Грешная любовь.

  Холодный зимний вечер мог спасти лишь паб мадам Розмерты. Как Минерва и ожидала, там было полно народу. Люди жаловались на свои проблемы, кичились какими-то своими личными достижениями, просто отдыхали за бокалом сливочного пива в узком кругу. Скоро Рождество, повсюду снег, украсивший крыши домов, кроны деревьев, каменные дороги.   Минерва любила это время. Обычно она не праздновала так чтобы уж слишком шумно, если подворачивалась возможность, ездила к родственникам, а так просто сидела дома, в Хогвартсе, перед камином и читала, закутавшись в мягкий плед. Могла выпить бокал вина за всё хорошее, но обычно вместо красного сухого у неё в руках был зачитанный до дыр роман. Раньше, по юности, можно было закатить шумную гулянку до утра, но тогда и легче было отмечать, как-то, наверное, понятнее, что вся жизнь ещё впереди в те же двадцать, а теперь уже не за горами сорокапятилетний юбилей. Нет, определённо, до этого страшного дня ещё два года, но всё уже не так, как было. Минерва порой тосковала по убежавшей молодости, хоть она была до сих пор красива и статна, но есть то самое чувство, когда хочеться опять погрузиться в калейдоскоп тех сумасшедших красок и незабываемых ощущений.   Но сегодня, как назло, даже здесь посидеть не удалось. Голова разболелась так, что любой звук бил по ней словно молоток. Пришлось идти обратно.   Этим вечером Минерва, почувствовав обострение своей недавней простуды, побрела, закутавшись в плед, на кухню заварить чай. Устало переставляя ноги, зябко дотягивая плед чуть не до затылка, она вошла на кухню. Всегда в такие периоды она знала средство от всех недугов – крепкий чёрный чай с мёдом(животворящее зелье нервно курит в сторонке). Закипел чайник, Минерва достала из шкафчика пакет, вдохнула.   Мята и бергамот – лучшее сочетание на сегодняшний вечер.   Зачерпнула ложечкой мёд, понаблюдала, как под вращениями он хлопьями оседает на дно, а после, изменяя запах чая, растворяется. Села перед камином в любимое кресло, сделала небольшой глоток. Незамысловатый напиток обжёг горло, растёкся, как показалось, по всему телу. За окном совсем стемнело, хотя только полчаса назад солнце искрило во всю. О, ещё и снегопад начался. Минерва подошла к окну по светлым квадратам на ковре – отблески луны – и прислонилась к стеклу. Белые комки откуда-то из ночной глубины падали на грешную землю, были закручены ветром, унесены в другую сторону.   Совсем, очень чёрная ночь. Будто затишье перед бурей. В смоляном небе сиял диск луны настолько белый, что даже начал казаться голубым, а края его размыто утопали в ночной гуще. Непроглядная тьма захватила небосвод, подчиняя себе сны жителей Хогвартса, и лишь одна душа не сомкнула глаз.   А может и не одна?   Тем временем кружка опустела наполовину, а сон так и не приходил. Минерва сидела на подоконнике, упёршись виском в колени, грея чашкой пальцы. Она много думала последнее время. О жизни, о муже, о будущем. Любимый мужчина, который рядом вот уже двадцать лет перестал относиться к ней с той теплотой, которая была искрой в их первую встречу. Возможно он просто угас? Возможно. Но никогда Минерва не замечала такого поведения за Элфистоуном раньше. Все эти двадцать лет он носил её на руках, сдувал пылинки, а теперь даже спит в другой комнате. Дом, купленный им в Хогсмиде, перестал дарить уют. Теперь там больше рабочая атмосфера, как если бы под одной крышей жили просто два квартиранта. Стали жутко редкими обьятия, Минерва заметила, что ищет любой повод не встречаться с Элфистоуном или делать это как можно реже.   Она уже не была уверена, что его клятва действительна, что так же, как и в тот вечер идя под венец, он ее любит.   Может нашёл моложе, может просто охладел, может и доселе ничего не чувствовал, а всего лишь притворялся. Но ведь он был таким искренним... Минерва совсем запуталась в своих мыслях, стараясь всеми силами задержать уходящее счастье. Она не могла, не хотела отпустить.   Последний глоток уже остывшего чая выдался совсем противный – холодный, вязкий, приторно-сладкий. Взглянула на луну. Настолька ярка, что даже слепит и кажется, что вот-вот рассмеётся в лицо белозубым ехидным оскалом. В самое сердце тупой иглой вонзилась мысль о том, что дорогой неприкосновенный Элфи нашёл замену. Столько добивался, чтобы бросить? Большим пальцем она прокрутила кольцо на безымянном. Даже оно перестало так искрить. Развод?   МакГонагалл тряхнула головой – довольно. В висок, который был сначала на коленях, а потом на стекле, ударил холод. Плед упал с плеча, женщина поспешно его поправила, упёршись затылком в стену. Упрекает супруга, хоть и сама не без греха.   Вдруг до слуха донёсся уверенный, но тихий стук в дверь.   Минерва нахмурилась : кого и что могло заставить явисться так поздно? Она встала и двинулась к двери, касаясь рукой стен, чтобы головокружение не подкосило. Стук раздался еще раз. Минерве уже начало казаться, что по её душу пришёл дьявол. Но на удивление никакого дьявола за дверью не оказалось, а там ждал высокий молодой человек, но сразу в глаза бросилось скучающе прокручиваемое золотое кольцо. Даже на лицо она не сразу обратила внимание.   Перед женщиной стоял Северус.    Осторожно, словно боясь реакции, МакГонагалл его поздравила. Опустила взгляд, разглядывая собственные тапочки, проглатывая слова, которые нельзя было говорить, но так хотелось.   Минерва не хотела его свадьбы, не хотела знать, что маленький мальчик уже вырос, что у него есть личные интересы, личная жизнь. Она отказывалась узнавать её имя. Она не ждала приглашения на свадьбу, ведь не хотела просто сидеть одной из числа свидетелей.   Северус смотрел на нее, своего профессора, снизу вверх. Скоро он должен будет забыть Хогвартс, начать новую жизнь, сделать серьёзный шаг на пути к счастью. А счастлив ли он будет?   Втихаря на уроках он иногда рисовал. Но не свою избранницу, а заместительницу Дамблдора. Сейчас он нервно прокручивал кольцо, буравил взглядом женщину. Он тоже много думал. Северус не знал, сколько ему еще нужно будет временеми, чтобы понять, что имеет значение. Скопилось уже не мало мыслей о том, что сердце по отношению к молодой невесте совсем ничего не питает, а при взгляде на замужнюю профессора трансфигурации выдаёт то, что он сам не мог назвать нормальным.   Мистер Снейп хорошо изучил повадки МакГонагалл. Он точно знал, что когда она на уроке говорит быстро и монотонно, то что-то случилось у неё с мужем, а если она часто поглядывает на потолок, то это верный знак тому, что на самостоятельной работе можно расчитывать на хорошую оценку. Но если она ни разу не встала из-за стола – просто в ярости. Но такой он её видел впервые. Домашняя, немного рассеянная, опешившая, такая смутившаяся. Но это ему не помешает. – Я не очень хорошо себя чувствую.   Она закрыла шею пледом, прислоняясь спиной к двери. Будто оправдывается. – Вы что-то хотели, мистер Снейп? – говорит она, вновь опуская глаза. – Думаю, лучше, если нас никто не будет видеть.   Он шагнул к ней, открывая дверь. Минерва нахмурилась, но говорить ничего не стала. Щёлкнул замок – звоночек насторожиться. Она опять промолчала. Северус с видом хозяина оглядел комнату, остановил на женщине.   Минерва буквально чувствовала, как взгляд чёрных глаз бродит по ней, машинально зарылась в плед как в капусту. Ей было неловко, досадно видеть студента в своих личных покоях, да ещё так поздно. Один Бог знает, что у этого человека на уме.   Он будто смотрел через неё, изучал, находил уязвимые места. Столько было попыток заговорить прикоснуться, но всегда находилось нечто мешающее это сделать. И вот теперь когда выпал этот шанс, один единственный, первый и возможно последний, он его не упустит. Ему ничего не помешает это сделать.   Холодное прикосновение заставило её поднять глаза и упереться в стену от слишком резкого шага. Его лицо было бледным, а в свете луны было готово засветиться, но глаза горели так, как горят самые яркие огни в кромешной тьме. Северус наклонился, провёл приоткрытыми губами по щеке Минервы, схватил её за бёдра и та вздрогнула. Его руки медленно добрались до плечей, начали осторожно стягивать плед. Женщина прижала ткань к груди, зажмурившись.   Необычайно сильное волнение и смятение разожглись внутри, сердце забилось чаще, МакГонагалл сглотнула, посмотрела Снейпу в глаза, выпуская из ослабевших пальцев плед. Она совершенно забыла о своём недуге, померкнувшем на фоне невероятного чувства, захватившего её тело.   Северус знал, что она зажата всегда. Так противно скупа на эмоции, строга, такая вся из себя педантичная аккуратистка. В этот вечер он намеревался заполучить хотя-бы одну улыбку, адресованную именно ему, а не какому-то Дамблдору или Поттеру. Кончиком языка провёл от скулы вдоль шеи, по ложбинке ключицы. Глубоко втянул её аромат корицы, валерьянки и мёда. Одного вдоха хватило, чтобы мозг начал выстраивать цепочку незабываемых фантазий.   Инстинктивное движение тазом взбудоражило заледенелую кровь. Минерва не своей волей повернула голову, хватая руками падающий плед и Северус обхватил её лицо ладонями. Она замерла.   Глаза в глаза.   Он склонился к её щеке, ладонью провёл по руке, сжал запястье. И мысли чтобы вышвырнуть наглого студента в коридор не промелькнуло, лишь руки накрыло теплом. Минерва вжалась в стену. – Северус, не надо, пожалуйста, – она упёрлась ладонями в грудь Северусу, когда тот, положив одну руку на талию, а другую на спину, коснулся губами тонкой брови. – Прошу, прекратите...   Он уверенно притянул женщину к себе. Как же давно он об этом мечтал. Заткнуть наконец её рот, чтобы замолчала хоть на несколько минут. Вечный, абсолютно никчёмный трёп, пусть и по делу, резал слух в моменты, когда просто хотел наблюдать за ней, изучать мимику, непредсказуемый порой блеск глаз, как меняется её молчание. А она говорила и говорила что-то о своей трансфигурации. Но сейчас она каменеет под горячим поцелуем в губы, пытается оттолкнуть совершенно потерявшего страх мистера Снейпа, но не может. – Ничего не делайте, просто получайте удовольствие, – шепчет юноша, проводит носом по женскому носу и опять целует, опять чувствуя попытку отпрянуть.   Минерва напрягает руки, сжимает пальцы, когда холодные ладони спускаются до поясницы, но дальше идти не решаются. Она не отвечает на поцелуй просто потому что ей страшно. В гробовой тишине слышен лишь стук часов и этот самый звук поцелуя, нежного и трепетного. Они так близко, что МакГонагалл ощущает животом пряжку на ремне, как Северус поворачивает её лицом к стене, обнимает за талию.   Хотела упереться в стену, но почувствовала спиной тепло и силу мужского тела. Она вновь вздрогнула, стоило Снейпу лишь едва коснуться её запястья пальцем. Минерва облизала губы, хотя они были достаточно влажными, и улыбнулась мягким касаниям тёплых губ до предплечья. Она боялась сейчас выглядеть глупо, хотя куда уж дальше...   Северус от долгожданного чувства маленькой победы прикрыл на мгновение глаза, а когда открыл, увидел, что профессор чаще-таки дышит, даже закрыла глаза. Такая нежная, тёплая, ароматная, словно расцветает. Прекрасные минуты не те, когда она метала молнии, а вот такая :  расслабленная, совсем не ледяная. В голову это не ударило, как бывает с вином, а просто осчастливило. Лишь кольцо это мешает полностью потерять голову от пьянящего аромата – Северус его снимает с неподдельной неприязнью.   Он целует руки Минервы, чувствует её дрожь от близости. Родная настолько, будто всю жизнь провёл рядом с ней. Он помнил тот сон. Замечательный и такой дорогой. Северус сжал её плечи сквозь тонкую ткань халата и плавно переместил руки на пояс, нарочно не касаясь чувствительных точек. Он был готов поклясться, что видел её разочарование из-за её чёрных волос.   МакГонагалл, всегда видящая студента факультета соперчиняющего со своим будто человека не от мира всего, особенного, одинокого, и не подозревала, что этот высокий отчуждённый юноша может быть настоящим источником нежности, что из него может бить фонтаном столько чувств. Ей нравились грани, которые она открыла лишь за это время.   Зашуршал ремень халата, пропуская под себя прохладу комнаты. Северус наклонился, коснулся губами плеча, поддел пальцем воротник, ведя ладонью по плечу, обнажил его. МакГонагалл приоткрыла рот, опустила голову на сильное плечо. Северус убрал руки – халат сдался, вместе с бельём. Минерва вздохнула и тут же издала тихий гортанный стон, успел только Северус провести языком за ухом. – Ну же...   Она отдала власть над собой, абсолютно безмятежная, абсолютно забывшая все проблемы с влажным прикосновением к шее. Северус развернул её к себе, не глядя в глаза, невесомо коснулся губами её лба.   Минерва не сводила с него взгляда. Не разрывала зрительный контакт – так ей проще поверить, что это Северус Снейп, а не взрослый мужчина. Хоть Северус и стал взрослым уже давно, ему всего восемнадцать лет отроду. Но она об этом забыла. Женщина принимала поцелуй за поцелуем, забывала о всех, кто мог её осудить. Ей не хотелось знать, что кольцо – это то, что её сдерживает, ведь все рамки рухнули под напором сумасшедших чувств, накрывших, будто беспощадная лавина.   Северус расстегнул ремень, молнию, скрестил руки своего профессора над её головой, закинул правую ногу себе на талию, придерживая. Поцелуй необходим. На губах её дрожала луна, а внутри себя Северус давно хранит лучик её света, сейчас разгорающийся всё сильнее в нежном возбуждении.   Она подала голос, низкий и блаженный, закатила глаза. Он практически видел, как по женскому телу прошла дрожь. Желудок сдался, сделал головокружительный кульбит.   Движение плавное, горячее, Минерва закусила губу, опуская глаза в пол, Северус накрыл её рот своими губами. Она не отвечала, просто наслаждалась, запоминала, вырисовывая каждую секунду этого вечера в воображении. Они слились с тишиной, стали её частью.   Женщина сделала порыв убрать волос с лица, но так и не смогла пошевелить руками. Северус был абсолютным хозяином положения. Он смотрел ей в глаза, улыбался, а она улыбалась в ответ. Быстрым движением он убрал мешающий волосок, оставляя тёплую дорожку от виска до плеча. Он слышал её вздохи – самый красивый звук, который только может быть. Тихая, кроткая. Он съедал её взглядом, смотрел в изумрудно-зелёные, словно бездонные рвы, глаза, сходил с ума.   Вдруг в груди что-то царапнуло. Они ведь оба не свободны. В висок била мысль о кольце, засунутом в карман. Только совесть, не более. Сейчас нет законов, правил, других людей, мешающих ему быть с женщиной, которую выбрало сердце. Долгим поцелуем он попытался забыть, забыть...   Минерва напряглась. Ничего не знать пятнадцать минут оказалось так же приятно, как и быть в минутах радости, растворяться в запрете, дышать одним воздухом. Она теперь отвечала. Она смогла обнять его, своего мужа, любовника, ребёнка, друга. В этот вечер он был для неё всем, даже больше, абсолютным идеалом, Богом и Дьяволом. На мгновение она вспомнила, что своего ненаглядного Элфистоуна пару раз чуть не назвала Северусом, что не хотела быть на его свадьбе по одной простой причине : тянуло её вовсе не в сторону Уркватра. Минерва отдалась безумству двух одиночеств двух разных личностей, но в эти запретные минуты они были самыми близкими людьми.   Минерва, наверное, выглядела так, будто сошла с ума, раз Северус, соединяя их лбы, усмехнулся. Но она абсолютно здорова, хоть не может мыслить здраво, что парадоксально, а именно так выглядит счастливая женщина. Напряжение спало неожиданно и сильно, с женских уст слетел глубокий, полный наслаждения стон. Минерва держалась за Северуса, будто земля из-под ног уплыла. – О, Северус, – она не была способна на большее.   Он отпустил её, как только прерывистое дыхание нормализовалось, а глаза смогли смотреть сфокусированно. Он и сам впервые получил такое, стоял, смотрел женщине в глаза. Он отлично видел в темноте, хотя с её кошачьи зрением вряд-ли сравниться, но отчётливо уловил румянец. Красивая. Отвести её к столу, посадить на холодную деревянную поверхность и небрежно толкнуть, чтобы она легла, полностью соприкосаясь со столешницей, прерывая связь глаз, оказалось не трудно, а заставить ещё раз застонать ещё легче. Душно было стоять в одежде. Удалось изловчиться и снять рубашку, опустить до колен брюки. Она цвета слоновой кости. Аккуратная и хрупкая, в этот вечер она чистая женщина, не профессор МакГонагалл в своём комплекте ало-золотых доспехов, а просто женщина. Северус поднял её ногу, закинул на плечо, останавливаясь и усмехаясь. Всё-же Минерва обижается за преждевременную паузу. А это нужно для того, чтобы запомнить её такую. Свободную, нагую, любимую. Минерва смотрит в потолок и чувствует невесомый поцелуй на лодыжке, идущий к колену. Так необычно раззадоривает кровь, распаляет желание ещё сильнее и она уже не обижается. Она поднимает ладонь, опускает веки, пальцы переплелись с холодными мужскими. Северус вновь замедлился, навис над её лицом нарочито низко, чтобы она сама поцеловала. И она целует, и он опять ускоряется. Минерва закрыла лицо ладонями, переводя дух после двух кульминаций. Щёку холодит золотое колечко, на котором она ловит беспокойный, но одновременно безразличный взгляд. Она опускается на пол, накидывает протянутый халат, а на душе так легко, так свежо... Вишенкой на ночном торте стал глубокий поцелуй у двери в спальню, куда дойти было не суждено. – Мне надо идти, – ровно говорит Северус, застёгивая последнюю пуговицу. – Уже? Из кармана он достаёт кольцо, немного помедлив надевает на палец и тут же опускает руку. Не хочет сердце принимать, что обручён, не хочет. Минерва, кажется, тоже приуныла, но её лицо за подбородок подняла холодная ладонь, и малахитовые глаза встретились с аканитовыми. Венчал до тошноты короткую встречу нежный поцелуй в лоб. Буднично поправил рубашку и, не удержавшись, обнял её. Притянуло и не хотело отмагничивать никак, но тихо скрипнула дверь, свет из коридора проник в комнату. В последний момент Минерва задержала Северуса за руку, дождалась его вопросительного взгляда, полная решимости и чувств, улыбнулась. Может быть именно сегодня она попросит его остаться...