Nothing at all to me

Наверное, лучшим решением конфликтов является их избегание. Так вот, он любит избегать и делать вид. Притворяется постоянно, лишь бы не встретиться со своей жизнью лицом к лицу. Осознать, как глубоко его затянуло в омут. И тут даже кажется, что дно — не предел. Парень смотрит в стену совершенно безэмоционально. Совершенно никакой мотивации, никакого желания делать хоть что-то. Он мог бы пролежать так целый день и потратить его впустую. Это подавленное состояние всё больше и больше становится его рутиной, парень быстро к этому привыкает. Этим субботним утром Мин уже на кухне. Время около девяти, совсем недавно рассвело, а сейчас снаружи ярко светит солнце. Наверное, это последние деньки перед настоящей холодной осенью. Порой, многие начинают хандрить и находить красоту в этой грусти. Юнги не думает ни о чем. Кажется, пустота в нем распространяется так быстро, что невозможно даже отследить тот день, когда это началось. Это было в ту ночь? Может, в день суда? Или же когда его выпустили? Парень точно не помнит, да и не хочет этого делать. Телефон, лежащий на столе, вибрирует, Мин берет его в руки только через минуту, потому что не может заставить себя посмотреть на экран. Это кажется настолько трудным, что начинает болеть голова. Но это всё ещё всего лишь сообщение. «Не хочешь прогуляться немного?» Наверное, Тэхён не перестанет пытаться помочь ему. Можно подумать, ему действительно так хочется с ним возиться. Даже если и так, Юнги искренне его не понимает. На месте своего друга он давно бы уже забросил эту идею. Помочь ему. Мин игнорирует сообщение, блокируя телефон. Но Ким ни в коем случае не сдаётся, поэтому уже звонит. Юнги устало прикрывает глаза, смыкая тяжёлые веки. Хриплым и подавленным голосом парень всё же отвечает: — Алло? — Привет, Юнги. Ты не ответил мне, и я подумал… — Я ещё жив, — он едва приподнимает уголки губ. Наигранно. В трубке тишина. Наверное, друг оценил шутку. Жив. Но только снаружи. — Я зайду, — продолжает младший. Мин кивает, хотя по телефону этого не видно. Ему почему-то так тяжело ответить простое «Да». Даже несмотря на то, что это вообще не было вопросом. Тэхён придёт, он не спрашивает, а ставит в известность. И в скором времени Ким приходит, упорно нажимая на звонок. Юнги, едва переплетая босыми ногами и шаркая ими по холодному линолеуму, направляется к двери. Он открывает, видя перед собой друга, который как-то слишком скромно улыбается, словно боится чего-то. Наверное, того, что его прогонят. Тэхён заходит в квартиру, закрывая дверь за собой. — Будешь кофе? — тихо спрашивает Юнги прямо с порога. Ким обращает внимание на его бледную кожу и синяки под глазами. Парень сглатывает, открывая рот: — Всё хорошо? Выглядишь каким-то… Уставшим. Мин идёт на кухню молча, ставит чайник и садится к окну с сигаретой в руках. Тэхён следует за ним, садясь напротив. — Вчера родители приходили и читали мне нравоучения. Купили жратвы полный холодильник, — Юнги открывает его, показывая. Тэхён вздыхает. — Они заботятся о тебе… — Рожа у моего отца была такая… Словно ему со мной в одном помещении находиться противно. Словно одним воздухом дышать со мной не хочет, — Мин затягивается полной грудью, прикрывая глаза. Его длинные чёрные ресницы так выделяются на бледной коже. — Дай ему немного времени, может, он поймёт, что ошибался? А вообще, ты не рассказывал мне, из-за чего у вас конфликт. Юнги грустно хмыкает, а после выпускает клубы белого дыма через рот в окно. Чайник кипит, вода испаряется и поднимается наверх. Становится даже как-то теплее из-за этого пара, а может, ему просто кажется. — Хочешь поговорить со мной ещё о чем-то? Помнишь, ты всегда можешь… — Знаю. Но не могу, это слишком… — Личное? — предполагает Тэхён. — Больное, — Мин снова смотрит в окно, на улицу. Деревья скидывают золотистую листву. Всё вокруг меняется, а он застрял в этом состоянии. Замёрз, а выбраться не может. И не хочет. — Прости. Тэхён встаёт со своего места, идя к чайнику. Из шкафов сверху он достаёт две чистые кружки, а после ищет банку с растворимым кофе. Находит быстро, берет в руки, рассматривая обычный Jacobs. Совершенно никакой оригинальности. Мин не привык пить что-то, кроме обычного чёрного без сахара, и думает, что кофе — это просто кофе. Ким же так не считает. Он уже опробовал все кофейни города, найдя для себя ванильный Латте. И ему очень хочется дать Юнги возможность попробовать нечто новое, сладкое, что отличается от того, к чему привык старший. Кипяток неприятно обжигает язык, а кофе совершенно горький, его нечем разбавить, у Мина дома нет ни сливок, ни молока, ни даже простого сахара. Тэхён вздыхает, делая пару глотков, но по-другому нельзя. Тут потерпеть придётся, ведь он здесь не ради себя, а чтобы другу помочь. — Может, погуляем? — спрашивает Ким осторожно, неуверенно, потому что не знает, как Юнги на это простое предложение отреагирует. — Зачем? — Мин смотрит в стену, спрашивая так отдалённо. — Нормальные люди гуляют, чтобы подышать свежим воздухом и набраться сил. — Нормальные, — шепчет старший, повторяя это слово словно эхо. Тэхён кусает щеку изнутри, отвечая сразу же: — Я совсем не то имел в виду. — Не оправдывайся, — Мин противно хлюпает своим невкусным кофе, выглядя всё таким же отстраненным. — Прости, — виновато произносит Ким, — я не имел в виду, что ты ненормальный. Не то сказал совсем. — Ты, в любом случае, не единственный, кто считает меня не таким. Знаешь, — Юнги усмехается, переводя взгляд на друга, — я привык. Ким не знает, что сказать. Он опускает глаза, пальцами перебирая футболку. Как же раздражает то, что нужно контролировать свое каждое слово, потому что любое из них может обидеть искалеченную душу его друга. Она собой, для Тэхёна, очень напоминает едва раскрывшийся нежный бутон цветка, а неосторожные слова это прекрасное и невинное создание пронзают очень больно. Словно с ним Юнги достаточно открыт, показывая себя настоящего, и именно поэтому нужно беречь его. — Но ты знаешь, что это неправда, — говорит Ким, надеясь, что так оно и есть. Что Мин не позволяет себе поверить в слова окружающих его людей. — Ты — нормальный, такой же обычный человек, как и я. Юнги прикрывает глаза, нервно облизывая нижнюю губу. Наверное, ему больно оттого, что он давно сдался и самостоятельно признал свой новый статус. Повесил на себя ярлык не такого, ненормального. — Мой отец перестал разговаривать со мной очень давно, — вдруг начинает Мин, не открывая очей, а Тэхён напрягается, стараясь уловить каждое слово, — всё из-за его слишком маленького мировоззрения. Для него всё должно иметь логику и своё объяснение, но он так и не понял, почему с его сыном что-то было не так. Когда он перестал замечать изменения и когда он потерял надо мной свой контроль? — Юнги, — шепчет Тэхён. Ким видит на лице друга редкие слезы, скатывающиеся по щекам абсолютно самостоятельно. Они словно являются частью рассказа, поэтому кажутся такими подходящими. Эти прозрачные дорожки ведут к подбородку, спускаясь всё ниже, но Мин их вовсе не замечает, что значит — они появляются прямиком из его сердца. — Наверное, на этом я должен закончить. Не люблю трепаться о жизни, да ты и сам знаешь, — Юнги медленно открывает глаза, снова смотря перед собой, сквозь стену. — Тем более, какой смысл ворошить прошлое? Его не изменить. Ким кивает. Стены этой квартиры давят на него так сильно, а запах сигарет такой, словно хозяин курит по десять пачек в день. Юнги тоже молчит, он и так сказал слишком многое и, честно, у него закончилась любая энергия. — Как насчёт обеда? — спрашивает Тэхён. — Весь холодильник в твоём распоряжении. — Обеда для тебя. Юнги переводит взгляд на Кима, уголки его губ дергаются, словно он попытался улыбнуться, но у него физически не получилось. Тэхён поджимает губы, буквально не дыша и ожидая, что Мин скажет. Он всегда даёт ему сказать, никогда не перебивает, потому что боится услышать что-то не то. — Мёртвые не едят, — шепчет друг, вставая со стула и идя к окну. На подоконнике пачка сигарет. Трясущимися руками парень достаёт себе одну и не дышит, пока она не оказывается зажата между сухими потрескавшимися губами. Щелк зажигалки, ненавистный дым, затяжка с закрытыми глазами, действующая как антидепрессант. Тэхён прирастает к стулу, не в силах пошевелиться. Он лишь со стороны наблюдает, как худое тело возле окна стоит неподвижно. И то, что парень перед ним ещё жив, выдаёт лишь белый дым, поднимающийся наверх и удаляющийся с кухни через открытую форточку.