***
Прошло два дня с момента первого инцидента с невидимым гостем. Ведьмаку уже думалось, что он просто уснул тогда на веранде и ему просто почудилось, но нет! Сегодня медальон прямо заплясал на его груди, пока ведьмак спал в своей постели. Еще и бомбы теперь надо держать под подушкой! Геральту не нравилось, когда его покой нарушали, особенно, когда он спал. Медальон перестал вибрировать, стоило ведьмаку открыть глаза и сесть на постели. Он зорко смотрел по сторонам, прислушивался к шорохам, но ничего найти не мог. — Что же это за чертовщина… — Геральт потер переносицу и поднялся. Спать он уже все равно не сможет. Выйдя в гостиную он заметил стоящий на столе бокал с налитым по самые края вином. Странно. Варнава-Базиль не позволил бы себе такую вольность, и убрал бы его тут же, стоило бы Геральту только уйти в спальню. А Марлена и вовсе не пила. Откупоренная бутылка с вином стояла тут же, на краю стола. Геральт хмуро огляделся. Неизвестный гость еще и подъедается у него, что ли? Хотя фрукты в вазах были нетронутыми, а Марлена наверняка бы услышала, что кто-то ходит по кухне. — Еще не хватало мне тут ловушки расставлять по дому, — пробормотал Белоголовый, — и так уже готов в обнимку с мечом спать. Он вышел во двор с тем самым бокалом вина — напитком оказался превосходный Эст-Эст и посмотрел в сторону горизонта. Там, за горами и на краю неба, нежно занимался рассвет, зарумянивая синюю звездную гладь. «Время в Туссенте летит все так же незаметно» — подмечает про себя ведьмак и делает небольшой глоток вина. И не видит, как тень отделяется от крыши дома и улетает в неизвестном направлении. Геральт не видит, но чувствует. Не слышит, но знает. Ощущает. Как охотник чувствует поблизости хищника, притаившегося в кустах. Но ведьмак безмятежен. Он уверен, что устоит на ногах, что верный меч будет под рукой всегда, а Квен примет первый удар, чтобы потом можно было начать смертоносный танец. Но все же интересно: кто же может беспокоить ведьмака, которого даже смерть не страшила после всего того, что он пережил на Пути? Не нападает и не злится, а просто… наблюдает. Не решаясь подойти и заговорить, скрывается, но все равно приходит. Геральт слышит шорох листвы, на землю падают первые лучи солнца и ведьмак щурит кошачьи глаза.***
Он почти привык к неслышным визитам своего неизвестного гостя. Или гостьи. Как только медальон начинал вибрировать, ведьмак лишь озирался по сторонам, вздыхал и продолжал пить вино, или играть с дворецким в гвинт. Но однажды ночью, когда медальон снова вздрогнул, ведьмак не открыл глаз и даже не шевельнулся. Лишь сердце по привычке пропустило удар. Геральт слушал. Внимательно. Скрипнула половица в углу комнаты, словно на нее ненароком наступили. Геральт не шевелился. Он решил, наконец, выяснить, кто был его визитером, и способ выбрал самый простой — не реагировать сразу же. А подождать. Может, он все-таки появится?.. Он открыл глаза, когда медальон совсем уж подпрыгнул на груди. И, наконец, увидел его. — Детлафф? — едва слышно прошептал Геральт, садясь. Встретившись взглядом с вампиром, который просто стоял в углу комнаты, он нахмурился, — Что ты здесь делаешь? — Это действительно то, что ты хочешь у меня спросить? — Детлафф отходит от стены и медленно ступает по комнате под напряженным взглядом ведьмака. Он выглядит скверно: его черный сюртук выглядел потертым и грязным, красный камзол был потрепан, а на лице самого вампира не было абсолютно никаких эмоций. Ведьмак недоуменно поднимает бровь: — Я спросил то, что я спросил, — отвечает он, легко вставая и сталкиваясь с вампиром лицом к лицу, — Ты, кажется, пообещал не попадаться мне на глаза. — Да, обещал, — соглашается Детлафф, — Я могу уйти. Геральт смотрит на него, в его бесконечно пустые, светло-голубые глаза и недоверчиво щурится. Что-то не так. — Зачем ты наблюдал за мной? — он не увеличивает дистанцию, продолжая стоять почти вплотную к вампиру. А тот неожиданно отступает и опускает голову. Морщится, словно от зубной боли. Геральт смотрит непонимающе, а вампир не торопится с ответом. Молчит, бесконечно долго молчит, они оба замерли в комнате, как два изваяния из мрамора. Детлафф поднимает взгляд только когда у Геральта, казалось, осталась крошечная капля терпения: — Иначе не мог. Бесконечная река боли пролилась в пространство вместе с этими словами. Ведьмак все еще не понимает, о чем говорит вампир. Но Детлафф пришел сюда не объясняться. И он не хочет говорить о том, почему наблюдал за Геральтом последние несколько дней, откровенно выдавая себя, но все же не показываясь на глаза. Он ведь обещал держать дистанцию. Он же не умеет врать, совсем не умеет. Вот и сейчас, отходит еще на шаг, чтобы прижаться к стене спиной, пока Геральт все так же не понимает. — Ты же хотел уйти? — почему-то голос срывается на сиплый шепот, и ведьмак сам удивляется этой метаморфозе, — Тебя здесь ничто не держит, люди… — Бесполезная и лживая масса, — неожиданно гневно рычит Детлафф и ведьмак смотрит на него с сочувствием. О да, он понимает его в этом плане. Но, наверное, все же в недостаточно полной мере. В конце концов, человеку, пусть и мутировавшему, вампиров не понять. — Тогда зачем вернулся? — спрашивает Белоголовый. — Хочу кое-что понять для себя. Почему ты отпустил меня, ведьмак? Геральт с ответом не тянет — он знал его еще давно. Он и сам, на протяжении всего того времени, которое прошло с Ночи Длинных Клыков, задавался этим вопросом. Его работа — убивать чудовищ, а не разговаривать с ними — говаривал когда-то капитан де ла Тур. — Потому что я Мясник из Блавикена, Детлафф, — ведьмак вздыхает, — я убивал, защищая людей. Я убивал отпетых мерзавцев, которые не знали жалости. А люди после этого были готовы меня на вилы поднять. Так что да… Я отпустил тебя, потому что знал по себе — выбора у тебя не было, и тебя вообще никто не спрашивал. Детлафф молчал. Долго и напряженно, словно решая для себя что-то. Геральту начинает надоедать натянутость, которая повисла в воздухе. — Пойдем, Детлафф, — он открывает дверь из спальни в гостиную, — Вина? Вампир недоуменно посмотрел на него, не сдвинувшись с места: — Ты не собираешься меня убивать? Геральт оборачивается через плечо на выходе: — Регис мне этого не простит. Пойдем, говорю. Он берет бутылку вина со стола, два бокала и снова смотрит на неподвижного Детлаффа. Тот недоверчиво косится на него, на вино и бокалы и словно пытается себя заставить выйти. Нервно сжимает кулаки и явно чего-то опасается. Геральт смотрит на него долго, в ожидании ответа или действий. Не дождавшись, он вздыхает: — Мне больше нет смысла убивать тебя, Детлафф, — вампир поднимает на него глаза, глядя неверяще, хоть и пытается это скрыть, — Только если ты снова не станешь представлять угрозу для Боклера. Тогда даже Регис меня не остановит, ты ведь должен это понимать. — Я получил все, чего хотел, — Детлафф снова, совсем как в ту ночь, смотрит на свою правую руку, — и она… получила то, чего заслуживала. Я хотел уйти. Но у меня не вышло. Геральт понимает и не понимает одновременно. Да, княжна получила по заслугам. Но почему не вышло уйти? Последнее он говорит вслух и Детлафф тоскливо вздыхает. Он приближается, берет один из бокалов у Геральта и ведьмак без слов наливает ему вина, которое вампир глушит залпом. — От пустоты нельзя скрыться. От нее нельзя отмахнуться и уйти, — его голос звучит настолько обреченно, что Геральт проникается и верит, — И при всем моем комфорте среди низших вампиров… Это все равно не помогает от нее избавиться. Сглотнув, вампир замолкает и смотрит в окно, за которым снова едва-едва занимается рассвет. Он всегда приходил к ведьмаку под утро. Когда Геральт обнаруживал его присутствие, он стремительно уходил, скрывался на крыше, просто глядя на небо, зная, что Геральт смотрит туда вместе с ним и порознь одновременно. — Получается, ты пришел к своему потенциальному убийце, чтобы не было так херово? — ведьмак кривит губы в неприятной ухмылке, он сам слабо верит в это, ведь это же сумасшествие какое-то! — Пустота хуже страха, — неожиданно говорит Детлафф и Геральт смотрит на него так, словно впервые видит. Неужели вампир боится одиночества больше, чем смерти? — Кажется, какие-то уроки Региса дошли до тебя, — замечает он, — но явно не так, как мой друг предполагал. — В моей жизни все не так, Геральт. Всегда все наоборот, и не так, как я бы хотел. Единственная, среди людей, кого я любил, предала меня. А единственный, кого мне стоило бояться в этой жизни — сейчас наливает мне вино в бокал. Я бы мог действительно не попадаться тебе на глаза, но почему-то не могу. — Ты изначально не солгал, — улыбается Геральт, глядя на то, как Детлафф нервно пьет вино, его руки слегка дрожат, — Ты бы и дальше скрывался, если бы сам не захотел показаться. Либо же ты ждал, пока я перестану резко реагировать и хвататься за меч? Детлафф неожиданно мрачно усмехается и не отвечает. Но Геральт понимает все и без его слов. Регис прав — они действительно похожи. — У тебя столько шрамов… — неожиданно говорит вампир, окинув его взглядом, — так странно понимать, что любая рана оставляет следы не только в памяти, но и на теле. Геральт хмыкнул: — Душевные раны заживают дольше. Тебе ли не знать. Детлафф хмурится и отворачивается, и ведьмак неожиданно жалеет о том, что сказал это. Он так и стоит с пустым бокалом в руке, и уже наполовину опустошенной бутылкой вина, а за окном все сильнее загорается утренним заревом небо. — Ты снова уйдешь? — спрашивает Белоголовый, стараясь разрядить напряженную обстановку. Вампир передергивает плечами, смотрит исподлобья и молчит. Геральт решает все за него — берет за плечо и просто ведет к выходу из дома, но не с целью выгнать. Он ведет его на веранду, садится на прохладную после ночи скамейку и снова подливает ему вина в бокал. Что-то ему подсказывает, что весь этот абсурд не закончится скоро, а Геральт уже и не хочет это прекращать, ведь становится интересно. Детлафф выглядит слишком потрепанно и потерянно, а ведьмак совсем не боится того, что он может напасть. Не нападет. Он не за этим пришел. — Регис ищет тебя, — как бы невзначай говорит ведьмак, наблюдая за тем, как голубые глаза Детлаффа неотрывно смотрят в небо. Тот делает глоток вина, отставляет бокал и откидывается на спину: — Он знает, что я здесь. — И его это не удивляет? — Мне кажется, он слишком сильно доверяет тебе и знает, что ты не причинишь мне вреда. — Даже при всем желании — я бы даже толком и не смог, давай будем честными, — Геральт наконец сам пьет вино и с сожалением косится на остатки оного в бутылке. Если все так продолжится, нужно будет идти за новой, если Детлафф захочет продолжить их абсолютно сумбурный разговор. Но ведьмак не ощущал тревоги. И он совсем не был против. — Убить меня без его помощи ты не сможешь, это правда, — вампир кивает, — Но причинить достаточно сильный ущерб серебряный меч все-таки способен. Геральт раздраженно дышит, но в голосе старается этого не показывать. — Успокойся, Детлафф. Я не стану этого делать. Если бы хотел — сделал бы это еще в Тесхам Мутна, и я уже обьяснил тебе, почему я поступил так, как поступил. — Да. Он щурится, когда солнце восходит и касается лучами его бледного, донельзя изможденного лица. В уголках глаз собираются морщинки, вампир кривит губы, словно от боли, но Геральту кажется, что даже если ему и больно, то вовсе не от солнечных лучей. Пустота все равно пытается овладеть им. Тянет свои длинные, кривые когти, скребет ими по костям, отчего тело прошибает безумная дрожь. Зарывается мертвенно-холодными ладонями во внутренности, пытается найти сердце, но кроме холодной каменной глыбы ничего не находит. Если бы не это, Детлафф действительно бы свихнулся. Геральт поддается внутреннему порыву и касается обжигающе-ледяной ладони пальцами. Вампир бросает на него недоуменно-напуганный взгляд, но руку не отдергивает. Словно все еще боится того, что Геральт сейчас вытащит откуда-то кинжал или меч и рубанет наотмашь. — Я пойду в погреб за вином. — Геральт поднимается, а Детлафф неотрывно смотрит на свою руку, где мгновение назад были пальцы ведьмака, — Поможешь выбрать что-нибудь стоящее? Видов вина у меня много, но я ни шиша в нем не разбираюсь. Детлафф идет за ним осторожно, при дневном свете намного заметнее все пятна и рваные края на его сюртуке и камзоле. Словно вампир в неистовстве метался в лесах меж деревьев и бился обо все, стараясь внешней болью заглушить внутреннюю. Геральт спускается и косится на то помещение, где когда-то убил бруксу, с которой Детлафф был близок. Но сейчас вампир даже не реагирует на это. Они спускаются вниз, и Геральт смотрит на своего спутника, который пошел вдоль полок с бутылками вина, явно выбирая. Он задумчиво хмурится, берет в руку то одну бутылку, то другую, внимательно рассматривает этикетки, и ведьмаку кажется, что именно таким Детлафф и должен быть. Сосредоточенным и задумчивым, размышляющим. Но не вечно ушедшим внутрь себя и поедающим себя изнутри. Детлафф тянется к одной из бутылок, цепляет горлышко другой, которая наполовину высунулась из своей ячейки и та летит вниз. Прежде чем вампир успевает среагировать, Геральт ловит ее, остановившись совсем рядом. Он выпрямляется, смотрит на бутылку и усмехается: — Эрвелюс. Неплохое вино. Что скажешь? — он смотрит на вампира и неожиданно осознает, что они снова стоят лицом к лицу почти вплотную. И в этот раз Детлафф не отступает. Смотрит мрачно и растерянно. Осторожно кивает: — Да. Я как раз о нем думал. Уверен, это хороший выбор. Геральт смотрит на него, пытаясь прочесть все эмоции, которые отразились в глазах Детлаффа, но тот отводит взгляд. Белоголовый идет к выходу, но знает: вампир уже ни в чем не уверен. Да гори оно все! Ведьмак бросает бутылку в стену и та разбивается, разбрызгивая вино по полу и стенам, осколки блестят и разлетаются в стороны, а Детлафф сдавленно охает, когда Геральт впечатывает его спиной в стену и шипит прямо в губы: — Определись уже, чего ты хочешь. Зачем ты пришел? Тебе больно. Тебе страшно. Ты чего-то хочешь, но сказать не можешь. Не можешь говорить — просто делай. Он заставляет его посмотреть в глаза и Детлафф не может отвернуться, смотрит, бесконечно долго и так, словно сейчас умрет. Он не может пошевелиться, не может заставить себя схватить ведьмака за плечи и выдохнуть. Стоит, почти не дрожит и не дышит. Геральт понимает: он опять закрывается и допустить этого нельзя. — Ты подошел слишком близко к пропасти, ведьмак, — тихо говорит вампир. — А ты слишком боишься в нее упасть, — парирует Геральт и целует его. Детлафф не шевелится несколько мгновений, после чего впивается когтями в плечи и отвечает так безумно, что у ведьмака сразу идет голова кругом. Он не обращает внимания на боль от царапин, нервно шарит руками, нетерпеливо расстегивает ремни сюртука и Детлафф гнется в его руках, неосознанно и дико, почти дергается — так ему хочется тепла. Неправильно. Абсурдно. Так не должно быть. Так не может быть. Плевать. Детлафф обхватывает руками спину ведьмака и нетерпеливо стонет. Он совершенно не сопротивляется ни единому действию, а наоборот — он хочет еще. Геральт жадно набрасывается на его шею и вампир откидывает голову, прикрывает глаза и позволяет кусать его почти до крови. Почти не чувствуя боли, не видя ничего, он дрожит, когда ведьмак подхватывает его на руки и почти вжимает в стену, пока вампир обвивает ногами его бедра. Детлаффу мало того, что происходит. А Геральт уже расстегнул красный камзол, оголяя бледную кожу, без единого шрама. Сухая, холодная, но ведьмак целует ключицы и вампир снова дергается — контраст горячего дыхания с его телом дает незабываемый эффект, но этого все еще мало. Он обессилен, разбит, опустошен. Детлафф старается сконцентрироваться на ощущениях, но не выходит. Словно изо всех сил стараясь ухватить хотя бы частичку того жара и страсти, с которой его ласкает Геральт. Но внутри разрастается странное чувство. Оно рвется наружу, разрывает мышцы и ломает ребра. И вот-вот разобьет на куски каменную глыбу внутри. Это так невыносимо, что хочется орать. Вампир хочет исчезнуть, спрятаться от этого, но не выйдет. Никак не получится. Пока не выпустишь — этот ужас не оставит в покое, и будет терзать, рвать, мучить. Детлафф отстраняет Геральта от себя и тяжело дышит. Заводит руку за спину, и с тихим звуком трения металла о ножны, вытаскивает кинжал. Ведьмак округляет глаза, когда вампир почти насильно впихивает оружие в его руку и наставляет лезвием себе на грудь. — Ты чего удумал? — почти возмущенно спрашивает он, но больше растерянно — такого он никак не мог ожидать. — Не задавай вопросов, — Детлафф дышит загнанно, смотрит почти умоляюще. Он кладет ладонь поверх пальцев ведьмака, чуть сжимая. Острие впивается кончиком в кожу и темно-красная, багровая, почти черная капля крови скользит вниз, — Просто бей, Геральт. Ты ведь столько раз уже так делал с чудовищами. — Но ведь ты не… — ведьмак смотрит на него и осекается. Чудовище. По человеческим меркам то еще чудовище. Убийца. Бестия. Детлафф хрипит и стонет, когда клинок резко и под углом входит в грудь. Лезвие скребет по ребрам, он чувствует, что пробито легкое и задето сердце. Кровь выступает на его губах, он закатывает глаза, а Геральт снова впивается в его губы, чувствуя горько-металлический вкус во рту. Он дергает лезвием то вправо, то влево, кровь заливает его руку. Знает, что для вампира такие увечья не особо существенны, но кратковременный эффект боли и ужаса поприсутствует. И Детлафф откидывает голову назад, хватается за плечи ведьмака, хрипло дышит, захлебывается, а кровь струится по его подбородку, пачкает одежду и тело. Он сам попросил. Все в порядке. Но ведьмак неотрывно смотрит на то, как Детлафф прижимается к нему, смотрит в глаза и словно сам сильнее напирает на нож, чтобы клинок вошел еще глубже, словно он хотел изрезать им свое сердце в клочья. Как бы там ни было, а оно билось, страшно быстро, даже с ранами, оно билось о лезвие и Геральт через рукоять ощущал каждый удар. — Какого черта ты творишь… — он смотрит на Детлаффа, который почти обмякает в его руках, — Неужели тебе настолько больно? Вампир замирает, сглатывает собственную кровь и молчит. Геральт резко выдергивает нож, убирает его в ножны владельца и хватает застонавшего Детлаффа за плечи, прижимая к себе. Тот слабо обнимает его за плечи и шепчет: — Теперь нет. Ведьмак тащит его в дом, не обращая внимания на прислугу, которая тревожно шепчется, видя, как хозяин винодельни вываливается из погреба, весь перепачканный кровью, в компании неизвестного никому человека, который выглядит так, словно он при смерти. Раны зажили быстрее, чем Геральт закрыл за собой дверь. Детлафф не держится на ногах, он выглядит натурально страшно из-за кровавых разводов, ведьмак заталкивает его в комнату и, мельком подумав, что нужно будет заказать новое постельное белье, роняет вампира прямо на кровать, наплевав на все еще не высохшую кровь. Одежда летит в разные стороны, вампир тянется к жару, а его ледяные глаза сталкиваются взглядом с огненными, он хрипит и с хрустом выгибается, когда Геральт берет его прямо так. И правда, после того, что случилось в погребе, ничего больше не страшно. Никакая боль. А от близости его только сильнее ведет, и он хватается за плечо Геральта, стонет и отпускает все на самотек. Ему не нужна нежность. По крайней мере, точно не сейчас. Боль раскаленной лавой затекла в мышцы, сожгла вены, испепелила все на своем пути. Детлафф стонал все громче с каждым движением, ему уже было плевать на все — услышат их или нет, на страх и пустоту. Он просто хотел большего, он отдался огню. Съешь, загрызи, задуши. Забери с собой, сожги, убей. И возроди заново. Кажется, он даже кончил, извиваясь в экстазе, настолько он хотел этой боли. Тело не слушалось, оно желало, рычало и рвалось, и Геральт не мог остановиться ни на секунду, наблюдая за тем, как его нежданный любовник бьется в его руках, позабыв о всех своих переживаниях. Он двигается грубо, сжимает ладони вампира, прижимая его к кровати и некстати вспоминает слова Сильвии о том, что Детлафф любит неистово и дико, словно зверь. И хоть в чем-то она не соврала. Он наклоняется и осторожно целует Детлаффа в уголок губ, а вампир от этого резко вздрагивает, смотрит прямо в глаза и снова сдавленно охает, когда ведьмак входит слишком глубоко. Геральт подхватывает его под лопатки и прижимает к себе, но вампир на объятия не отвечает. Только гнется сильнее и шепчет что-то, едва слышно, с трудом можно разобрать слова. Но не отталкивает, и это уже хорошо. В это мгновение, когда он был почти на пике этого безумного, животного удовольствия, ему хочется, чтобы Вселенная замерла, но нельзя было более тонуть в этом вязком чувстве, иначе оба сойдут с ума. Чувствуя, как Детлафф сжимается и дрожит, Геральт сдавленно стонет, вцепляется пальцами в бедра и вампир на это лишь выдыхает, не в силах открыть глаза. Когда ведьмак осторожно касается его лица, он не морщится и не отстраняется. Но на поцелуй отвечает.***
— Никогда больше не проси меня об этом, — Геральт смывает с тела Детлаффа остатки крови, пока тот сидит в купальне с горячей водой и не поднимает головы, — Это, конечно, было очень необычно, но видел бы ты себя. — Мне это было нужно, — Детлафф не смотрит на него, но вовсе не потому что ему стыдно или все еще страшно, нет. Он просто очень устал. И теплая ванна в совокупности с мягкими прикосновениями Геральта только усиливала желание уснуть прямо здесь. — Я попытаюсь это понять. Детлафф вздыхает. Он прижимается щекой к руке ведьмака и Геральт замирает, боясь спугнуть внезапное откровение. Кожа вампира теперь мягкая и влажная, а сам Детлафф уже дышит гораздо спокойнее. Это хорошо. Белоголовый помогает ему подняться и ведет обратно в спальню, где расторопный Варнава-Базиль уже поменял окровавленное белье на свежее, а перепачканная одежда вампира давно уже сушится на улице после стирки. Дворецкий был максимально невозмутим — хозяин поместья нестандартный, так чего же ждать от него рутинной жизни? Они укрываются одеялом и смотрят друг на друга немного растерянно, словно только сейчас осознавая. Геральт не верит в произошедшее, а Детлафф не верит в то, что ему больше не больно. Словно вместе с кровью из раны он все же выпустил тот страх, что его мучил. Черным гноем он вытек и испарился, чтобы больше никогда о себе не напомнить. Вампир пришел за ответом, а получил освобождение. И ему не хочется сейчас думать о том, что будет дальше. Белоголовый полностью разделяет его эмоции на этот счет. Детлафф вздыхает, когда ведьмак обнимает его. Вампир опускает голову на испещренное шрамами плечо. Он целует каждый выступающий рубец, а Геральт перебирает его мокрые волосы и постепенно засыпает.