учеба, учеба, учеба, исследования, бесполезные попытки как-то себя показать. Ему не до женщин было. Да и влюбился он в первый раз. За преступлением должно следовать наказание. Мариса коротко вскрикнула, схватилась за горло, так, словно ей вдруг перестало хватать воздуха, стала медленно оседать на пол. Ее деймон, взвизгнув, рухнул как подкошенный и остался лежать без движения. Рядом с ним безжизненно опустилась Мариса. — Миссис Колтер, что с вами? — Доктор, присев рядом со своей ассистенткой, попытался привести ее в чувство, похлопывая по щекам. — Не стойте столбом! Воды хотя бы дайте! Вообще-то по инструкции, если случилось что-то незапланированное, Алоиз должен был нажать на кнопку звонка. Дверь тут же бы открыли, и помощь пришла бы намного быстрее. Но тогда он не думал о том, что пренебрегает безопасностью. Так, промелькнула мыслишка, что алетиометр никуда не денется из запертой комнаты. Гораздо важнее любых приборов была жизнь Марисы. Алоиза в холодный пот бросило от жестокой вероятности, что он убил любимую женщину. До столика, где стоял графин с водой, было всего лишь несколько шагов. Расстояние Алоиз преодолел достаточно быстро, но когда обернулся, то оказалось, что в кабинете остались только он и Хлоя. Ни Доктора, ни Марисы, ни их деймонов. И — что самое ужасное: стол, где стоял алетиометр, был пуст. Лежал блокнот Марисы, но там вместо цифр и заметок на белых страницах чернели лишь каракули, цветочки и кошачьи мордочки. Он был опустошен, раздавлен, обманут в самых высоких надеждах. — Как так? — почувствовав напряжение Алоиза, высунулась из кармана пиджака Хлоя. — Как же так? — Пока Алоиз, опустив лицо в ладони, отчаянно оттягивал время, не решаясь нажать тревожную кнопку, Хлоя в панике безрезультатно бегала от одного края стола к другому. — Как так можно? Как они так могли? Если Алоиз думал, что это все проблемы, которые свалились на его голову на сегодняшний день, то он сильно ошибался. И то, что случилось были еще цветочки. Настоящее бедствие явило себя через мгновение в виде рыжей кошки, молнией сиганувшей со шкафа. Алоиз не сразу сообразил, что это деймон Доктора. Или не деймон, а просто кошка, но она схватила Хлою, а Алоиза теперь уже раздавливало совсем не в переносном смысле. Обычные кошки любят поиграть с пойманной жертвой. Это давало хоть какой-то шанс защитить своего деймона. Но это была очень злая кошка. Видимо, она решила, что и так слишком долго выжидала добычу. Дженни не собиралась церемониться. Вернувшись на шкаф, она сильнее сжала челюсть. Бедная Хлоя. Ее маленькое тельце словно в тисках Железной Девы оказалось. Алоиз ничем не мог ей помочь. Боль стала невыносимой. В глазах потемнело, а потом, как в тумане, из ниоткуда появился Доктор. Все это было похоже на предсмертный бред. — Дженни, а ну отпусти сейчас же! — Доктору удалось разжать челюсти питомицы. Потом он взял ее за шкирку и швырнул в сияющую прореху, которая каким-то чудом оказалась прямо на части стенда с приборами. Потом, как будто две половинки шторы, Доктор свел прореху руками, и вместо нее снова появился привычный стенд. — Теперь ты... Положив на одну ладонь бездыханное тельце Хлои, он накрыл ее другой ладонью. «Вот и все», — Алоиз обреченно закрыл глаза. Ему вдруг стало так легко, как будто тело потеряло вес. Невесомость продлилась лишь мгновение. Когда Алоиз открыл глаза, то понял, что жив и, в общем, даже невредим. На краю стола, умывая мордочку лапками, сидела Хлоя. Жива-живехонька! — Ладно, герой-любовник, держи бонусом. — Алоиз не успел порадоваться счастливому открытию, как Доктор, почти так же как ранее за шкирку кошку, схватил его за ворот пиджака. Алоиз только моргнул, а в следующее мгновение оказалось, что он уже не в запертом кабинете. Интересная и неожиданная картина: желто-красная песчаная земля с редкими растениями, на горизонте темными силуэтами проступало что-то похожее на горы, и он посреди пустыни в своем лучшем костюме неловко пытается справиться с ватными ногами. — Где я? — Если не ошибаюсь, у вас это называется Техас, — отозвался Доктор. Продолжение сна или посмертия, но столичный гость все еще был рядом. — Не теряй. Двумя пальцами за хвост он держал совсем несопротивляющуюся Хлою. Алоиз только успел подставить ладони и поймать ее, когда пальцы разжались. Он попробовал вздохнуть полной грудью — получилось. Воздух был сухой и горячий, что теоретически в общем-то соответствовало региону. Он попробовал себя ущипнуть — почувствовал боль, что свидетельствовало скорее о реальности, чем о сне. — И что мне теперь делать? — Алоиз не представлял, как будет оправдываться, куда делся алетиометр, а теперь ему еще придется объясняться, как он оказался за столько миль от места преступления? — Ты свободен. А в свободе вся прелесть в том, что делай что хочешь, — скорчив гримасу, Доктор воздел глаза к нему, типа: как можно не понимать такие элементарные вещи? — И не благодари. Чудеса продолжались. Произнеся последнее наставление, Доктор просто исчез. А рядом взлетела какая-то крупная птица. Хотя сколько Алоиз не осматривался, даже тени ее не заметил. — Как ты? — поздно спохватился Алоиз, вспомнив, сколько раз странный Доктор посмел касаться его деймона. — Ничего так. Нормально. Здесь такое бескрайнее небо. Да. Бескрайнее, как и сама пустыня. Наверное, после всего случившегося Алоиз должен был задать вопрос, как отсюда выбираться. На удивление после всех невероятных перипетий чувствовал Алоиз себя превосходно. Воодушевленно, что ли. Очки он оставил в лаборатории. Видимо, они свалились с носа, когда кошка пыталась сожрать его деймона. Еще одно волшебство, но теперь они ему стали не нужны. Еще одно открытие! Взгляд его стал таким четким и ясным, как в юности. И пусть у него не было шляпы, чтобы прикрыть голову, не было воды и еды, денег ни цента, не было даже четких планов на ближайшее будущее, но он чувствовал некую эйфорию. — В колледже решат, что это ты украл алетиометр, — напомнила о прошлом глас его разума Хлоя. — И что? Слишком правильный парень Алоиз Торндайк оказался тем еще мошенником, раз так ловко украл самое ценное, что можно было взять в нашей дыре, — бесшабашно отвечал он, продолжая идти строго вперед в неизвестном направлении. — Но беда в том, что алетиометр украл не ты. А нам бы он не помешал сейчас. Хлоя тоже не сожалела о том, что больше они никогда не вернутся в то болото, каким бы спокойным оно ни было. Алоиз остановился. На это было две причины. Во-первых, его обновленный орлиный взор заметил вдалеке обоз. Значит, он шел верно. Там дорога. И если перевести дух, а потом поторопиться, то очень скоро они смогут добраться до некоего подобия цивилизации. Во-вторых... Пресловутое «во-вторых» требовало размышлений. После упоминания Хлои об алетиометре у Алоиза в голове словно что-то щелкнуло. Некоторые детали, складываясь одна с другой, образовывали головоломку, и если он достигнет до сути, то совершит грандиозное открытие. Что сейчас надо, так это проговорить то, что он уже узнал. — Алетиометр ведь нельзя обмануть? Верно? — Верно! — поддакнула Хлоя. Она так соскучилась по процессу, который ее друг называл «бурной мыслительной деятельностью с извлечением логических умозаключений». — Он управляется неким разумом или силой, обозначаемой как «Пыль». — Ранее, объединив несколько теорий, Алоиз вывел собственную теорию Пыли, но все его изыскания вызывали насмешки коллег, а теперь он получил что-то, похожее на доказательства своей правоты. — Это да, — согласилась Хлоя. — Если не обмануть, то договориться. Как подобное с подобным. Кто это мог сделать? Не я и не ты. Не миссис Колтер. Ее пока можно игнорировать как незначительный элемент. Возможно, связующее звено. А вот Доктор... Не думаешь ли ты, что он создание Пыли? Или же он сам есть Пыль? — Возможно... Сейчас бы хоть клочок бумаги и огрызок карандаша, чтобы записать часть выводов. Алоиз вовремя спохватился, что если еще хоть немного задержится, то потеряет возможность попроситься в обоз, и кто его знает, сколько ждать следующего. Он пустился бежать. И ноги сами несли. Ведь цель была поставлена. Он будет как его кумир Станислаус Грумман. Нет, он будет лучше! Он разгадает тайну Пыли! Он найдет Доктора! <div align="center">Часть Вторая. А дома лучше</div> Что будет, если встретятся два одиночества с криминальными наклонностями? Банда! За последние несколько лет они, кажется, стащили все возможные раритеты прошлого и настоящего. В коллекции трофеев нашлось место Чаше Грааля, Кольцу Нибелунгов, ожерелью Королевы, которое бедной Марие-Антуанетте так никогда и не довелось примерить, и зачем-то кубку «Тур де Франс». Воровским амбициям ангела пределов не было: закончились трофеи в этом мире, пойдем в другие. Главное — найти способ туда попасть. Для прохода в одни миры нужны были специальные заклинания и ингредиенты, правильное место и время. А для других — всего лишь ангельский клинок. Вроде все просто — вжик, и прореха между мирами готова. Только тот мир оказался совсем непростым. Бальтазару не раз и не два приходилась шастать туда на разведку. Сначала определиться, что ценного они могут оттуда прихватить, а потом – для получения информации и уточнения деталей. Разработка плана похищения ценного раритета, как обычно, лежала на Бэле. Бальтазар же отвечал за техническую сторону вопроса. И Бэла соврала бы, если бы сказала, что ей не льстит иметь в такие моменты представителя Небес на побегушках. Если скопировать манеру Бальтазара она могла бы ему сказать: «Се ля ви. Кто на что учился», а от себя бы добавила: «Хочешь развлечься, придется покрутиться». Но она благоразумно молчала. Опасно злить или портить отношения с компаньоном, возможности которого почти неограничены. Воровство и авантюры давно уже стали частью существования Бэлы Талбот — способом выжить. Зачем это нужно было беглому ангелу, она понять так и не смогла. Чудаковатость нового мира состояла в том, что нечто эфемерное, как человеческая душа, у тамошних обитателей имела конкретные формы животных — изменчивые у детей, стабильные у взрослых. За своеобразными напарниками далеко ходить не пришлось. Под рукой находились кошка для Бальтазара и пес для Бэлы. Сама бы она предпочла иметь дело с Дженни, но приходилось работать с Ригелем, здоровенным псиной, которого Бальтазар притащил из одной из сольных вылазок. Зато пса легче научить каким-то трюкам, чем строптивую и хитрую кошку, например команде: «Умри». При тщательной, фактически ювелирной подготовке все вроде как прошло как по нотам. Вожделенный золотой трофей в руках, а они все в своем измерении. Точно все? И тут законом подлости на голову упал «упс»... — Где Дженни? Мы забыли кошку! — Секундочку! Бальтазару снова пришлось применить свой нож. Стоило нервничать, что у тебя на стене зияет портал в другой мир, а не о застрявших там кошке и ангеле. Дженни еще не израсходовала все свои девять жизней. В том мире ей даже не надо приспосабливаться. Обычный вполне для кошки мир. О Бальтазаре вообще не стоило беспокоиться. И все-таки, пока эти двое оставались там, а Бэла здесь, и у нее почему-то на душе муторно было. А потом из прорехи вылетела кошка, и Бэла едва успела отскочить, чтобы с нею не столкнуться. Дженни благополучно приземлилась на четыре лапы и уже терлась о ноги хозяйки, совсем не обиженная на такое бесцеремонное отношение к ее персоне, а Бальтазар все не появлялся. Секундочка переросла в несколько бесконечно долгих минут. Бэла устала ждать у бреши ангела, как Пенелопа у моря своего Одиссея. Тем более, когда разлом вроде как сам собой закрылся, стало понятно, насколько глупо она поступала. — Ничего. Налетается и вернется, — сообщила она животным. Последнее время говорить с ними, особенно после нескольких вылазок в тот мир, стало какой-то навязчивой привычкой. Бэла оказалась права. Бальтазар вернулся в свое скромное убежище где-то спустя четверть часа. Кто бы сомневался, что его деятельная напарница не теряла времени в нервном ожидании, а, судя по реактивам на столе, успела убедиться, что украденный компас действительно золотой, и теперь пыталась понять, как он работает. — Что скажете, Доктор? Бальтазар хохотнул: — Давно мечтал так представиться. — Эта штука что-то типа гадальной доски? Окей, Гугл, какой формы моя душа? — Стрелки алетиометра быстро завращались, а когда замерли, ни одна из них не указывала на что-то конкретное, остановившись в промежутках. — Он что, сломался? — Не гадальная доска, а скорее приемник на ангельское радио. Пустяк, но приятно заметить, что Бэла все-таки его ждала, раз успела кроме всего прочего поставить на журнальный столик бутылку виски и два стакана. — Наверное, полезная вещь, если его настроить. По тому, как сжались ее губы, было очевидно, что Бэла снова пыталась подчинить непокорный прибор, сосредоточившись на вопросе. — Его не надо настраивать. Это не так работает. Больше веры, милая. — И все-таки, какой формы моя душа? Ох, уж это пресловутое женское любопытство. Пребывание в мире деймонов не обошлось для Бэлы без последствий. Не сразу, лишь после нескольких длительных визитов на ту сторону, начал проявляться ее собственный деймон. Бальтазар не замедлил ей об этом сообщить, но без подробностей, теперь терзавших его протеже. Единственное, он сразу же разочаровал Бэлу, что это не кто-то из ее любимцев кошачьих. Не месть, а маленький урок. Когда они только готовились к операции «Золотой компас», и Бальтазар, рассказывая о тамошнем мире, восторженно увлекся описанием Пыли и ангелов, то был беспардонно прерван: «Давай больше конкретики. Мы же не к твоим родственникам в гости на чай идем». Незнание — худшая из мук... Хотя на самом деле, он и сам был немного озадачен таким воплощением души Бэлы. — Даю подсказку. С таким деймоном тебе бы трудно было с твоей профессией. — Какой-то крокодил? Бэла явно злилась, а ее призрачный деймон, жеребец рыжей масти, выпучив глаза, прижав к шее уши и оскалившись, продемонстрировал «драконью морду». — Когда сейчас смотрю, так просто зверь. В общем-то, если порассуждать, то вполне вероятное воплощение. С юношеских лет эта девочка привыкла убегать: от чувства вины, от адского контракта, от людей которые могут причинить боль или которые хотели бы помочь, от самой себя... Пока виски было идеальной температуры, Бальтазар разлил его по стаканам. — По-моему, ты просто меня испытываешь. Нет там никого. — Бэла приняла стакан из рук Бальтазара, кокетливо двинув плечиком. За ее спиной деймон пряднул ушами: уже не злюсь, но все еще настороже. Воевать или же дергать за веревочки, провоцируя протеже, Бальтазар больше не собирался. В конце концов, можно лишиться приятных бонусов, которое дает их общение. — За успех, — он провозгласил тост. Любопытство — краеугольный камень человечества. Именно с интереса, а что не так с запретным деревом в Райском саду, и начались их беды. Но в том-то и суть свободы. У вас есть выбор: послушно оставаться в комфорте или нарушить запрет и дойти до грани, заглянуть через край. Кто мог подумать, что в своих идеальных детях ангелах Отец ненароком или специально тоже заронил семя познания. Следующий тост Бальтазара был: — И за новые начинания!